Цепная реакция: неизбежность

      Глава 26       Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в маленьких радостях типа «побыть токсичной сучкой».              Просто удивительно, насколько сильно два человека могут возненавидеть друг друга, когда они заперты один на один в паре квадратных метров. Когда-то давно я наивно полагала, что самоизоляция поможет нам с Реми подружиться, но теперь стало ясно, что те слепые надежды — не больше чем заблуждение. Мы хотели убить друг друга, хотя в лесу прожили всего ничего. Я ненавидела его командующую манеру общения точно так же, как он ненавидел мое любопытство и желание всеми силами вмешаться в дела его хозяйки и предупредить Виктора о возможной опасности. Я попросила Реми только об одной услуге, ведь мне всего-то нужно было знать, что происходит за нашими спинами, но за это получила порцию философствований о блаженном неведении. И я искренне не понимала, в чем для него состоит сложность позвонить размалеванной барышне и спросить, как продвигаются дела. Я бы и сама это сделала, если бы только Реми не начал прятать свой телефон после случая в гостиной. Впрочем, вселенная оказалась благосклонной ко мне, потому что в одну из ночей Санта Муэрте сама позвонила, и впервые я была благодарна тонким стенам за никакущую шумоизоляцию, иначе от меня снова бы все утаили.       — Поставь на громкую, — велела я, бесцеремонно вломившись в спальню оборотня, и уселась на его кровать, пока мужчина ругался по телефону.       — Мия, возвращайся к себе, — грубо бросил он, смерив меня взглядом полным не то возмущения, не то раздражения.       — Мия рядом с тобой? — Раздалось в трубке, и Реми тяжело вздохнул, когда утвердительно промычал. — Ты слышал девочку, сделай, как она попросила.       — Ты же сейчас не серьезно? — Я поежилась от количество ядовитого отвращения, поливавшего каждое слово в вопросе волка. Определенно, Реми не нравилось следовать чужим приказам, и еще больше ему не нравилось то, что с моим появлением количество таких приказов росло в геометрической прогрессии.       — Она имеет право быть в курсе. К тому же она знает их гораздо лучше нас с тобой, так что включай громкую и не ворчи, — затараторила Муэрте, и ее испанский акцент стал еще более явным. Тихо матерясь себе под нос, Реми сделал то, что ему велели, и положил телефон между нами, сверля меня уничижительным взглядом, который я изо всех сил старалась игнорировать.       — Что произошло? — Спросила я, не обращая внимания на недовольное сопение волка. — Какой совет вам нужен?       — Случилось кое-что не очень приятное, — от ровного голоса женщины повеяло могильным холодом, хоть она и пыталась изобразить спокойствие удава. — Твой дружок, Макс, объединился с Жеводаном и собирается объявить войну вампирам, а это совершенно не то, что нам нужно.       — А чего еще вы от него ожидали? — Усмехнулась я, слыша, как скрипят зубы моей собеседницы. Однако злорадство во мне быстро потеряло свою силу, стоило только вдуматься в то, что я только что услышала. Если Макс объединился с Жеводаном, то это могло значить только одно — он принял их условия. Вот же сукин сын!       — Этот pendejo (исп. придурок) превратил одного из моих лучших наемников в отбивную, только чтобы предупреждение для Локонте выглядело более внушительным. А самое интересное, что этот подонок решил использовать мои ресурсы за моей же спиной!       — Погоди, как Фоллу удалось тебя перехитрить? — Нахмурился Реми.       — Да при чем тут ваш Фолл? Я говорю про Локонте. Он отправил Жерома на территорию Жеводана, чтобы тот напал на Фолла и вызвал конфликт между стаями. Этот cabrón(исп. подонок) взял с собой под ручку Данте и смылся, подставив меня. Жером растрепал все, что знал, теперь Фолл думает, что я виновата в смерти Мии, и хочет спустить шкуру лично с меня, а Локонте прихватить в подарок будущему родственничку! Diablo! Это не входило в мои планы! Наверняка полуночная крыса уже в курсе, что его гениальный замысел провалился. Он теперь носа сюда не сунет, пока волки не разорвут меня за то, что не могу уследить за своими детишками!       — Расскажите Максу, что я жива, тогда он отстанет, по крайней мере, конкретно от вас, — спокойно ответила я, хотя понимала, что дело так просто не решить. — На графа все равно оборотни рано или поздно напали бы, так что тут ничего не поделаешь, а вы им ни к чему.       — Dios mio, я не могу трепать каждому встречному, что ты жива, — прошипела женщина, ругаясь. А я призвала всю свою выдержку, чтобы не перебить загримированную заразу и не напомнить ей, что Макс не каждый встречный. — Чем больше людей знает правду, тем больше шансов, что все пойдет прахом. Уже хватило того, что Ван Арт в курсе.       — Чего? Виктор знает обо мне? Но как? — Оживилась я, испытав неистовый прилив надежды на то, что теперь ему не грозит опасность, раз уж он предупрежден.       — Да, у твоего друга удивительная способность появляться в нужное время в нужном месте. Он узнал про заговор и теперь командует больше остальных, — от переизбытка эмоций Муэрте даже зарычала. — Из-за него я лишилась доверия! Я больше не могу действовать самостоятельно!       — Подождите, чьего доверия вы лишились? Разве речь шла не о том, чтобы использовать мою смерть как способ вывести Виктора из себя, чтобы он напал на Локонте? — Я намеренно не стала спрашивать о таинственном графе, о котором проболтался Реми, мало ли чем это могло ему грозить, к тому же так я увеличивала свои шансы на то, что Муэрте разболтается.       — Я же говорил, — одними губами пробормотал Реми. — Блаженное неведение.       — Ох, деточка, поверь, есть вещи гораздо важнее тебя, меня и твоих друзей, — снисходительно протянула Муэрте. — Ты думаешь, кто-то вроде Армеля де Локонте подпустил бы к себе так близко полукровку, если бы это не было нужно кому-то из его врагов? Скажи, как вразумить Фолла, чтобы уменьшить масштабы трагедии.       — Никак. Макс никого не слушает, кроме себя самого и, возможно, Виктора, в редких случаях, но в этой ситуации даже Бог бессилен, — обиженно выплюнула я. Раз меня держат за бортом, то и помощь будет соответствующая. — Вы сами заварили эту кашу, вам ее и расхлебывать. Я предложила единственный возможный вариант, но вы его отвергли, больше мне сказать нечего.       — Как знаешь, — сдерживая гнев, процедила Муэрте. — Реми, завтра утром выезжайте в Бордо. Позвони мне, когда въедете в город, дальнейшие инструкции получишь на месте.       — Вас понял, мэм, — закатывая глаза и корча рожи, проворчал оборотень. Ну, разве он не очарователен? — Ты слышала, завтра нам предстоит что-то грандиозное, поэтому нужно выспаться, так что брысь из моей спальни, Митчелл, — пожелав Реми ужасных снов и получив соответствующий ответ, я вернулась в свою спальню, заранее начиная готовиться к предстоящему приключению.       Честно говоря, я и не ожидала от таинственной дамочки с личной мини армией чего-то скромного, но тот факт, что те самые «дальнейшие инструкции» включали в себя перелет на частном вертолете куда-то в сердце Германии, лишний раз подчеркнул важность происходящего. Поместье, в котором мы оказались, принадлежало графу Орлоку, и если во мне еще и теплилась крохотная надежда на то, что красивое личико Макса Фолла не станет причиной Третьей мировой войны, то встретивший нас вампир погасил и ее.       После жуткого замка Локонте и его средневековых изысков было странно видеть вампира, шедшего в ногу со временем. Владения немецкого графа удивительным образом сочетали в себе готический стиль и легкий намек на модерн, контраст между старым и новым привлекал внимание и завораживал, собственно, как и сам граф. Иоганн Орлок был одет по последнему слову моды, в меру броско, но в то же время лаконично. И только платок, закрывавший нижнюю часть его лица вместе с шеей, и лаковые перчатки как-то выбивались из образа.       — Надеюсь, вы хорошо перенесли дорогу, юная леди, — учтиво поклонился граф и, судя по прищуру его глаз, он улыбнулся мне.       — Да, благодарю, — улыбнулась я в ответ.       — Прошу, — Иоганн Орлок в галантном жесте подставил мне локоть, и моя улыбка стала еще шире, когда я приняла его руку и позволила вести себя, пока Реми плелся сзади и отчитывался по телефону хозяйке.       Граф проводил нас на второй этаж и указал на спальни, подготовленные для меня и Реми. Он поинтересовался, что я предпочитаю из еды и напитков, когда лучше подать еду, какие из местных достопримечательностей я хотела бы посетить. И такое гостеприимство даже позволило забыть о том, что я всего лишь беглянка, которую должны прятать, а не развлекать.       Как позже оказалось, у графа гостили не только мы с Реми, но и Владислав Дракула. Я бы не сказала, что была сильно удивлена, но второй вампир стал неожиданным сюрпризом, и я не могла сказать наверняка приятным или не очень. Но уже на второй день пребывания в особняке Орлока я чувствовала себя вполне комфортно, чего нельзя было сказать о Реми. Волчара не выходил из своей комнаты с тех пор, как туда вошел. В какой-то момент я даже забеспокоилась о нем и решила навестить, но мужчина только забрал из моих рук поднос с едой, заказанной Иоганном для нас, поблагодарил и снова заперся. Ладно, не мне судить его за такое поведение.       Каждый день я развлекала себя изучением окрестностей близ особняка, выходила в город, наслаждалась музеями и галереями, посещала выставки. Германия по сравнению с Францией казалась каким-то сказочным королевством, в котором никто не слышал о войнах или конфликтах. По улицам не бродили оголодавшие вампиры, готовые в любую секунду вцепиться в чью-нибудь глотку. И несмотря на то, что ликантропов тут было в разы меньше, чем в той же Франции, ни один волк не выглядел агрессивным, кроме разве что одного единственного, которого привезла я сама. Хотя, возможно, дело было не в том, что Реми мизантроп и социопат, просто, кажется, он не разделял мою любовь к высокому искусству.       Я чувствовала себя вполне свободной и счастливой, а главное — в безопасности. И только молчаливый вампир, приставленный охранять меня, не давал забыть о том, под каким жестким присмотром я находилась. Парень был явно профессионалом: он ни разу не попался мне на глаза, но всем своим существом я ощущала его присутствие. Это немая тень обрубала любые попытки хоть как-то выйти на связь с Максом и уберечь его от ошибок. Сделать я это хотела не из вредности, а из-за беспокойства. Я понимала, что рано или поздно он все равно узнает правду, но было бы лучше, если бы это все-таки случилось рано и от меня лично. На самом деле, я хоть и убеждала госпожу Муэрте в том, что Макс уберет свои клыки подальше от ее шеи, если узнает, что я жива, но не совсем была в этом уверена, так что лучше было перестраховаться.       И, тем не менее, я наслаждалась временем, которое проводила в Германии, но в этом была заслуга не столько самой страны, сколько того, в чьем доме я пребывала. Я была бесконечно очарована немецким графом, он оказался необычайно интересным, а от его манер я вовсе млела. Не было ни единой темы для разговора, которую он не смог бы поддержать. Литература, история, искусство, политика, философия — Иоганн Орлок разбирался абсолютно во всем.       Большую часть времени граф был сдержан и немногословен, если речь не шла о чем-то светском, но временами я замечала в его глазах блеск безумия. По щелчку Иоганн мог стать дерганным, мнительным и раздражительным параноиком. У него спонтанно начинались приступы ярости, затем также внезапно проходили, и граф вновь превращался в обходительного джентльмена. Это пугало. И какую бы сильную симпатию я не питала к Орлоку, но я боялась оставаться с ним наедине. И что-то мне подсказывало, что Владислав Дракула тоже не слишком доверял другу, раз все время разбавлял наш дуэт. Сначала мне казалось, что английский денди кокетничает со мной по привычке. Но после того, как Орлок впервые начал проявлять буйность, я поняла, что Дракула не выпускает меня из виду, потому что серьезно переживает, что я могу стать случайной жертвой взрывного характера немца.       — Почему Муэрте велела отправить меня сюда, если тут я подвергаюсь еще большему риску, чем в глуши лесов французской провинции? — Как-то спросила я саму себя, сидя в гостиной особняка и уставившись в камин.       — Потому что так захотел Виктор Ван Арт, — объяснил Владислав, устроившись в соседнем кресле.       — Прошу прощения, но при чем тут Виктор? — Выпрямилась я, внимательно посмотрев на Дракулу, который был слишком увлечен разглядыванием языков пламени, пляшущих на поленьях в камине.       — Ван Арт решил, что здесь вам будет безопаснее, потому что Иоганн по определенным причинам точно не станет помогать Армелю, чего нельзя сказать об Анхеле.       — Об Анхеле? Вы имеете в виду графа Мора? — И на этом моменте мой уставший мозг понемногу начал соображать. Муэрте говорит по-испански, Мора — испанский граф, как минимум одно связующее звено между ними имеется. И Анхель, похоже, дружен с Локонте, если судить по тому, как на балу за него заступался, так что вполне мог бы оказаться тем, кто свел Муэрте и Армеля.       — Так вы не в курсе? — Удивление на лице Дракулы было вполне искренним, как и дурацкое выражение лица «сболтнул лишнего». — Надо же, какая нелепая ситуация вышла. Я полагал, что госпожа Муэрте не станет много болтать, но похитить вас, чтобы использовать в своих гнусных целях и при этом не обмолвиться и словом — это такая низость, — скривился вампир. — Мне жаль, что вас втянули в это, Мия. Искренне жаль.       — Какое мне дело до вашей жалости, — фыркнула я. — Хотите помочь — объяснитесь.       — Дела вампиров не должны заботить смертную девушку, моя дорогая. Если бы мы только знали, что мексиканская авантюристка решит вести двойную игру, то обязательно следили бы за ней более тщательно. Отсюда вывод — не доверяйте женщинам, особенно таким загадочным, как мисс Муэрте, — с обольстительной улыбкой заявил Владислав.       — Вы все-таки не окажете мне любезность и не объясните, какого, собственно, черта тут происходит? — Устало вздохнула я, заранее зная ответ. — Ладно, может, хотя бы скажете, какая роль в этом хитровывернутом плане отведена Виктору? Я очень переживаю за своего друга. Муэрте говорила, что моя смерть могла бы разозлить его настолько, что он смог бы убить Армеля, но раз Виктор в курсе, что я жива, то…       — Он тоже не был частью нашего сговора, — не дослушав меня, ответил граф. — О нем все вспомнили только после бала, и та встреча стала лишним доказательством того, что вашему другу нечего делать ни в Европе, ни в свете в целом. Но Виктор Ван Арт всегда обладал уникальной способностью вызывать нездоровый интерес у окружающих всюду, где бы ни появлялся.       — Забавно, Муэрте упоминала какой-то сговор, когда велела Реми увозить меня в Бордо, теперь о нем сказали вы. Я тогда подумала, что она имеет в виду свой собственный заговор против Локонте, теперь же начинаю подозревать, что она тоже должна была быть только пешкой в чужих руках, — прищурилась я, пытаясь поймать Дракулу на крючок, но он и бровью не повел.       — Пешка, Мия, является одной из самых недооцененных фигур на шахматном поле. Только пешка, добравшись до заветной цели, становится тем, кем пожелает. Не забывайте об этом, — встретил мой взгляд Дракула и ухмыльнулся. — Вы необычайно проницательны и внимательны, моя дорогая, уму непостижимо, как вы, с вашей-то интуицией и сообразительностью, умудряетесь попадать в различного рода неприятности?       — Вы мне зубы не заговаривайте, мой дорогой, — съехидничала я, копируя его манеру речи. — Я ведь права? Не один граф помогает Мурте, а как минимум трое, если считать вас, Иоганна и Анхеля, — ни единый мускул не дрогнул на лице Дракулы, когда я озвучила свою догадку. Не знаю, какой реакции ожидала от него, но спокойствие на грани безразличия и скуки казалось слишком странным. Либо я ошиблась, либо ему вообще до лампочки был весь этот разговор.       — Как я и сказал, это не ваша забота, мисс, — снисходительно улыбнулся мужчина. — Лучше расскажите, чем вы занимались у старины Армеля? Он вас не обижал?       — Нет, — пробубнила я, надувшись и демонстративно отвернувшись. И все-таки я была права! Иначе с чего бы Дракуле менять тему?       — Жаль, такую прекрасную причину для международного конфликта потеряли, — вздохнул вампир, и я поморщилась от его циничности.       Дальнейшие мои попытки вернуть разговор в прежнее русло не увенчались успехом, Владислав все время изворачивался и переводил стрелки, так что больше мы не обсуждали никакие заговоры, интриги и похищения. Я уставилась в стену перед собой, размышляя о том, что удалось выудить из нашего скудного разговора. От бессилия хотелось кричать, но этим я бы все равно ничего не добилась. Как же я завидовала пофигизму Реми, которого вообще ничего не волновало. Он преспокойно сидел в своей комнате и занимался бог весть чем, пока я, как сумасшедшая, старалась подслушать даже самый незначительный разговор о погоде, в надежде узнать что-то полезное. Но собирать информацию кусками было непросто, потому что хладнокровные вампиры хоть и любили посплетничать, однако о делах говорили в приватной обстановке.       Когда я почувствовала головную боль от неразрешимой задачки, то постаралась переключиться на что-то менее унылое и неприятное, но в голову тут же ворвались мысли об объединении Макса и Жеводана. Я все еще не могла поверить, что он сделал это. Чем же он, мать его, думал, когда продавал свою душу альфе? И никакое отчаяние не могло оправдать его предательства. Да, я понимала, что для него я мертва, но мог бы хоть приличия ради не торопиться! Ну что за эгоист?!       Насколько же удивительно устроены взаимоотношения между людьми. Ты можешь несколько лет проводить с человеком все свое свободное время, знать о нем каждую мелочь, делиться с ним взлетами и падениями, и при этом не стать ему даже другом. Но тут же одна случайная встреча может перевернуть всю твою жизнь с ног на голову, и некогда совершенно незнакомый тебе человек может стать смыслом твоего существования за каких-то несколько дней. Мы с Максом прошли так много: неприязнь, дружба, взаимное притяжение, симпатия, свидания, разрыв, ссоры и примирения, а ведь и года не прошло с нашего знакомства.       Осознание того, что я сама не заметила, насколько он стал мне дорог и близок, испугало и удивило одновременно. Если подумать, то без него я уже себя и не представляла, с его уходом для меня исчез бы весь мир. Но вот моя потеря, судя по всему, оказалась для него не таким уж и сильным ударом, раз он тут же нашел себе невесту и новый теплый дом. Я не допускала мысли, что все это время Макс лгал мне о чувствах, он достаточно доказывал их. Однако предательский голосок в голове шептал, что парень мог просто запутаться. У него не было серьезных отношений до меня. Он ни с кем не дружил… без привилегий. И точно кроме меня никого не спасал от смерти. Что если он обманулся и принял чувство ответственности за любовь? Что буду делать я, когда вернусь, а его уже не будет рядом? Может, стать бессмертной и пуститься во все тяжкие? Нет, Мия, отбрось эти мысли в сторону, сконцентрируйся на чем-то более близком и важном.       — Могу я поговорить с Виктором? — Спросила я, развернувшись к Дракуле, и тот задумался.       — Разумеется, но не сейчас, если у вас нет такой срочности. Утром я дам вам телефон.       — Спасибо, — благодарно улыбнулась я, выдохнув с облегчением. Я уже с нетерпением ждала, когда услышу знакомый голос, поговорю со своим другом, узнаю, что творит его безбашенная половинка. И лучше бы этому нашлось приличное объяснение. Как же мне хотелось ошибаться насчет Макса.       — Выглядит просто ужасно, не правда ли? — Граф кивнул на картину, что висела над камином, и я слегка замешкалась с ответом. Чуть погодя, до меня дошло, что, вероятно, Дракула решил, будто я изучаю старый портрет, когда на самом деле смотрела сквозь него, обдумывая собственные отношения.       — Да, выглядит жутковато, — согласилась я, бросив на картину быстрый взгляд.       С самого моего появления в этом доме она не вызывала во мне ничего, кроме отвращения и какого-то неприятного холодка. Возможно, когда-то она была настоящим произведением искусства, изображавшим красивую и счастливую пару или брата с сестрой. Сейчас сказать наверняка, кто и в каком настроении из позеров был, казалось задачей непосильной, ведь холст очень сильно поврежден. Один из нижних углов отсутствовал, и, судя по обуглившимся краям, треть картины уничтожил огонь. Он захватил платье женщины, а ее лицо почернело настолько, что невозможно было рассмотреть его, но изящный и тонкий женский стан не оставлял сомнений в том, что дама — аристократка. Она стояла рядом с мужчиной, что сидел в кресле, хотя о том, что второй человек на портрете мужчина, свидетельствовала только одежда. Часть портрета, что не пострадала в огне, была исполосована и изрезана, кое-где были вырваны куски холста, в некоторых местах проглядывались следы склейки.       — Почему Иоганн хранит у себя эту картину? — Поежилась я, стыдливо отводя глаза от символа боли и ужаса.       — Память, — просто ответил вампир. — Когда живешь не одну сотню лет и вынужден постоянно притворяться кем-то другим, тяжело все удержать в голове и не запутаться в собственных личностях. Такие мелочи, как дневники, картины, письма и прочее помогают не забывать о том, кто мы есть на самом деле.       — На портрете Орлок? Должно быть, между Иоганном и этой женщиной произошло что-то крайне неприятное, раз уж он так жестоко обошелся с картиной. Он из-за этого такой… эм… нервный?       — Нет, дорогая, на портрете не он, — криво усмехнулся Дракула. — Насколько мне известно, это изображение смертных людей, которые никак не были связаны с графом родством.       — И, тем не менее, он повесил их портрет над камином. В гостиной. На самом видном месте. Даже при том, что портрет выглядит отвратительно, — мне тут же стало стыдно за свои слова, и я хотела было извиниться, но Дракула пренебрежительно отмахнулся от меня.       — Эти люди не имели никакого отношения к Иоганну, однако память о них ему дорога. Видишь ли, у каждого уважающего себя вампира обязательно в багаже должна быть семейная драма, трагическая смерть и история бессмертной любви, — объявил Дракула, утирая нос всем великим актерам-трагикам. — Вернее, бессмертная история любви, поскольку история как раз-таки жива, а вот сама любовь давно покоится в могиле, — тут же добавил граф, но уже веселее.       — Вы ужасно циничны, — покачала я головой. — И у вас есть все три составляющие этого набора, чтобы считаться полноценным вампиром, уважающим себя?       — Туше, — от души рассмеялся вампир. — Одного пункта для полного набора не хватает.       — И какого же?       — А это уже не столь важно, моя милая Мия, — нисколько не смутившись, Дракула улыбнулся и подмигнул мне.       — Значит, на портрете изображена возлюбленная Иоганна с… — переменив тему, заговорила я. Разумная часть меня понимала, что не очень-то хорошо обсуждать Орлока не с ним, но в то же время мне было жизненно необходимо отвлечься от собственных проблем, и чужие проблемы — неплохая альтернатива.       — Со своим мужем, — коротко ответил вампир и засмеялся, заметив мое удивление. — Да, и такое бывает, — весело протянул он. — Вы до ужаса любопытны. Если хотите узнать больше, то лучше спросите Иоганна, я не посвящен во все тонкости его личной жизни.       — Но вы с ним довольно близки. Понимаю, грубо выуживать информацию из вас, но мне правда интересна история портрета, а спрашивать о нем Иоганна совершенно не хочется, — осторожно подлизывалась я, не забывая при этом невинно хлопать глазками.       — Ну, пожалуй, о портрете я могу рассказать, его история — не тайна, так что никаких личных прав я не нарушаю, болтая с вами о нем. Имена и лица тех, с кого писался портрет, как сами можете видеть, уничтожены и недоступны для потомков. Что касается его общего состояния, то картина была испорчена ее первой хозяйкой. Я не могу сказать, какие чувства женщина испытывала к нашему общему знакомому, но он питал к ней только самые нежные, а вот муж госпожи Икс пренебрегал своей супругой, потому не вызывал в ней любви и трепета. Что стало причиной ее ярости, увы, известно только ей одной и, возможно, Орлоку, но он не признается. После смерти той леди полотно хранилось у Иоганна, у меня есть подозрения, что он забрал его как память о той, что проникла ему в сердце и забрала его душу, потому что, учитывая ее семейное положение, кроме как испорченного портрета, ему ничего бы и не досталось. И когда в старом особняке Орлока случился пожар, этот портрет — единственное, за что ухватился Иоганн. Он сам едва не умер, чтобы спасти картину, а это о многом говорит.       — Бедный Иоганн, — грустно вздохнула я, смотря на портрет уже другим взглядом. Он больше не казался таким страшным, теперь он отражал только боль и трагедию трех судеб. — Поэтому граф так странно себя ведет?       — Если вы о маниакальности и запущенной паранойе у него, то нет. Иоганн и до этой истории был слегка не в себе, слишком уж насыщенная молодость выдалась у мужчины. Орлоку больше остальных пришлось прочувствовать на себе гнев смертных. Его не раз пытались убить, это наложило свой отпечаток на его характер, но все усугубилось после пожара. Тот, кто устроил его, точно знал, с кем имеет дело, и напал при свете солнца, когда силы вампиров практически на нуле, к тому же он заранее позаботился о том, чтобы Иоганн не смог выйти на улицу. Однако Бог оказался милостив к своему сыну. Иоганн спасся, едва живой он выбрался из особняка с картиной в руках. Большая часть его тела обгорела, исцелялся он медленно и долго, по правде говоря, он до сих пор исцеляется, но даже нескольких сотен лет недостаточно, чтобы все его шрамы зажили. После этого Орлок перестал доверять даже себе подобным, вел уединенный образ жизни, в свет начал выходить совсем недавно и то с огромной неохотой.       — И виновного не наказали?       — Нет, — бесстрастно ответил Дракула, но скулы его заметно дернулись. — У вампиров не принято показывать пальцем друг на друга и безосновательно обвинять в чем-либо.       — Разве? Виктор бы с вами поспорил, — пробормотала я, прочистив горло.       — В ситуации с Ван Артом другие обстоятельства: его преступление было совершенно при свидетелях, и он, будучи никем, посмел забрать жизнь титулованного бессмертного. Его вина была неоспорима, да он ее и не отрицал. Тут же виновник оказался более хитрым и осторожным, его вина очевидна, но не доказана. Черт бы побрал презумпцию невиновности!       — Мне жаль, что Иоганну пришлось испытать подобное.       — Ты про охоту на него или про роман с замужней женщиной? — Невозмутимо переспросил Дракула. — Впрочем, какая разница. Оба факта весьма печальны. Для бессмертных любовь — это непозволительная роскошь, и тому есть немало примеров, — Владислав хитро покосился на меня и невесело усмехнулся. Неужели он имел в виду моих родителей?       — Счастливых семей и среди смертных не так уж много, так что сомневаюсь, что проблема вампиров заключается только в их бессмертии. Граф и графиня Бенефици выглядят вполне счастливыми в браке. Да и Агата, кажется, довольна.        — Ох, Агата, — мечтательно протянул Владислав. — Эта женщина проложила путь к своему счастью, переступив не через одну голову. Одному богу ведомо, сколько было у нее мужей, и с каждым новым она поднималась все выше и выше. Быть дочерью графа уже само по себе почетно, а потому ей приходилось с особым усердием подбирать себе женихов. Говард был весьма перспективным, его дружба с Армелем могла бы позволить ему получить титул графа, однако… — неоднозначно хмыкнул Дракула. — Его амбиции были больше, чем его способности. Не подумайте, что я хочу уронить авторитет Агаты в ваших глазах, но если ее брак и будет долгосрочным, то только по той причине, что выше Анхеля Агате уже не прыгнуть. Теперь ей остается только прибрать все его влияние в свои прекрасные ручки, но вряд ли она решится на подобное.       — И все равно не аргумент, — не унималась я. Хотя стоило признать, новости о личной жизни бабули были весьма шокирующими. — Вы так говорите, просто потому что сами никогда не любили.       — А откуда вам это знать, дорогая моя? — Лукаво спросил вампир, широко улыбаясь. — Может, я испытал на себе все уродство любви, а потому решил раз и навсегда избавиться от этого чувства. И должен заметить, страдать по одной гораздо удобнее в объятьях нескольких, — подмигнул Дракула, и я скривилась. — Не верите? Спросите об этом Казимира Стригоя.       — У Стригоя тоже разбито сердце? — Мое собственное сердце пропустило удар, стоило услышать о графе, который произвел на меня особое впечатление на балу. Уж не знаю, в чем секрет его магнетизма, но невольно я поймала себя на мысли, что если весь этот кавардак окончательно испортит мои отношения с Максом, то я не стану думать дважды, прежде чем сесть на самолет до Румынии.       — Не думаю, что оно у него вообще есть, но это противоречило бы нашей природе. Однако и его любовь постигла печальная участь.       — Его возлюбленная умерла, но он ее не забыл, поэтому в каждой встречной ищет схожие черты? — Тут же взволнованно спросила я, и британец покачал головой, рассмеявшись.       — Сделайте одолжение — забудьте о романах и фильмах про вампиров. Возлюбленная Стригоя жива и здорова, правда, не совсем в своем уме. Женщина слегка поехала крышей, — вампир покрутил у виска, тихо присвистнув. — Когда Стригоя приговорили к смертной казни, он был женат на очаровательной и милой девушке, дочери священника. Сам факт обвинения супруга в убийстве ее отца стал для бедняжки ударом, она отказывалась верить в случившееся. Она присутствовала на его казни, собственными глазами видела смерть любимого, даже подходила для прощального поцелуя, когда его вели на виселицу. Она похоронила его, и уже почти похоронила себя вместе с ним, разумеется, не буквально. Но внезапно одной темной и дождливой ночью ее почивший супруг явился к ней мокрый, грязный и страшный, — я вздрогнула, представив такую картину, и поежилась, зато моя реакция позабавила рассказчика. — Ее хватил удар. В те времена медицина была не на высшем уровне, про сердечные приступы простой народ не слишком много ведал. Старина Казимир не был образованным парнем, он не знал, что делать с женой, которая начала задыхаться и биться в конвульсиях, — Дракула изобразил нечто ужасающее, будто из фильма ужасов, что должно было походить на сердечный приступ. — Поэтому он обратил ее. Она умерла, потом ожила, но с тех пор так и живет прошлым. Бедняжка не знает, который сейчас год, который век и кто она такая. Для нее каждый новый день — это лишь повтор предыдущего. А Казимир смотрит на свою любовь с тоской и болью, потому что ее существование жизнью не назовешь, и убить ее он не может — рука не поднимается.       Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать услышанное. Во-первых, я узнала, что Дракула — тот еще сплетник, но какой толк от его болтовни, если по делу не сказал ни слова. Только расстроил еще больше. И как мне теперь смотреть на вампиров и при этом не плакать? Какие еще истории и тайны они хранят? После таких поворотов судьбы вовсе не удивительно, что все они слегка ненормальны. Нет, определенно, вариант с бессмертием отпадает. Ни за что не стану просить Виктора или Итана, или еще кого-нибудь обращать меня.       — Как я и сказал, у бессмертных редко выходит жить долго и счастливо, тут приходится выбирать либо одно, либо другое, — беспечно продолжил Дракула. — Когда ты бессмертен, большая часть того, что имеет огромное значение для смертных, в лучшем случае обесценивается, в худшем — теряет всякий смысл. Время не стоит на месте, каждый день появляются новые забавы и увлечения, но все они быстро приедаются. И когда ты уже успел перепробовать все, да еще по несколько раз, невольно начинаешь замечать, что некогда любимые вещи больше не приносят тебе удовольствия, а порой и вовсе вызывают отвращение. Вкус вина больше не играет на языке. Запах роз не вызывает прежнего восторга. А буйство красок не поражает. Тогда остается единственное недоступное наслаждение — смерть, — ласково, будто имя любовницы, произнес Дракула.       — Какое уж оно недоступное, если прежде чем стать вампиром, нужно умереть?       — Я говорю не о самой смерти, а о последнем танце с ней, — пояснил вампир. Я долго смотрела на него, и в голове каким-то чудом всплыли слова Моники: «Он так хотел славы, что потом готов был умереть, лишь бы не возиться с ее последствиями. К его несчастью, попытки суицида не увенчались успехом, после каждого захода солнца, он вновь просыпался». Перепробовал все, что только можно было. Пробовал смерть во всех ее ракурсах, но она так и осталась для него недоступной.       — Этого вы хотите? — Прошептала я, словно боясь спугнуть возникшую между нами связь. — Вы хотите смерти?       — Я живу ради того, чтобы однажды красиво и торжественно умереть, — с благоговением ответил вампир. — Уже поздно, дорогая, юным леди положено находиться в своих постелях в этот час. Спокойной ночи, Мия, и не думайте о дурном.       Дракула оставил легкий поцелуй на моей ладони, а затем, откланявшись, вышел из гостиной. Я просидела еще некоторое время в кресле, а затем последовала его совету и ушла спать. На удивление после столь насыщенного разговора спала я спокойно и без снов, но, видимо, эта ночь была лишь затишьем перед бурей.       Утром Дракула, как и обещал, дал мне мобильный, чтобы поговорить с Виктором, только позвонить ему я не успела, так как мой бессмертный друг набрал первым. Не задумываясь и не ожидая подвоха, я сняла трубку и самым беззаботным голосом, насколько это, конечно, было возможно, пропела приветствие, но тишина в трубке заставила меня нервничать.       — Виктор? Ты тут? Ты чего молчишь? — Задавала вопросы я, на которые не получала ответы. — Попой что ли нажал?       — Мия? — Спросил голос, который абсолютно точно принадлежал не Виктору, хотя бы потому что был женским. — Мия, это ты?       Подслушивающий Дракула, тут же выхватил из моих рук трубку и быстро сбросил вызов, но не прошло и минуты, как телефон в его руке зазвонил. Вампир сбросил вызов, потом еще раз и еще парочку, что последовали за ним. Где-то на десятом звонке, чертыхнувшись, он все же ответил.       — Моника? Какая неожиданность. Соскучилась, милая?       — Не в этой жизни, дорогой, — отчеканила подруга Виктора. — Лучше ответь, почему я только что слышала голос Мии?       — Мии? Что за Мия? Прости, не понимаю, о ком ты говоришь.       — Не делай из меня дуру, — строго заявила Моника. — Что еще за ерунда со звонками с того света?       — Мон, детка, не кипятись, — ласково протянул британец. — В чем дело? Что-то случилось? Почему ты звонишь? — На несколько секунд в трубке воцарилось молчание, а затем Моника, словно опомнившись, заговорила предельно серьезным голосом.       — Виктор велел позвонить тебе и предупредить, что дела у него крайне плохи. Объединившись с Локонте, он буквально нарисовал на себе мишень. В Нидерландах все прошло не очень хорошо, его дважды чуть не покромсали волки, а затем и вампиры ополчились против него, когда поняли, что Армель решил казнить предыдущего князя, чтобы очистить путь Виктору. Во что вы его втянули?       С каждым словом тон Моники становился все более и более грубым, последний вопрос она практически прокричала с нотками истерики. А я слушала, еле дыша и внимательно следя за реакцией Дракулы. Он быстро заметил мой пристальный взгляд, коротко велел Монике взять передышку и стремительно вышел из комнаты, ничего не объясняя. Разумеется, я помчалась за ним, не отставая ни на шаг, пока перед моим носом не хлопнула дверь в спальню вампира. Вламываться в чужую святая святых я не собиралась, все же даже любому невеже известно, что врываться без приглашения — это дурной тон, поэтому я потеснее прижалась к двери и старалась подслушать, о чем говорят вампиры.       Голос Моники я и не рассчитывала услышать, а по репликам Дракулы понять что-либо было практически невозможно. Я смогла урвать лишь жалкие крохи разговора, и мне не нравилось то, что рисовало мое воображение. Одна теория была хуже другой, но неоспоримым фактом являлось то, что Виктор перешел на сторону Армеля де Локонте, которому Макс решил объявить войну, а это значит…       — Ты что делаешь, неугомонная? — Грубо прошептал в ухо мужской голос. Я вздрогнула, но вовремя взяла себя в руки и даже не пискнула. Смерив подкравшегося Реми недовольным взглядом, я шикнула на него и снова приникла ухом к двери. — Интересно?       — Блин, Реми, ты можешь не бубнить над ухом? Ты куда-то шел? Иди дальше и не мешай, — проворчала я, отмахиваясь от раздражающего оборотня.       — Хочешь, я расскажу, о чем они говорят? — Спокойным голосом поинтересовался мужчина, и я обратила на него заинтересованный взгляд. — Только что Муэрте звонила. Сказала, что твой сумасшедший парень и его новые друзья напали на замок Локонте, — улыбка Реми была очень широкой и очень фальшивой, за ней скрывалась потаенная злость и миллион проклятий, которые он хотел вылить на… не знаю, кого именно.       — Чего? — Задохнулась я, схватившись за дверь, чтобы не свалиться на пол, который почему-то начал проваливаться подо мной. Реми тут же подхватил меня за талию и прижал к себе, уводя подальше от спальни вампира. — Что ты только что сказал?       — Спокойнее, дыши, Митчелл, — медленно и тихо заговорил Реми, при этом тон его голоса стал непривычно мягким и успокаивающим. — Ничего страшного не случилось. Волки приходили за Локонте, но не нашли его. Они немного потрепали охрану Муэрте, но в целом обошлось без потерь.       — Что еще она сказала? — Паника уже вовсю хозяйничала во мне, сжимая сердце и мозг, мешая думать осмысленно и рационально.       — Локонте бежал из Франции, пока не ясно, куда именно, и его поисками уже занимаются. Графы-кровососы налетели во Францию и начали наводить порядок, потому что вампиры там обезумели от выходки оборотней. Жеводан зол и хочет крови, но Бенанданти вовремя вмешался и взял на себя урегулирование конфликта.       — Кто такой Бенанданти? — Я по слогам повторила непонятное имя, надеясь, что произнесла его правильно.       — Не важно, — тяжело вздохнул Реми, закатив глаза. — Фолл пока на коротком поводке, как я понял, и не особо этому счастлив. Пожалуй, это все, что тебе нужно знать.       — А есть что-то еще, чего мне знать не нужно? — Безжизненным голосом спросила я, представив, какие еще кошмары могли произойти за время моего отсутствия.       — Нет, не думаю, — отрицательно покачал головой Реми. — Муэрте много чего говорила, я сам не понял, к чему оно все было. Но самая важная новость состоит в том, что скоро мы сможем вернуться домой, — ободряюще улыбнулся Реми, поглаживая меня за плечи.       — Правда? — На глаза навернулись слезы, когда облегчение окатило меня с ног до головы.       Я безумно скучала по дому и всей душой желала вернуться обратно. Я уже представляла, как первым делом крепко стискиваю в объятиях Тришу и говорю ей, как сильно люблю ее. Еще мне хотелось увидеть Макса и надавать ему пендалей за то, что он учинил, и, наконец-таки, разобраться в наших отношениях. И мне нужно не забыть попросить прощения у Виктора за то, во что я его втянула, и поблагодарить его за то, что он оказался достаточно добрым, чтобы не бросить меня вместе с моими проблемами.       Еще некоторое время Реми продолжал укачивать меня в своих руках, расписывая, как все будет хорошо, когда мы окажемся в Сан-Франциско и вернемся к нашим прежним жизням. Я понемногу начала успокаиваться, дыхание выровнялось, и вмиг на меня накатила усталость. Меня клонило в сон, и я готова была отрубиться, даже не обращая внимания на шум за дверью моей спальни, куда успел завести меня оборотень. Я слышала, как Дракула и Орлок о чем-то спорят, но не придавала этому значения, решив, что хватит с меня переживаний на сегодня. Если уж это было бы что-то важное, то они сообщили. И не успела эта мысль до конца оформиться в моем ошалелом мозгу, как в дверь раздался стук, а затем, слегка приоткрыв ее, в комнату заглянул Дракула. Его лицо было перекошено от раздражения и злости, он быстро окинул взглядом меня и Реми, а затем голосом вселенской печали объявил, что нам пора собираться в Париж.