***
— Свон! Подожди. Эмма автоматически замедлила шаг. Голос Киллиана больше не раздражал ее так сильно, как раньше, хотя она и не могла сказать, что была рада слышать, как ее окликают в коридоре. Она поспешила покинуть семинар как можно быстрее, и болтовня была последней вещью, которая ее привлекала. Она заставила себя улыбнуться и повернулась посмотреть на него. — Привет. На его лице была излюбленная самоуверенная ухмылка, но Эмма впервые осознала, что это уже не так сильно бесило ее. После почти года выслушивания его ужасных шуток и рассказов о сомнительных успехах она начала понимать, что на самом деле он не был так уж плох. Конечно, прекрасным принцем он тоже не был, но Эмма достаточно долго наблюдала за ним, чтобы понять, что большая часть его утомляющего хвастовства была просто игрой. — Могу я пройтись с тобой? — спросил он. Для него это был на удивление деликатный вопрос, поэтому она пожала плечами. — Конечно. Что случилось? — На самом деле я хотел спросить тебя об этом, — ответил он, подстраивая свой шаг к ней. — Ты кажешься… не знаю, пришибленной. — Я? — Да. Тебя что-то беспокоит? Или ты просто не хочешь больше со мной общаться? — Это с каких это пор я когда-либо хотела с тобой общаться? — спросила Эмма, вызывая смех Киллиана. — Если серьезно, я в порядке. Я просто нервничаю, я думаю. — Экзамены? — Да, в основном. — Понял. Клянусь, никогда не было настолько плохо, — вздохнул он, засовывая руки в карманы кожаной куртки. — Нам нужно выпить или что-то в этом роде. Чтобы сделать перерыв. Эмма остановилась и взглянула на него. — А ты и правда настойчив, не так ли? — Это одна из моих сильных сторон, — усмехнулся он. — Так как насчет выпить? Давай я отвлеку тебя от твоих мыслей. Эмма с любопытством уставилась на него. — Ты серьезно? — Конечно. Или ужин, — ответил он. Эмма могла заметить, как нервно подергивается кончик его изогнутой брови. — Выбирай. Эмма открыла рот с уже наполовину сформулированным отказом на языке. Не то чтобы ей не нравился Киллиан — с ним было все порядке, и он был именно тем типом парня, с которым она однажды могла бы начать встречаться. Проблема заключалась в том, что, с тех пор как она познакомилась кое с кем намного лучше, она знала, что он никогда не сможет сравниться. Он был хорош, но он не был Реджиной. Но в этот момент Реджина собственной персоной вышла из аудитории, остановившись, чтобы закрыть за собой дверь. Эмма не была уверена, заметила ли она, что двое ее студентов разговаривают всего в десяти шагах от нее, но она не показала бы этого, даже если бы это было так. Как только Эмма увидела Реджину, ее сердце сжалось, будто оно пыталось вернуться к ней. Она чувствовала, что Киллиан недоуменно наблюдает, как она уставилась через его плечо, и внезапно ее отказ показался бессмысленным. — Конечно, — вздохнула Эмма, разворачиваясь к нему. — Почему бы и нет. Киллиан моргнул. — На самом деле? — Да, конечно. Думаю, это не повредит. Где-то глубоко в животе она ощущала скручивающую боль, которая говорила ей, насколько она эгоистична. Она не собиралась встречаться с Киллианом — он совершенно ее не привлекал, и она никогда, никогда не захотела бы ничего с ним так же, как он с ней. Она использовала его, чтобы отвлечься, и это делало ее худшим человеком в мире. Но ей было все равно. Ее ничего больше не волновало. Киллиан все еще странно смотрел на нее. Эмма наполовину ожидала, что он передумает теперь, когда ему каким-то образом удалось убедить ее сказать «да». Но затем он сделал паузу и повернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть Реджину, которая прошла мимо них, ее подбородок был высоко поднят, а глаза смотрели прямо перед собой. Под ее кожей перекатывались желваки, когда она сжимала и разжимала челюсти. Киллиан снова повернулся к Эмме, которая все еще задумчиво смотрела на Реджину, и помедлил. — Отлично. Тогда пойдем ужинать? — Конечно. — Как-нибудь на следующей неделе? Я напишу тебе. — Отличный план, — ответила Эмма, но ее голос был невыразительным. Реджина дошла до двойных дверей в конце коридора и двинулась дальше, не оглядываясь, пока не исчезла из виду.***
Эмма была лишь на полпути домой, когда зазвонил телефон. Ее сердце подпрыгнуло, ожидая, что это Реджина собралась накричать на нее или даже попросить вернуться. Но это была не она. — Киллиан только что написал мне, чтобы сказать, что ты наконец согласилась пойти на свидание, — затараторила Мулан. — Ты с ума сошла? — Возможно. — А как же профессор «Горячая Штучка»? Эмма вздохнула. — Профессор «Горячая Штучка» и я закончили. — Что? С каких это пор? — Пару недель назад. Это стало слишком рискованно. — Ох, — ответила Мулан, звуча искренне шокированной. — Эм, мне очень жаль. Ты должна была сказать. — В первую очередь ты не должна была знать, что мы были вместе, поэтому говорить, что мы расстались, казалось мне немного бессмысленным. — Верно, за исключением того, что я обещала, что никому не расскажу, и я не рассказывала. Ты в порядке? Эмма поразмыслила над этим, прежде чем ответить: — Не совсем. Все еще есть надежда, что мы снова начнем встречаться позже, но… я не знаю. Хранить надежду кажется глупым. — Вот почему ты идешь с Киллианом? Потому что чувствуешь, что тебе нечего терять? — Типа того. — Ты хоть понимаешь, насколько это тупо? — спросила Мулан. — Ты знаешь, что девчонки называют его «Капитан Крюк» потому, что он цепляется за них и отказывается отступать? — Я знаю. Но он довольно забавный, и я думаю, что он, по крайней мере, может отвлечь меня на вечер. И я знаю, насколько это эгоистично, — продолжила Эмма, услышав резкий вздох Мулан. — Я паршивый человек. Но ему, кажется, все равно — он знает, что я от него не в восторге, и все равно уговаривал меня поужинать. — Может быть, он надеется, что ты поменяешь свое мнение. — Может быть. По крайней мере, интересно будет посмотреть, как он попробует этого добиться. Мулан вздохнула. — Просто будь осторожна, хорошо? Когда вы идете? — Как-нибудь на следующей неделе. Он сказал, что напишет. — Тебя нужно подстраховать? — Я не хожу на ужины с няней, — усмехнулась Эмма. — Все будет хорошо. Я все еще знаю, как бить с левой. — О, это очень обнадеживает. Это всегда хороший признак, когда ты идешь на свидание, думая о самообороне. Эмма фыркнула. Она добралась до входной двери в общежитие и рылась в сумке в поиске ключей. — Что мне сказать? Люблю быть подготовленной. Мулан отключилась, и Эмма направилась в спальню. Мэри Маргарет еще не было, что означало, что Эмма могла броситься на постель со стоном, отразившимся от стен. После десяти минут валяния на кровати она достала телефон проверить, написал ли ей уже Киллиан или нет. Эмма облегченно вздохнула, когда увидела, что он этого не сделал. Затем, на чем она ловила себя слишком часто в свободное время, она прошлась по их переписке с Реджиной. Здесь не было новых сообщений уже несколько недель, и Эмме всегда было больно смотреть на это, но она не могла ничего с собой поделать. Когда она чувствовала себя одинокой — а это было почти всегда — она нуждалась в этом напоминании, каково было быть рядом с ней раньше. Некоторое время она прокручивала сообщения и вздыхала над маленькими шутками, которые Реджина отпускала, и над милыми словечками, которые она говорила, даже не задумываясь об этом. Затем она снова вернулась в конец, чтобы посмотреть, на чем они закончили. Все казалось таким незавершенным. Во всей этой чертовой ситуации не было никакого окончания, и это сводило Эмму с ума.Она уставилась на последнее сообщение, которое прислала Реджина. Прости, все хорошо. После нашей встречи я больше ничего не слышала от Голда - думаю, он успокоился. Она отправила его в ответ на отчаянную просьбу Эммы о контакте неделей ранее, но больше ничего не написала. Эмма уже собиралась застонать и выключить экран, но остановилась. Ее сердце внезапно подскочило под самое горло. Внизу экрана было три точки. Реджина печатала. — Черт, — выпалила она без задней мысли. У нее началась паника. Что ей делать? Продолжать смотреть, чтобы увидеть сообщение, как только оно придет? Выйти из сообщений, чтобы она могла вести себя естественно, когда наконец ей захочется ответить? Ее руки дрожали, когда она заблокировала экран, а затем немедленно снова разблокировала его на случай, если она вдруг выключила телефон в тот момент, как только пришло сообщение от Реджины. Там ничего не было, и три точки пропали. Затем, когда Эмма посмотрела еще раз, они вернулись. Эмма закрыла сообщения и заблокировала телефон, отчаянно постукивая кончиками пальцев по потным ладоням, ожидая сообщения. Спустя несколько минут все еще ничего не было. Она нерешительно снова открыла сообщения и обнаружила, что «печатающее облачко» снова исчезло. Она смотрела, ожидая его появления, но этого не произошло. Ее сердце опять упало глубоко вниз, намного ниже того места, где ему полагалось быть. Она задавалась вопросом, должна ли она написать Реджине сама. Может быть, она скучала по ней. Может быть, она хотела поговорить. Она продолжала смотреть на экран на всякий случай, но сообщение так и не пришло. Когда Мэри Маргарет пришла домой, Эмма поняла, что сидит в темноте.***
Лекции. Учеба. Бургер и сыр из коробки вместе с вином за два доллара, которые Эмма купила в восточно-европейском магазинчике на углу. Ей казалось, что она погружается в какую-то серую смолу, и она не знала, как из нее выбраться. Приближались выпускные экзамены и летние каникулы, а дальше — что? Тот факт, что она понятия не имела, увидит ли она еще раз Реджину в новом учебном году, медленно сводил ее с ума. Утром вторника она вошла на семинар по Шекспиру с воспаленными глазами и мрачным лицом после ночи занятий, беспокойства и желания расплакаться. Аудитория была маленькой, и Эмма всегда занимала место в последнем ряду, чтобы бойкая аспирантка, которая вела у них занятия раз в неделю, не вызывала ее каждый раз, когда замечала, что Эмма изо всех сил старается не отставать от остальных в классе. Прошлая неграмотность сейчас Эммы редко становилась для нее настоящей проблемой, но в этой темной комнате, где она легко чувствовала себя самой глупой в мире, слова всегда расползались по странице, как черви. В последнее время стало еще сложнее следить за ними. Она уселась на свое место сзади и вздохнула. Реджина всегда помогала ей с заданиями по Шекспиру, и посещения этих семинаров без какого-либо участия с ее стороны были просто еще одной причиной скучать по ней. Остальные студенты начали наполнять класс, занимая обычные места и оставляя Эмму одну сзади. Стулья по обе стороны от нее были единственными пустыми местами в комнате, и ей всегда приходилось размышлять, стоит ли ей расстраиваться или радоваться. Наконец вошла их преподаватель. Астрид была аспиранткой, и она была единственным человеком в университете, которого Эмма считала еще большим хаосом, чем она сама. — Всем доброе утро, — сказала она, бросая книги на стол и сразу же роняя две из них на пол. — Ой! Сегодня, я думаю, мы обсуждаем «Как вам это понравится». — «Двенадцатую ночь», — поправил кто-то в первом ряду. Астрид подняла голову, и ее лоб сморщился. — В самом деле? Дюжина студентов кивнула. — А, ну, тогда, — сказала она, откладывая взятую книгу и подбирая другую. — Хорошо… тогда я могу просто… Она замолчала, когда начала листать свои заметки, и весь класс коллективно вздохнул. Эмма сползла ниже на своем месте и стала просматривать тетрадь в десятый раз в последней попытке понять, что происходит. — Ах, — внезапно сказала Астрид, и ее голос стал более громким и звонким. — Профессор Миллс. Я не знала, собираетесь ли вы все еще прийти. Эмма вскинула голову так быстро, что перед глазами все поплыло. Она надеялась, что это игра ее воображения, потому что, как правило, проводила большую часть свободного времени, фантазируя о Реджине, появляющейся в самых странных местах, но нет — она была здесь. Реджина стояла в дверях, ее осанка была идеально прямой, а карие глаза устремились на Астрид. Она выглядела внушительно и страшно, и все, что хотела сделать Эмма— это толкнуть ее к дверному косяку и целовать, пока не сотрется вся помада. — Простите, что опоздала, — сказала Реджина тем голосом, который Эмма не могла выкинуть из головы. — Надеюсь, что это время все еще удобно для вас? — Конечно, конечно, — залепетала Астрид. — Ребята, профессор Миллс — мой научный руководитель, и проведет сегодня мою итоговую педагогическую оценку. Профессор, займите какое-нибудь место? Я вернусь к вам через минуту, мне просто нужно… Она никак не закончила предложение, потому что уже рылась в стопке книг в поисках чего-то полезного. Эмма увидела, как Реджина почти физически отшатнулась от такой неорганизованности, прежде чем повернулась к классу и стала искать взглядом свободное место. Она заметила Эмму и застыла. Все, что могла сделать Эмма, — это уставиться на нее в ответ с сердцем, застрявшим где-то посреди голосовых связок. В конце концов Реджина сглотнула и прошла в дальний конец комнаты. Она взяла стул слева от Эммы и уселась на него, сжав губы.В передней части комнаты Астрид с тревогой смотрела на нее. — Итак, я думаю, мы должны… вы знаете. Сделать это. Она неуклюже засмеялась, прежде чем продолжить: — Некоторые из вас знают, что я пишу диссертацию на тему, как на Шекспира повлияли произведения древних греков, поэтому вполне подходяще, что сегодня мы будем обсуждать «Как вам это понравится», то есть, я имею в виду «Двенадцатую ночь». Эмма посмотрела налево — она ничего не могла с собой поделать. Она обнаружила, что Реджина уже писала заметки, а ее нос пересекала складка. — «Двенадцатая ночь» начинается с кораблекрушения, из-за которого Виола оказывается на острове, и она выдает себя за брата-близнеца. Я не знаю, кто из вас также изучает классику в этом году, но это общая тема во многих работах Гомера. Реджина, казалось, застыла на этих словах, снова притягивая к себе взгляд Эммы. — Кто-нибудь хочет рассказать нам об этом? В комнате стало тихо. Эмма почувствовала, как все тело Реджины напряглось в ожидании, когда поднимется рука Эммы.Но этого не случилось. Эмма не могла вспомнить ни одной вещи о Гомере и его полной одержимости людьми, потерпевшими кораблекрушение, когда она снова почувствовала запах духов Реджины. Это наложило на нее какое-то заклинание, и она совсем потерялась. Голос Астрид продолжал бормотать впереди, и Эмма поняла, что ей крышка. Она не могла услышать ни слова. Ее глаза были прикованы к Реджине, и они не отрывались от нее, и хуже всего было то, что она знала, что Реджина чувствовала этот взгляд — ее тело было жестким и неуверенным, и время от времени она делала паузу, чтобы взглянуть направо. Они ни разу не встретились глазами, но Эмма была благодарна за это — она была абсолютно уверена, что полностью развалится, если они это сделают. Но затем их бесконтактное взаимодействие было прервано. Еще в первый день семестра Астрид заметила, что блондинка в конце комнаты часто изо всех сил старается не потерять нить обсуждения, и вместо того, чтобы дать ей больше времени или дополнительную помощь, как нормальный человек, она решила поступить с точностью до наоборот. Ее глаза-бусинки находили Эмму примерно раз тридцать за семинар, и если ей казалось, что Эмма отставала от остальных, она пыталась помочь. Но она пыталась помочь во всеуслышание. — Эмма, — как всегда, громко, черт возьми, спросила она из передней части комнаты. — Что ты думаешь? Эмма моргнула. Она выпала из семинара в течение последних пяти минут. — По поводу чего? — спросила она, решив, что делать вид, будто она была в курсе, что они обсуждают, только усугубит ситуацию. Рядом с собой она услышала вздох Реджины. Астрид неловко рассмеялась. — О том, как маскировка и обман важны в пьесе для раскрытия тематики. — Обман, — тупо повторила Эмма. Реджина мгновенно вздрогнула, словно ожидала еще одного публичного спора. Впрочем, Эмма была не в настроении для этого. Ее сердце все еще болело. — Ну, если это развивает сюжет, и никто на самом деле не пострадал, я думаю, это должно быть важно. Верно? Это был самый слабый и невнятный ответ, который она когда-либо придумывала. Даже Астрид поморщилась. Когда Эмма посмотрела налево и увидела, что ручка Реджины перестала писать, она вздохнула и попыталась снова. — Хотя я полагаю, что маскировка Виолы вызывает много… гендерного замешательства, — продолжила она, размахивая рукой, когда ухватилась за слова. — И хотя она не собиралась этого делать, это все-таки произошло. Поэтому я думаю, нам нужно спросить, является ли отсутствие злых намерений достаточным оправданием, чтобы компенсировать всю драму, которую она причинила, или тот факт, что она обманывала всех целую пьесу, просто делает ее слегка сомнительным персонажем. Это был один из тех случаев, когда она просто несла что придется, надеясь, что ее мысли будут достаточно последовательны, чтобы казалось, что она понимает, о чем говорит, но, похоже, это сработало. Астрид сияла, и ручка Реджины снова задвигалась. Эмме показалось, что она видит улыбку в том, как Реджина прикусила щеку изнутри. — Хорошее замечание, — сказала Астрид, возвращаясь к остальным студентам. Эмма выдохнула, сползая на стуле. — На самом деле оно очень хорошо подводит нас к заданию, которое я для вас подготовила. Она начала раздавать листы с ксерокопией отрывка пьесы. — Давайте проанализируем этот фрагмент текста, сосредоточившись на теме обмана — а потом мы подробно его обсудим через пять минут. Если вам понадобится помощь, просто помашите мне — и профессор Миллс также готова ответить на любые вопросы. Реджина резко подняла голову. — Ну, Шекспир не является моим профессиональным интересом, но… да, хорошо. Стопка листков достигла конца класса, и Эмма неловко взяла один. Она передала оставшиеся листки Реджине, не глядя на нее. Реджина взяла себе и передала бумагу следующему ряду. Когда она повернулась, Эмма могла чувствовать ее нерешительность словно радиоактивный фон. Эмма склонилась над своим листком бумаги и сразу же начала делать пометки. Остальная часть класса, казалось, работала в группах по два-три человека, но, сидя в одиночестве в конце комнаты, Эмма была вынуждена справляться сама. Реджина прочистила горло, и когда Эмма подняла глаза, то увидела, что она смотрит на нее. Ее глаза были темными и теплыми. — Вы… — начала Реджина. Она неуверенно остановилась. — Вам нужна помощь с заданием? Неясный шум наполнил череп Эммы. Она это спросила? Она сможет снова сесть рядом с Реджиной, почти соприкасаясь коленями, она будет постукивать пальцами с красным лаком на ногтях по словам на странице, чтобы попытаться привлечь внимание Эммы к их неявному смыслу? Но сможет ли Эмма приблизиться на дюйм к ее губам и блестящим волосам, не потеряв рассудка и не бросившись на нее перед всеми? Она сглотнула и услышала, как отвечает: — Нет. На мгновение лицо Реджины опечалилось. Она открыла рот, словно собиралась настаивать. Но затем она взглянула в переднюю часть комнаты, увидела, как Астрид бродит там с дурацкой улыбкой на лице, и лишь пожала плечами. — Хорошо. Она поднялась и направилась в противоположную часть комнаты, опершись на стол рядом с другой случайно группой студентов, которые не просили ее помощи. Эмма застонала и упала на стуле, разглядывая кучу слов перед ней. Притворство! Ты придумано лукавым, Чтоб женщины толпой шли в западню (У. Шекспир, Двенадцатая ночь, Акт 2, Сцена 2, пер. Э. Линецкого – прим. переводчика) Эмма усмехнулась, только сейчас осознав, как мало ее это волнует. Остальная часть семинара была мучительной. Когда Реджина вернулась на место, она отодвинула стул подальше от Эммы. Дополнительное расстояние между ними заставило ее сердце сжаться. Эмма вынудила себя больше не смотреть на нее, но она могла чувствовать ее тепло рядом с собой, и все, что ей хотелось сделать — это зарыться в него и вдыхать. Она не понимала, когда успела превратиться в такого безвольного и нуждающегося слизняка, но одно только воспоминание, каково это — просыпаться от ощущения, что пальцы Реджины мягко убирают волосы с лица, заставило сжаться все мышцы ее тела. Острая нехватка всего этого изматывала. Как только Астрид отпустила их, Реджина вскочила с места и направилась к столу в передней части комнаты. Они с Астрид негромко разговаривали, оставив Эмму одну в конце комнаты, молча желающую умереть. Она сгребла книги и положила их в рюкзак, ненавидя Реджину и ненавидя этот чертов семинар и ненавидя абсолютно все. Она не могла смириться с фактом, что это было именно то, что ей оставалось до конца семестра — крошечные моменты, которые ранили ее грудь и зрительный контакт, который говорил столь много и ничего. Оставалось всего несколько недель до экзаменов, и что потом? Лето, проведенное в полном одиночестве, за которым следовал бы год вообще без Реджины? Она собирается вообще возвращаться в университет? Как Эмма должна была подготовиться к этому, если они больше не могли даже поговорить? Она вспомнила значок набираемого сообщения, который говорил, что Реджина пыталась написать ей, и вздохнула. Она схватила сумку и поспешила к двери, потому что ей нужно было сбежать от этой близости Реджины, до того, как она ее добьет. — Эмма! Ради всего этого чертова, чертова дерьма. Она повернулась и увидела, что Астрид взирает на нее с надеждой. Рядом с ней Реджина выглядела так, словно собиралась расплакаться. — Да? — спросила Эмма, медленно приближаясь к ним. Она намеренно смотрела на Астрид, чтобы умоляющие глаза Реджины не вывели ее из берегов. — Я просто хотела сказать, что впечатлена твоей работой сегодня, — сказала Астрид. Она была добра, и Эмма знала, что ей следует это ценить, но она все-таки стиснула зубы. Она понятия не имела, почему эта девушка так ухватилась за нее, когда в классе было много других людей, которые выполняли работу намного лучше, чем она. Она сдержанно улыбнулась. — Спасибо. — Как ты находишь«Двенадцатую Ночь»? Эмма дрожала от необходимости сбежать, поэтому она коротко ответила: — Она в порядке. Астрид сразу нахмурилась. — В порядке? — Да. — У тебя все хорошо? — Да, все хорошо. — Точно? Ты кажешься немного потерянной. Реджина изменила свое положение рядом с ними, и Эмма наконец посмотрела на нее. Их глаза встретились, и глубоко внутри Эмма увидела проблеск сожаления, который заставил поджаться пальцы на ногах. Теперь она поняла, почему Реджина пыталась написать ей вчера вечером — потому что она скучала по ней. Потому что она хотела извиниться. Осознание имело резкий и горький вкус, как лимон, который нарезали уже несколько дней назад, но Эмма проглотила его. Она посмотрела на Астрид с неискренней улыбкой. — Я в порядке, — сказала она. — Правда. Просто много всего в голове. — С тобой нужно поговорить об этом? Буквально во всем мире не нашлось бы никого, более неподходящего для раскрытия секрета Эммы, чем этот ходячий бардак, но Реджина заговорила прежде, чем она смогла выпалить это и испортить свою оценку еще на одном семинаре. — Я думаю, что мисс Свон предпочла бы вернуться домой и обсудить это со своими друзьями, чем с нами. Может быть, она пыталась быть полезной — Эмма не была уверена. Но по какой-то причине эти слова заставили ее вспыхнуть, словно чиркнули спичкой, и она снова уставилась на нее. — А я думаю, что профессору Миллс следовало бы прекратить предполагать что-либо. И Реджина, и Астрид моргнули. Астрид выглядела так, словно собралась заговорить, но Реджина сделала это первой. — Прошу прощения? — спросила она, расправляя плечи под своим невыносимым черным пиджаком. — Вы слышали меня, — ответила Эмма. — Астрид проявила участие и доброту, и вам не следовало прерывать ее своими предположениями. Никто вас не спрашивал. На лице Реджины вспыхнула раскаленная добела ярость. — Я пыталась помочь. — Я не нуждаюсь в вашей помощи, — огрызнулась Эмма. Она понятия не имела, что она говорит или почему она это говорит, но Реджина была здесь, прямо перед ней, и она скучала по тому огню в ее глазах, возникающему, когда Эмма говорила что-то, что ее особенно бесило. Она скучала по нему почти так же сильно, как по огню, который загорался, когда она хватала Эмму за затылок и заставляла опуститься между ее ног. Она выбросила эту мысль из головы, прежде чем Реджина смогла бы почувствовать затянувшуюся паузу. — Возможно и так, — холодно ответила Реджина. Это был ее самый опасный голос — голос, который заставлял скручиваться от ужаса живот — и Астрид смотрела на нее широко раскрытыми глазами. — Но это не означает, что вам следует быть настолько агрессивной. — Когда кто-то говорит вам, что его не интересует ваше мнение, это не делает его автоматически агрессивным, профессор. Это просто значит, что вы ему надоели. Реджина практически ахнула на это. — Не смейте разговаривать со мной так! — вскрикнула она в бешенстве пронзительным голосом. Астрид сделала шаг назад от них. — Что вы себе позволяете? Кем вы себя возомнили? Эмма задрала подбородок. — Я никто. Конечно, вы уже знаете это. — Эмма… — сказала Астрид, пытаясь дотронуться до ее руки, но Эмма уже отступила. — Я пошла. Она еще не успела развернуться, как уже знала, что Реджина окликнет ее. — Немедленно вернитесь, мисс Свон! Эмма ответила без слов, таким способом, который, как она знала, больше всего взбесит Реджину. Вместо ответа она подняла руку и показала средний палец через плечо, когда выходила из двери, и ее сердце заколотилось, когда она услышала разъяренный вздох Реджины. Но Эмма не почувствовала себя лучше. Даже на секунду.***
Что это была за чертовщина? Сообщение ждало ее, когда она вернулась в свою комнату. Она закатила глаза и отложила телефон в сторону. Пятнадцать минут спустя он снова загудел. Эмма. Ты знаешь, я могла бы отстранить тебя от занятий за это. Это была именно то преувеличение, которое Эмма ожидала от нее. Она не ответила. Она была больна. Она чувствовала себя никакой. Зачем ты это делаешь? — спросила Реджина спустя десять минут. — Ты пытаешься доставить мне неприятности? Эмма не ответила и на это. Она, честно говоря, сама не знала, почему она что-то делает.