Кто-нибудь вспомнит нас (продолжение)

Было ясно, что Реджина разозлилась по-настоящему, потому что после семинара наступила тишина. Эмма была слишком упряма, чтобы сдаться первой, поэтому она проводила дни, яростно занимаясь учебой и подготовкой эссе, и совершенно не проверяла телефон на наличие сообщений каждые пятнадцать секунд. Вечерами она лежала, уставившись в потолок комнаты, и пыталась вспомнить, когда Реджина в последний раз целовала ее. Даже на остальных лекциях было трудно сосредоточиться. Ей следовало бы ловить каждое слово преподавателей, которые объясняли, что нужно подготовить для их далеких, но тем не менее грядущих выпускных экзаменов, но мысли Эммы были в другом месте. Каждый раз, когда она замечала темные волосы, она слегка подпрыгивала, словно ожидала, что Реджина проникла на ее лекцию по европейской литературе, чтобы просто глазеть на нее, пока она не развалится на части. Она потрясла головой и снова уставилась на конспект лекции, на которой сейчас сидела. Пока все, что ей удалось записать, был заголовок «Ад Данте» наверху страницы. С тех пор прошло пятнадцать минут. Она ненавидела Реджину за то, как ярко она присутствовала в ее голове, но еще больше скучала по ней. Она очень скучала по Реджине. Она начинала понимать, что на самом деле у нее не было других друзей – по крайней мере, не сейчас, когда она все еще вела себя осторожно с Мулан и чувствовала себя крайне неуютно в отношении Киллиана. И ей хотелось, чтобы она могла свернуться калачиком рядом с Реджиной и пожаловаться на всю эту ситуацию с ней. Она задавалась вопросом, кто же первым сломает лед. Прямо в этот момент дверь в аудиторию распахнулась. Вошла женщина с седыми волосами. Эмма никогда не видела ее раньше, но у нее было строгое выражение лица и поджатые губы. Тело Эммы мгновенно похолодело. Женщина подошла к профессору и что-то тихо ему сказала. После паузы он поднял голову и громко спросил: — Эмма Свон? Эмма замерла. Профессор всматривался в переполненную аудиторию. — Есть здесь Эмма Свон? Она медленно подняла руку. Страх, который накапливался внутри нее последние две недели, прорвался, будто сломали плотину.  — Вас ждут в деканате, — сказал он, указывая на вошедшую женщину. — Напишите мне позже, и я пришлю вам конспект. Эмма коротко кивнула и собрала вещи. Женщина стояла в сторонке, ожидая ее, как будто думала, что она убежит. Когда Эмма следовала за ней через весь кампус, она задумалась, стоит ли ей попытаться написать Реджине. Она должна была предупредить ее — возможно, ее собирались вызвать с собственной лекции. Она вытащила телефон и открыла сообщения дрожащей рукой, затем подняла взгляд и увидела женщину, которая смотрела на нее через плечо. Она ничего не произнесла, но выражение ее лица говорило само за себя. Тяжело сглотнув, Эмма сунула телефон обратно в карман. Кабинеты деканов размещались в отдельном огромном здании из красного кирпича с длинными широкими коридорами и полом, выложенным плиткой, из-за чего повсюду было холодно. Эмма была здесь только раз, когда она в последний момент просила поменять курс на первом году обучения, и этот опыт ей сильно не понравился. Теперь, когда она шла за женщиной с жесткой осанкой, седые волосы которой выглядели все более представительными, она подумала, что ее может стошнить в одно из растений в горшках. Они поднялись по нескольким ступеням лестницы и направились дальше по пугающе тихому коридору. Эмма вцепилась в книги дрожащими руками.   Дверь декана была прямо перед ними. Эмма уже знала, что именно туда они и направляются, но, когда она увидела внушительную бронзовую табличку за двойными деревянными дверями, ее желудок скрутило, как мокрое полотенце для посуды. Она надеялась, что ей придется подождать снаружи, и она выиграет немного времени, чтобы придумать складную историю, но сопровождающая женщина постучала прямо в дверь. Голос изнутри сказал им войти, и Эмма споткнулась о порог. По самой меньшей мере, она испытала облегчение, увидев, что Реджины здесь нет. Эмма не видела мистера Голда с тех пор, как они столкнулись с ним в Ньюпорте. Он сидел за огромным столом, его трость была прислонена к книжным полкам сзади, и он выглядел как-то меньше и страшнее одновременно. Его зубы были острыми и кривыми, когда он улыбнулся. — Мисс Свон, — сказал он, жестом приглашая ее сесть напротив. — Спасибо, что пришли. Эмма неловко уселась, разместив книги на коленях. Когда она не ответила, мистер Голд поинтересовался: — Хотите что-нибудь выпить? — Нет, я… э-э, — ответила Эмма, делая паузу, чтобы собраться. — Все в порядке, спасибо. — Очень хорошо, — отозвался мистер Голд, взяв ручку и размещая ее между указательными пальцами. — Вы знаете, почему вы здесь? С озадаченным выражением, в котором она мысленно упражнялась последние пять минут, Эмма ответила: — Извините. Нет. — Хотите попробовать угадать? — Ну, на самом деле я надеюсь, что вы не собираетесь сказать, что у меня не хватает кучи кредитов и мне нужно пересдать весь год, — сказала Эмма.  Мистер Голд усмехнулся. — К счастью, нет, — ответил он.  Его тихая манера произносить слова заставляла шевелиться волосы на затылке. — Я бегло просмотрел вашу академическую историю, и она выглядит… просто отлично. Проигнорировав то, что, как она была уверена, являлось завуалированным оскорблением, Эмма выдавила улыбку. — Рада слышать. Могу я спросить, для чего меня вызвали? Мистер Голд сделал паузу, чтобы положить ручку обратно на стол. — Вы осведомлены о политике университета по поводу отношений между студентами и преподавателями, мисс Свон? Об этом Эмма была осведомлена чересчур хорошо. Она часами рылась в кодексе поведения на сайте. Она вынудила себя посмотреть на него прямо и в полном недоумении. — Нет. А должна? — К сожалению, да. У меня есть основания полагать, что должны. Сердце Эммы заколотилось так бешено, что она почувствовала, как все ее тело задрожало, но она заставила себя сморщить лоб.  — Извините — я ничего не понимаю. Серые глаза мистера Голда стали суровыми. — У вас еженедельный семинар с профессором Миллс. Это верно? Паника захлестнула ее изнутри. — Да. По четвергам. — И как вам эти занятия? — Они… в порядке, — сказала она, затем сделала паузу. — Честно говоря, меня не слишком интересует классика. — Нет? Почему это? — Не знаю — это просто не мой любимый предмет. Я не буду записываться на него снова в следующем году. — Даже если профессор Миллс все еще будет его вести? — спросил мистер Голд, а его голос был слишком холодным и слишком невыразительным. — Я был убежден, что она очень впечатляющий преподаватель. Эмма вспомнила, как Реджина упомянула, что еще никто не предложил ей работу на следующий год, и ей пришлось буквально ухватиться за вопрос, размышляя, не планирует ли Голд сделать это.   — Она очень хороший преподаватель, — произнесла она медленно. — Мне нравятся ее занятия. — Больше, чем, другие? — Наверное, нет. Как я уже говорила, я не очень люблю классику. — Хм, — ответил мистер Голд, явно не удовлетворенный этим ответом. Он не казался ни капельки впечатленным, как Эмме бы этого ни хотелось. — Расскажите мне о ваших отношениях с профессором Миллс. Эмма тотчас почувствовала себя так, как будто кто-то схватил ее за горло и начал душить. — Гм, — начала она, надеясь, что она звучит скорее сбитой с толку, чем испуганной. — Я бы не сказала, на самом деле, что у нас есть какие-то отношения. — Нет? — Я имею в виду, что она мой преподаватель, и иногда мы обсуждаем эссе и прочие вещи, но в остальном я ее не знаю. — И как часто вы обсуждаете ваши эссе? И «прочие вещи»? — спросил мистер Голд. — Не знаю. Раз в несколько недель. — У вас трудности с материалом? — Иногда. Классика действительно не самый мой сильный предмет. — И профессор Миллс помогает вам с ней? — Она… дает мне советы и отзывы на мою работу, да. — Понятно. Она дает вам что-нибудь еще? Эмма сглотнула.  — Что-нибудь еще…? — Любой другой вид поддержки. Все, что может быть сочтено неуместным в колледже. Они наконец дошли до сути дела, и Эмме пришлось заставить себя задать следующий вопрос с невозмутимым выражением лица.  — Извините. Что вы имеете в виду? Он холодно улыбнулся.  — Это простой вопрос. Он был каким угодно, но не простым. Взгляд мистера Голда царапал ее лицо, как крысиные когти. — Нет, — просто ответила Эмма. — Она не выходила за профессиональные рамки со мной. — Во время занятий? — Да. — А в учебные часы? — Да. — Как насчет времени вне класса? — Я не… — начала Эмма, делая паузу, чтобы проглотить слюну, которая внезапно наполнила ее рот. — Я не понимаю, что вы имеете в виду. Мы не видимся вне класса. — А как насчет того раза, когда вы вместе оказались в ее запертом кабинете две недели назад? Ужас лязгнул в груди Эммы, словно кто-то хлопнул двумя крышками мусорных баков.  — Мы просто разговаривали. — О чем? Она глубоко вздохнула.  — Это личное. — Понятно. Я думал, что вы сказали, что не общаетесь с ней? — Я не общаюсь, — ответила Эмма. — Я зашла, чтобы обсудить кое-какое задание к семинару. Я была расстроена некоторыми вещами, и она заметила это и спросила, может ли помочь. Мы говорили об этом, когда вошел доктор Хоппер –и я предполагаю, именно поэтому вы задаете все эти вопросы. Следующая улыбка мистера Голда стала намного жестче.   — Действительно. Не могли бы вы объяснить, почему дверь была заперта? Клац. Еще одна вспышка паники. — Я не знаю, — вздохнула Эмма, притворяясь нетерпеливой. — Я думаю, она пошла запереть ее, как только поняла, что я расстроена. — Как заботливо с ее стороны. Это заставило вас чувствовать себя некомфортно? — Нет — с чего бы? — Ну, потому что вы оказались взаперти с преподавателем, которого вы, по вашему собственному признанию, едва знаете. Было бы естественно найти ситуацию тревожной. Эмма уставилась на него прежде, чем смогла остановить себя.  — Вообще говоря, женщины не чувствуют угрозы со стороны других женщин. Особенно, когда другая женщина проявляет участие и просто пытается помочь. Было по-настоящему приятно увидеть, как разочарованно Голд выглядел в ответ на это. Он сухо улыбнулся. — Отрадно слышать. Мы, конечно, не хотели бы, чтобы ее поведение по отношению к вам было в любом случае неуместным. — Это не так, — коротко сказала Эмма. –Послушайте, у меня из-за чего-то неприятности? — Нет, мисс Свон. Мы просто пытаемся разобраться в ситуации. — И что это за ситуация? — Нам нужно знать, какова истинная природа ваших отношений с профессором Миллс. Эмма ждала этой фразы с тех пор, как вошла в дверь.  — Она мой преподаватель — вот и все. — И ничего более? — И ничего более.  — Все ли ваши преподаватели позволяют близкий физический контакт с вами таким образом, как засвидетельствовал доктор Хоппер? Эмма не стала отрицать этого, поскольку уже знала, что ее слово ничего не будет значить по сравнению со словом уважаемого профессора-классика из университета. — Нет, — ответила она. — Как я уже сказала — я была расстроена, и профессор Миллс утешала меня. Думаю, это могло показаться странным для доктора Хоппера, потому что он вошел очень внезапно, но это все, что было. — Понятно, — вздохнул мистер Голд, словно ему было искренне жаль. — Однако проблема в том, что мы уже поговорили с профессором Миллс, и ее история не совпадает с вашей. Сердце Эммы буквально остановилось. Мистер Голд внимательно наблюдал за ней. В короткой ясной вспышке Эмма обдумала, что он только что сказал — Реджина сейчас была зла на нее, конечно. Она не разговаривала с ней. Но если бы ее вызвали в деканат, чтобы обсудить отношения со студенткой, которые возможно способны похоронить ее карьеру, разве она не позвонила бы Эмме, чтобы предупредить ее? Да, она бы сделала это — Эмма знала ее достаточно хорошо, чтобы быть уверенной. Она сморщила нос в притворном замешательстве.  — Я не знаю, что вы хотите, чтобы я ответила. Я рассказала вам правду о том, что произошло — могу ли я поинтересоваться, что рассказала она? — Это конфиденциально, — ответил мистер Голд, точно, как она и ожидала. — Возможно, вам было бы полезно рассказать мне, о чем в точности был ваш разговор — это могло бы помочь прояснить вашу историю. — Это тоже конфиденциально, — парировала Эмма. — Я уже сказала вам — мы обсуждали нечто личное. Я была расстроена. Мне придется предположить, что профессор Миллс сказала вам что-то другое, потому что она проявила уважение к моей личной жизни и не хотела раскрывать вам мои проблемы. Когда глаза мистера Голда сузились, она поняла, что у него ничего нет. Он не мог спорить с этим. — Понятно, — повторил он. — Полагаю, это вполне могло быть. Он замолчал, словно ждал, когда Эмма сдастся и расскажет ему еще немного. Она упрямо смотрела на него, не говоря ни слова. — И вы уверены, что профессор Миллс не вела себя неуместно по отношению к вам? — Я уверена. Она была всего лишь преподавателем. — Помимо физического контакта, — добавил мистер Голд. — Физический контакт не был неуместным. Мне не было некомфортно, — ответила Эмма сквозь стиснутые зубы. — Это помогло мне почувствовать, что она слушает меня, и что она проявляет участие. Во всяком случае, я думаю, ее следовало бы вознаградить за это, а не подвергать какой-то охоте на ведьм. — Это не охота на ведьм, мисс Свон. Мы просто заботимся о благополучии наших студентов. — Я признательна вам, но у меня все хорошо. Вам не о чем беспокоиться. Она поняла последовавшее молчание. Это был еще не совсем мат, но близко к тому. Мистер Голд холодно кивнул и откинулся на спинку стула, его ручка лежала перед ним без дела. — Очень хорошо, — сказал он. — Тогда, я полагаю, мы закончили. Разве что вы бы хотели обсудить что-нибудь еще? — Нет, — ответила Эмма, и невидимая хватка на ее горле наконец начала ослабевать. — У меня все в порядке. — Хорошо. Спасибо, что уделили мне время, мисс Свон. Удачи вам с учебой. Эмма резко кивнула и направилась к двери. Как только она оказалась снаружи, она почти бегом бросилась подальше. Она нырнула в ближайший коридор, затем в другой, потом сбежала вниз по лестнице и вышла во двор. Она двинулась немного медленнее, оказавшись там, на случай, если кто-нибудь будет смотреть из окна, но как только она вернулась на свой факультет, она бросилась в ближайший туалет. Проверив все кабинки, чтобы убедиться, что они пусты, она забилась в самую дальнюю от двери и схватилась за телефон. Реджина, конечно, не подняла трубку. Эмма знала, что так и будет, но это все равно заставило ее зарычать от разочарования. — Реджина, — прошептала она, когда автоответчик замолчал. — Меня вызывали поговорить с мистером Голдом. Он спрашивал о нас. Он пытался вести себя так, как будто уже говорил с тобой, но я думаю, что он просто втирал очки и пытался сбить меня с толку — я наврала ему. Я переживаю. Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста. Она положила трубку и вздохнула. Прислонившись к стене кабинки, она закрыла глаза и стала ждать.Ее телефон зазвонил через две минуты. — Привет, — сказала она в трубку. Еще до того, как Реджина заговорила, Эмма почувствовала ее панику. — Что случилось? — спросила Реджина. — Ты все еще у него? С тобой все в порядке? Этот вопрос заставил наконец замедлиться бешеный ритм сердца Эммы. — Я в порядке, — ответила она. — Просто перенервничала. Я заперлась в туалете. Реджина выдохнула, и сердце Эммы сжалось. — Эмма, — вздохнула она. — Мне очень жаль. Мне так жаль. Я должна была предвидеть это. — Он не говорил с тобой, не так ли? — Конечно, нет, — отрезала Реджина, но было ясно, что ее гнев был направлен не против Эммы. — Вот хорек! Конечно, он попытался бы обмануть тебя — он всегда был мелким грязным бесом. — Надеюсь, я не напортачила, — продолжила Эмма, прижимая руку ко лбу. — Я сказала ему, что я пришла к тебе поговорить о задании на семинар, и я была расстроена из-за чего-то личного, а ты меня утешала. Это было все, что я смогла придумать — прости. — Прошу тебя, не извиняйся, — ответила Реджина. Впервые за несколько недель в ее голосе звучало тепло. — Тебя застали врасплох, и ты справилась с этим так хорошо, как только могла. Мне очень жаль, что это произошло. — Что ты собираешься делать, если он тебя вызовет? — Ну, — ответила Реджина. Эмма услышала слабый стук, когда она сняла очки и поставила их на стол. — У меня есть история, которой нужно следовать, и это хорошо. Ты рассказала ему, какие личные проблемы мы обсуждали? — Я сказала, что это было личное, и, вероятно, поэтому наши предполагаемые истории не совпадают — просто потому, что ты не хотела предавать мое доверие. Наступила пауза, прежде чем Реджина тихо ответила: — Ты такая умная. — На самом деле нет. Если бы я была умной, я бы не доставила тебе неприятностей. Реджина застонала.  — Мы обе делали это. Это была не только ты.  После долгой мучительной паузы она добавила: — Я… прости, что обвиняла тебя. Это было несправедливо. Извинения приветствовались, но не хватало еще чего-то важного. — И? — подсказала Эмма. Еще пауза.  — И я прошу прощения, что отказывалась говорить с тобой. — Ты не просто отказалась говорить со мной. Ты полностью исключила меня из своей жизни. — Я знаю. — Тебе нужно перестать это делать, Реджина. — Я знаю. — Точно? Потому что такое чувство, что мы продолжаем ходить кругами. Если ты расстроена, тогда тебе нужно поговорить со мной, а не начинать бессмысленные споры посреди семинара по классике. — Я не начинала, — сразу же запротестовала Реджина, прежде чем остановиться и сделать резкий вдох. — Окей, я плохо с этим справилась. Я сожалею. Ты права, хорошо? Не заставляй меня повторять это еще раз. — Ты едва сказала это один-единственный раз, — заметила Эмма, но отступила. — Ты не доверяешь мне или что? — Конечно, нет, — быстро ответила Реджина. Это смутно обнадеживало, за исключением того факта, что Эмма уже припомнила все случаи, когда Реджина закрывалась и отказывалась делиться тем, что ее беспокоило. Когда Эмма осталась молчать, Реджина заставила себя продолжить.   — Это не совсем так. Это просто… Я была одна в течение долгого времени. Я пришла от того, чтобы ни о ком не беспокоиться, к тому, что мне пришлось много беспокоиться, и иногда это ошеломляет меня. Иногда я скучаю по тем дням, когда я возвращалась домой и мне не нужно было думать ни о ком, кроме себя. Сердце Эммы стиснуло болью, но она все-таки понимала.  — Я поняла. Но ты не…? — Я действительно имею в виду — иногда, — прервала Реджина, прежде чем она смогла задать вопрос. — Я клянусь — 99 процентов времени я невероятно счастлива с тобой. Пожалуйста, не думай, что я предпочла бы остаться без тебя. Эмма грустно улыбнулась.  — Трудно не думать об этом, когда ты отказываешься отвечать на звонки или говорить со мной о том, что тебя беспокоит. — Я знаю, — снова сказала Реджина. — Я вела себя трусливо. Прости. Это извинение прозвучало искреннее остальных, и Эмма наконец расслабилась. — Все будет хорошо. — Да? — переспросила Реджина. Похоже, она пыталась улыбнуться. –Я не так уверена. — Может быть, — неуверенно сказала Эмма. — Голд ничего не может сделать, если наши истории совпадают, и все, что у него есть, — это слова доктора Хоппера о том, что он увидел нечто немного странное. Он вошел не в момент, когда я бы накинулась на тебя. Наконец Реджина засмеялась.  — Даже если бы это было так, я уверена, что тебе удалось бы разубедить их. — Возможно. Я хитра, как черт. Реджина снова усмехнулась, и на мгновение они замолчали.  Затем Реджина тихо сказала: — Думаю, мне нужно время, чтобы справиться с этим, Эмма. — Я знаю, — вздохнула Эмма. — Я поняла. Просто… Если я напишу, ты можешь хотя бы ответить? — Хорошо. — И расскажешь, если тебя потащат к нему в кабинет? — Конечно, расскажу.Я, вероятно, позвоню тебе в слезах, — ответила Реджина. Она пыталась шутить, но слова прозвучали неубедительно. Эмма прижала руку ко лбу и сказала: — С тобой все будет в порядке. И, эй, не стесняйся придумать любое унизительное дерьмо, которое я могла бы рассказать тебе на случай, если это поможет твоей истории. Реджина тихо рассмеялась.  — Спасибо — я расскажу им что-нибудь такое смешное и смущающее, что им станет слишком неловко допрашивать меня. — Гениально, — ответила Эмма. После паузы она добавила: — Реджина, у нас все в порядке? В трубке раздался легкий выдох. — Думаю, да. Надеюсь на это. — Тебе просто нужно немного времени? — Да, пожалуйста. Если это окей. — Конечно, — отозвалась Эмма, хотя она так не думала. У нее заныл живот. — Полагаю, это даст мне время на учебу по другим предметам. — Это, безусловно, плюс. Они снова замолчали, и прежде, чем она успела себя остановить, Эмма выпалила: — Мне не хватает тебя, ты знаешь. Реджина вздохнула.  — Я тоже по тебе скучаю. Правда. Я просто… Наступила долгая пауза, прежде чем она наконец закончила фразу: — … напугана. — Бояться рядом со мной могло бы сделать это легче. — Не могло бы, потому что, когда я рядом с тобой, я теряю остатки разума. Не пройдет и пяти минут, как кто-то еще застукает нас за неподобающим занятием. Эмма знала, что это было разумно, но ей больно было это признать. — Мне пора. — Хорошо. Спасибо, — добавила Реджина, ее голос внезапно заторопился. — За то, что позвонила мне. — Спасибо, что наконец-то перезвонила, — пошутила Эмма. Она почувствовала, как Реджина улыбнулась. — Не зарывайся. А теперь пойдем — у меня дела. — Ладно. Пока, Реджина. — До свидания, Эмма. Эмма повесила трубку с комком в горле. Несмотря на все, что сказала Реджина, она задавалась вопросом, почему окончание этого звонка было так похоже на конец чего-то еще.