Цепная реакция: неизбежность

      Глава 23       Одна судьба у наших двух сердец: Замрет       мое — и твоему конец!       

У.  Шекспир «Сонет 22»

             POV Макс       Негласный титул миротворцев семейство Бенанданти получило еще в Средневековье, их имя переводится как «идущие на благое дело», потому что следить за тем, чтобы никто не узнал о ликантропах больше, чем следует, действительно можно считать делом вселенской важности. Раньше стая Бенанданти больше походила на культ с собственным уставом, девизом, общей тайной и странными традициями, но со временем их порядки начали меняться. У волков появилось больше свободы действий, они отказались от ряда правил и превратились из религиозных фанатиков в самую обычную набожную стаю. Нынешний их альфа, Лука Бенанданти, как и все его предшественники, грезит о мире во всем мире, но в отличие от пацифичного итальянского графа вампиров, он без зазрения совести прибегает даже к самым радикальным мерам. Альфа спокойно может свернуть кому-нибудь шею или выпотрошить целое семейство, если того потребует всеобщее благо и гармония. Однако Бенанданти нельзя назвать склонным к жестокости или агрессии, он справедлив и объективен ко всем независимо от того, кто стоит перед ним: вампир, волк или человек. Наверное, именно поэтому в Италии все живут в мире и согласии, а вампиры и волки довольно тесно общаются, так что, вполне возможно, Луке что-то да известно о таинственной личности Данте Гуэрра.       — Макс Фолл, полагаю, — Лука Бенанданти протянул мне руку, и его рукопожатие было довольно крепким. Я заметил, как мужчина довольно ухмыльнулся, когда я сжал его руку в ответ.       Стоило один раз взглянуть на отца Брианны, так сразу стало ясно, от кого она унаследовала резкие черты лица и пронзительный взгляд. Помню, как в студенческие годы меня еще удивлял контраст между ее внешней строгостью и полной отвязностью внутри. Найти общий язык с Бри было легко, и я надеялся, что ее отец не менее коммуникабелен, чем его дочь.       — Рад знакомству, мистер Бенанданти, — кивнул я.       — Обращайтесь ко мне по имени. Дочь сказала, у вас весьма деликатный разговор, — под строгим взглядом отца Бри поежилась, и это было даже немного комично, учитывая, как часто мне приходилось видеть, подобную картину с теми, на кого падал неодобрительный взгляд итальянки. — Мне тоже есть что вам сказать. Давайте прогуляемся по саду, — альфа махнул рукой в сторону двери, ведущей на задний двор, и я последовал за ним. Уже возле выхода Бри схватила меня за руку и пожелала удачи, будто я собираюсь побеседовать не с ее отцом, а с Сатаной.       На заднем дворе резвилась детвора, неподалеку в тени огромного дерева сидели несколько девочек-подростков, читая книгу и над чем-то смеясь, у гриля суетились пара мужчин и женщина, чьих лиц я не разглядел. Такая вот семейная идиллия, и не скажешь, что все они находятся в стране, где вот-вот грянет межвидовая война. Невольно я вспомнил свой дом и свою семью. За время пребывания во Франции я часто звонил Ральфу, но по большей части мои звонки носили сугубо отчетный характер, и говорил я больше со своим альфой, нежели с братом. В последнее время мы редко позволяли себе тихие и уютные семейные вечера, в основном нам приходилось ехать хрен знает куда, чтобы вразумить очередного сильно поверившего в себя молодого оборотня или избавиться от последствий «кутежа» новообращенного. На моей памяти даже в детстве родители не часто баловали нас пикниками или каникулами за городом, а в Канаде все было еще печальнее, там вообще не существовало семьи, только стая.       — Прекрасная картина, не правда ли? — Голос альфы вывел меня из воспоминаний и заставил вернуться в реальность. — Как бы я хотел, чтобы в каждой семье дети могли беззаботно гулять на улице, а их родители не опасались бы за жизни своих чад.       — Да, это было бы прекрасно, — я так и не понял, к чему это было сказано, но все же согласился, ожидая, куда дальше заведет Лука.       — Волки моей стаи всегда боролись за мир, в котором места хватило бы каждому виду. Они не дрожали, когда предстояло убить другого волка, нарушающего правила, или вампира, или даже человека. Они предпочитали выдирать сор с корнем, а не обстригать его для красоты картины. Вот до чего доводит гуманизм, — задумчиво протянул Бенанданти, заложив руки за спину.       — Я думаю, нет ничего удивительного в том, что при отсутствии хорошей медицины всегда проще отрезать больную ногу, чем лечить ее, — полушутя ответил я, но все же задумался над словами Луки.       — Есть такие болезни, которые излечить нельзя, а если пожалеть одну конечность, то эта зараза захватит весь организм, — альфа перевел на меня мрачный взгляд, от которого даже мне стало не по себе.       — Не хочу показаться идиотом, но я не понимаю, к чему вы ведете.       — Просто философствования старого волка, — уже более легкомысленно ответил Лука, жутковато улыбнувшись. — Не бери в голову. О ком ты хотел спросить? — Такая резкая смена темы немного озадачила меня, но я быстро пришел в себя, назвав имя интересующего меня вампира. — Что конкретно ты хочешь узнать о нем?       — Я слышал, что его изгнали из Италии, мне интересно за что?       — Это было очень давно, в то время даже моего деда еще и в планах не было, с чего ты решил, что я могу тебе помочь? — Вопросы Бенанданти начинали раздражать. Я будто попал на какую-то телевикторину, и от моего ответа зависело, как быстро от меня избавятся. Никогда мне еще не приходилось так тщательно подбирать слова и обдумывать свои дальнейшие действия, как в этот момент, а за мной, между прочим, имеется несколько приводов в полицейский участок и обучение в колледже.       — Потому что мне больше не к кому обратиться, — и из всех возможных вариантов я выбрал самый жалкий, но очень честный в надежде, что это мне зачтется. — Моя девушка пропала, и у меня имеются подозрения, что к этому может быть причастен Данте Гуэрра. А еще я слышал, что мистер Гуэрра интересовался мистическими явлениями, различного рода ритуалами и заклинаниями, а это ведь уже по вашей части, — усмехнулся я.       Так уж исторически сложилось, что Бенанданти с древности следили за порядком и равновесием, устраняя всех, кто пытался вмешаться в то, что находилось за гранью понимания человеческого разума. Но у людей всех времен была и остается одна дурацкая привычка — списывать на магию и колдовство все то, чему они не в состоянии найти объяснение. Они готовы верить в заговоры и проклятия, сжигать неугодных на кострах и искать во всем божественное начало, лишь бы только не признавать, что есть в этом мире вещи необъяснимые. Подобные заблуждения и сыграли на руку оборотням того времени. Легко было спрятать простую истину среди ее подделок, которые люди и рады были сами штамповать, услышав одно только слово — «колдовство». Конечно, проще поверить в то, что кто-то продал душу дьяволу и стал его личной гончей, чем в существование оборотней.       — Если то, что я слышал, правда, то Данте Гуэрра был изгнан за то, что пил кровь людей, — медленно произнес итальянец, оценивая мою реакцию.       — А разве не в этом цель существования вампиров? — Нахмурился я в замешательстве.       — Это уже вопрос философского характера, сынок, — усмехнулся Лука. — Но в Италии и во всех районах, где распространяется влияние Стрегони Бенефици, запрещено пить кровь людей без их на то разрешения. Данте Гуэрра же пользовался принципом «тебе не откажут, если ты не спросишь», за это его и наказали. Но что примечательно, сам Данте коренной итальянец, а его фамилия с испанского значит «война».       — И что же тут примечательного? Моя фамилия с английского значит «падение». Не думаю, что стоит искать скрытый смысл в именах.       — Скептики… — хрипло рассмеялся Лука. — Вы ничего не замечаете дальше своего носа, вами так удобно манипулировать, хотя вы этого и не признаете.       — А чем занимался этот Гуэрра?       — Вообще он юрист, но одно время очень увлекался историей, в особенности, историей вампиризма. Изучал его происхождение, искал информацию о первых вампирах, различные аномалии у бессмертных и нетрадиционные способы обращения. Также пытался узнать все возможности вампиров, откуда они черпают силу, от чего она зависит, как устроена работа их, так сказать, даров. Он был довольно близок к семье Бенефици, имел доступ к их библиотеке, возможно, именно там он узнал про какой-то ритуал, который якобы был совершен самым первым вампиром, Грегори Бишопом. После этого открытия и начались все его проблемы. Интерес к мистическому ритуалу у господина Гуэрра был нездоровым, я бы сказал, что эта легенда стала его идеей-фикс. Мой предок хотел избавиться от Данте, но вампиры не позволили казнить своего за излишнее любопытство и веру в сказки, поэтому наказанием для него стала ссылка.       — А этот ритуал действительно опасен?       — Этот ритуал не больше чем философский камень в вампиризме, — снисходительно улыбнулся Бенанданти. — Или вы не такой уж и скептик, Макс?       — Я не верю в магию, но точно знаю, что одержимые фанатики способны на многое ради достижения своих целей.       — Мне нравится, как вы мыслите, Макс, — одобрительно закивал Лука. — У вас обостренное чувство справедливости, и вы трезво смотрите на вещи, — комментарий о трезвом взгляде рассмешил меня, но я прикрыл смех за кашлем.       — К чему вы клоните, Лука? — Кажется, я уже и сам догадался, что последует дальше, но заглотил наживку.       — Я понимаю, почему Шарль одобряет вашу кандидатуру на роль вожака Америки, — а вот с этих слов я все ж засмеялся в голос. И смеялся довольно долго, пока альфа из Италии терпеливо хранил молчание.       — Вожака Америки? Как-то громогласно звучит, не находите? Пока он уговаривает меня только присмотреть за Канадой.       — Ну, и Рим не за один день строился, — многозначительно повел бровью Бенанданти. — Вы зря отказываетесь, Макс. Не подумайте, я не намерен вас уговаривать, оставим это Шарлю и его семье, я же просто хочу приоткрыть дверь и показать большие возможности.       — Ну, попробуйте, может, вам удастся сделать то, что не удалось никому из стаи Жеводана.       — Вы прекрасно осведомлены о том, как устроены порядки в моей стае, полагаю, у вас имеются представления и о порядках в гнезде Бенефици. Мы нашли общий язык и поддерживаем мир на протяжении нескольких веков. Это не сложно, когда вы и ваши враги борются за одно дело.       — Разве мир во всем мире не звучит утопично?       — Мир во всем мире невозможен, потому что ничего идеального не существует, это давно известно и научно доказано, но речь сейчас не об этом. Ликантропы привыкли отделять себя от людей, от вампиров, и от животных в том числе, однако есть кое-что, что нас всех роднит, — Лука замолчал, видимо, ожидая, что я начну играть с ним в «угадайку», но я не собирался ему подыгрывать. — Иерархия. У каждого вида есть своя, образно говоря, пищевая цепочка. В этом плане мы, ликантропы, значительно отстаем от других. У нас есть только альфа стаи и больше никаких авторитетов, но так ли это хорошо?       — Хотите это изменить? Не поздновато ли взялись за реформы?       — Никто не планирует революций, речь идет о том, чтобы создать что-то вроде Совета, который имеется у вампиров.       — И какова же будет его роль?       — Управление, решение конфликтов между стаями, и что самое важное — контроль. Следить за порядком в одной стае уже довольно тяжелая задача, а брать ответственность за целые страны или даже континент звучит и вовсе непосильно, но мы с Шарлем намерены это устроить. И если в Европе лидеры уже давно выявлены, то вот Новый Свет по-прежнему остается дикой территорией. Много веков волки моей стаи стояли настороже равновесия, в культ Бенанданти не брали кого попало, но сейчас времена изменились, и я думаю, что главное упущение моих предков как раз и заключается в том, что они считали себя избранными, а надо было действовать сообща, и я хочу это исправить.       — Почему вы уверены, что я подхожу на эту роль?       — Я в этом не уверен, — честно признался Лука. — Я наслышан о вас, Макс, и не скажу, что слышал много хорошего. К тому же вы близкий друг моей дочери, а я прекрасно знаю, какое окружение она себе выбирает. Я вам симпатизирую, но вы не производите впечатление мудрого вожака, однако вашу кандидатуру предложил сам Шарль Жеводан, он в вас уверен. И тот факт, что какого-то американского мальчишку он считает достойнее собственного брата, уже говорит о многом. Шарль высоко о вас отзывается, Макс, и я верю каждому его слову, — а вот это уже гораздо интереснее, особенно если принять во внимание, что мне в лицо Шарль не сказал ни одного комплимента, угрозы у него получались лучше. — Разве мало было случаев, когда чужие ошибки вызывали серьезные последствия? Если бы не вмешательство культа Бенанданти, то кто знает, до чего бы довело сумасбродство Жиля Гарнье, Питера Стампа и того ужасного маньяка из Шалона. Если бы вовремя не заткнули рот Жану Гренье, то война между людьми и ликантропами была бы неизбежна. И не будем забывать Мишеля Вердена и его шайку, так подставиться мог только идиот. Тайна нашего существования должна находиться в крепких руках. Люди боятся того, чего не понимают и не могут объяснить, поэтому они боятся нас. Господь зачем-то привел нас в свой мир, а значит — мы ему нужны, и наше существование — это лишь его воля, но люди каждый раз пытаются с нами бороться…       — Не хочу вас разочаровывать, но выдержками из Библии меня не впечатлить, я не сильно верующий, — перебил я проповедь итальянца. — Основную мысль я понял — ликантропы должны объединиться, чтобы не допустить всеобщей охоты на нас.       — Я бы очень не хотел повторения истории Ансбаха, Клейн-Крамсса или Грайфсвальда, но если люди о нас узнают, это будет неизбежно. Увы, не все так горды и молчаливы, как Клаудиа Гайар, даже среди достойных могут найтись чрезмерно откровенные, — поморщился Лука, очевидно, вспомнив одного из предков.       Под весь этот исторический экскурс я невольно задумался о словах Луки. И мне не нравилось, куда забредали мои мысли, но я ничего не мог с этим поделать. Я думал о том, что на протяжении многих веков Бенанданти хранили тайну существования ликантропов, старались помогать людям, посвящали в свои ряды только избранных, решительно избавлялись от угроз в лице болтунов, пока однажды один честолюбивый Жеводан не решил завоевать мир и объявить вампирам, что не только они в этом мире особенные. И все же, если бы он тогда не объявился, то ликантропы и по сей день продолжали бы жить в чужой тени и прятаться в лесах.       — Вижу, мои слова заставили вас задуматься, Макс, — понимающе улыбнулся Лука. — Я не тороплю с ответом, вы имеете право взвесить все «за» и «против», все-таки это большая ответственность — хранить нашу общую тайну и следить за тем, чтобы сор из избы не выносился. Просто знайте, что я был бы рад видеть вас в качестве представителя Нового Света, молодые, энергичные и прогрессивные нужны Совету, чтобы разбавлять общество стариков.       — Спасибо за предложение, Лука, я подумаю над этим, — пообещал я. — И спасибо за то, что рассказали.       — Надеюсь, это поможет найти вам вашу девушку, — мы пожали друг другу руки и распрощались. Ох, если бы только он знал, как сильно я надеюсь на то, что мне хоть что-нибудь поможет найти Мию.       Обратно я решил пройтись пешком и обдумать услышанное. Нет, меня не волновало дерьмо о Совете и власти над миром, куда больше интересовала личность Данте Гуэрра. По странной насмешке вселенной мое отношение к маячащему управлению стаей было меньшей из проблем. Я все раздумывал, стоит ли позвонить Монике и поделиться услышанным? Или лучше сразу к Виктору? Но у Ван Арта обязательно найдется целый трехтомник вопросов, на которые я не смогу ответить. С другой стороны, будь Мия у кровососа, Виктор бы уж точно об этом знал и поделился со мной. Ох, Мия! Угораздило же меня связаться с настолько самостоятельной девушкой, что она проблемы и сама решает, и сама же их создает.       Вспоминая о Мие, я не смог пройти мимо кофейни. Я ненавидел кофе и все, что с ним связано, от запаха меня воротило, а от вкуса хотелось вывернуть наизнанку желудок и промыть его с хлоркой, но одержимая любовь к кофеину Мии заставила меня примириться с этим сатанинским варевом. И не знаю, для чего я зашел в кафе, если не собирался ничего заказывать. Возможно, мне просто хотелось почувствовать себя хоть немного ближе к Мие, посредством единения с тем, что она любит, или меня сама судьба толкнула в двери несчастной кофейни, но, так или иначе, уже на выходе я столкнулся со знакомой физиономией.       — Ты что тут забыл? — Вот уж кого я точно не ожидал встретить в Париже. И пусть Реймонд Боу однажды здорово мне помог, да и еще парочка добрых дел за ним значилась, но это не меняло того факта, что он наглухо отбитый придурок.       — И тебе здравствуй, Фолл, — грубо ответил он. — И не твоего ума дело, — Рей попытался меня обойти, но я преградил ему путь так, что напитки в его руке едва не выплеснулись на меня. И только тогда я заметил, что он держал два стакана, хотя рядом с ним никого не было. — Чего тебе еще?       — Ты не ответил на вопрос. Какого хрена ты тут забыл? — Да еще в такое время. — Разве ты не должен приглядывать за стаей Лоретт?       — А ты разве не должен на задних лапах прыгать перед Жеводаном? — И на этом чудесном моменте даже бастард без рода и племени понял, что сболтнул лишнего. О целях моей поездки знали единицы, и он не был в числе посвященных, так откуда… — Меня зовут Реми, ни о чем не говорит? — Раздраженно прорычал волк, намеренно меняя тему.       — В первый раз слышу, — недоуменно ответил я. И что мне это дало? Ну, Реми и Реми, что с того?       — Включай мозги, Фолл. Это французское имя. Я француз, и действительно, что я могу делать во Франции? — А вот это уже реально новость. В Сан-Франциско о нем вообще никто ничего не знал, даже семья, частью которой он когда-то был.       — Решил вернуться к корням? — С нескрываемым скепсисом поинтересовался я.       — Как я уже сказал, не твоего ума дело, — Рей снова обошел меня и двинулся вниз по улице, я долго смотрел ему вслед, пока он не поймал такси и не умчал.       Все еще пребывая в шоке от странной встречи и того факта, что Рей на самом деле никакой не Реймонд, а Реми, я продолжал стоять возле кофейни и соображать, пока кое-что не ударило меня по самому больному. Почему я чувствовал его запах в клубе, когда пропала Мия? И для кого он взял второй кофе?       Чтобы сильно не терзаться сомнениями, я набрал номер того, кого не горел желанием слышать, но готов был пойти и на такие жертвы, лишь бы узнать хоть что-нибудь. Меня и самого удивило, что номер Лоретт все еще был забит в телефонной книге, но, как оказалось, не зря я постоянно забываю почистить телефон.       — Кто это? — Вместо приветствия раздался капризный голос волчицы.       — Макс Фолл, есть минутка?       — На тебя — нет, — на выпад Лоретт я никак не отреагировал, поскольку привык вести разговоры с женщинами в подобном тоне. Это далеко не первый случай, когда мне приходится обращаться с просьбой к бывшей любовнице, но определенно первый раз, когда меня могут послать без дальнейших объяснений. Наше прощание было ужасным, а ведь даже не я был виноват. — Но если у тебя что-то важное, то выкладывай.       — Мне рассказать нечего, хотел сам спросить, не знаешь ли ты, где твой муженек шляется?       — Реймонд? Понятия не имею, куда этого пса унесло, он давно передо мной не отчитывается. А почему ты спрашиваешь? — Женский голос стал подозрительным, и я задумался, а стоило ли вообще ей звонить. Едва ли она может знать что-то полезное.       — Просто встретил кое-кого похожего на него во Франции…       — Этот сукин сын наслаждается круассанами, пока я тут разрываюсь между стаей и баром? — С истеричным визгом перебила Лоретт.       — Погоди, я не уверен, что это был он, — поспешил успокоить я, и пусть мне не сильно важен бастард, но мужскую солидарность еще никто не отменял. — Я поэтому и звоню тебе. Каковы шансы, что Рей может быть во Франции?       — Да этот козел может находиться где угодно с одинаковой вероятностью, — гневно выплюнула Лоретт, мне казалось что яд с её языка способен расплавить пластик телефона, — хотя вероятность его нахождения во Франции несколько больше, чем, скажем, в Австралии. Он же француз.       — То есть тебе известно, откуда он? Из чьей семьи? Стаи? — Прежде чем я успел прикусить себе язык, вопросы посыпались сами собой.       — Разумеется, нет, — тяжко вздохнула Лоретт. — Я несколько раз пыталась узнать хоть какую-нибудь информацию о нем, но все без толку. Я даже частных детективов нанимала, но и они не смогли ничем похвастаться. А французское происхождение выдал его акцент.       — Никогда не замечал у него акцента.       — Ты никогда ничего не замечаешь дальше своей морды, Фолл. Но соглашусь, за годы в Штатах он стал менее явным, я же с Реем познакомилась во Франции, — этих подробностей я не знал и мог только догадываться, с чего это волчица Боу разоткровенничалась именно сейчас. Мне было известно, что некоторое время Лоретт жила в Провансе, но она никогда не упоминала, что именно там встретилась с муженьком. Впрочем, она вообще о нем особо не говорила, пока я лично не увидел их вместе. И это меня еще считают мудаком.       — А он тогда ничего не говорил тебе? Вы совсем не разговаривали?       — Ты его вообще видел? Нам не до разговоров по душам было. К тому же он наплел мне с три короба, а я поверила, но со временем начала замечать некоторые странности и нестыковки. Погоди, ты сейчас пытаешься мой брак обсудить?       — Ни в коем случае, просто любопытно стало.       — Послушай, мне некогда с тобой болтать. Если все-таки увидишь этого подонка, то передай ему от меня пламенный привет. И удали мой номер.       Франция только с виду напоминала то романтичное место с картинки. Если все остальные мегаполисы называли муравейниками, то Париж был парком аттракционов, где за красочным фасадом скрывались сумасшедшие горки и карусели с возрастным ограничением не меньше шестнадцати. И все мои знакомые решили повеселиться именно тут. Эта поездка действительно была похожа на бесконечный аттракцион, который несет слишком быстро, заворачивает слишком круто, на виражах закладывает уши, и тебя вот-вот стошнит. Я ощущал себя запертым в каком-то порочном круге, где каждый новый след возвращал к старту. Сначала я зацепился за Данте, но это ни к чему не привело. Я встретил Реми, и снова оказался в тупике. Я надеялся, что Лоретт прольет свет на всю эту хрень, но она еще больше запутала меня. В такие совпадения верилось с большой неохотой, и если вспомнить, в каком именно котле мы все варились, появление этого оборотня нельзя списать на простую случайность. Если Реми решил вернуться на историческую родину, то почему не мог сказать об этом бывшей жене? Почему вообще никогда не говорил никому о своем происхождении? Интересоваться еще и этим не хотелось у Шарля, я и так задолжал ему по самые яйца, поэтому придется либо разбираться самому, либо забыть о бастарде.       Шел третий день, как Мия исчезла, от нее не было никаких вестей, и ни вампирами, ни оборотням не удалось ничего узнать о том, кто был за рулем арендованного авто. Виктор был до странности дерганным, я ощущал его волнение и даже легкий налет вины, когда мы встречались, и каждый раз его загадочность только подливала масла в огонь. Мы едва не разгромили номер отеля, когда после очередного таинственного звонка я не выдержал и высказал все, что думаю о нем и его новом дружке. К счастью, нас расцепила Моника и ее группа поддержки, появившаяся из ниоткуда, но очень вовремя.       Мне надоело сидеть на месте и ждать новостей, потому что я знал, что спустя три дня они не будут хорошими. С кем бы Мия ни уехала и по какой бы причине она ни села в тот чертов автомобиль, она явно во что-то вляпалась. Мне хотелось ее придушить за то, что не послушалась и прикатила во Францию, что достаточно безбашенная, чтобы полезть в самое пекло, чтобы убедиться, что с ее близкими все в порядке, что её чувство ответственности за других могло переплюнуть мое собственное и Виктора вместе взятых. И хоть такие слова, как «Мия» и «ответственность», для многих были несовместимы, я знал, что хаос — это всего лишь способ упорядоченности в её четко выверенной системе. У Мии никогда не было по-настоящему целой семьи, а обретя ее, она на каком-то подсознательном уровне кидалась решать любые проблемы. И мне становилось страшно, что я могу ее вообще никогда больше не увидеть, и тогда я начинал злиться на себя, что не смог уберечь девушку, которая так легко стала неотъемлемой частью моей семьи.       Когда среди ночи меня разбудил рингтон мобильного, и на экране я увидел имя Виктора, я заранее знал, что вряд ли этот разговор будет приятным, но маленький и наивный мальчик внутри меня все же надеялся на чудо.       — Алло, — сонно прохрипел я в трубку, пытаясь удержать глаза открытыми.       — Спишь? — Раздался спокойный голос Ван Арта. Пожалуй, слишком спокойный. Спал ли я? Это был интересный вопрос. Как я мог спокойно нежиться в кровати, когда моя девушка была черт возьми где? И даже мое нынешнее состояние было продиктовано банальной измотанностью организма, который решил отключиться на любой пригодной горизонтальной поверхности.       — Сейчас… — я отодвинул телефон от уха, чтобы взглянуть на время, а потом снова заговорил, — четвертый час ночи, Виктор. Конечно же, я сплю, у меня ведь имеются все физиологические потребности, в отличие от некоторых.       — Тогда тебе придется проснуться и приехать кое-куда. Адрес сейчас сброшу в смс, — мне не нравился тон вампира. Он был не только безжизненнее чем обычно, Виктору вообще было не свойственно приносить вести среди ночи. Но не успел я попросить объяснений, как звонок был сброшен. У меня была лишь пара минут, чтобы привести себя в более или менее презентабельный вид, пока Ван Арт набирал сообщение. И зря я загуглил полученный адрес, прежде чем вызывать такси…       В стенах морга стоял тошнотворный трупный запах, что слезились глаза, а желание поморщиться граничило с желанием с разбегу влететь в стену, лишь бы получить сотрясение и забыть этот ужасный дух смерти. Я уже давно понял, что усиленное обоняние — это не божий дар, а проклятие, и многочисленные спортивные тренировки и общие раздевалки весьма убедительно это доказывали. Но только в морге я по-настоящему осознал, как пахнет расплата. Я не мог находиться в ослепительно белоснежном коридоре, и дело было даже не в том, что в одной из холодильных камер могла находиться моя девушка, мне просто было тяжело ощущать это вокруг.       Виктор и Моника ждали меня возле двери патологоанатома, я проскочил мимо них, практически влетев в еще более неприятное помещение, от которого все внутри сжалось и похолодело. Я почувствовал на плече руку Виктора, когда он сжал его, чтобы привлечь мое внимание.       — Ее нашли около часа назад в лесу, пока полиция ничего не выяснила, но с момента смерти прошло часа три или четыре. Я не уверен, что это действительно она, но ты знаешь ее запах, — мне стало страшно от того, что я мог увидеть, и слова о неуверенности Виктора не вселяли уверенности в меня.       Когда маленький и худоватый мужичок выкатил из холодильника тело, накрытое белой тканью, я сразу отметил, что по размерам и комплекции тот, кто лежал под тканью, соответствовал комплекции Мии, но все равно до последнего готов был убеждать себя в том, что это не она. Меня должно было напрячь, что ткань начали убирать сбоку, а не с головы, как это делают обычно. Тот факт, что ее лица мне не показывали, уже говорил о многом. Я осмотрел обнаженное тело девушки, и хотелось бы мне сказать, что это тело нисколечко не походило на тело Мии, которое я знал от и до, но я не был уверен. На самом деле, я едва ли мог поверить в то, что это тело некогда было живым человеком, настолько оно было измучено и изуродовано.       — Я могу взглянуть на лицо? — Дрожащим голосом попросил я, кивнув на единственный прикрытый тканью участок тела.       — Не стоит, сэр, — на ломаном английском пролепетал мужчина. — Там не на что смотреть, — судорожный вздох вырвался из моей груди, когда я увидел страх и жалость в глазах старичка. Впервые за очень долгое время мне было страшно и больно, что хотелось убежать куда-нибудь подальше от всех и взвыть.       — Макс, не делай поспешных выводов. Из того, что мы видим, нельзя сказать наверняка, кто перед нами. Используй обоняние, оно точно не подведет, — слова Виктора глухим эхом отдавались где-то в глубине сознания, и я старался внимать ему, а не панике.       Я подошел ближе и закрыл глаза, дабы не отвлекаться на зрительные образы, а полностью сосредоточиться на других ощущениях. Я улавливал целую какофонию разнообразных запахов, которые смешивались между собой, путая и мешая выявить нужный. Однако мне все же удалось поймать еле заметный шлейф запаха Мии: он был смешан с запахом какого-то цветочного мыла, которым она никогда не пользовалась, и духами, совсем не подходящими ей, но я точно ощущал знакомый аромат любимой женщины. Женщины, от которой сейчас веяло только холодом и жестокой смертью.       — Макс, скажи, что…       — Мертвецы не хранят свой запах слишком долго. К тому же она прилично пролежала в холодильнике, но на теле присутствует ее запах, — едва различимым шепотом выдал я, прежде чем стремительно покинул здание морга, не в состоянии больше находиться там.       Я шел, не особенно разбирая дорогу, просто хотел поскорее убраться подальше, но коридоры были бесконечны и все похожи друг на друга. Я петлял, пока Виктор не вывел меня на улицу, где я смог дышать глубже. Понятия не имею, как обычно люди реагируют в таких ситуациях, должен ли я злиться или рыдать, или, может, меня должна охватить печаль? Я не чувствовал ничего из этого списка, я вообще ничего не чувствовал в тот момент. Я был настолько опустошен и разбит, что сил на эмоции не оставалось, я едва поддерживал себя в вертикальном состоянии, не говоря уже о большем.       Не знаю, какой такой мазохист говорил во мне, но я попросил Виктора показать место, где ее нашли. Что я там хотел найти? Понятия не имею. Но я просто чувствовал, что должен оказаться там. Наверное, мой порыв объяснялся обычным желанием найти хоть какое-то опровержение очевидному, потому что я отказывался верить в то, что тело, лежащее в одном из холодильников, принадлежало Мие. Виктор не спорил, он проводил меня к автомобилю, за рулем которого сидел один из его друзей вампиров, и мы двинулись вдоль ночных парижских улиц. Я не слышал, о чем спорили вампиры, не видел того, где мы проезжали, мысленно я все еще находился в морге у холодильника рядом с окоченелым телом и пытался убедить себя в том, что это какая-то ошибка.        К нужному лесу мы приехали быстро, а место, где нашли девушку, пришлось искать самостоятельно. Я не ждал плетущихся позади меня вампиров, сразу же обратился в волка и стремительно помчался туда, куда вел знакомый запах. Найти место, где обнаружили тело, оказалось довольно просто, его вообще ни с чем невозможно было спутать, потому что тут каждый дюйм был пропитан дичайшим ужасом. Первобытных страх, что испытывала Мия, а у меня теперь не возникало ни малейшего сомнения в том, что это была именно она, впитался даже в листья под лапами. Я чувствовал запах ее слез, крови, и мне казалось, что даже мог слышать умоляющий шепот.       Надрывный вой вырвался из груди, когда я впитал ее боль и ощутил последние эмоции любимой девушки каждой клеткой собственного тела. Я не мог сдержать этого внутри, мне нужно было выплеснуть все то, что я держал в себе, будучи человеком, хотя бы сейчас.       ***       Пока я кутил на вечеринке жалости к себе, все кругом суетились и раздражали меня либо соболезнованиями, либо тупыми вопросами:       Мне жаль, что так получилось.       Соболезную твоей утрате.       Жаль, что не удалось вовремя ее найти.       Как ты поступишь?       Ты будешь мстить?       И что ты теперь будешь делать?        А что я мог сделать? Отомстить было бы здорово, но Мию этим не вернешь. Полиция вела расследование, но мне не нужно было ни их вмешательство, ни разбирательство, потому что я точно знал, кто ответственен за ее смерть. Лес находился на территории замка Армеля де Локонте. В лесу, как и в клубе, я ощущал запах Реми, а на теле из морга глубокие следы от когтей и зубов волка. К тому же Виктору быстро нашептали, кому прислуживает бастард — графу. Сначала я смеялся как идиот от того, насколько это бредово звучит. Такой гордый оборотень точно не стал бы мальчиком на побегушках у кровососа, да и такая зараза, как Локонте, не стал бы якшаться с оборотнем, который не готов сидеть у него на цепи, но жизнь удивительная, сука, штука — вечно удивляет.       Я пил уже второй день и впервые пожалел о том, что не родился обычным человеком, потому что эта вечная трезвость порядком надоела, а от вкуса алкоголя начинало тошнить. Я не выходил из гостевого домика Жеводана, не желая ни с кем встречаться. Мне просто хотелось побыть одному, подумать обо всем и решить, что делать дальше, хотя бы для того, чтобы было что ответить на очередной вопрос какого-нибудь любопытного близкого друга. Меньше всего я ожидал поддержки от Саманты, но именно она старательно пыталась вывести меня из клетки, в которую я сам себя загнал.       — Макс, мне жаль, правда, — тихо пробормотала Сэм, усаживаясь рядом со мной на кровати.       — Не нужно, — горько усмехнулся я. — Мы оба знаем, что тебе не жаль, ты недолюбливала Мию.       — Верно, — сухо кивнула она. — Но это не значит, что я желала ей смерти. Я была бы рада избавиться от соперницы, но другим способом.       — Зачем ты пришла? — Несмотря на то, что я практически не выходил из своего убежища и вообще двигался по-минимуму, я все равно ощущал вселенскую усталость, и мне не хотелось ни с кем говорить.       — Я хотела сказать, что ты можешь уехать домой, если хочешь. Я улажу дела с дядей, думаю, он поймет. Я не могу просто смотреть на тебя такого, а в кругу семьи ты…       — Успокоюсь? Смирюсь? Забуду? Отвлекусь? Не-а, — равнодушно покачал я головой. — Там будет еще тяжелее. Но не переживай, как только верну должок твоему дяде, так сразу же… — и тут мне в голову пришла не самая гениальная, но все же потрясающая идея. И почему я сразу об этом не подумал?       Я сорвался с места так быстро, будто в хозяйском доме был пожар, который мне необходимо было потушить. Но на самом деле я спешил в кабинет альфы по той простой причине, что боялся растерять весь свой боевой настрой и цензурные слова. Сэм старалась не отставать, то и дело зовя меня по имени и прося остановиться, но я ее игнорировал, не сбавляя шагу.       — Вижу, ты решил вернуться к нормальной жизни, Фолл? — Приподняв одну бровь, усмехнулся Шарль, заметив меня у двери в свой кабинет.       — Я согласен на все ваши условия. Я согласен войти в Совет, согласен стать лидером Канады и всего материка, если скажите, готов на объединение стай, все, что пожелаете, — на одном дыхании выпалил я, и с каждым моим словом удивление на лице Жеводана росло в геометрической прогрессии.       — Но-о-о-о?.. — Протянул он, испытующе глядя на меня. Кажется так выглядит человек, когда на своей шкуре понимает фразу «бойся своих желаний».       — Я хочу голову Локонте и всех его прихвостней, — процедил я, сжимая кулаки. Мои слова должны были бы взбесить Жеводана, ведь они — прямая просьба развязать войну, но я-то знал, что он только и ждал момента, чтобы позволить грому грянуть. Мне терять уже нечего, и если война неизбежна, то лучше быть той стороной, для которой она не будет внезапным событием.       — Добро, — довольно протянул Шарль, протягивая мне руку. — Рад, что ты нашел свои яйца, Фолл, хотя жаль, что все случилось вот так. Будет тебе отмщение, так что приводи себя в форму, — криво усмехнулся альфа.       Стоило мне покинуть кабинет Шарля, как на меня накинулась Саманта с диким и горящим взглядом, но явно не от радости.       — Ты с ума сошел?! Ты что наделал, идиот?! — Заколотила она меня в грудь.       — Разве не очевидно? — Закатил я глаза, хватая ее запястья и и держа на приличном расстоянии от меня.       — Ты только что войну развязал!       — Какое тонкое наблюдение, Сэм, — с сарказмом изрек я. — А еще согласился жить с тобой в горе и в радости, если смерть не разлучит нас раньше. Разве не этого ты сама хотела? Столько лет уговоров и несколько месяцев тотального выноса мозга, что я непременно должен сделать то, о чем договорились наши деды, и все ради чего? Чтобы сказать, что я снова сделал все не так? Мы даже еще не женаты, а ты уже недовольна мной, дорогая. Так вот она, значит, какая, твоя любовь?       — Ты отвратителен, Фолл, — прошипела Сэм, и несмотря на ее оскорбления, я видел боль в ее глазах. И нет, я знал, что она не возненавидела меня, хотя могла бы, даже более того — должна была бы. Ей было больно, что она стала не просто утешительным призом, а разменной монетой за месть ради другой девушки. — Как старший представитель семьи Обье, я снимаю с тебя все обязательства перед моей стаей. Ты не обязан на мне жениться, да и я не выйду за тебя замуж.       — Стаи Обье уже давно не существует, Сэм, твой дед еще до твоего рождения дал бразды правления Жеводанам, — напомнил я. — Ты сама слышала все, Шарль хочет видеть меня главой вашей стаи в Канаде.       — Можешь быть главой где угодно, но стая Обье сохранит суверенность. Я не раз тебе говорила, что в стае раскол, позволь мне и тем, кто мне предан, уйти, с остальными делай, что хочешь. Это все, о чем я прошу. Я не хочу участвовать в том, что задумал Шарль и остальные, я хочу спокойствия для себя и своей семьи, и стаи.       — Сэм, я же сказал, что помогу, я выполню обязательства…       — Нет, — резко и решительно прервала она. — Ты поможешь мне только в одном — получить суверенность стаи Обье, и больше нам лучше вообще не встречаться. Пообещай мне, Макс, — я никогда прежде не видел, как плачет Саманта, а потому слезинка, скатившаяся по ее щеке, стала для меня весомым аргументом. Мне кажется, что в эту самую минуту я впервые посмотрел на Сэм глазами взрослого мужчины, и увидел перед собой не влюбленную и приставучую подружку сестры, а сильную и отважную женщину, которая готова была идти на любые жертвы ради своей стаи. Я увидел достойную волчицу и отличную альфу, и я не мог это не уважать.       — Обещаю.