***
Когда Эмма вошла в аудиторию на следующий день, ее влюбленное сердце переполнилось еще больше. На Реджине были темные брюки, серая футболка и легкая черная жилетка, которые заставляли ее выглядеть в сто раз более легкомысленной, чем она на самом деле была. Когда она подняла голову и увидела, как Эмма входит в комнату, ее лицо озарилось мягкой улыбкой. — Добрый день, мисс Свон, — сказала она, выпрямляясь за столом. — Следует ли мне ожидать еще одну порцию наших активных дебатов, так как это наше последнее занятие? — Я пришла подготовленной. Это, вероятно, добавит накала. — Я была бы разочарована чем-то меньшим, — ответила Реджина, сощуривая уголки глаз. Затем она встряхнулась и кивнула на ряды столов. — Займите уже ваше место и перестаньте всех отвлекать. Эмма закатила глаза и подошла к тому месту, где сидела Мулан. Сзади них Киллиан уже улыбался. Это не было злой ухмылкой или чем-то еще, что заставило бы Эмму беспокоиться — скорее, это была улыбка, которая говорила, что он искренне счастлив. Она появилась на его лице со дня того ужасного свидания, и Эмма всегда чувствовала себя лучше, когда видела ее. Она плюхнулась на стул и спросила: — У тебя все хорошо, Джонс? Он поднял вверх большой палец. — Сейчас еще лучше, когда я тебя увидел. Эмма ответила своим обычным стоном, хотя ее привязанность к нему неизмеримо выросла за последние несколько недель, и ей практически хотелось перегнуться через стол и обнять его. Но вместо этого она уселась на место и приготовилась достать последнюю пачку заметок по классике. Перед ней Реджина делала последние приготовления. — Итак, друзья, — сказала она, выходя вперед. — Последний семинар перед началом финальных экзаменов. Как вы себя чувствуете? Жалобный стон эхом пронёсся по комнате. Реджина засмеялась про себя. — Ну, это понятно, — сказала она, подходя к пустому столу в передней части комнаты и удивила всех, запрыгнув на него. Скрестив ноги, она добавила: — Сегодня мы проведем интенсивный обзор всего материала курса. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас покинул эту аудиторию, не зная всего, что можно знать о Гесиоде. Эмма и Мулан обменялись недоверчивыми взглядами. — Итак, — решительно начала Реджина. — Давайте разогреемся. Кто скажет мне, какое у него любимое стихотворение Сафо? Это был вопрос с подвохом, поэтому класс замолчал. Реджина подняла брови и выжидательно смотрела на них. Поскольку неловкое молчание всегда было злейшим врагом Эммы, она прочистила горло и сказала: — Кто-нибудь вспомнит о нас. Реджина улыбнулась. — Какой отличный выбор. Кто-нибудь, говорю тебе, вспомнит и нас. Пусть и в другое время (1). Эмма почувствовала, как ее трусики сразу же разлетелись на клочки, но, к счастью, Реджина уже двигалась дальше. — Тот факт, что до наших дней сохранилось так мало строк поэзии Сафо, делает анализ ее работ довольно трудным, — говорила она, болтая ногами. — Но справедливо предположить, что это потребуется от вас на финальных экзаменах. — Вы уже видели билеты? — спросил Киллиан. — Да, — ответила Реджина. — Как я уже сказала — очень справедливо предположить. Все немедленно начали писать в тетрадях, пока Реджина ждала. Через несколько секунд она продолжила: — Давайте начнем сегодня с обсуждения Сафо — после этого я с радостью предоставлю выбор вам. Все ли сейчас чувствуют себя уверенно с «Одиссеей»? Услышав общий одобрительный гул, Реджина добавила: — Хорошо — потому что справедливо предположить, что это тоже пригодится. В целом, Реджина провела следующий час, делая их жизнь намного проще. Эмма не была полностью уверена, до какого предела это было разрешено — хотя ее остальные профессора часто делали подобные намеки, они всегда, казалось, неохотно вдавались в детали. Реджина, напротив, казалась, невообразимо мягче просто потому, что семестр подходил к концу. Эмма не могла себе представить женщину с бесстрастным лицом с того самого первого занятия, сидящей на столе и раздающей подсказки к финальному экзамену. Хотя, это не длилось вечно. Через пятнадцать минут студенты начали заходить слишком далеко, и Реджина с яростным видом вскочила со своего насеста. — Я не буду давать вам полные вопросы для эссе, мистер Джонс, — отрезала она. — Подготовьтесь нормально к учебе хотя бы раз в своей жизни, и тогда, возможно, вы сочтете экзамен приемлемым. Киллиан бурчал про себя, когда опустился обратно на место. Эмма поймала взгляд Реджины и изо всех сил старалась не рассмеяться. — Теперь, для остальных, — продолжила Реджина, подходя к доске и записывая названия некоторых пьес и стихов, которые они изучали за последний год. — У нас есть сорок пять минут, чтобы охватить как можно больше из этого. Я предлагаю, чтобы вы проголосовали за каждое произведение, а затем рассмотрим три самых популярных. Странным образом, это было весело. Реджина была в своей стихии, командуя целой комнатой и одергивая любого, кто осмеливался ее прервать, и, хотя, она не делала ничего особенного, чтобы показать это, Эмма могла видеть, как она счастлива. Ее глаза были яркими и сверкали, а подбородок был поднят достаточно высоко, чтобы вызывать ужас у большинства ее студентов. Даже Мулан молчала на этом занятии: сидя рядом с Эммой, она сгорбилась над конспектом и яростно строчила, пытаясь ухватить каждую крупицу полезной информации, которую Реджина хотела дать им. — У вас все будет хорошо, — сказала Реджина, когда часы возвестили о самом конце занятия. Вся доска была покрыта заметками, вопросами и цитатами, и запястье Эммы болело от попытки все это переписать. — Каждый из вас продемонстрировал замечательное понимание материала, и я уверена, что вы справитесь довольно легко. Некоторые из вас даже собираются взять продвинутый курс по классике в следующем году, как я слышала? Когда она кивнула нескольким студентам, Эмма почувствовала совершенно необоснованный всплеск ревности в груди. — Будете ли вы преподавать в следующем семестре? — спросил кто-то. Дюжина глаз внезапно уставилась на Реджину, ожидая ее ответа.Реджина остановилась, ее рука зависла над столом, когда она за чем-то потянулась. Спустя мгновение она посмотрела на Эмму.Эмма слабо улыбнулась. — Я еще не уверена, — ответила Реджина, возвращаясь к остальной части класса. — Но да, я на это надеюсь. Было так много необратимости в этой фразе, но Эмма была удивлена, что она не расстроилась. Лицо Реджины было мягким и тронутым, когда она увидела, как оживился класс, узнав, что она, возможно, не уйдет насовсем, и Эмма почувствовала такой прилив гордости за нее, что все, что она могла сделать, это улыбаться через всю комнату.Реджина увидела это и улыбнулась в ответ, ее щеки слегка порозовели, и в этот момент Эмма поняла, что на самом деле все будет хорошо. Предстоящий год может быть трудным, но они уже хорошо научились справляться с этим. Кроме того — если Реджина будет рядом с ней, кого это волнует? Что значит год, когда у вас впереди остаток всей жизни вместе? Эмма застыла. Совершенно незваная мысль возникла в ее мозгу, и внезапно все, о чем она могла думать, это Реджина, прямо здесь, рядом с ней, сидящая рядом, пока они не состарятся. Реджина в белом платье с красными тюльпанами. Реджина укачивает ребенка с взъерошенными каштановыми волосами и карими глазами. — О, черт, — подумала Эмма про себя, а ее сердце сжалось и угрожало заставить ее расплакаться. — Ты собираешься жениться на ней. Реджина подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть несчастное выражение осознания на лице Эммы, и нахмурилась. Эмма быстро отвела глаза, прежде чем этот взгляд заставил бы ее выпалить эти ужасные три слова перед всеми. Час подошел к концу, и все они увидели, как Реджина заколебалась. Впервые никто не начал собирать вещи. — Я просто хотела бы… — начала Реджина, прислонившись к краю стола и осторожно теребя деревянный край. Она вздохнула и подняла голову, попытавшись снова. — Я просто хотела поблагодарить всех. Вы знаете, я только замещала здесь преподавателя на время отпуска, но мне по-настоящему нравилось учить каждого из вас. Она снова посмотрела на Эмму, которая сидела, прижав кулак ко рту, потому что не могла сдержать улыбку. — Вы все великолепно справитесь, — закончила Реджина. — И я надеюсь увидеть вас снова.***
Кухонный стол Реджины был полностью покрыт тетрадями и сборниками поэзии. Эмма скрючилась калачиком на стуле, запустив кулак в волосы. Все ее пальцы носили следы чернил, и она не была уверена, что спала за последние два дня. — Кофе, — мягко сказала Реджина, ставя чашку возле ее локтя. Эмма немедленно зашипела и отодвинула ее подальше, чтобы не расплескать на конспекты. — Эмма. Выпей это, пожалуйста. — Я в порядке, — пробормотала Эмма. Минула неделя с их последнего семинара, и Эмма, наконец, ушла с головой в подготовку к финальным экзаменам. Ее ожидало, как оказалось, гораздо больше дерьма, чем она рассчитывала. Она не была уверена, что испытывала подобный стресс когда-либо ранее во всей своей жизни. — Я проснулась в три часа ночи и увидела, что ты читаешь Сильвию Плат c телефона, — заметила Реджина, быстро целуя Эмму в макушку. –Что для полуночного чтения является особенно тревожным выбором. — Я провалю экзамен по «исповедальной поэзии», — проворчала Эмма. — Мне нужна вся помощь, которую я могу достать. — Ну, я здесь, чтобы помочь тебе. — Не утирай мне нос, что ты уже со всем закончила, — сказала Эмма, сжимая руку Реджины, когда она села на стул рядом с ней. — И что ты уже приняла важное жизненное решение, приняв предложение о работе в Бостоне. — Еще не приняла, — ответила Реджина. — Крайний срок завтра. Я собираюсь позвонить Голду утром. — Почему ты ждешь? — Я не знаю, — пожала плечами Реджина, делая глоток из собственной чашки кофе. — На всякий случай. Горло Эммы перехватило от грусти. Она знала почему — Реджина до сих пор не дождалась ответа от другого университета, и она отчаянно надеялась, что она все еще может получить хорошие новости. Но дни проходили, и все было тихо, и даже когда Реджина отправила им электронное письмо в начале недели, чтобы узнать, нет ли новостей, все еще не было никакого ответа. Ее участь была решена, и, хотя перспектива постоянного преподавательского контракта в Бостоне была замечательной, Эмма знала, что Реджина не так счастлива, как следовало бы.Она снова сжала ее руку. — Когда я сдам экзамены и почувствую себя немного более человеком, нам стоит куда-нибудь выбраться, чтобы отпраздновать твою новую работу. Улыбка, которой ответила Реджина, была достаточно теплой, чтобы заставить ее кожу порозоветь. — Нам стоит? — Конечно. Мы были настолько заняты, сфокусировавшись на всех плохих вещах, что едва уделили внимание тому факту, что теперь у тебя есть потрясающая новая должность преподавателя. — Ты милая, — ответила Реджина. — Все будет хорошо. Следующий год быстро пройдет, и тогда все будет вообще прекрасно. Эмма сжала ее руку и сказала: — Все уже весьма прекрасно. Честное слово, Реджина покраснела. — Заткнись. — Нет. — Я все еще твой профессор — ты должна делать, как я говорю. — О, правда? А что будет, если я не послушаюсь? — ухмыльнулась Эмма. — Ты собираешься проучить меня? Реджина наклонилась ближе и прижалась ртом к уху Эммы. — Ну, Эмма, если я скажу тебе, что я собираюсь сделать с тобой, ты не сможешь сосредоточиться на учебе. Все тело Эммы затрепетало. — Я готова пойти на этот риск. — Ммм, — промурлыкала Реджина, протягивая руку, чтобы закрутить светлую прядь вокруг пальца. Она была всего в нескольких дюймах, и когда Эмма повернулась, чтобы взглянуть на нее, она в сотый раз была поражена тем, насколько она чертовски красива. Реджина открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но ее прервал вибрирующий звук. Она посмотрела в другой конец кухни, где ее телефон внезапно приближался к углу стола, и вздохнула. — Вас спас звонок, мисс Свон, — сказала она, вставая и направляясь к телефону. Эмма попыталась стряхнуть с себя оставшееся возбуждение и вернуться к работе. — Алло? — сказала Реджина сзади. Эмма посмотрела на нее через плечо: она прислонилась бедром к стойке, ее свободная рука потянулась пригладить волосы. Через секунду выражение ее лица дрогнуло. — Ох? Эмма увидела, как вся краска отхлынула от ее лица. Реджина сильнее оперлась на стойку. — Да, конечно, — сказала она. Впервые с тех пор, как Эмма познакомилась с ней, ее голос задрожал. — Теперь хорошо. Реджина подняла взгляд и увидела, что Эмма смотрит на нее, но не отреагировала. Эмма надеялась, что она улыбнется, чтобы заверить ее, что ничего плохого не случилось, но этого не произошло. Несколько минут Реджина говорила «угу» и кивала про себя, и ее бледная кожа стремительно краснела. И затем, после долгой паузы, когда которая выглядела так, что ее рот сейчас буквально откроется, она спросила: — Вы серьезно? Последовала еще одна пауза. Эмма опустила ручку и повернулась на стуле. — Вы… — начала Реджина, затем остановилась, чтобы прочистить горло. Эмма могла видеть, что ее глаза наполнились слезами. — Это… Она снова подняла глаза, увидела беспокойство на лице Эммы и подняла палец. Она выбежала из комнаты, как будто только что вспомнила, что оставила включённым утюг. Эмма откинулась на спинку стула и стала ждать, кусая губу. Она не видела паники на лице Реджины с того дня, как доктор Хоппер вошел в кабинет, и это внезапное исчезновение заставило ее живот сжаться. Она могла слышать ее мягкий голос, и тот факт, что она убежала, означал, что последовать за ней было не вариантом — но Боже, Эмма хотела этого. Она хотела обнять ее и без слов сказать ей, что все будет хорошо. Что, если это был Голд? Что, если он отозвал предложение о работе? Что, если они снова узнали об Эмме и Реджине? Эмма застонала и опустила измотанную голову на стол. Листок бумаги прилип ко лбу, но она не оторвала его, пока не услышала, как Реджина снова возвращается на кухню. Когда она вошла, ее глаза были широко раскрыты. Она выглядела так, будто могла упасть. — Реджина? — спросила Эмма, протягивая руку. Реджина сразу двинулась к ней. Как только их пальцы сцепились, она расплакалась. — Эй, эй, — сказала Эмма, подтягивая ее к себе на колени. Она глубоко вздохнула, заставляя себя сохранять спокойствие, и поцеловала Реджину в слишком горячую щеку. — Все в порядке. Все будет хорошо. Она уже обдумывала варианты: может, ей еще не поздно перевестись в другой университет на последний год. Они могли бы уехать и податься в разные университеты, но все равно быть вместе. Может быть, Эмма могла бы бросить учебу и пойти в другой колледж в этом районе — в колледж похуже, но это означало бы, что Реджина могла бы остаться здесь. Может быть… — Эмма, — внезапно заговорила Реджина сквозь сильные, глубокие всхлипывания. — Я не могу… я не могу в это поверить. Эмма притянула ее к груди и крепко обняла. — Я знаю. Но все будет хорошо. Мы все исправим, хорошо? — Нет, ты не… — начала Реджина, но рыдания сделали ее голос ломким и надрывным, и она не могла говорить сквозь них. Она попробовала еще раз. — Ты не понимаешь. — Я понимаю, клянусь. Мы сейчас сядем и подумаем о наших вариантах, и… — Эмма, — прервала ее Реджина. Она отодвинулась от груди Эммы и вытерла глаза. — Это был не Голд. Эмма нахмурилась. — Хм? Реджина шумно фыркнула, снова вытирая глаза, а потом вдруг рассмеялась. Слезы все еще текли, но теперь ее лицо расплылось в огромной улыбке. Эмма медленно откинулась на спинку стула. — Что… эээ? Что происходит? Все еще смеясь, Реджина прижала руки ко рту, чтобы попытаться взять себя в руки. Выражение ее лица все еще находилось где-то посередине между шоком и восторгом, и Эмма понятия не имела, как ей следует реагировать. В конце концов, она могла только ждать. После нескольких минут чередования фырканья и хихиканья Реджина выдавила: — Ты помнишь те гостевые лекции, которые я читала? Эмма нахмурилась. — Да. Те, в других университетах? — Да, — ответила Реджина, устраиваясь поудобнее на коленях Эммы и запустив руку ей в волосы. — Где я сказала тебе, они были? — Хм. Две были в Нью-Йорке, а потом одна была в Северо-Восточном университете. Верно? — Верно, — сказала Реджина. Она глубоко вздохнула. — В общем. Я соврала. — Что? — Я соврала тебе, — повторила Реджина. Она не выглядела даже близко сожалеющей об этом. — Про Нью-Йорк было правдой, а Северо-Восточный был… нечто другое. Эмма откинулась назад. Реджина все еще выглядела счастливо возбужденной, поэтому ей пришлось предположить, что она не собирается признаться в тайной второй семье. — Реджина, о чем ты? — Это была не лекция. Это было собеседование. — Собеседование? — спросила Эмма. — Но это было несколько месяцев назад. Ты говорила, что до недавнего времени тебе не везло. — Этот университет… Они очень избирательны в отношении того, кого нанимают. Процесс собеседования занимает месяцы. Медленно кусочки вставали на место. — И это тот самый университет, от которого ты так ждала вестей. — Да, он самый. — И это не Северо-Восточный Университет. — Нет. — И ты не рассказывала мне, потому что…? Реджина вздохнула достаточно сильно, чтобы взъерошить волосы Эммы. — Потому что я на самом деле очень сильно хотела этого, и я знала, что в тот момент, когда я расскажу тебе, я могу сглазить мою удачу. Прости — я ненавижу врать тебе, но это был единственный способ, которым я могла справиться с этим. — Хорошо — я поняла, — ответила Эмма, крепче сжимая ее талию. — Но тебе придется прямо сейчас сказать мне, куда ты собираешься, потому что, если это будет в Канаде, мне будет очень тяжело притвориться, что я рада за тебя. Реджина засмеялась. — Это не в Канаде. Это чуть ближе к дому. — Где же? — спросила Эмма, хмурясь. — Мы говорили об этом раньше? — Один раз. Какое-то время назад, — ответила Реджина. Ее улыбка начала расти от мысли, что это наконец-то случилось, и на секунду Эмма подумала, что она снова может расплакаться. — Я говорила тебе, что это несбыточная мечта. И Эмма вспомнила, потому что помнила, что Реджина произносила эту фразу только один раз раньше. Она вспомнила, как держала ее за руку на холодной улице в Ньюпорте, и чувствовала себя бесконечно счастливой, что впервые смогла это сделать.Реджина просто смотрела на нее, и нить разговора вернулась к ней обратно. Эмма почувствовала выступившие слезы на глазах. — Ох, — сказала она, шумно сглатывая, чтобы тоже не удариться в слезы. — Ты… будешь преподавать в Гарварде. На последнем слове ее голос сломался, потому что, какой бы потрясающей ни была Реджина, это было невероятно. Это была ее мечта — это была мечта любого — и это было всего лишь в десяти минутах от места, где они уже сидели. Реджина снова заплакала, когда Эмма закончила фразу. — Да, — сказала она, покачивая головой, словно не была уверена, что говорит правду. — Я не могу… я даже не могу в это поверить. — Реджина, — запнулась Эмма, притягивая ее ближе и крепко целуя. — Ты прекрасная, удивительная, гениальная женщина. Но как, черт возьми, тебе это удалось? — Не знаю, — счастливо ответила Реджина. — На Рождество я получила электронное письмо, что у них открылась вакансия, и подумала, что я могла бы тоже податься, потому что это происходит так редко. Я ничего не слышала от них в течение месяца или двух и даже не думала об этом, а затем в один день они неожиданно позвонили. Они сказали, что полный процесс подачи заявки продлится до лета, и что у них десятки претендентов, но если я все еще заинтересована, то они хотят, чтобы я дала гостевую лекцию, чтобы стартовать процесс. И сейчас… вот, пожалуйста. Слезы все-таки покатились по щекам Эммы, и она не шевелилась, чтобы избавиться от них. — Ты так чертовски великолепна. — Я — нет, — вздохнула Реджина, протягивая руку, чтобы вытереть слезы, а затем осторожно сделала то же самое для Эммы. — Я правда нет. Мне просто повезло. — Нет, ты восхитительна, — настаивала Эмма, еще раз целуя ее, а затем еще и еще, пока Реджина не засмеялась и не покраснела. — Я так зла, что ты мне не рассказывала, но, честно говоря, это, наверное, к лучшему — я не смогла бы думать ни о чем другом в течение нескольких месяцев. — Я думала, что это может быть так, — ответила Реджина. Она наклонилась и прижалась лбом к Эмме. — Прости. Правда. Я просто… — Не извиняйся. Сейчас не время для этого. Сейчас время праздновать, как пара сумасшедших, потому что ты самая умная, самая невероятная женщина, которую я знаю, и ты сделала чертовски невозможное. — Спасибо, — тихо отозвалась Реджина. Эмма не могла видеть ее лицо, но она могла слышать благодарную улыбку в ее голосе. — Мне понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, но я думаю… я думаю, что это может быть лучший день в моей жизни. Эмма ответила, обвив руками талию Реджины и крепко обняв ее. Она прижалась лицом к шее Реджины, и она пахла духами и облегчением. — И это… — начала она, тяжело сглатывая. — И это значит, то, что я думаю, что это должно значить? Реджина откинулась назад и осторожно подняла подбородок Эммы вверх. — Я думаю да. — Мы сможем быть вместе? По-настоящему? Эмма слышала, как нервно это прозвучало, но она не могла ничего с собой поделать — все это время они вместе скрывались, не держались за руки и не смеялись слишком громко, чтобы не привлечь лишнего внимания. Они разговаривали об отдаленном будущем, где они, наконец, могли бы быть настоящей парой, но это всегда было своего рода фантазией. Эмма никогда не могла представить по-настоящему, не сейчас, когда нынешняя жизнь была такой запутанной и реальной. Часть ее все еще пребывала в ужасе, что воображение было лучшей частью этого, и как только дверь в их совместное будущее приоткрылась, кто-то из них поймет, что на самом деле ему хочется закрыть ее снова.Но лицо Реджины светилось мягким взглядом, и Эмма знала, что ворота открыты. Они были широко распахнуты, и Реджина собиралась соединить их руки вместе и провести ее внутрь. — Я не хотела бы ничего другого, — сказала она, поглаживая большим пальцем челюсть Эммы. — Но только если ты тоже этого хочешь. Смех, который прозвучал так, словно ее придушили, вырвался из горла Эммы. — Реджина, я почти потеряла свой чертов рассудок, думая, что, может быть, мы вообще никогда не будем вместе. Я бы не стала вставать на твоем пути, какое бы решение ты ни приняла насчет следующего года или года после него, но это… это правда? Это по-настоящему? Правда? Она и нервничала, и надеялась одновременно, и когда Реджина снова поцеловала ее, это было похоже на прорыв плотины. — Это правда, — промурлыкала она, все еще слегка касаясь ее губами. — Боже, Эмма. Это все было так ужасно, и ты была так прекрасна, и все это время я могла думать только о том, что же я буду делать, если буду вынуждена выбирать между тобой и моей работой. Это две вещи, которые я люблю больше всего на свете, и мысль о том, чтобы лишиться одной из них, была невыносимой. Весь мир Эммы застыл вокруг нее. Реджина произнесла эти слова так легко, что, может быть, она даже не заметила их, но это была правда. Во всей славе трех заветных слов. — Ты…? — Эмма вздрогнула, остановившись, чтобы прочистить горло. Реджина светилась рядом с ней, и внезапно даже стало совсем не страшно задать вопрос. — Ты любишь меня? Реджина даже не смутилась. Она только улыбнулась, опять поцеловала Эмму и сказала: — Ты знаешь, что да. Достаточно, чтобы бросить весь мой мир и начать строить новый с тобой, если ты об этом попросишь. Эмма никогда в жизни не плакала так сильно, как в этот момент. Она наклонилась и зарылась лицом в грудь Реджины, чувствуя ее теплое тело, когда та прижала ее и крепко обняла. — Я тоже тебя люблю, — пробормотала она в ее свитер, и это было странно, как легко прозвучали слова, которые так долго застревали в ее горле. — Я люблю тебя так давно. — Скажи это снова, — нежно сказала Реджина, отстраняясь и заставляя Эмму взглянуть на нее. — Я хочу увидеть тебя. Эмма засмеялась, вытирая рукавом мокрое лицо. — Ты снимешь мне баллы за презентацию? — Типа того. Пожалуйста, Эмма, позволь мне услышать это снова. — Ты невыносима, — простонала Эмма, все еще смеясь. Она посмотрела прямо в глаза Реджины, которые блестели, как расплавленный шоколад, и сказала: — Я совершенно, всем сердцем люблю тебя до чертиков. Реджина рассмеялась. — Это я невыносима? — Слушай, ты читала мои эссе — ты же знаешь, что красноречие не моя сильная сторона. — Правда. Более того, ты все еще ненавидишь классику, поэтому мне не следует ожидать великолепной романтической речи. — Ммм, — сказала Эмма, обдумывая это. — Ну, технически есть одна классическая вещь, которая мне действительно нравится. — Правда? Что это? Протянув руку, чтобы убрать темную прядь за ухо, Эмма ответила: — Ты. — Я? — Да. Ты классическая красавица, которая украла мое сердце самым типичным образом греческой богини. Это то дерьмо, о котором писала сама Сафо. Реджина залилась краской, и это было абсолютно восхитительно. — Ты была права, — сказала она, качая головой. — Ты действительно не очень красноречива. Со смехом Эмма притянула ее ближе и снова поцеловала. Поцелуй был мягким и медленным, и Эмма знала, что запомнит его навсегда. — Знаешь, — сказала она, когда они отстранились. Реджина все еще улыбалась, и ее глаза сияли радостным блеском, которого она не видела долгое время. — И правда хорошо, что ты решила подождать до завтра, чтобы позвонить Голду. Лицо Реджины мгновенно расплылось в озорной улыбке. — О, ты права. — Он будет так взбешен. — Да, будет — когда он предложил мне работу, это выглядело, как будто я заставила его сыпать соль в открытую рану. Эмма фыркнула. — Он также определенно подумает, что ты ждала до последней минуты, потому что отчаянно пыталась найти что-то получше, но не смогла. — Он будет таким самодовольным, когда я позвоню, — хихикнула Реджина, заправляя волосы Эммы за ухо. — О, профессор Миллс, как приятно вас слышать. Есть что-то, что вы хотели мне сказать, дорогуша? Ее подражание манерам Голда было жутко точным и заставило Эмму хихикать. — Да-да, мистер Голд, кажется, есть — как насчет того, чтобы вы засунули свое предложение о работе прямо в задницу? — Хорошо, что он ходит с тростью, — ответила Реджина. — Он будет нуждаться в ней после того, как я закончу выкручивать ему яйца. Они обе разразились истерическим смехом, обнимая друг друга, когда стул под ними заскрипел. Несмотря на всю усталость, тело Эммы было горячим и легким. Она могла бы полностью рухнуть на кафельный пол вместе с Реджиной на руках.Когда их смех угас, она подняла глаза и увидела, что Реджина смотрит на нее. — Что? — Я правда тебя люблю, — ответила Реджина. Слова прозвучали так свободно, и Эмме было несложно ответить. — И я правда тебя тоже люблю. Она взяла Реджину за руку и поднесла к губам, целуя костяшки, а потом ладонь. — И я не могу дождаться, когда смогу пройти с тобой по улице, не заботясь, что нас могут увидеть. Реджина улыбнулась в ответ. — Я сделаю это с гордостью, моя дорогая. Куда бы ты ни захотела пойти. Но Эмма не хотела никуда идти. Весь ее мир был прямо здесь.***
(1) прим. переводчика: В тексте фанфика английский перевод стихотворения Сафо выглядит так Someone, I tell you, will remember us. Even in another time. Наиболее известные переводы на русский: Вспомнит со временем кто-нибудь, верь, и нас. // пер. Вячеслава Иванова И не забудут об нас, говорю я, и в будущем. // пер. Викентия Вересаева