---
Несмотря на полное моральное истощение, Неро всю ночь спалось просто отвратительно. Сначала он долго не мог заснуть, из раза в раз прокручивая в голове события сегодняшней ночи, а когда урвать немного часов сна все-таки удалось, тот оказался столь беспокойным, что Неро еще как минимум три раза просыпался посреди утра и впивался злым взглядом в потолок, задаваясь одним и тем же вопросом: а действительно ли я хочу сегодня куда-то вставать? Ведь встать — значит встретить новый день. Первый за невыносимо долгий год день с Данте под крышей, как бы безумно это ни звучало еще каких-то несколько часов назад. И Неро бы наверняка засомневался снова, что ему это все не приснилось, если бы не практически всю ночь доносившийся из соседней комнаты едва слышный храп. Отчасти это было странно, ведь Неро уже доводилось несколько раз засыпать в конторе Данте, и прежде подобного он за тем не замечал. Грешным делом он даже подумал было на своего отца, посмеиваясь от того, как не вяжется это с его образом мистера «гребаное совершенство», но злорадствовал он до обидного недолго, едва вспомнив, что сегодня Вергилий вообще не собирался спать. Впрочем, Данте и в ад на годы спускается не так часто, чтобы потом по возвращении дни напролет дрыхнуть без задних ног, так что Неро даже не мог на него толком злиться за испорченный сон. «Черт возьми, как бы так не разучиться злиться на него вообще…» Лишь в третьем часу дня Неро смог отлепить себя от кровати. Как оказалось, зря. Делать было решительно нечего. Ни один из братьев не спешил высунуться из комнаты, а последний заказ на демонов как по закону подлости был выполнен им буквально вчера. Неро, точно неприкаянный, несколько раз подходил к закрытой двери и столько же раз разворачивался, так и не решаясь хотя бы просто постучать. В конце концов, ну вот что бы он сказал? Кончай сотрясать стены своим храпом, старик, я до сих пор не сказал тебе, как безумно я скучал? Да он самому себе в этом признался не больше пары месяцев назад! Не говоря уже о том, какими грубыми вдруг ему показались собственные неозвученные слова. По временам, когда подобные вещи в сторону этого невыносимого человека не поддавались им самим мысленной критике, он скучал не намного меньше. Когда же он наконец набрался храбрости и едва коснулся двери костяшками пальцев, она приоткрылась, являя Неро уставшее лицо Вергилия, в лишний раз напоминая парню о том, что даже полудемонам иногда нужен отдых. — Ты что-то хотел? — Я… То есть, да… — под таким взглядом Неро передумал произносить тщательно отрепетированную им перед дверью длинную фразу, спонтанно сократив ее минимум раз в десять. — Как он? — В норме, если не считать истощения. Он почти не спал в аду и даже до… произошедшего это сказывалось на его организме не лучшим образом. Можешь вообразить, как он чувствует себя теперь. Поэтому я настоятельно прошу тебя не будить его сегодня. Это все, что ты хотел узнать, Неро? Неро хватило только на кивок и невнятное бормотание под нос: — Это все. И дверь перед ним тут же закрылась. «Что ж, похоже, новоявленный папаша меня и вправду недолюбливает…» Неро до сих пор так и не разобрался: его это больше злит или все-таки расстраивает? Разве он заслужил к себе такое отношение? Разве это не Вергилий должен был делать первые шаги по налаживанию контакта? Возможно, Неро слишком опрометчиво решил, что Вергилия не волновал никто, кроме него самого. Иначе с чего бы тот проводил у постели брата бессонные ночи, которых насчиталось целых три прежде, чем Данте наконец открыл глаза. Но и тогда Неро не смог обмолвиться с охотником и парой словечек — Вергилий сначала чуть ли не пинками погнал сонного брата в душ, во время смены бинтов настойчиво попросив сына не стоять у него над душой, а потом и вовсе отнес свежеприготовленный, между прочим, Неро ужин сразу к Данте в комнату, тут же запертую, оставляя мальчишку на кухне совершенно одного. Снова. Как будто никто и не возвращался, а это просто он окончательно свихнулся от одиночества и дофантазировался до того, что сам себе поверил. Честно говоря, он бы не сильно удивился, окажись оно так. Все равно первый порог помешательства был пройден Неро, еще когда он начал носить на себе чужие вещи и отращивать волосы в однозначно не самой здоровой необходимости видеть в зеркале знакомые черты. К слову об этом, впервые в жизни Неро был благодарен ночной духоте, из-за которой в ту ночь он спал без майки. Хоть и Данте был явно не в том состоянии, чтобы заметить на мальчишке свою вещь, раз он не обратил внимание даже на то, что Неро вернул себе прошлую длину волос. Теперь это в любом случае было неважно. Данте вернулся и по окончании четвертого дня Неро без сожаления отрезал все отросшие локоны.Глава 2
10 июня 2019 г. в 19:38
Где-то в глубине души он уже знал это, но до последнего не хотел верить. Неро был готов спихнуть произошедшее на что угодно: от банального истощения из-за долгого пребывания в аду, замедлившего демоническую регенерацию, до того, что все это было не более, чем одним из тех многочисленных снов, что дразнили Неро его самой сокровенной, искренне казавшейся несбыточной мечтой. Пусть это было бы что, черт бы его побрал, угодно, но только не реальность.
Конечно же, Неро больше всего на свете желал вернуть себе Данте. Данте, который постоянно по-идиотски подшучивал над ним; который, казалось, выделывался чаще, чем дышал; который одной своей болтовней был способен вывести из себя любого сколько угодно невозмутимого демона. Его Данте, что всегда так нагло смотрел на него своими невозможными серыми глазами и в то же время улыбался настолько тепло, что Неро просто не смог не полюбить его до боли в подреберье.
Вот только тот Данте, что в итоге вернулся, был абсолютно сломлен. Улыбнется ли он еще когда-нибудь так же искренне, как раньше? Неро твердо решил, что он скорее расшибется в кровь, чем позволит себе не добиться этого. Проблема заключалась в другом: он не был уверен, что сам Данте хотел этого спасения, если оно не подразумевало за собой немедленное возвращение его демонической половины.
Перебранка с братом, а может неприятное по своей сути признание в новоявленной уязвимости, будто выжало из того последние силы, поэтому он даже для вида не стал противиться тому, чтобы Вергилий стащил с его плеч плащ, тут же бесцеремонно скинутый на пол. В обычные времена Данте бы непременно возмутился таким отношением к его любимой вещи, пускай теперь она больше походила на половую тряпку. Да и раздеться он предпочел бы самостоятельно, наверняка еще и аргументируя это тем, что если Вергилий решил поиграть в дочки-матери, то пусть лучше оттачивает свои хромающие на обе ноги родительские навыки на своем реальном отпрыске, а не на здоровом лбе вроде него. Но те времена безвозвратно прошли.
Теперь Данте было все равно.
— Мы встретили привратника. Тот еще мерзкий старикашка оказался. Мерзкий и чертовски прыткий — это мы поняли, когда попытались его прихлопнуть. Не смогли ни царапинки оставить, между прочим! Зато измотали его знатно, что вскоре он сам начал умолять нас его выслушать.
— Ты, помнится, на разговоры настроен не был, — заметил между делом Вергилий, завязывая бинт в районе его здорового бока.
— Это правда… — Данте виновато потупил взгляд, словно найдя розовеющее пятно на бинте более увлекательным зрелищем, нежели хмурое лицо парнишки. — За последний год я несколько заматерел из-за нескончаемых драк и почти настолько же частых скачков из триггера и обратно. Ведь чем дольше ты находишься в триггере, тем меньше тебе хочется вернуться в слабую человеческую форму, а он помимо того, чтобы изменять внешность и силу, как оказалось, воздействует и на сознание. Почти постоянно я испытывал такую животную ярость, что мне сейчас с большим трудом верится, что это вообще был я. А в демоническом обличье мы проводили времени больше, чем в человеческом, хотя и наши шмотки это, как видишь, не особо спасло.
— А что с привратником? — Все же вырвалось у Неро, слишком уж желавшего поскорее узнать причину чужого недуга, пусть изначально он и не собирался перебивать Данте. Теперь, когда тот снова был рядом, его некогда раздражающую болтовню хотелось слушать часами. Что угодно — только бы тот больше не исчезал.
— Ах да, это ископаемое… — Данте поморщился, как если бы ему было неприятно даже просто думать о том демоне, но одно воспоминание его вдруг немного оживило; он заерзал на месте, покрепче вцепившись в бортик ванной обеими руками, поскольку потерял свою опору в виде Вергилия, что уже стоял в сторонке, опершись поясницей о стиральную машинку.
— Представляешь, демон сказал, что он старше самого Мундуса аж в два раза! А еще о том, что он занимается тем, что переправляет высших демонов из нижнего мира в наш, человеческий.
— Но не за красивые глазки, как я понимаю… — предположил Неро, которому вдруг снова захотелось приложиться к кружке. Переваривать случившееся со всеми ними и в частности Данте дерьмо на трезвую голову было особенно тяжело. В нее сразу лезли отвратительно мрачные мысли о том, как дальше сложится жизнь легендарного охотника на демонов, и будет ли тот продолжать считать себя достойным этого звания. Когда-то Неро мечтал превзойти его в силе, но ведь не таким же отстойным образом!
Данте кивнул.
— Его, эм, услуги подразумевают то, что в человеческий мир он отправляет лишь тех, кто согласен отречься от своего демонического Я в пользу новой, смертной жизни. Жертва принимается только в том случае, если она добровольна. И пройти может не больше двух демонов за раз.
— Поэтому через привратника почти никогда не прорывались демоны с низменными целями и сохраненной при себе силой. За исключением тех случаев, когда с ними находились преданные им до конца слуги одинакового с ними ранга, жертвующие своей демонической сущностью вместо них, — продолжил за того Вергилий так гармонично, будто близнецы делили одни мысли на двоих. Впрочем, кто кроме них знает, насколько их сплотили совместные приключения в аду?
Неро с трудом проглотил зависть от этой едкой мысли, прежде чем, прочистив горло, задаться вопросом:
— И привратник допускал такое?
— Не вижу причин, по которым он бы не стал этого делать, — Вергилий даже складывать руки на груди умудрялся раздраженно, — в конце концов, его предназначение заключается лишь в обеспечении прохода в людской мир за плату, а не в суждении о достойности всякого приходящего к нему демона.
«Ведь если бы было иначе, ты бы здесь сейчас не стоял и не пытался проделать в моей башке дыру своим взглядом. Что ты пытаешься во мне разглядеть, отец? Черты матери, которая настолько не хотела видеть любые напоминания о тебе, что предпочла подбросить родного сына под первую попавшуюся дверь и притвориться, что в ее жизни никогда не было ни этого ребенка, ни его горе-папаши? Едва ли тебе было хоть какое-то дело до нее, меня или даже до твоего брата, который мало того, что бросил ради тебя все, но и в итоге пожертвовал одной из самых важных вещей в своей жизни. Чтобы ты теперь обходился с ним так, будто он сам во всем виноват.»
Но вместо того, чтобы произнести то, о чем он думал на самом деле, Неро решил подойдти к этой теме издалека, спрашивая у Данте с напускной беспечностью:
— И как же вы решали, кто будет жертвовать силой? Детской считалочкой?
— Это действительно забавно, — Данте улыбнулся краешком губ и посмотрел на Вергилия, сохранявшего прямо-таки буддийское спокойствие, как если бы он не имел никакого отношения к этой истории, — но еще забавнее сама мысль о том, что мой братец согласился бы так просто отдать свою силу, в поисках которой он провел бОльшую часть своей сознательной жизни. Он скорее предпочтет смерть или вечность в аду, чем это. Я знал это, он — тем более, поэтому нет, до считалочки дело не дошло. Я сразу же вызвался добровольцем.
А еще лучше Данте знал самого Вергилия, чтобы считать, будто тому было все равно. Только Неро, к сожалению (ли?), было еще далеко до подобной проницательности, поэтому отразившееся на его лице недоумение вышло столь красноречивым, что у Данте даже не было нужды спрашивать, о чем тот думал прямо сейчас.
«Все эти годы ты использовал свою силу для спасения чужих жизней, в то время как твой брат лишь отнимал их. Так почему же жертвовать должен был ты?!» — читалось в так любимых им изумрудных глазах, и Данте был искренне благодарен Неро за то, что тот не стал говорить об этом вслух. Ведь Данте не уверен, что смог бы внятно объяснить это даже самому себе, не говоря уже об этом вспыльчивом мальчишке, смотревшем на него так, что от чувства вины хотелось на стену лезть.
Возможно, именно это же самое чувство сподвигло Данте на его опрометчивый поступок. Со времен истории с Темен-ни-Гру не было ни дня, чтобы он не думал о том, как сложились бы их с братом жизни, схвати он Вергилия за руку в тот злополучный день. В аду Вергилий еще не раз напомнил Данте, что он не желал тогда спасения; и все же годы сомнений и вопросов взяли свое, в ответственный момент напомнив Данте о его несуществующем долге перед старшим братом.
По возвращении в верхний мир Вергилий молчал дольше обычного, даже когда они попали в засаду на полпути к агентству. Тогда он лишь крикнул Данте отойти подальше, но тот ведь такой упрямый баран! Со стороны Вергилия было глупо надеяться, что вбивший себе в голову уверенность в необходимости вернуть ему какой-то идиотский долг и потому так легко отказавшийся от своего демонического Я младший на этот раз решит поступить благоразумнее. Но в глубине души Вергилий был бесконечно благодарен ему, и Данте чувствовал это.
Благодарен, разумеется, не за то, что этот придурок по привычке первым рванул навстречу опасности, а за то, из-за чего он теперь вынужден был привыкать к человеческому несовершенству. К усталости, голоду и, что выводило Данте из себя сильнее всего, уязвимости. Слабость — то единственное, чего Вергилий боялся всю свою жизнь. Ну, по крайней мере, ему так казалось, пока она не овладела Данте, а Вергилий с абсолютной ясностью не осознал, что страшнее всего для него будет того потерять.
Вергилий мог сколько угодно, сохраняя недовольное выражение лица, ворчать, ругать и огрызаться на чуть ли не теряющего сознание Данте в ответ за его легкомысленность по дороге домой, но все, о чем он мог думать в этот момент, это встревоженное, болезненно отчаянное «лишь бы успеть».
Пускай Неро злится сколько душе угодно — главное, что они свою правду знали. А на злобные взгляды исподлобья у Вергилия еще с детства выработался стопроцентный иммунитет. Во многом благодаря склокам с младшим братишкой, что так и норовил забрать себе что-нибудь его, но всякий раз получал отказ или сразу по носу, если становился слишком уж настырным.
Невольно пришедшее на ум воспоминание о том, как поднявшийся на вершину Клипота Данте потребовал Ямато назад, вызвало у Вергилия мимолетную ностальгическую улыбку. Что-то никогда не меняется. Ужасно жаль, что к этому чему-то, как оказалось, не относится обладание врожденной демонической силой.
Он перевел взгляд с нахохлившегося от его пристального внимания Неро на Данте, даже не стараясь скрыть от того своего сожаления. И не то чтобы это вообще было нужно — Данте, судя по его многочисленным рассказам о Неро за прошедший год, был куда менее горделив, чем этот мальчишка, со времен их совместного детства не изменившись в этом плане ничуть. Возможно, в глубине души Данте даже желал, чтобы в трудный момент кто-то первым предложил ему свое плечо, избавляя от казавшейся ему уже унизительной необходимости о нем просить.
Вергилий более чем охотно был готов дать ему это. Самое меньшее, что он мог сделать в благодарность за его жертву, но главная причина крылась в другом — в первую очередь Вергилием двигала любовь. И до злополучной встречи с демоном-привратником ему искренне казалось, что еще сильнее полюбить Данте он уже просто не мог. Он ошибся. И это была очень дорогая ошибка.
Ведь Вергилий был не из тех, кто тешит себя ложными надеждами, прекрасно осведомленный о том, что он являлся не единственной причиной чужого самопожертвования и спешки. Но об этом он клятвенно пообещал Данте не говорить никому. «Особенно Неро» — мысленно тогда закончил за него с горечью в голосе Вергилий, пусть Данте и оставил эту часть неозвученной.
Данте вообще слишком плохо умел скрывать от брата свои реальные чувства, в то время как другие — Вергилий был уверен — наверняка попадались на крючок его мнимых беззаботности и веселости. Что-то подсказывало ему, что теперь эта покрывшаяся трещинами маска не спасет Данте от неудобных вопросов даже самых невнимательных личностей из его окружения. Тот же Неро сейчас выглядел так, будто помимо Вергилия не меньшим виновником он считал и себя. И, пожалуй, это хорошо, что мальчишка понятия не имел, насколько на самом деле был прав.
— Я думаю, нам всем пора спать, — Неро специально обобщил, чтобы в лишний раз не акцентировать внимание на том, что из всех собравшихся в этой тесной комнатке сильнее всего сон был необходим только Данте. Неро мог нормально функционировать без сна неделями, но не видел причин отказывать себе в нем. Вергилий — месяцами; и, судя по его темным мешкам под глазами, этим и занимался. Чистокровные демоны же не нуждались во сне вообще.
— О да, я уже давно мечтаю выспаться за весь этот безумный год, — фыркнул Данте, хлопнув себя по коленям прежде, чем подняться на ноги. Встав, он вдруг пошатнулся от внезапного головокружения, не рухнув в ванную позади только благодаря реакции Вергилия.
Неро вскочил на долю секунды позднее того, как тот уже подставил брату ладонь под спину, крепко держа второй рукой за плечо. Поэтому, чтобы сохранить остатки достоинства, Неро не осталось ничего другого, кроме как неубедительно притвориться, что он просто намеревался отнести полупустую кружку на кухню, под этим же немым предлогом выходя из комнаты мгновением позже.
Возвращался Неро уже в спальню, где, к своему удивлению, обнаружил сразу обоих братьев. Может, Вергилий просто помогал уже засыпающему на ходу Данте сюда дойти?
— Сейчас, только достану тебе чистое белье взамен моего, — стараясь не надумывать себе всякое, произнес Неро, спешно пройдя к шкафу.
— Вряд ли я не отрублюсь стоя, пока ты будешь его менять. Я так-то вообще не прихотливый, особенно после того, на чем выпадал шанс подремать в аду. Забей, — Данте с зевком присел точно на ту сторону кровати, где Неро засыпал последние полгода с его именем на губах. Осознав это, Неро громко сглотнул, непроизвольно крепче вцепившись пальцами в комплект постельного белья абсолютно нелепой леопардовой расцветки в его руках.
А Данте словно опомнился:
— Это ведь теперь твоя комната… Если хочешь, я уйду в соседнюю, мне без разницы.
— Нет! В смысле, — Неро мысленно отвесил себе подзатыльник за слишком бурную реакцию, к тому же изрядно удивившую Данте, — не нужно. Мне тоже все равно, в какой комнате спать, а эта, в конце концов, всегда была твоей.
И ему только показалось, или всю эту неловкую сцену молча стоявший у окна Вергилий закатил глаза?
— Знаешь… — совершенно несвойственно для себя Данте неловко опустил глаза в пол, произнося то, от чего сердце Неро грозилось пробить своим бешеным стуком грудную клетку, — ты мог бы лечь на вторую…
— Я останусь сегодня с ним, чтобы убедиться, что я надежно закрепил бинты, и что они не спадут посреди ночи, — Вергилий почему-то даже не дал ему договорить, отвлекшись от скучающего рассматривания пустынной улицы за окном и посмотрев на Неро с видом, не терпящим возражений, — было бы крайне досадно узнать, что мой брат бросился грудью на амбразуру и выжил, чтобы потом так глупо истечь кровью во сне из-за моих скверных навыков врачевания.
— …на вторую кровать в соседней комнате, да, — стушевался Данте, недовольно поджав губы, словно изначально он собирался предложить Неро нечто другое. — Вергилий все равно будет тут, а диван на первом этаже не намного удобнее пола. Но, думаю, ты это и так знаешь, — позволил он себе неуверенную улыбку, когда решился таки поднять глаза на Неро, заметно лучше умевшего скрывать от других свое разочарование.
— Конечно, я так и собирался, — он, как о том сам надеялся, абсолютно безучастно пожал плечами, прижав свою новую подушку к обнаженной груди, а одеяло забавно повесив на плечах на манер тоги, — доброй ночи, Данте, — Неро запнулся на долю секунды, метнув в сторону не сводившего с него глаз Вергилия ответный нечитамый взгляд, — отец… — и с ни к кому конкретно не обращенным кивком ушел в соседнюю комнату, пожалуй, слишком громко по меркам приличия захлопнув за собой дверь.
Данте присвистнул.
— Даже мне очень странно это слышать, но ты привыкнешь. Может быть, даже втянешься, если будешь хотя бы в половину меньше так строг к пацану, как обычно ты строг ко мне.
— Ложись спать, Данте. Тебе действительно нужно отдохнуть. Поговорим об этом завтра.
Вергилий будто специально обходил тему внезапно свалившегося на него отцовства стороной. Или же тему присутствия Неро в их жизни в целом? Данте не хотелось даже думать о таком варианте. Ведь это означало бы, что два самых дорогих человека в его жизни могли начать друг друга на дух не переносить, а он-то уж тем более не перенесет еще хотя бы одной необходимости выбирать между ними.
— А ты куда? — Недоуменно то ли спросил, то ли зевнул Данте, наблюдая за тем, как брат по-хозяйски роется в его шкафу. Он был приятно удивлен, когда заметил, что его скудный набор довольно узких штанов, цветастых футболок и темных рубашек до сих пор не был выброшен и заменен гардеробом Неро. Хотя вещи последнего все же лежали в шкафу вперемешку с его, и от осознания этого чертовски приятно теплело в груди.
— Думаю, во мне еще есть силы на небольшой душ, — пробормотал занятый поиском Вергилий, выудил из шкафа одну из футболок Данте, критично осмотрев ту со всех сторон и на всякий случай опытным путем проверив ее еще и на свежесть, оставшись более менее удовлетворенным находкой. Приняв наконец долгожданное горизонтальное положение, Данте не мог не фыркнуть весело на эту картину, особенно когда представил, как очаровательно его вечно хмурый братишка будет смотреться в этой голубой футболке с какой-то крупной жизнерадостной надписью белым цветом поперек груди.
Но последний, похоже, не придал ее внешнему виду никакого значения. Данте было невдомек, что мысли резко остановившегося возле двери брата сейчас были далеки от мелочных переживаний о вероятной внешней непрезентабельности.
После непродолжительной внутренней борьбы со своими чувствами потерпевший в этой битве полное поражение Вергилий выпустил из руки дверную ручку, повернулся в сторону кровати и тихо поинтересовался:
— У тебя все хорошо?
— Я в порядке, Верг.
— Честно?
— Зачем мне врать о таком, я же не ты, — уже закрывший глаза Данте иронично приподнял одну бровь. Вергилий слабо усмехнулся на эту безобидную шпильку.
— Справедливое замечание. И все же?
Поняв, что от несчастного уставшего него так просто не отвяжутся, Данте обреченно вздохнул, затих на пару секунд, прислушиваясь к ощущениям, и неохотно признался.
— Бок все еще режет немного, если ты об этом, — Данте повернул голову в сторону Вергилия, все-таки открыв полные печали глаза, — но это же когда-нибудь должно пройти, правда?
И этими словами, взглядом и даже, черт возьми, интонациями он так сильно напомнил Вергилию того взбалмошного мальчишку из детства, со слезами на глазах пришедшего к нему в комнату жаловаться на то, что отец снова отругал его «за какую-то полную ерунду, Верг!», что он просто не мог не смягчиться. Неужто после стольких лет Данте все еще искал его поддержки?
— Ну разумеется, — Вергилий обнадеживающе улыбнулся, прекрасно зная, как Данте всякий раз радуется, стоит ему увидеть на лице брата редкую улыбку, — самое большее останется шрам, но боль обязательно уйдет.
— Это уже мелочь, — Данте все же нашел в себе силы на слабую ухмылку, — к тому же дамочкам нравятся шрамы.
«Дамочкам, говоришь? Я, может быть, не самый лучший отец, но пол своего ребенка все-таки знаю.»
— Добрых снов, Данте.
Вергилий не стал дожидаться ответа, тихо прикрыв за собой дверь. Данте все равно заснул почти сразу же, убаюканный исходившим от постельного белья ароматом Неровых волос. И он бы, конечно же, никогда не признался, что отказался заменить то именно по этой причине.