Маховик времени, или Новая история Гарри Поттера

      После столь шокирующей информации от чудо-гобелена об условной смерти настоящего Регулуса Блэка, такого откровения о художествах Дамблдора и его дружка Гриндевальда от Виды и напряженного разговора с Вальбургой, с последующим нервным всплеском, Кастор снова без сил рухнул в кресло в кабинете и уснул за столом.       Разлепил глаза Блэк только к обеду. В тот момент, когда он проснулся, солнце уже спускалось по небосклону, стремясь как можно скорее спрятаться за горами, которые укрывали у себя поместье Певереллов, из-за чего его лучи мягко заполняли весь кабинет, наполняя его теплым светом. Нежиться в лучах этого солнца было прекрасно, но все же нужно было и заниматься делами.       Осмотрев себя в зеркало, Кастор отметил некоторую бледность и помятость, так что по всей видимости представать перед своими новыми родственниками он был ещё не готов. Не хотелось бы, чтобы они запомнили его как невыспавшегося, помятого человека с обреченностью в глазах и нервозностью в движениях.       Обдумав еще раз хорошенько все дела, что он должен был успеть сделать в ближайшем времени, Кастор остановился на визите к Мие. Несмотря на то, что сделать нужно было успеть много, Блэк хотел увидеть свою названую сестру и удостовериться лично, что с ней все в порядке, ведь все-таки такие ментальные и физические нагрузки не очень полезны для юных беременных дам, пусть и таких бойких и активных как Мия.       Кастор сначала хотел было позвать Парсмеи или Кричера, чтобы узнать, где она находится, но, на секунду запнувшись, решил не беспокоить их. Идея, которая пришла к нему в голову, была немного странной, но что-то ему подсказывало, что была она совершенно правильной. Оцарапав палец о ножичек для писем, Кастор зажмурился и попытался представить ту нить, что проходила от него к Мие. Как ни странно, но связь брат-сестра сохранилась и в этой реальности, пусть и была односторонней — только от Кастора. Когда Мия узнала об этом, то настояла на повторном проведении ритуала, чтобы все было честно. Вот эта самая нить ему сейчас и была нужна.       Несколько секунд ничего не происходило, но потом за опущенными веками Кастор увидел гобелен. На секунду он задумался, а потом представил, как проводит кровавым пальцем линию от своего портрета к портрету Мии, от чего последний на секунду вспыхнул. В тот же самый момент Кастор почувствовал, что кровь из пальца перестала течь, а следом за этим он увидел точно такое же копошение, какое было, когда он рассматривал портреты Сириуса и Регулуса. Такой подробной информации как тогда, не появилось, но вот статус и место пребывания рассмотреть он смог. Мия находилась у себя в покоях в Певерелл-касле, которые ей выделил Кастор еще в первый день. Задумываться над тем, почему она здесь, а не дома, он пока не стал.       Вернувшись в реальность, Кастор немного пошатнулся — все-таки сил это выпило у него много, ведь делал он это неосознанно, тыкаясь вокруг, как слепой котенок. Чтобы не упасть, Кастор присел в кресло и снова взглянул в зеркало: круги под глазами стали глубже, а во взгляде отчетливо прослеживалась невероятная усталость. Но своего решения наведаться к Мие он не изменил: за девушку и своего еще нерожденного племянника — а он узнал от Вальбурги, что родится мальчик — он переживал куда сильнее, чем за себя.       — Мия, можно? — постучался к ней в комнату Кастор, дойдя до ее покоев буквально за пару минут, а после получения положительного ответа осторожно вошёл.       — Здравствуй, Кастор, — улыбнулась ему та, поглаживая свой округлый животик — Мия была уже на восьмом месяце беременности, так что животик был значительным. — Ты нас с Вал очень напугал своим беспробудным двухмесячным сном, — она вздохнула. — Хоть бы предупредил! — упрекнула его девушка.       — Да я и сам испугался, — честно признался Кастор, присаживаясь рядом с сестрой. — Я не знал, что просплю так долго, в описании ритуала про это ничего не было сказано. Но все же получилось, так что можно выдохнуть и постепенно вливаться в семейную жизнь, — он улыбнулся. — Теперь-то я глава очень большой семьи, о которой нужно заботиться.       — Да, кстати, по поводу семьи, — посерьезнела Мия. — В комнатке с омутом все воспоминания Беллы и Антонина, что сделали мы с Вал. Они ждут тебя уже месяц, — после этих слов Кастор отметил, что следует сделать после визита сюда, ведь если ему встретятся Белла или Антонин, он должен знать что стоит говорить, а что нет.       — Да, спасибо, я посмотрю, — обнял он ее, а через минуту отстранился и обеспокоенно спросил, глядя ей прямо в глаза: — Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? Никаких проблем нет? Ничего не нужно?       — Нет, ты что, думаешь, что меня должно тошнить круглые сутки? Или что моя свекровь не озаботилась снабдить меня миллионом зелий на все случаи жизни? — она тихонечко засмеялась и махнула головой в сторону прикроватного столика, на котором стояла целая батарея разнообразных баночек, скляночек, колбочек и пузырьков.       — Ого, — удивился Кастор.       — Вот то-то же, — счастливо оглядела все это богатство Мия. — Вальбурга оказалась очень любящей и заботливой, пусть и немного язвительной свекровью. Регулус был неправ, когда ругался с ней… — нахмурилась она.       — Ну, зная тебя, я уверен, что ссор больше не будет, — хмыкнул Кастор. — Уверен, Рег даже не догадывается, что с того дня, как он принес перед алтарем брачную клятву, он попал под ещё больший контроль, чем был раньше. Но это ему даже на пользу, — быстро поспешил добавить Блэк, не желая расстраивать сестру.       — Я тоже так думаю, — согласно кивнула Мия и коварно улыбнулась.       — Ладно, отдыхай, я пойду посмотрю, к чему мне готовиться и что там вообще у вас происходило.       — Давай-давай. Думаю, тебе понравится, — она еще раз крепко его обняла и поцеловала в нос.       Пожелав ей ещё раз хорошего отдыха, Кастор вышел из покоев миссис Шафик-Блэк и направился в комнату памяти. После этого разговора с Мией он окончательно уверился, что с Регом и его будущими детьми все будет хорошо. Мия сможет привить им ответственность, которой, к сожалению, не было в Блэке, и стремление достигать всех намеченных целей, Вальбурга сможет сделать их настоящими чистокровными лордами, пусть и не своего рода, ну, а Рег не даст покрыться библиотечной пылью, которой их обильно будут засыпать обе леди.       По пути до комнатки Кастору никто не встретился, так что он со спокойной душой вошёл внутрь и направился к думосбросу, внутри которого уже находились воспоминания Беллы о первых восьми годах ее новой жизни. Рядом с артефактом стояло ещё несколько пузырьков: новые воспоминания Антонина и воспоминания Парсмеи и Кричера, которые непрерывно следили за его новыми братом и сестрой, пока Кастор был без сознания.       Окунувшись в омут, Кастор попал в воспоминания Беллы. Сказать, что эти воспоминания не настоящие, он бы не смог, хотя в свое время несколько месяцев проработал в Отделе тайн консультантом по ментальным наукам и давал заключения о целостности воспоминаний подсудимых, пока их штатный менталист валялся в Мунго после того, как нарвался на какой-то своенравный артефакт ментального действия. Так что Мия и правда поработала на славу.       Белла, исходя из этих воспоминаний, росла в южном крыле Блэк-холла и обучалась теории, не выходя из комнаты. Практикой она не занималась, потому как здоровье у нее было совсем слабое, из-за чего она очень часто и тяжело болела. Оттого и братья рядом не появлялись — Вальбурга не хотела, чтобы какая-нибудь зараза от них попала на единственную доченьку. А на их девятый день рождения Кастор смог провести ритуал, с помощью которого здоровье Беллы выровнялось, а иммунитет укрепился. Так что теперь надобности в вынужденной изоляции Беллы не было и она могла спокойно проводить время со своими родными.       Воспоминания Антонина были похожими, только он не покидал западного крыла родового поместья из-за нестабильности магического ядра, которая так же исправилась с помощью ритуалов. Отсутствие многочисленных посетителей объяснялось тем, что любой магический всплеск, даже самый незначительный, мог отрицательно повлиять на его неправильно начавшее развиваться магическое ядро. Проведя же несколько ритуалов, Кастор смог уравнять их — Беллы и Антонина — потенциалы и уравновесить здоровье, так что теперь они могли спокойно учиться и проводить все свое время с семьёй.       Кастор про себя отметил изобретательность Мии и Вальбурги, которые просчитали даже то, что затеряться в относительно маленьком — только бы сумасшедший назвал этот домик маленьким — доме на Гримм 12 было бы проблематично. Да и посетители дома не могли ни разу не встретиться ребятам. А то, что Блэк-холл до шестого дня рождения Кастора был закрыт, уже не суть важно. Когда Кастору исполнилось шесть, он смог открыть и Блэк-холл, и Поттер-мэнор, которые в прошлой своей жизни так и не удосужился посетить. Певерелл-касл он открыл только к восьми годам, когда проявился его дар некроманта. Об этом факте было известно только Кастору, Мие, Вальбурге, а вскоре будет известно и Регулусу, которого через пару дней также должны будут ввести в курс дела.       Воспоминания Парсмеи и Критчера ничего нового не принесли, только показали, как восприняли перемены в своей жизни Антонин и Белла. К изумлению юного лорда Блэка, некоторые шероховатости истории брат с сестрой додумали сами: например, проблемы со здоровьем у них обоих они списывали на то, что выносить тройню было крайне тяжело, тем более в такое неспокойное время, так что нужно еще сказать спасибо за то, что они все трое оказались волшебниками; или то, что они никоим образом не обижались на Кастора, что тот был полностью здоров и магически силен, ведь он был наследником, а значит, все силы шли на его поддержку. Антонин и Белла даже были благодарны, что он не бросил их, а как только смог — провел ритуал и смог помочь им.       Вынырнув из Омута памяти, Блэк поспешил покинуть комнату. Обдумать все, что произошло за последнюю пару месяцев, Кастор решил в своем кабинете. А обдумывать было что. Во-первых, это то, что теперь его магия была другой. Жизнь без привычной магии — самое неприятное, что может случиться с волшебником. Пусть до этого Кастор и не мог всецело пользоваться своей магией, но он мог свободно варить зелья, без оглядки пользоваться магией, исходящей от предметов, спокойно использовать артефакты, да и много еще что, да даже сами магические потоки, циркулирующие по организму во время медитаций, приносили ему просто невероятное удовольствие! Теперь же приходилось все делать крайне осторожно, словно работая с бомбой, что могла взорваться в любую секунду и разнести все окружающее пространство миль на тридцать — магия Смерти была очень своенравной и трудноуправляемой. К тому же магия некромантов совершенно не коррелировала с обыкновенной магией. Так что теперь Парсмеи даже метку не мог ему замаскировать, из-за чего Кастору приходилось носить рубашки с длинными рукавами; слава Мерлину, что теперь на улице середина осени, а не лето! А то до проведения ритуалов было достаточно проблематично ходить в рубашках, да и подозрительно как-то.       Конечно, дизайн татуировки можно было и поменять, но Кастор не хотел этого делать хотя бы до того момента, как он пойдет в школу. Просто он ждал, как весело будет наблюдать за реакцией остальных на его «отличительный знак». Собственно, как и на его дальнейшее видоизменение. Не только Парсмеи любил шокировать окружающих.       Вторым пунктом, который Кастор хотел обдумать, был Регулус, который Сириус. План по его спасению был приведен в исполнение, причем выполнен он оказался на высшем уровне. Даже немного перевыполнен. Сириуса Блэка — балагура и повесы — больше не было и не будет, остался только взрослый, спокойный, уравновешенный лорд Шафик, который после спецшколы от Люциуса Малфоя даже немного научился разбираться в политических играх и смог стать достаточно самостоятельной фигурой, навсегда покинув строй пешек Дамблдора.       Идея познакомить их с Мией также прошла проверку на прочность, так что через месяц семью Шафик-Блэк, на радость Вальбурге, ждет первый кричащий комочек. А в том, что он будет первым, а не единственным, Кастор не сомневался.       Отношения с Люциусом, кстати, у Регулуса смогли выйти на новый уровень, так что они стали достаточно хорошо общаться и даже проводить в компании друг друга некоторые вечера. И именно из-за этих посиделок у Регулуса и Мии возник первый в их семейной жизни серьезный скандал. И вот в чем ирония — этот скандал был удивительно похож на первый скандал Люциуса с Нарциссой, когда та, как и Мия, была беременна. Только Нарси тогда принесли записку с намеком на измену мужа, а Мия увидела у Регулуса помаду на рубашке. Парсмеи смог застать эту сцену, так что Кастор видел ее так, будто находился там сам. Эта сцена, кстати, и дала объяснение Кастору, почему Мия у них, а не с мужем в мэноре семьи Шафик.       После их скандала Регулус сразу побежал к Люциусу, так что теперь миссией Малфоя было — доказать, что это он был с похмелья в рубашке Регулуса и это помада Нарси, а не какой-то фривольной девицы, которая приставала к ее мужу.       «Что же, удачи, Малфой, — с усмешкой подумал Кастор, просматривая сцену разговора Регулуса с Люциусом, которую также любезно предоставил Парсмеи. — В случае провала тебя заавадит Шафик!»       Попросить же Нарциссу подтвердить рассказ Регулуса у Шафик-Блэка и Малфоя ума не хватило. Они считали, что Нарцисса не могла прийти, чтобы подтвердить это, так как первую женщину, которая войдет в дом Шафиков, Мия пообещала просто заавадить, кем бы та ни была, а Малфой жену свою любил. Они же не знали, что Нарцисса до того сдружилась с Мией, что та сама в тот же день плакалась миссис Малфой о несправедливости жизни и кобелях-мужчинах. И в частности, об одном блохастом кобеле, на анимагическую форму которого никак не повлияла даже кровная замена. Нарцисса же после этого рассказа сама хотела открутить голову муженьку подруги и своему кузену по совместительству — она же не знала, о какой именно рубашке шла речь, — но Мия ее отговорила, сказав, что они разберутся сами.       Третьим объектом для обдумывания — после Регулуса и Мии — стал сам Люциус Малфой. Крёстный Кастора оказался очень азартным и весьма спесивым человеком. Он всегда хвалился тем, что может договориться с кем угодно и заставить любого сделать так, как нужно ему, но… Как говорил кто-то из маглов: «Переоценивая себя, никогда нельзя недооценивать других». А Люциус недооценил хрупкую беременную особу, за что, собственно, и поплатился. Из-за своей спеси он проиграл миссис Шафик желание и стал подкаблучником, причем самым настоящим, ведь против заключенного магического контракта не попрешь. Так что теперь сиятельный лорд Малфой, недостижимая мечта доброй половины женского населения Британии, блистательный красавец, слушался любого приказа своей законной супруги Нарциссы, которая решила по полной использовать отведенное ей время для того, чтобы восполнить недостаток внимания со стороны мужа. Похоже, что тандем Нарцисса Малфой — Мия Шафик еще дадут жару своим муженькам, так что тем оставалось только посочувствовать.       Следующими, о ком следовало подумать, были Белла и Антонин, вернее, Альдерамин и Хатиса. Кастор никак не мог придумать, как вести себя с ними. Судя по воспоминаниям Кричера и Парсмеи, и брат, и сестра — достаточно умные и образованные, так что как с детьми вести себя не нужно, но вот как нужно? Этого он не знал. В той, прошлой жизни, в детстве он общался только с простыми и понятными гриффиндорцами, в этой был другом тем, о ком знал буквально все, так что проблем с коммуникацией не возникало, а как быть с теми, кого он совсем не знал? Да и что делать, если они вдруг узнают правду?       В принципе скрывать от своей семьи хоть что-то неразумно, но и доверять кому бы то ни было Кастору было тяжело. О том, что он прибыл из будущего, на данный момент знало всего два человека: Мия и Вальбурга, в дальнейшем в эту тайну собирались посвятить и Регулуса, но не сейчас. О том, что Кастор, Белла и Антонин не родные дети Вальбурги, будут знать помимо него только четверо: Мия, Вальбурга, Регулус и Нарцисса. За последнюю просили и Вальбурга, и Мия, а вот Люциуса так же единогласно решили в эту тайну не посвящать. Для него, как и для всего магического мира, была придумана история, почему никто не знал о рождении в семье Блэков еще троих отпрысков.       Как говорится, все гениальное — просто. Сириус во время очередного скандала сболтнул лишнего и выдал матери наличие некого пророчества, а та, через свою племянницу Нарциссу — эта часть плана, кстати, была одним из аргументов в пользу посвящения в тайну семьи миссис Малфой, — узнала о том, что Лорд собирается охотиться за теми детьми, что родятся в конце июля, а как раз на это время были назначены роды миссис Блэк. Та, слава Мерлину, в Мунго не ходила, а наблюдалась у семейного колдомедика Блэков, который и принимал роды на дому тридцать первого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года. К сожалению, ни подтвердить, ни опровергнуть это заявление он не сможет, так как за несколько месяцев до появления в доме на Гриммо Мии Шафик он скончался от одного неснимаемого проклятия. А на вопрос, почему же никто не узнал о них после того, как Лорд почил, ответ простой — дети были слабы здоровьем, да и растить их Вальбурге одной было тяжело, тем более, что старший сын попал в Азкабан, а Регулус еще сам был ребенком.       Все моменты плана были выверены, проверены, перепроверены и обсуждены тремя заговорщиками — Мией, Вальбургой и Кастором — еще до самого проведения ритуала. Так, чтобы если вдруг «дети» или кто-нибудь другой поинтересуются, им могли выдать заготовленную версию. Под «кем-нибудь другим» изначально подразумевался только Люциус, но, как оказалось, в это понятие, пока Кастор спал, вошли и Андромеда с семьей. Вернее, встали на пороге вхождения, а именно — на следующую неделю был назначен семейный ужин, куда, помимо Малфоев, пригласили Андромеду, Нимфадору и Теодорикса — его, ко всеобщему удивлению, Вальбурга пригласила лично — где им и собирались все сообщить. Такое поведение леди Блэк заставило Кастора заподозрить, что она нашла его бумаги и поняла, что Тед не так прост, но Парсмеи опроверг его предположение, сообщив, что к его бумагам никто не прикасался.       Так ничего и не придумав по поводу брата и сестры, Кастор решил отложить этот вопрос до их первой встречи. Все-таки импровизации в той жизни давались ему в целом неплохо. С Андромедой же и ее семьей Кастор собирался поступить определенным образом: вернуть их в род, даже если Вальбурга будет против. Хотя, учитывая то, что она сама их всех пригласила, скорее всего, она будет очень даже за.       Еще одним, только теперь уже неприятным, сюрпризом стало то, что с Драко он, похоже, познакомится только в поезде. И если раньше ему препятствовал Люциус, то сейчас ему мешало то, что наследник Малфоев до своего одиннадцатилетия будет пребывать во Франции. У блондинистого семейства было заведено отправляться во Францию для того, чтобы перенять семейные тайны у самого старшего в роду, а самым старшим был Матео Малфуа, которому на данный момент было триста три года. Обязательными считались три года до школы и пять-семь лет после ее окончания. Этот факт, конечно, расстроил Кастора, но не то чтобы критично. Главное, чтобы учиться Драко поехал в Хогвартс.       Следующим и, наверное, самым интересным и срочным было дело Регулуса, который инфери. Насчет своих способностей некроманта Кастор не обольщался — он не умел ничего. Возвращение инфери мага первоначального вида было экзаменом юных некромантов, но в то время юными некромантами считались маги лет тридцати, то есть проучившиеся почти двадцать лет. Создать инфери не так уж и сложно для некроманта, но вот трансформировать обратно, полностью вернув его к жизни — очень и очень трудно. Даже если не развиваться постепенно, как делали всегда, а пробовать сделать только это, то на одно это действо уйдет пара лет, не меньше.       — М-да, — выдохнул Кастор, положив руки, сцепленные в замок, на стол и укладывая на них подбородок — всего этого было слишком много для одного дня.       Солнце уже давно успело скрыться за горизонтом, снаружи стемнело, все в доме собрались в малой столовой на ужин, а Кастор все никак не мог понять, что же его так мучает. Его как будто звал кто-то, как будто кто-то ждал, а он все не приходил; его тянуло куда-то с невероятной силой, а он сопротивлялся.       Закрыв глаза, Кастор попытался расслабиться и представить себе то место, куда его так сильно тянуло. Разум как будто только этого и ждал, он подкинул ему картинку, а вихрь магии, которую Блэк случайно отпустил — протянул его через воронку аппарации туда, где его так сильно ждали.       Снова ступив на твердую землю, Кастор согнулся пополам и попытался восстановить дыхание. Когда ты аппарируешь сам, осознанно, ты успеваешь сконцентрироваться, собраться, приготовиться к не самым приятным ощущениям, а когда ты расслаблен и тебя протягивают сквозь воронку насильно, ощущения просто космические.       Отдышавшись, Кастор разогнулся и постарался в этой кромешной темноте понять, куда он попал. Проморгав несколько раз, он с силой зажмурился, надеясь, что все, что он увидел — неправда. Кастор находился в центре той самой пещеры, куда он ходил с Дамблдором перед смертью — ложной, как оказалось — последнего. Лодка же была на другом берегу.       — Ну вообще шикарно! — выдохнул Кастор и хотел было позвать Парсмеи, но тут он взглядом зацепился за небольшой бугорок в воде озера.       Сначала он не понял, что это такое, но потом, когда бугорок стал приближаться, он понял — это инфери. И хотел же развернуться и уйти, но что-то держало, что-то не давало сдвинуться с места. И вот инфери подплыл к нему, и Кастор увидел, что тот очень похож на него самого, когда он был еще Гарри Поттером, нескладным мальчишкой из чулана, первокурсником-гриффиндорцем со сломанными круглыми очками. Кастор хотел было закричать, но не мог — горло сдавил тяжелый ком. Хотел сдвинуться с места, но не мог пошевелить и пальцем.       С каждым шагом этого существа Блэку становилось все страшнее и страшнее. По мере того, как инфери приближался, он менялся; казалось, что с каждым шагом тот взрослеет, проживая жизнь Поттера. Когда расстояние между ними стало шагов десять, инфери остановился и стал пристально глядеть на Кастора, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, а потом… Лопнул, как мыльный пузырь, забрызгав каплями крови все окружающее его пространство, а как только кровавые капли пропали — напротив Кастора, буквально в двух шагах, остановился он сам, только с кроваво-красными пустыми глазницами, из уголков которых текли струйки крови, и разорванной грудной клеткой, из-за чего раскуроченные ребра торчали в разные стороны своими острыми концами. Кастор же стоял с расширенными от страха глазами и не мог вдохнуть.       Тимор. Вот что это было. Не инфери. Тимор — порождение страхов людей. Если человек просто боится, то тимор не появится, но если множество людей в течение длительного времени испытывают дикий, практически животный страх, то он оживает, приобретает форму человеческого существа и живет, подпитываясь этим самым страхом. Еще тимор, вопреки всем изысканиям ученых, утверждающих, что нематериальные существа не могут принести физический вред человеку — мог убивать людей, вырывая их сердца и глаза. Тимор успокаивался только тогда, когда его жертва становилась похожей на него: с пустыми глазницами и разорванной грудью.       Кастор знал это, как и знал, что парализованный магией тимора не сопротивлялся. Никогда. Люди просто стояли и ждали своего последнего часа, скованные страхом в самом прямом смысле этого слова. И не бояться не получалось: когда ты смотришь на свое изуродованное тело — невозможно не бояться, что с тобой произойдет то же самое. Липкий страх всегда настигал свою жертву, как ни крути. Оставалось только смириться и покориться судьбе.       — Уверен, что должен смириться и покориться судьбе, отправляясь к Вечной Леди, или тебя еще кто-то ждет там, откуда ты пришел? Уверен, что страх сильнее тебя? Разве не ты всегда обыгрывал саму Судьбу? Мальчик-который-выжил-и-ни-разу-не-сдался-без-боя?..