Activate My Heart

Осеннее солнце Огайо, показавшееся из-за неплотной ткани штор, настойчиво пробивалось через тонкие веки напоминанием утра. Оно бесстыдно вычерчивало бликами плавные линии на измятом лице Блейна, пока он, распрощавшись со сновидениями, неспешно продирал глаза, пряча себя от едких лучей игрой в жмурки. Вместо мягкости кроватных простыней принял его в свои знакомые объятия холодный пол, сохранивший на себе пьяные лужи из опустевших от дорогого алкоголя бутылок. Громкая музыка, рвавшаяся из колонок ночь напролет, и сейчас творила свой мир в светлой спальне, ненавязчиво бив по перепонкам и ублажая слух басами, пока вчерашний день еще игрался с памятью обрывками слов и действий. Резкость тона, слезы, неразборчивость рук, сворачивающих под собой пыль, крепость напитков, разгорающихся по пищеводу теплом, неважность времени и слов, ночная тьма и несколько лучей солнца, что пытались вытянуть Блейна из-за оков застывшего тела в просьбе подняться, дабы не захлебнуться в собственной блевотине, подступающей к охрипшему горлу. Сил нет. Его ручной ангел сбежал от него. Предсказуемо. Курт исчез, оставив его разбитого одного догорать в своем незнании, он ушел, и осознание Блейном своей ненужности был готов выслушать один лишь алкоголь. Невозможно смириться с произошедшим, ведь Андерсон не успел доиграть в своем представлении, умело жонглируя никому ненужными масками чувств, не сделал последних ходов, чтобы не теряться сейчас в одиночестве, бессмысленно ожидая, что Курт, выпавший в середине акта, вернется, вспомнив о своей роли, и выполнит все предписанное ему. Но Хаммелу удалось, он «сдался», выйдя из игры не по правилам. Он был обязан остаться с Блейном до тех пор, пока тот не перестанет в этом нуждаться, но сделал все по-своему, и всплывшая наружу случайная ложь оправдала его уход. Любовь Курта должна была спасти Блейна, но безвозвратно разбила вдребезги, ехидно крича вслед, что он ненужность и грязь, неспособная на чувства и недостойная их. И после хлопка двери ушедший в бешенство Андерсон, крушивший все вокруг, увидел, как вместе с глухо разбившейся фарфоровой вазой, упавшей до самого края жестких ступней, рассыпались на пол цветы с оторвавшимися красно-желтыми лепестками, на которых еще держала сладкий запах пыльца. Жалкое зрелище ненужности и беспричинности существования, во всем этом он разглядел себя. Возможно, ангел узнал бы правду только тогда, когда она бы стала пустым звуком, в котором больше не было бы голосов разума, а только откровенность чувств, затмевающих все сомнения, носящие имена «ложь» и «но». «Вчера» могло произойти бы когда-либо, но выбрало неправильное время «сейчас», в начале, когда все только тешило себя мыслью о хорошем исходе, а Андерсон еще грезил о своем мнимом контроле, надеясь избежать исцеления пилюлями с побочным эффектом. И сейчас Блейну было, как ни странно, больно. Сложно представить. Он не думал, что такое может повториться, отказываясь признавать дыру с изодранными клочьями души, застрявшую где-то в районе груди, из которой так и рвались сопящие стоны и брызгало фонтаном желание сдохнуть. Наверное, только боль могла достучаться до его околевших чувств, потому что поза эмбриона, в которой тело задержало себя на полу в окружении пьяных мыслей и жалобных всхлипов, была искренним порывом ребенка укрыться от страха и спасти себя от боли, сжавшись в невидимый комок. Не помогло. Он не укрылся, его еще больше наполняло до краев, клянясь, если не убить, то мучить до нескончаемости лет или рассудка. Ладонь, мирно покоящаяся в разводах виски и водки, прикоснулась к лицу в попытке спастись от надоедливости солнца, капли алкоголя сорвались с кончиков пальцев на покрасневшие белки глаз, еще больше раздражая слизистую. Блейн невнятно прохрипел несколько слов, смысл которых неизбежно вел в ад ко всем чертям, и сморгнул с ресниц задержавшуюся влагу, возвращая зрению четкость. Тело подчинилось с последней попытки, когда ноги, наконец, согласились поднять Блейна, превратившегося в непослушную массу похмелья. Перед тем, как осмысление направилось в ванную комнату привести себя в порядок, взгляд Блейна задержался на кровати, где лежал какой-то парень, завернутый в простынь, чуть оголяющую его растраханную задницу, на которой вырисовывались ровные синяки, принявшие форму чьих-то нещадящих пальцев. Не уловив в памяти момент того, где он успел подцепить очередной трах, Блейн не придумал ничего лучше, чем потянуть за ногу бесчувственное тело, задержавшееся в его постели, и вылить на него остатки алкоголя из первой подвернувшейся под руку бутылки, надеясь, что попытка разбудить парня не потерпит фиаско. Подействовало, потому что уже через секунду вчерашний стрессотрах очухался, лениво лохматя свои волосы, намокшие из-за вылитого на них алкоголя. - Какого хера ты еще здесь?- строго спросил Блейн, пока парень, привставая на локтях, начал щуриться от солнца и чуть морщиться от боли в нижней части тела. - Ты не заплатил за пиццу,- сонно промямлил он, едва припоминая Андерсона, который был похож на взъерошенного щенка с помятым видом и прокуренным «лаем». - Какая, в жопу, пицца?- скривив рот в небрежном недовольстве, уточнил Блейн. - За которую ты не заплатил, - еще раз повторил парень, роняя голову обратно на подушку. - Не беси меня. Ты кто, блять, такой?- раздражение брало верх, а похмелье только подпирало его задницу, подталкивая продолжать взрывоопасную манеру по восстановлению памяти. - Ты вообще нихуя не помнишь? Доставка пиццы я. - Я, что, трахнул разнощика пиццы?- решился предположить Андерсон, когда механизмы, заржавевшие из-за излишней сорокоградусной влаги, помчались к осмыслению чужих слов. - Оу, ну хоть что-то ты помнишь. - Какого черта здесь вчера было? - Ты бухой звонил в пиццерию раз пять, а когда я приехал, предложил отсосать тебе за деньги, после, да, трахнул,- потерев саднящую от болезненных ощущений задницу, согласился парень,- Только ты, походу, с этим перестарался. У меня очко после твоего инструмента болит. Я же тебе говорил, чтобы ты высунул его из меня, когда я кончил, а ты только на подходе был. Андерсон нахмурил брови, понимая, что ничего из того, что произошло прошлой ночью, не помнит. - Блядство какое-то,- он буркнул себе под нос и прикоснулся кончиками пальцев к вискам, наивно полагая, что после некоторых манипуляций головная боль пройдет,- Ходить хоть можешь? - Думаю, да. - Окей…Тогда вопрос тот же: какого хера ты еще здесь? - Ты не… - Деньги… я понял,- не дал договорить ему Блейн, криво сложив пазл из предыдущих слов в своей разболтанной голове. Он достал из заднего кармана джинс несколько купюр и небрежно бросил их на грудь парня, моментально схватившего их, чтобы пересчитать,- Там с чаевыми…за твои…мм…особые услуги,- без капли игривости проговорил он,- Только ответь, вы все тут, начиная с дворников и баристов, геи? Парень усмехнулся, комкая в кулаке деньги. - Это сфера услуг, друг, мне не обязательно быть педиком, чтобы подставить задницу крепкому члену и получить за это щедрый бонус в виде пары сотен. Кстати, мы можем повторить. Обещаю, что возьму за это приемлемую цену. Андерсон задумчиво прикусил губу, его глаза презрительно прищурились, обводя взглядом всю ту грязь, что сейчас потягивалась на его кровати. Больше всего он ненавидел подобное дерьмо, случаем попадавшееся на его пути. Одно дело быть профессиональной шлюхой, получая за это некоторые высоты признания, другое дело быть дешевкой, работая на жалкие крохи от чаевых. Хотя кого Блейн обманывал, от того, каким образом ты ебешь или тебя, суть не меняется, ты это делаешь бесчисленное количество раз, постепенно забывая не только лица партнеров, но и не предавая этому большого значения. Горло было зашлифовано до блеска наждачкой, но голоса хватило, чтобы одним тоном выразить всю небрежность своего отношения: - Значит так, доставка пиццы, собирай свое шмотье, потуже завязывай фартук и вали из моей квартиры. Не хочу тебя здесь видеть, когда вернусь. Не удостоив парня еще нерастраченным попусту вниманием, Блейн обреченно побрел в ванную комнату, надеясь вместе с потом смыть с себя следы вчерашней ночи. Он дошел, наконец, до цели, по пути сталкиваясь с разбросанными в хаосе вещами и спотыкаясь на разбросанных бутылках. Голова жутко кружилась, а желудок топтался на кончике языка, грозясь без промедления выплюнуть себя. Войдя в неярко освещенное помещение, Блейн полностью разделся, чуть ежась от холода. Он намертво ухватился за край раковины, когда вместо шага вперед, ему неожиданно захотелось проверить гравитацию тела. Когда низ живота, кажется, скрутили в плотный узел, через секунду треснувший с громким хлопком, брюнет выблевывал в сливное отверстие свой желудок, после чего умылся от задержавшихся следов конкретного похмелья. Только тогда он позволил себе встретиться со своим отражением, которое смотрело на него измученным лицом, постаревшим на добрый десяток лет. «Кажется, так и живут грешники»,- подумал Андерсон, грустно ухмыляясь ярким краскам адских котлованов. Потеря доверия потянула за собой тонкую нить провалившегося возрождения, предательство повлекло за собой смертоубийство той почти эфемерной части личности, которая догорала на обуглившемся граните чувств в попытке доказать, что готова ответить на любовь не плевком. Искренняя вера Блейна в то, что кроме него с Куртом больше ничего не будет иметь значение, ни опасения Хаммела, ни то, чем обязан заниматься на своей работе он, столкнулась с жестокой реальностью. Теперь поцелуи ангела, готового подарить свой первый раз Блейну, казались сном. Невозможность их вернуть, вновь почувствовать ничем не прикрытую любовь наивного ребенка, грозилась в мыслях красной вывеской «Миссия провалена». Перегрузка была невозможна. Пора признаться, Блейн проиграл. Всхлип, затяжной стон. Истерика. Курт еще раз провел тыльной стороной ладони по щекам, стирая предательскую влагу, которой была пропитана вся подушка, сотый раз перевернутая на сухую сторону в надежде, что на это раз слезы больше не намочат тонкую материю наволочки, потеряв способность выражать себя ощутимо. Отбросив неоправдавшую мягкость постельного белья, Хаммел укрылся с головой покрывалом, прикусывая его кончик зубами, стучащими друг о друга из-за мнимого холода, пробегающего по открытым участкам молочной кожи. Курта скручивало и ломало. Аккуратно, медленно, чуть небрежнее, резко, с удовольствием. Хотелось сокрушиться, исцарапать нервно трясущиеся руки или позволить слезам уже удушить сердце, разрывавшееся из-за жалких вспышек боли. Хаммел выл, топя эти звуки на искусанных, плотно сжатых губах и глубоко в горле, болезненно ноющем от резких всхлипов и новых порывов слез. Невозможно было игнорировать буквально въевшееся в кожу ощущение предательства. Это чувство, овладевшее вопреки желанию скрыться от него, без права выбора оставило позорное клеймо в памяти Курта. «Обманутый», кажется, стало единственным его определением, исключающим любую возможность альтернатив. Предательство любимого человека, в котором сердце искало веру, видело свое отражение, нарисованное «взаимной» любовью, стало единственным чувством, творившем свои законы в мыслях Курта. Блейн, тот, кого сознание решительно называло любимым, стал тем самым мужчиной, которому выпал шанс, использованный без промедления, предать доверие и любовь, даром отданную на раскрытых ладонях в надежде, что чужие руки накроют ее и будут беречь, будут любить, а не раздавят громким хлопком вранья. Как же больно. Курт обманулся. Он не должен был верить всему, что говорил ему Андерсон, он был обязан позволить себе сбросить «розовое» виденье мира и рассмотреть, насколько Блейн не честен с ним, насколько его чуть прикрытая маской нежности ложь направлена на низменное желание бесчувственного собственника. Как же наивно. Хаммел мог смириться с тем, что было до него, с прошлым, которое давило тяжелым грузом размышлений, но делить Блейна с его привычкой равнодушия, с его нежеланием, неспособностью понять себя и открыться до конца, он не мог. Курт устал, он боялся. Признав всю важность Блейна в своей жизни, он однако был не готов согласиться на верных спутников их неслучившихся отношений, с его вторым «Я», плотно насаживающимся им в самый жестокий для этого момент. И сегодня Курт не спустился на завтрак, не пожелал привычного доброго утра, не подарил улыбку своему отражению, запираясь в ванной наедине с шумящей водой и одиночеством. Он возвращал своим глазам прежний цвет грозового неба, безнадежно разгребая взглядом пыль образов, угнетающих истину в мыслях. Хаммел надеялся, что найдет то, что могло бы ему напомнить о Блейне, что могло бы быть малым отражением его присутствия в своей жизни, чтобы как в похожих друг на друга мелодрамах он смог бы выплести из себя эмоции, вынося их в малую часть памяти потоком безвозвратных слов. Но ничего не было. Ничего кроме боли внутри, потому что Блейн не умел по-другому. Напоминание, что никто не способен сломить его сильного, никто не достоин его слез, не вправе ждать этого, еще ритмично билось в сознании, и Хаммел пытался к нему прислушаться. Ничто не могло разорвать тонкие ризы его души - ни цепи, сковавшие его «я» в школьных коридорах, ни цепи, наброшенные на себя по доброй воле. Курт не был обязан переживать океан чувств из-за жалкого притока. Блейн не стоил таких мучений. Его измена не самое страшное, что могло произойти, страшнее, что он изменил самому себе. Себе, готовому к новым открытиям, себе, поверившему в чувства, но следом пережевавшему и выплюнувшему их к остальным «победам», красовавшимся длинным списком имен влюбленных в него мальчишек. И имя Курта туда было записано с особым изяществом и жестокостью. Как же глупо. Но Хаммелу было жаль Блейна, потому что вся его жизнь насквозь провоняла предсказуемостью и ничтожностью. Вдвойне жаль, что произошло это с человеком, в котором даже сейчас сердце искало повод оправдать себя и простить его. Курт безнадежно влюбился, но так же безнадежно пытался забыть о своей любви. Блейн не достоин ее. Он не вправе требовать от него столького. Он никто. Пустой звук. … Очень убедительно, Хаммел. Андерсон ленивым движением кнопок удалил все сообщения от Себастьяна, не удостоив их даже секундой своего внимания. Он не ответил ни на одно их одинаковое содержание, но не промолчал, когда через несколько минут домашний телефон вновь зазвонил. Настроение отразилось на голосе, потому что кроме спешного «привет» Смайт ничего не услышал. Блейн кинул трубку, поставленную на громкую связь, в сторону дивана, куда позже собирался вернуться, после того как вытащил из холодильника бутылку минеральной воды. - Какого черта ты не отвечал?- прозвучал вопрос Смайта, когда Блейн, осушив содержимое большими глотками, достал с книжной полки большой справочник с огайскими номерами и забрался на мягкий диван. - А я что-то пропустил?- Андерсон протянул ноги на удобный подлокотник и начал листать сухие страницы,- Неужели ты вчера удостоился президентства, чтобы я отвечал по первому твоему звонку? Или стал первой, кх-кх, леди страны, что вполне возможно с твоими способностями принимающей шлюхи. - Как грубо… У малыша плохое настроение?- Себастьян без труда прочувствовал настрой Блейна, у которого голос был натянутее струн гитары,- Опять перепутал ногу, с которой следует вставать с твоими каждодневными депрессивными скачками и склонностями к суицидальным слюнявым выходкам,- продолжил привычный обмен любезностями Смайт. - До того, как ты позвонил, настроение еще держалось на отметке нормально, но после сорвалось ко всем хуям. Говори, что надо. - Я волновался,- смягчив тон, ответил Себастьян,- Ты представляешь, сколько раз я пытался тебе дозвониться? Ты получил хоть одно мое сообщение? - Которое из всех? Где ты говорил, что я невъебенно обработал того парня,- Андерсон не рассчитал свою излишнюю старательность, перелистнув страницу так, что она почти оторвалась от корешка,- Спасибо, Смайт, как раз его я и получил первым. Только у меня вопрос, почему ты не пропизделся про то, как мой член идеально шнырял в его плоской заднице, почему не размусолил то, как я бурно обкончался на его грудь. Почему не восхитился тем, как мне удалось так глубоко запихнуть его член себе в глотку и не блевануть. Смайт поперхнулся своим диет-завтраком от тона, выбранного Андерсоном. - Я не вовремя?- помято уточнил он. - Нет, что ты, Смайт, как всегда как раз,- ядовито возразил Блейн, с силой ероша влажные из-за принятия душа волосы. - Значит, не вовремя… С тобой кто-то был? Девон?- рискнул предположить Себастьян. - Это так важно, кто со мной был. Отец? Бог? Черт? Бред… Мне посрать... лучше не заикайся... Просто не вылезай с этой темой. - Только не горячись,- Смайт громко сглотнул, отставляя от себя тарелку с хлопьями, расквашенными молоком в кисель из звезд,- Ты пьян? - Пьян? Да, я пьян… я слеп, глух, груб и туп…- почти нараспев произнес Блейн. Себастьян насторожился из-за явно странных поведения и слов Андерсона. - Блейн, иди умойся, похмелись и дотащи свой зад до постели, я позвоню позже...- попросил он до того, как Блейн его прервал. - Я трахнулся… представляешь, я всадил какому-то полупидорку и не помню этого,- выпалил Блейн, и с губ сорвался грубый смешок,- Я драл кого-то всю ночь и не могу даже вспомнить его лица и имени… - Малыш, это не дебют, я не удивлен… - Может, даже без резинки, мой пьяный член этого не помнит,- перебил друга Андерсон, с грохотом опуская на грудь толстый справочник номеров. - Сколько ты выпил вчера? - Согласен подождать? - Чего подождать?- непонимающе переспросил Смайт. - Когда я закончу считать бутылки,- как само собой разумеющийся факт выдал Блейн. - Ты меня пугаешь,- без капли иронии высказался Бас. - А знаешь, что больше всего меня бесит в этом,- Андерсон сжал зубы, сверкнув темным взглядом янтарных глаз,- Хаос,- глухо вытянул он,- Он везде… Скажи мне хоть один номер уборочной машины, или пошли ко мне мальчика, готового вместе с уборкой моей квартиры заодно вытереть пыль с моей жизни, а после смыться из нее. - Блейн… - Я не могу жить в беспорядке, Себастьян,- жалобно обратился к другу Андерсон,- Ты должен знать, я же говорил, как меня раздражает это. - Послушай сюда,- находя в своем голосе спокойствие, заговорил Смайт,- Сейчас ты найдешь таблетки, где будет написано снотворное, выпьешь их и ляжешь в кровать, скажешь мне свой адрес, и я вызову тебе уборку на дом, я ведь помню, что ты терпеть не можешь беспорядок. После ты мне перезвонишь, все расскажешь и не выйдешь из своей квартиры, пока я не разрешу тебе. Понятно? - Я должен увидеть его,- возразил Блейн, сбрасывая легким движением руки справочник с груди. - Блейн, обещаю, что, когда ты закроешь глаза, то увидишь его,- прихватив в легкие воздуха, выдохнул Себастьян,- Ты увидишь своего Курта,- без труда угадав имя этому состоянию, добавил он. - Курт… Я опьянен им,- услышав знакомое имя, тихо просопел Андерсон,- Он напоил меня собой и бросил. - Блейн, прошу,- прибавив к голосу децибелы гнева, попросил Бас,- Забудь о нем сейчас. Я знаю, что ты чувствуешь, но это неважно, не тогда, когда похмелье еще держит тебя, а меня нет рядом,- договорил он, не понаслышке зная, насколько опасна смесь алкоголя и депрессии в крови Блейна. - Нет, ты не знаешь, что я чувствую, потому что я сам не знаю, что это. Как будто я потерял что-то очень важное, забыл что-то, каждую секунду думая о том, что в этот раз забуду забыть. Так, словно я – это я, умноженный на миллионы Себастьянов Смайтов, забывших смазку на кожвечеринку в роли топа. - Это серьезное сравнение, друг,- усмехнулся Бас, отпуская от себя страх за Блейна на несколько шагов,- Ты шутишь, значит, все не так плохо, как мне казалось. Может, обойдется все днем самобичевания и тройкой непорядочных связей без использования презервативов. Таково ведь лекарство Блейна Андерсона? Забыться в задницах чужих парней, не позволяя зрачкам расшириться до края радужки. - Я больше не употребляю,- зло напомнил Блейн,- Я больше никогда не притронусь к дури. - Верю, малыш,- согласно кивнул Смайт, зная, что Андерсон больше ничему не позволит держать себя в оковах, тем более, тому, что разрушает организм изнутри, медленно разбирая его по кирпичикам,- Так что там с настроением? Что-то случилось с твоим падшим ангелочком, обрезал ему крылышки или подпалил их? - Нет. Кажется, он сам решил вернуться обратно к звездам,- задумчиво ответил Блейн, не желая признавать свою вину,- Жить на земле значило проглотить дерьмо реалия и правды, к которому он не был готов. - Стоп, Блейн, теперь перефразируем, малолетка бросила тебя, потому что узнала, что твой член наряду с желанием узнать девственность его попки развлекается с более умелыми задницами и даже не думает кончать с этим,- присвистнул Смайт,- И, судя по тому, как радушно ты поприветствовал меня, я в этом посодействовал. Теперь контрольный вопрос, мистер Андерсон, на что вы рассчитывали… Хранить верность,- еле сдержал он смех,- И по-тихому, в кавычках, пропадать в командировках? Истории с Максом было недостаточно, чтобы осознать, что право выбора отменяется, Блейн? - Он был надеждой… - …которую у тебя отобрали. Мне жаль, но смирись. Ты же не будешь раскисать пятилетним сопливым ребенком, который не получил свой леденец. Не всегда случается брать все, и даже таким слабым семнадцатилетним шлюшкам удается обламывать таких стойких как ты, Блейняша. - Тебе жаль…- ухмыльнулся Андерсон, закатывая глаза,- Ну конечно… - Да, Блейн, мне жаль,- поспешил ответить Смайт,- Ты жалок в своих чувствах, поэтому единственное, что я могу сделать, это посочувствовать тебе и дать пятак. - И что я должен чувствовать по-твоему?- зло поинтересовался брюнет. - Ничего. Абсолютно. И именно из-за этого «ничего», ты должен понять, что Огайо - это дохлый номер, купить мне магнитик и вернуться в Нью-Йорк. Перестань строить из себя барышню и думать о каком-то сосунке больше пяти минут в день. - Я не могу,- возразил Блейн, поднимая с дивана, не отошедшее от безжалостной смеси алкоголя и секса, но слегка разбавленное душем, тело,- Я чувствую. - И что ты чувствуешь, позволь узнать? - Несправедливость...- надев очередную маску на собственные чувства, ответил он,- Блейна Андерсона больше никто никогда не бросит. Хватит. Пора вернуть задержавшуюся задницу с небес на землю. - Вот опять! Ты ничего не понял. - Одно точно: я остаюсь... - Да-да... пока твое самолюбие не натешится собой, а у парнишки не будет расхерачено сердце. Никто и не сомневался,- уныло разразился Смайт,- Ладно, месть - это уже что-то. По крайней мере, попахивает тем парнем, которого я знаю. Только что на этот раз? Задавишь его своим авторитетом или соблазнишь? Выбор оружия ведь за тобой, друг. - Любовь… - без лишних аккордов доиграл Блейн, слегка приподнимая ту маску, что идеально осела на лице секунду назад,- Пора вспомнить... а точнее научиться. Смайт не ожидал такого ответа, поэтому, уверившись, что скрыл эмоции за смыслом слов, вновь заговорил: - Любовь, поданная под соусом Блейна Андерсона, это зрелищно. Даже если она недолгоиграющая. Это ведь жестоко, убедить в своих чувствах, а потом распустить их? - С ним нельзя по-другому. Он мне не верит,- чеканя, ответил брюнет,- Ему было недостаточно того, что я давал. Я усилю это. Стократно. - Только не превращайся в леди. И главное: вспомни, что играешь, а... - А не живешь,- закончил за друга Блейн,- Я постараюсь...

~***~

Пахнущая спиртом паста черного маркера все еще скользила по доске, складывая буквы, прерываемые чиханием, в неровные слова, когда носовой платок мистера Шустера в очередной раз нашел его раскрасневшийся нос, становясь не таким уж чистым, чем секунду ранее. Наконец, тема недели заслужила смазанную точку в конце, но даже взгляда тринадцати хористов не хватило, чтобы разобрать скачущих строчек, написанных учителем. - Мистер Шу, с вами точно все в порядке?- скривив лицо в театральной взволнованности, спросила Рейчел,- Вы выглядите каким-то нездоровым,- приподняв одну бровь в идеальной дуге, подметила она очевидный факт. - Со мной все в порядке,- так же очевидно соврал Уилл, недовольно косясь на скомканный в кулаке платок,- Небольшое недомогание, которое вскоре пройдет… а пока не помешает провести неделю песен Джорни, которых мы не удостоили должным вниманием,- еле договорил он, откашливаясь от намека на осипший голос. С последних рядов послышался возмущенный вздох Сэма, незаметно держащего за руку пишущую твит Мерседес. Чуть левее разливался прерывистой мелодией храп из позы открытого рта Пака. На первых рядах светилось искренней улыбкой лицо Финна, ожидающего, когда его нетерпеливая девочка вернется на место, оставив мистера Шу в покое, и только в середине ряда творила свой мир непривычная тишина, ведь там сидел Курт, обычно выступающий за частую смену репертуара, но сейчас не подающего признаков жизни, превращая в своих глазах, еще сохранивших бледность красного, криво написанное на доске имя Джорни в имя Блейна. - Мистер Шу, я думаю, каждый в этой хоровой комнате согласится, что вы не можете в таком состоянии находиться в школе,- не унималась Берри, изредка посматривая назад в ожидании поддержки,- Не подумайте, что мы устали от чередования недель Джорни и недооцененных песен восьмидесятых годов, но вам стоит отлежаться несколько дней. Я знаю замечательный рецепт от моих пап,- закончила Рейчел, захлопав идеально подкрученными ресницами и добив несчастного Шустера, упустившего половину ее слов, широкой улыбкой. - Спасибо, Рейчел. Можешь сесть, и мы продолжим. Девушка обиженно закатила глаза и, недовольно сложив руки на хрупкой груди, вернулась обратно на место, где ее принял в свои объятия Финн, от которого она ловко увернулась, но, секунду погодя, положила его большую ладонь к себе на колено, перебирая своими тонкими пальцами его. - О чем мы говорили?- нерешительно уточнил Уилл, потирая переносицу. - О том, что ваш жар и забывчивость - первые признаки гриппа?- не упустила возможность выразить всю язвительность Берри. Шустер проигнорировал ее реплику, всматриваясь в пустоту хоровой комнаты в попытке вспомнить суть упущенного разговора. - Джорни,- безжизненно раздалось из уст Сэма, получившего через секунду убийственный взгляд Сантаны. - Точно! Так какую песню Джорни мы еще не пели?- спросил учитель, безнадежно разглядывая скучающую половину хора. - А такие еще остались?- так же лениво высказался Эванс. Вместо ответа Шустер несдержанно чихнул так, что его тело буквально сложилось пополам. Кажется, теперь слова Рейчел об отдыхе не казались такой уж глупостью, потому что перед глазами все плыло, а лица учеников почему-то приобретали черты детей дошкольного возраста. Сбросив мотком головы наваждение болезни, Шустер тяжело опустился на стул. - Ну давайте, ребята! Больше энтузиазма,- от него прозвучало чересчур наигранно,- Должна быть хоть одна песня! - Может, не стоит делать его песни нашим секретным оружием третий год подряд? Думаю, надо быть настолько оригинальными, чтобы для нас самих выступление было непредсказуемым,- оторвавшись от своего телефона, предположила Мерседес,- Я давно говорила, что музыка черных должна занять особое место на региональных. Тем более, в последний год сияния четырех див,- договорила она, широко улыбаясь в ответ на взаимные улыбки Рейчел, Сантаны и… и задумчивого взгляда Курта, на лице которого не было и намека на улыбку. - Хорошо, а как насчет диско?- в голове у Шустера не осталось места идеям, а болезнь подкидывала не самые уместные. - Никто не любит диско,- вспыхнул Финн,- Нас засвистят. - Тогда мы можем… - Мистер Шу, Рейчел права, вам действительно нужно отдохнуть,- не выдержала Джонс,- Вы выглядите не самым лучшим образом,- на ее слова, почти каждый закивал головой, в ком еще сохранилась хоть капля заинтересованности,- Победа на региональных не стоит того, чтобы вы ходили в школу с жаром и заражали других. - И что вы предлагаете? Я не могу оставить вас одних без руководителя,- не собирался сдаваться Уилл под напором учеников. - А мисс Холидей? В первый раз она отлично с этим справилась,- широко улыбаясь, напомнил Финн. - Не думаю, что она появится в ближайшие дни в Лайме. Поэтому, пока мы не нашли мне временную замену, то запасаемся марлевыми повязками и беспрерывно репетируем,- решительно подытожил Шустер,- А пока собрание хора окончено. Он поднялся со своего места, по пути собирая с пианино листы нот, когда Рейчел буквально вспорхнула со стула, направленно несясь в середину хоровой. - Подождите,- попросила она, замораживая каждого взглядом широко распахнутых глаз,- Кажется, я знаю, кто может заменить мистера Шу,- ее воодушевление буквально дымилось из головы с гладко причесанными ровными локонами,- Блейн Андерсон,- довольно выдала она, буквально аплодируя стоя своей гениальности. На знакомое имя Курт позволил своему взгляду приобрести немного осмысленности, которая неминуемо перелетела на лицо Рейчел, прожигая девушку своей неприкрытой болью. - Нет, Рейчел,- умоляюще окликнул подругу Курт,- Прошу, не надо,- он тяжело сглотнул, когда представил, что будущая неделя уже до краев наполнится Блейном. - Почему нет? Он учился в Ниади, а сейчас работает в Бредстиксе музыкантом… Да что там говорить, каждый помнит наш вчерашний дуэт. Он определенно подходит на роль замены. - Рейчел... - Думаю, он не будет против,- Берри не обратила внимание на Хаммела, который беспомощно оглядывался по сторонам, цепляясь взглядом за любую мелочь, дабы не расплакаться. Кажется, план Курта избегать Андерсона начал рушиться на глазах, потому что видеть его в хоровой комнате, где всегда господствует откровенность чувств и несдержанность своего «я», означало то, что их отношения вылезут напоказ, ведь искры, которые отлетали от обоих, нельзя было затушить или не заметить. Хаммел уже договорился с Фиггинсом, что не сможет в ближайшее время оставаться на продленке, а в Бредстиксе обещал загрузить себя по полной, чтобы не было ни секунды для мыслей о Блейне. И вот оно. Каждый день, в течение недели видеть его здесь, того, кто разбил и унизил, кто растоптал чувства. Курт не сможет. - Он не согласится,- почти невесомо прошептал он, сам не веря в свои слова. - Значит, ты его уговоришь. - Я не буду этого делать,- сузив глаза, отрезал Курт. - Нет, Хаммел, ты это сделаешь, тебе это ничего не стоит,- подключилась к разговору Сантана,- Ты же не хочешь провести эту неделю, покачиваясь позади и напевая Би Гис. - Я сказал, что не буду этого делать! Шустер так и замер с листами нот в руках, следя за развернувшимся противостоянием внезапно ожившего Курта с неуемной Рейчел и агрессивной Сантаной. - Ребята, остановитесь,- наконец, он решился прервать спор,- Я согласен, Курт может поговорить с Блейном, и если ему удастся его уговорить, я не буду против, тем более, он показался мне неплохим парнем, да и в школе он на хорошем счету,- с этими словами Уилл лениво, иногда прерываясь на чихания, вышел из хоровой, оставляя учеников одних. Пока Курт, разозленный из-за последних слов Шустера, спешно собирал свою сумку, желая как можно быстрее убежать, в хоровой никого не осталось кроме переглядывающихся Рейчел, Мерседес и Сантаны, неожиданно положившей на плечо Хаммела наманикюренную руку в жесте, а точнее, в приказе остановиться. - Что значит, ты не попросишь Андерсона помочь нам?- аккуратно спустившись со ступенек, спросила Лопез. Она взяла свой стул, поставила его напротив Хаммела и села, изящно перекидывая ногу на ногу,- Тебе стоит лишь закатить свои голубые глазки, и твое послушное треугольничнобровое существо не только согласится на недельку стать Шустером, но и скупит тебе весь Ebay. - С чего ты это взяла? Он мне никто!- мгновенно ответил Курт, пряча глаза, из которых рвались отголоски слез. - Может, хватит! Вся школа полна слухами, что Леди Хаммел залетел от нового учителя продленки, который неприлично засосал его на парковке. - Да, Курт, и почему я должна это узнавать от кого-то, а не от тебя,- влезла Мерседес,- У тебя появился парень, а я знаю о нем меньше, чем хотела бы знать в тот раз, когда ты прожужжал мне все уши, будучи влюбленным в Финна. - И не отрицай то, что это вы вчера остались в хоровой,- добавила Сантана, в конец приводя желание Курта в бегство без оглядки,- И что именно твоя фарфоровая попка, которую лапала широкая волосатая рука азиатско-ирландского кена, уютно приземлилась на немаленьком стояке, пока вы оба бесстыдно обменивались слюнями,- девушка поморщилась, но быстро убрала со своего лица гримасу, находя во взгляде Курта то, что не стоило насмешки. - Ты что подглядывала за нами?- спросил Курт, пытаясь скрыть неловкость и яркость от воспоминания вчерашней близости в презрительном прищуре. - Не то что специально,- Лопез запнулась, чем и воспользовался Хаммел. - Кто тебе позволил это?!- он грубо скинул со своего плеча руку Сантаны и повысил свой голос до децибелов гнева и обиды, с примешанной к ним болью,- Ты не имела права и секунды оставаться там, видя меня с ним. Никакого права!- факт того, что свидетель их отношений получил плюс в виде Сантаны, вывел Курта из колеи, поэтому он сорвался,- Я не ты! Тебе это ясно! Я никогда не выставлю свои отношения напоказ, как ты свои лесбийские игрища на камеру с той, кто настолько наивна, что до сих не поняла, чем вы занимаетесь, оставаясь наедине, и что значило для тебя то, что об этом знает теперь каждый в МакКинле, и имя Сантаны Лопез стало синонимом «Две лесбиянки, развлекающиеся в душе. Скачать»,- выпалил Курт, не заботясь о том, как девушка изменилась в лице,- Ты была не в праве приравнивать меня к себе, в отличие от тебя я ничему не позволю беспардонно врываться в мою личную жизнь: ни объективам, ни блондинкам, которые застряли в своем мирке и не замечают чувства тех, кто их любит. - Не смей трогать Бриттани,- только и успела произнести Сантана, скрипя зубами от злости, когда Курт уже тяжело дышал, пропуская через легкие неосознанность своих слов, за которых ему не хотелось просить прощения из-за гнева, главенствующего над всем. - Так, ребятки, остановитесь,- Мерседес закрыла собой силуэт миниатюрной Лопез, которая изо всех сил вдавливала гладкие края безупречного маникюра в мягкую кожу ладоней,- Курт, я уверена, что Сантана случайно увидела вас, не вини её. Ей жаль, так ведь, Сантана?- Джонс посмотрела на девушку, резко кивнувшую в знак согласия,- Вот и отлично… Раз мы знаем, что ты встречаешься с Блейном, то почему бы тебе не попросить его заменить мистера Шу? - Сколько раз я должен повторить, что не буду этого делать?- безразлично спросил Курт больше не в силах хоть как-нибудь реагировать. - Пока не объяснишь нам причину этого. Курт, впереди региональные, а с песнями, которые нам подсовывает болезнь Шустера, мы не победим. Нам нужна замена. Всего неделя. - И-причем-здесь-я?- продолжил гнуть свою линию Хаммел. - Блейн не только внесет изюминку в наше выступление, но и разнообразие, которое давно не хватало хору. Он талант и многому сможет научить нас за эту неделю. И не отрицай этого, Курт!- вступила Рейчел,- Мы просим о помощи, потому что тебе проще уговорить его. И если ты беспокоишься, что о ваших скрытых отношениях кто-то узнает, то можешь не волноваться, дальше стен хоровой это не уйдет. - Боже, мне кажется, что я наглотался таблеток сумасшествия. Хватит!- Курт вскочил с места,- С меня достаточно разговоров в коридорах, и я не желаю слушать обмывание моих костей от вас. Я не встречаюсь с ним. - Но как же вчера… - Все имеет свойство быстро меняться. И если пошло на то дело...- Курт судорожно вдохнул спертый воздух, переключая всего себя на режим эгоизма,- Если Блейн будет в хоровой, то вы меня не увидите… Пока он будет здесь, я не появлюсь ни на одной репетиции, так что решайте, стоит ли его вообще уговаривать. - Курт, это не честно,- обиженно возразила Берри, сквозя Курта недовольным взглядом. Хаммел сломался. Еще раз. На глазах у всех. Всех тех, кто пропустил это, кто не захотел найти в нем того, что заслужило бы внимания, убило на корню слова о несправедливости. Никто этого не заметил. Как обычно. «А честно то, что мне больно, честно, что каждый день своей подростковой, кажется, безоблачной жизни я должен поддаваться таким терзаниям? Справедливо ли то, что единственное место, которое хоть как-то можно сопоставить с безопасностью чувств, в один момент станет полем боя, где каждый день сердце будет рваться с треском, пока все неподозревающие будут качаться под ритм, и один понимающий взгляд глаз цвета какао с разбавленными в нем бликами солнца… Боже, да какая разница какой цвет… не будет спасением, а будет тем, нахер добившем истерику, что, наконец, овладеет всем состоянием, становясь извечной привычкой. Это честно?»- надрывалось все изнутри. Курт ничего не сказал, но не промолчали его глаза, взгляд которых словила Сантана, внимательно всматривавшаяся в ожившую на лице Хаммела пучину чувств, которую все старательно игнорировали. - Ты не можешь так поступить, оставить тогда, когда мы нуждаемся в тебе,- не отступала Рейчел,- Это подло, Курт. - Оставь его в покое, Бербара,- неожиданно произнес грозный голос Сантаны,- Пускай мальчик-гей сам решает, что ему делать. Хаммел долго смотрел на нее с толикой взаимного понимания, после чего благодарно кивнул. Он переложил сумку с колен, осторожно перекидывая ее кожаный ремень через плечо, и спустился с невысоких ступеней, аккуратно огибая стулья и девушек, почему-то хранящих тишину. Когда он оказался у самых дверей, а его тонкие пальцы перехватили ручку, он услышал Лопез, решившую оставить за собой последние слова, которые, как ей казалось, должны были быть важны для него. - Курт, я… Если это так принципиально для тебя, фарфоровый, то я почти ничего не видела… Только то, что вы целовались, и то случайно, потому что Британни забыла покормить монстра, что живет за крышкой пианино…- Сантана усмехнулась, но так и не завоевала взгляд Курта, оставшегося повернутым к дверям,-…Ну так вот, ничего не было… такого, за что тебе могло бы быть стыдно. Вы мило смотрелись. Ну настолько, насколько это может мило смотреться между хоббитом и феей. - Спасибо,- кивнул Курт, складывая губы в плотную дугу,- Но это ничего не значит… - Подожди. И еще… Этот Андерсон… когда он пел вчера с Рейчел, то смотрел на тебя и…- Лопез нахмурилась, выбирая те слова, которые должны были тронуть Курта,- Если между вами что-то произошло, и ты сомневаешься в чем-то, то брось. Он смотрел на тебя как влюбленный мальчишка, который, может, запутался и провинился, но для него неважно, что было, потому что перед ним сидел именно ты… Поверь, я знаю это чувство, и вчера я увидела его в глазах… - Спасибо, Сантана, но это тоже ничего не значит,- наконец, решительные пальцы подчинили ручку двери, и Хаммел, с силой зажмурившийся от несдержанных слез, вышел в школьный коридор, где его приняла тишина. Больше не оставалось уроков, где требовалось присутствие Курта, поэтому юноша сразу направился к своему шкафчику, чтобы выложить учебники и взять сменную одежду необходимую для работы. Открыв железную дверцу и ровняя учебники в идеальный прямоугольник, Курт краем глаза следил за своим отражением. Его глаза еще блестели от слез, да и на щеках они сохранили свои следы, сколько старательные ладони ни пытались избавиться от них. Спокойствие все еще открещивалось перелезать на лицо, но одиночество спасало от ненужных вопросов и косых взглядов. Хаммел заметил тень в небольшом круглом зеркальце, и после секундного осмысление все его тело вписалось в шкафчик. Он неспешно повернулся, жмурясь от того, чтобы не расплакаться еще больше из-за чьей-то, возможно, неловкости. Когда его взгляд встретился с ухмыляющимся Карофски, справедливость, кажется, окончательно, рассмеявшись Курту в лицо, помахала ему рукой. - Ясно… извинений не ждать,- больше не смотря на Дейва, тихо высказался Хаммел. Он отвернулся от футболиста, но тут же вернулся в прежнее положение грубым движением сильной руки,- Что тебе надо от меня?- как можно спокойнее попытался спросить Курт, но сбившееся дыхание сделало из его голоса жалобный всхлип. - Что, Хаммел, не такой смелый, когда твой ручной зверек не стоит у тебя за спиной, потявкивая на всех?- футболист презрительно оскалился, замечая, что лицо Хаммела обезображено слабостью в виде слез,- Не успел продлить подписку на журнальчики? Или это в практике педиков лить слезы как баба? Хаммел глубоко вздохнул, и со вздохом пришло ощущение загнанности. Очередная ловушка с треском захлопнула свою дверцу, не оставляя альтернатив кроме глупого принятия своей участи. - Просто толкни меня,- плотно сжав губы, спокойно произнес Курт. Он еще больше съежился в ожидании резкой боли… первое, что понесет за собой знакомое ощущение ребристой поверхности шкафчика. - Что?- не понял Дейв. - Если думаешь, что сможешь выбить из меня гея, то ошибаешься, но если тебя успокоит это, то толкни, как делал миллионы раз,- повторил шатен, скрывая глаза под содроганием век. - Хамме… - Я сказал, толкни меня! Ударь! Сделай хоть что-нибудь! Ну же!- взорвался громким криком Курт, открывая глаза, чтобы встретить непонимающий взгляд футболиста,- Если после этого ты оставишь меня в покое, то сделай. Сделай это и уйди, а не стой просто так! - Хаммел, ты совсем рехнулся?- Дейв сам начинал переходить в стадию паники, наблюдая, как в Курте берет верх истерика. - Давай же!- голос неожиданно сорвался, даже не осуществив попытку вновь дать о себе знать. Курт зажмурился, почувствовав, что слезы на этот раз нашли выход. Он несдержанно всхлипнул, когда на его плечах сошлись крепкие пальцы. Тело последовало легкому толчку, не такому болезненному как прежде, но все же неприятному, потому что прошлые синяки так и не получили возможности зажить. Еще секунду Хаммел ничего не чувствовал кроме своего бешеного сердцебиения, нервно отдающегося в черепной коробочке с идеально уложенными прядями светлых волос. Всего секунду... а после... после лица коснулось чужое дыхание, нервный вздох перед раздумьем и мгновенное тепло, задержавшееся на расстоянии нескольких сантиметров. Ожидание боли сменилось на животное выжидание, на страх перед неизвестностью, ведь веки казались железным занавесом, за которым Хаммел терялся в незнании. Еще секунда, и тепло приобрело форму жара, от сантиметра расстояния отобрали корень, подставляя к нему вместо "санти" новый «милли». Курт не выдержал, едва приоткрывая глаза, но взмаха ресниц, открывающего взор, хватило, чтобы все исчезло, сменяясь на резкое дыхание и быстрый еле слышимый шум грубого движения. Теперь перед Куртом развернулась иная картина, чем пыталось набросками показать сознание. В нескольких шагах от него стоял Андерсон, прерывисто дыша и испепеляя взглядом Дейва, откинутого к противоположной стене. Руки Блейна помнили, как оттолкнули от хрупкого тела здоровую махину, поэтому кулаки все еще были сжаты, а скулы сведены до предела. Его лицо было обезображено в гневе, и не надо было слов, чтобы холод и ненависть, насквозь пропитавшие злой взгляд в мгновение потемневших глаз, привели желания Карофски в позорное бегство. Андерсон еще секунду неотрывно смотрел, провожая прищуром нервно отступающего назад и что-то бормочущего Дейва, пока футболист совсем не скрылся из виду, боязливо оборачиваясь к Курту, застывшему в ожидании боли, но получившему вместо нее бездействие. Когда гнев, отосланный к Карофски, сошел на нет, Блейн повернулся к Хаммелу, внимательно рассматривая его расширившиеся от ужаса и непонимания глаза. Он подлетел к нему за два шага и заботливо перехватил ладонями лицо нежного создания, теперь плачущего навзрыд. Пальцы Блейна мгновенно прошлись по скулам и векам, стирая с них слезы, и Курту захотелось забыть обо всем, уткнувшись носом в эту широкую ладонь, целуя её нежно и долго, прерываясь только на всхлипы. - Малыш, посмотри на меня,- ласково обратился к нему Блейн, слегка приподнимая голову за подбородок,- Что он тебе сделал? Курт помотал головой, старательно игнорируя просьбу Андерсона посмотреть ему в глаза, потому что знал, что кроме разочарования золотые оттенки радужки ничего не подарят. - Он ударил тебя? Сделал больно? Только не молчи,- Андерсон безнадежно пытался уговорить движением руки обратить на себя внимание, но Курт лишь отмахнулся от его касания,- Курт, я же вижу, ты плачешь… он обидел тебя?- не сдавался Блейн, перемещая ладони на скулы ангела, вплетая пальцы в его волосы. Боже, еще одно касание, такое хрупкое интимное, словно доверие не изжило себя вчера. Движение ласковых пальцев такое знакомое, родное, что Курт как послушное дитя готов утонуть в нежности подступивших чувств, пока что-то внутри бесполезно надрывается в боли, напоминая обманчивость показушной реальности. Нет. Курт больше не в праве ошибаться. - Убери…- почти невесомо произнес он, содрогаясь в волне оживших мурашек, подступивших к измеренной миллиметровкой коже. - Я же предупреждал, если хоть кто-нибудь из них тронет тебя пальцем…- выплевывая слова, начал Блейн, но мгновенно забыл о важности этих незначимых людей, ведь перед ним все еще стояло его хрупкое разбившееся создание, дрожавшее всем телом,- Это все из-за него? - Пожалуйста… убери,- так же тихо прошептал Курт, не решаясь встретить огонь глаз напротив, чтобы в одном взгляде выплести из чувств единственную причину слез – «ты»… «Моя причина – это ты». - Мой ангел…- только и сумел вымолвить Блейн, случайно замечая угасший взгляд опущенных к низу глаз Курта. Юноша все еще черпал в себе силы, ведь слезы уже изжили себя, словно успокаивающие касания Блейна действовали… глупо. Наконец, он набрался смелости заговорить, и выдержанная Блейном пауза помогла ему в этом: - Андерсон, руки… просто убери их от меня. Блейн недоверчиво нахмурился, принимая слабость Курта за секундное явление без суммирования их прошлого, их совместной боли, пережитой вчера. Наивно было думать, что это перестанет быть важностью в критический момент, как казалось Блейну, критический момент. Для Хаммела же первоначальная обида и была родоначальником слез, этой слабости, сейчас разносившейся вспышками по лицу. Блейн не в силах оставаться равнодушным к чужим слезам проигнорировал просьбу Курта оставить его, и мальчик сам попытался оттолкнуть его от себя, на что получил быстрый перехват тонких запястий. Решительные пальцы плотно сошлись на бледной коже, цепляясь настойчиво, требовательно. - Я не оставлю тебя в покое, пока ты не объяснишь мне, что хотело от тебя это животное, и почему ты плачешь,- грубо высказался Блейн, отрезвляя тоном серьезность своих слов,- Он сделал тебе больно? - Единственный, кто делает мне больно - это ты. Отпусти меня,- приказал шатен, проглатывая ком в горле, и вновь с силой дернул на себя руки, освобождаясь от объятий длинных пальцев. Он увернулся от Блейна, успевая прикрыть дверцу своего шкафчика, и отошел от него на шаг, когда мужчина без промедления остановил его, резко разворачивая к себе. Андерсон постарался выкинуть из головы то, как этот футболист был близок к Курту и как смотрел на него, и вывести разговор на обсуждение их собственных отношений: - Нам надо поговорить. Мне есть, что тебе сказать,- решительно произнес он. Собирая волю в кулак, Хаммел старался найти успокоение своим ногам, нервно переступающим на скользком полу. - Мне не интересно,- скрестив руки в обороне, отрезал он. - А я так не думаю,- ни на секунду не смягчившись, возразил Блейн,- Я должен объяснить тебе все. Парень, с которым я был… Мне нужно, чтобы ты все знал. Хаммел закатил глаза, выбирая новую тональность своему голосу, насквозь пронизанному готовностью разреветься. - И что ты скажешь?- наконец, решился Курт,- Что все это не серьезно? Лишь работа? Что тебе на него наплевать?- он тяжело сглотнул,- Ты думаешь, меня это волнует? Отношения – это, в первую очередь, доверие, а я больше не доверяю тебе. Едва он договорил, Блейн недоверчиво сощурил глаза. - Я тебе не врал…- только и сказал он, перед тем как быть прерванным неожиданным скачком голоса. - Прекрати это, Андерсон,- грубо взорвался Хаммел,- Ты лжец. Ты врал мне, когда говорил, что больше не имеешь отношения к порно, ты врал о том, что уезжал, ты лгал, когда говорил о чувствах ко мне… Боже, Блейн, ты постоянно мне врал. С меня хватит, я больше не хочу жить во лжи,- к концу Курт одернул себя, смягчая голос до безразличия. - И что теперь?- не находя новых вопросов, Андерсон потребовал хотя бы наперед известный ответ. - Я думаю, что все,- Курт не осмелился поднять глаза, встречая на свои слова решимое «нет» от Блейна. - Но ты любишь меня,- твердо высказался мужчина, грубо перехватывая лицо Хаммела за подбородок без шанса избежать встречи взглядов,- Ты до сих пор дрожишь в моих руках, не решаешься посмотреть мне прямо в глаза и сказать, что разлюбил. Ты хочешь простить меня… Так давай! Поцелуй меня, потому что все еще любишь,- Блейн приблизился к лицу Курта, лаская теплым дыханием губы влажные от нервного путешествия по ним языка. Хаммел словил мягкий выдох Блейна в свой рот, но не допустил до себя желание возродить прежний огонь поцелуя от этих знакомых губ. - Я больше не люблю тебя,- уже на своем выдохе ответил он,- Я ошибся, когда доверил тебе это чувство, и сейчас оно ничего не значит для меня, как когда-то не значило для тебя. - Тебе, кажется, нравится ошибаться,- Андерсон отрицательно покачал головой, отпуская от себя ничтожное расстояние их лиц,- Ты ведь из-за меня плакал, а этот урод, увидев это, прицепился к тебе. - Это не из-за тебя,- попытка возразить, но Блейн не собирался выслушивать ложь. Хватит одного лжеца в их разбившихся недоотношениях. - Ты плакал, потому что я предал тебя, засовывая член в задницу контракта. Я знаю это,- без права перебивания заговорил Андерсон,- Ты чувствуешь себя разбитым, потому что тебе кажется, что я играл. Ты мечтаешь убить тех тараканов или бабочек, что развели дерьмовый переворот в твоем животе. Хочешь выбить из себя желание прикасаться ко мне, отгоняешь мысли, что хочешь снова поверить мне, забыться в этом доверии, вновь сказать «люблю» и услышать «взаимно». Я знаю, что ты чувствуешь, потому что я чувствую тебя. Чувствую, чем ты дышишь, и как ты хочешь заткнуть нос, чтобы больше не дышать,- Блейн продолжал внимательно смотреть на Курта, лицо которого почти ничего не выражало... почти...- Хочешь от меня услышать «я люблю тебя», чтобы потом ткнуть в это признание носом и сказать «не верю»? Так вот слушай, Курт, мне без разницы, веришь мне ты или нет, но ты будешь со мной. Будет ли твое тело первым, что доверится мне, или твоя душа... это не имеет значения, но я клянусь, что не успокоюсь, не почувствуя твоих остаточных поцелуев за весь день перед сном. Я буду жить только со знанием, что ты меня любишь, потому что это и делает меня живым!- договорил на последнем вздохе Блейн, наконец, находя в своем взгляде отражение океана глаз напротив. Они безмолвно сцепились друг с другом, мысленно крича то, что не имели права сказать вслух. Курт отступил на шаг, возрождая новым расстоянием их тепла расстояние их судеб. - Знаешь, что самое невыносимое, Блейн?- Хаммел дал секунду на ответ, но, получив молчание, продолжил сам,- Что даже после этих слов у меня один единственный вопрос: что из всего сказанного стало очередной ложью… Извини, но я не верю тебе, и никогда…- Курт судорожно набрал в легкие бессмысленный воздух и с силой зажмурился, убивая всю боль в своем взгляде, чтобы через секунду обратить его прямо к источнику этой самой боли,-… слышишь, никогда, не поверит тебе мое тело, и, тем более, душа, потому что ты этого не заслуживаешь. Блейн поверил. На секунду. Но это уже успело его тысячу раз проклясть и изрезать кривым клинком правды. Не получить право на второй шанс означало для него остаться тем жалким человечком без веры, каким он помнил себя еще неделю назад. Вытоптать из себя все хорошее, что только проснулось, сонно потирая глаза ото сна, вновь отпустить от себя ангела, когда он так близок, любить того, кто совсем не хочет любиться, когда есть тот, кто сам сгорает от тебя, одновременно поджигая вместе с собой. Блейн почти согласен, но это «почти» настолько велико в своих сомнениях, что Андерсон не верит половинчатости, склоняя ее в противоположную сторону. Блейн не согласен. Он будет добиваться Курта, потому что Курт важен, настолько важен, что Блейн согласен его полюбить, дабы вернуть его своему эгоизму. Но второго шанса никто не протянул, а желания насильно вырывать его не было. Ждать помощи неоткуда, и Андерсон прекрасно понимал это, оставаясь наедине с самим собой, когда Хаммел покорно сложил разбушевавшиеся крылья и уверенной, почти уверенной, походкой скрылся от глаз. Он будет избегать любых встреч, вырываться и брыкаться в словах, и он имеет на это право, и силой Андерсон не сможет выбить это из него. Но Блейн не согласен, а этого хватит, чтобы вернуть доверие. Иначе Блейн - не Блейн. Хрупкое запястье коснулось его плеча, а сладкий голос молодой девушки, окликнув по имени, привел все чувства во внимательность. - Блейн Андерсон, у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться,- нараспев произнесла Рейчел, привлекая к себе затравленный мыслями взгляд Андерсона, который хотел покоя от всех людей кроме одного, но уже через минуту пожалел об этом, потому что с согласным кивком на предложение девушки, он понял, что иногда помощь приходит, откуда ее совсем не ждешь, и главное умело ей воспользоваться и обернуть к себе лицом, грубо встряхивая за воротник.

~***~

В хоре закралось ожидание, заряженное на пятьдесят процентов нервным недовольством и остаточными процентами надежды, почти сдохнувшей на кончике перевалившей за три часа дня часовой стрелки. Все цокали языком, барабанили пальцами, надували щеки, раздражая друг друга еще больше. - Вы уверены, что он вообще придет?- скрестив руки на груди, не выдержал Сэм. Блейн в очередной раз пожал плечами и резко крутанулся на стуле, безмятежно насвистывая мелодию. - Еще ждем,- наконец, ответил он, вызывая в хоровой новый приступ недовольства опозданием Курта. - Он придет,- уверенно сказала Мерседес в сотый раз, но на этот раз ей никто не поверил. Джонс переглянулась с Рейчел и Сантаной, пытаясь найти в них ту уверенность, что еще хранила в себе, но девушки разочарованно помотали головой. - Его кто-нибудь видел сегодня в школе?- поинтересовался Блейн, наперед зная, что причиной неприхода Курта на репетицию стала не его неожиданная болезнь, а сам Блейн, точнее его новое амплуа, в котором представлялось провести неделю. - Да, я видела, поэтому и говорю: он просто обязан появиться, Курт не бросит нас,- не принимая возражений, Мерседес вернула твердый взгляд обратно к двери, ожидая, что вот-вот через порог ступит Хаммел. Теперь и Андерсон ей поверил. - Курт придет,- тихо высказался он, делая очередной крутой поворот на стуле. Ощущение себя в роли руководителя хора заставило Андерсона полностью преобразить свой внешний вид, воскресая в памяти того мальчика с невообразимым голосом и большой мечтой о Бродвее в кармане. Сегодня он рассмеялся, внимательно рассматривая отражение в зеркале, ведь от прежнего Блейна с почерневшей от боли душой не осталось ничего кроме щетины, что была тут же сбрита. На него смотрел восемнадцатилетний, забывший о последних пяти годах свой жизни Блейн, и весь его образ так и кричал о прежней грации вкуса и наивности подростковых желаний. Его ноги плотно облепили укороченные темные брюки, выставившие на обозрение тонкие щиколотки, черная рубашка с короткими рукавами застегнулась на все пуговицы, обрамляясь на воротнике бабочкой из забытой коллекции в шкафу. На ногах задержались мягкие кожаные мокасины, исключающие любой намек на наличие носков, волосы так и остались в беспорядке, рассыпаясь на голове в густую копну непослушных коротких кудряшек. Странно, но глаза словно посветлели на несколько тонов, забывая свой золотой холодный цвет и обращаясь в болотистую теплую зелень, тем самым напоминая не суровый взгляд отца, а искренний с толикой наивности взгляд матери. Еще секунду Блейн хотел обратно спрятать себя в пирсинг, кожаную куртку и полное безразличие маски нахмурившихся бровей и оскала, но позже передумал, желая показать Курту то, что скрыто от глаз в реалии, но сейчас выставлено напоказ. Он уронил свою душу на глазах у всех, кто не знает, что она не так ранима, как мнимый образ поющего мальчика. Почти три дня, что Курт его игнорировал, пропуская послеурочные занятия и загружая себя сменами на работе, вывели Блейна из себя, превращая в брезгливого мужчину, вспыхивающего по поводу и без, но сейчас единственная мысль, которой он жил, сочеталась в словах «он придет». Андерсон надеялся, что мальчик не пропустит репетицию, потому что в противовес их отношениям стояла важность региональных. Хаммел не должен был подводить друзей, ведь это было бы эгоистично, что совершенно противоречило ему, и Блейн не ошибся, потому что после неспешного шага стучащих каблуков в дверях хоровой появился ангел. Курт нервно цеплялся за край ремешка от сумки, словно это было последним, что еще удерживало его на ногах. Он виновато осмотрел всех вокруг и бесшумно прошел, чтобы сесть на последний ряд пластиковых стульев, игнорируя всем видом Блейна, который вдруг замер, крутясь из стороны в сторону на своем стуле, а после, спотыкаясь, вскочил… Боже, как же глупо… Андерсон из трех дней видел его лишь по несколько минут и травил по ночам свое воображение образом Хаммела, прикасаясь в мыслях к нему смело, требовательно, взаимно, ведь ничто не могло вытрясти из памяти таянье его мальчика в руках, ощущения на кончиках пальцев шелка его послушной кожи, тихие слова, складывающие невообразимую картину из бледных оттенков нежности, любви и сна. Блейн еще ничего не хотел так страстно, как ощутить миллиметр чувств Курта, потому что даже его он смог бы растянуть на всю жизнь. Андерсон, застыв в середине хоровой с прижатыми к груди листами нот и списком песен, неизвестно для самого себя бесстыдно и неприкрыто впитывал Курта, поглощая взглядом уставшие черты лица, застывшие в нерешительности и укоризненности решения придти. Хаммел же, опустив глаза к полу, ждал конца еще не начавшегося начала, его плечи слегка поникли, потому что ощущение на себе сильного взгляда угнетало его, ведь за то время побегов от самого себя и от Блейна он научился не чувствовать приходящих на волне самоедства и надоедливости мыслей-мазохистов. И снова Блейн, который, не стесняясь никого, пялится неумолимо, крича в приказе: «Посмотри на меня. Я скучал. Ну же, ангел, всего один взгляд». Но Курт не стал выполнять ни просьбу, ни приказ, больше ничего… Андерсон мысленно снес все стулья, прямиком подходя к Курту и сжимая его в объятиях. Так сильно, как только мог, потому что сердце до собственного безумства стучалось об обмытые кальцием ребра. Он с любовью целовал все его лицо, ругая за то, что так мало внес себя за эти дни. Он вознес его на небеса, чтобы потом сбросить, притягивая его ближе и цепляясь за края одежды, пропахшие нежностью и гиацинтами, ароматом его любви… Боже, как же Блейн скучал… Он стоял на коленях перед любимым мальчиком, уже умоляя в надрыве посмотреть, ведь он так скучал. - Блейн,- окликнуло что-то со стороны, и Андерсон перевел внимательный взгляд на чей-то голос, мутно представляя, кто все эти люди, что смотрят на него подозрительно и выжидающе. - Ах да, продолжим,- неловко высказался он, избавляясь от ненужной макулатуры в виде советов Шустера о предстоящей неделе,- И еще… я попрошу тебя впредь не опаздывать,- мягко обволокло слух Хаммела с середины хоровой,- Тебе ясно, Курт?- и с губ сорвалось особенное имя, которому не нужно было больше красок, чтобы окончить полную картину чувств говорящего. Хаммел кивнул головой, скользя мимолетным взглядом по телу Блейна, не решаясь на встречу двух разбившихся миров, затонувших в их глазах. - Окей, теперь, когда мы все в сборе, то можем начать,- Андерсон отвернулся к доске, снимая колпачок с маркера и выводя аккуратным почерком тему недели. Только теперь Курт поднял глаза, всматриваясь в медленный перекат вычерченных лопаток Блейна, выступающих от движения пишущей руки. Он подарил мягкую полуулыбку на словах: «Спасибо, что пришел» от Мерседес и вернулся к прежнему: беспричинно воскресал ощущение от своих рук, обвитых вокруг тонкой талии Андерсона, прислушивался к звукам его размеренного дыхания, вспоминал его мелкую дрожь от поцелуя в шею, ведь Андерсон после всегда передергивал плечами, вжимая голову, и просил перестать целовать, ссылаясь на щекотку, на что Курт еще больше обсыпал чувствительную кожу дыханием, иногда покрывая ее широкими лизками и неумелыми засосами. Тогда Блейн окончательно таял, уже сам подставляя свою шею для большей решительности, зарываясь пальцами в волосы Курта и повторяя вновь и вновь его имя, зарождавшее тепло чувств от наименования «мой ангел». Хаммел и сам не заметил, как прошептал «Я люблю тебя», сжимаясь от внезапной дрожи. Нет, он ни на секунду не перестал любить этого мужчину, ведь он стал его миром, за короткий промежуток он подарил ему себя, чтобы потом отобрать, буквально вырвать, не беспокоясь о сохранности этого самого дарованного мира. Курт мгновенно одернул себя, переводя взгляд на доску, где тема недели словно была насмешкой всему. Его челюсть уже была в миллиметре от пола, когда Блейн повернулся и указал ладонью на написанное, представляя его вниманию всех присутствующих. - Сексуальность? Серьезно?- открыл рот Хаммел от возмущения, на что быстро получил взгляд Блейна, уже всплывшего из потерянности, и уверенного, что секс - отличная идея, чтобы вернуть Курта, потому что на душу надежд не оставалось, зато тело, как влитое подходившее телу Блейна, могло стать той самой ниточкой в операции по возвращению доверия на место - прямо напротив сердца, готового принять обратно отобранное. - Да, Курт, сексуальность. В вас не хватает огня и запала, той страсти, что называется желанием… желанием победить,- Андерсон выдержал недоверчивый взгляд Курта, вспыхнувшего как пламя,- Моя задача раскрепостить вас настолько, чтобы вы смогли переступить зацикленность на своей подростковой нераскованности, принимая свою сексуальность и силу этой сексуальности… и когда я говорю о сексуальности, то подразумеваю обаяние, что так любят судьи в перерыве между любовью к лести в виде долларов. - Это не уроки по половому воспитанию,- Курт опустил брови, обращаясь к той части Блейна, что называлась адекватностью,- Если ты думаешь, что пара движений бедрами вперед поможет нам на региональных, то спешу тебя расстроить: это самое глупое, что ты мог выдумать. Даже диско не казалось таким идиотизмом, как то, что предлагаешь ты, и если это твоя самая умная идея, то я не собираюсь в ней участвовать, - Курт, увидевший в этом еще один способ Блейна поиздеваться над его чувствами, решительно встал, собираясь убраться подальше. Он спустился с последних ступенек, когда услышал голос Блейна. Сказать, что каждого передернуло в этой комнате от интонации, выбранной Андерсоном, ничего не сказать, даже Курт, тяжело сглотнув, уставился широко распахнутыми глазами на него. - Приземли свою задницу на место! Я не собираюсь терпеть твои выходки. Если ты зашел в эту комнату, то выйдешь, когда я разрешу, а пока будешь делать все, что я тебе сказал. Ясно?- Андерсон ткнул пальцем в воздух, но Хаммел так и почувствовал резкий укол в грудь. Он еще секунду позволил глазам принимать форму блюдца, а ногам поддаться назад, но позже взял себе в руки, ставя позицию голоса на октаву выше. - Попробуй еще раз. - Не зли меня. - А то что? Мистер Андерсон насильно заставит меня вернуться обратно? Смирись с правдой, это с самого начала было тупой затеей - делать тебя руководителем хора. Твои идеи предсказуемы и поверхностны, так что я даже не удивлен,- Курт усмехнулся, резко кивая головой в сторону доски, где красовалось черными буквами «Сексуальность»,- Это настолько узко и ущербно, что я не собираюсь смотреть на твои жалкие потуги преподавания. До встречи, я вернусь, когда в этой комнате кто-нибудь будет хоть на миллиграмм адекватнее, чем сейчас. Андерсон несдержанно рыкнул, в гневе пиная от себя стул, дабы сдержать желание вломить своему ангелу… или поцеловать, дабы заткнуть. Слишком запутано, чтобы разобраться сразу. - А теперь послушай меня, леди. Твоя выскочка не тронула никого, слишком заметно, как ты хнычешь в углу,- не щадя связок, начал Блейн, убивая твердостью взгляда сомнения в Курте,- В тебе нет ни капли того, что называется силой, лишь попытка сказаться чуть жестче, чем ты есть. Если тебе нравится быть пешкой, то выйди отсюда и потухни. Не оставь в себе страсти, замкнись в своих проблемках и скованности, поплачь, ежели тебе так легче пережить стресс. Если ты так ленив, чтобы понять то, что пора перейти грань себя, дабы открыть что-то новое, что называется сексуальной привлекательностью, и если ты захлебнулся в своих комплексах, то вали. Мне как зрителю неприятно наблюдать за бревном на сцене, не знающим на что способно его тело, и если есть единственный способ развязать вас, то я выбираю самый быстрый и действенный - секс. А теперь, нахуй, опусти свой зад на стул и пойми, что я не собираюсь показывать вам тут пиписьки или смотреть ваши,- «тем более, твою я видел». Блейн поиграл бровями и отослал этот взгляд Курту, после чего тот поалел, но послушно поплёлся назад, все же вскидывая к верху и так вздернутый носик. Андерсон победно хлопнул в ладоши и заслужил одобрительные кивки хористов. - Если не осталось того, кому не нравятся тема недели или мои методы, тогда продолжаем,- он сел обратно на высокий стул, слегка вертясь на нем то влево, то вправо,- Так, молодое поколение, я не буду смущать вас вопросами про девственность, поэтому просто спрошу, что для вас значит секс, что является составляющими близости, крайней близости, исключающей стеснение. Блейн заинтересованно прикусил кончик пальца, иногда ехидно посматривая на надувшего щеки Курта. Мальчишка был так смешон в своих потугах на ярость, но Блейн мог поклясться, что страсть в нем заполняет себя на сто процентов, а вот уверенность в этой страсти и умение ею пользоваться, к сожалению, хромают. - Два человека?- предположил как знаток Пак, на что получил язвительное замечание от Сантаны. - Издеваешься, Пакерман, а как же твои похождения с той змеей из группы поддержки... А подожди, так она человек? - Когда вы повзрослеете, то узнаете, что втроем, может быть, веселее,- усмехнулся Блейн,- Ну, что, есть еще предположения… Хорошо, тогда я сам. Он встал с места и подошел к доске, пририсовывая к одному единственному слову две стрелки, секундой позже оказавшиеся в обрамлении слов «страсть» и «похоть». - Составляющие секса - страсть и похоть,- произнес Блейн, поворачиваясь лицом к ребятам,- Страсть делает ваши движения острее, вы находите то, что сидит глубоко в вас, и выпускаете это наружу… И поверьте, даже в новорожденном пингвиненке есть сексуальность, поэтому на любые отговорки: я не умею, у меня не получается - не ждите послаблений, никто в стороне не останется. Все согласно закивали головой, один Курт неустанно мотал головой, прикрывая лицо ладонью. - Похоть – это ваши потребности, желания. Самые сумасшедшие, но в то же время самые естественные, и они настолько же важны как страсть, потому что делают вас смелее и настойчивее в своих стремлениях. Первоначальная цель, я должен получить это… все это в совокупности дает уверенность, а уверенность в силе своего желания - уже залог маленькой победы перед большой… Блейн не решился больше мусолить слова, заключая, что пора приходить к практике. - Между похотью и страстью есть тонкая черта, ваша задача увидеть ее, а мы с Мерседес попытаемся помочь вам,- Мерседес расширила глаза в удивлении, но Блейн поспешил ее успокоить, ведь у него был особый претендент,- Красотка, вспомни хоть одну песню, на которой тебе выворачивает от гнева или похожих чувств. Брэд в твоем распоряжении. Пока Джонс что-то шептала на ухо пианисту, Блейн подошел к Курту и без разрешения взял его за руку, не желая даже слушать возражений. Хаммел долго упирался, после чего сдался, соглашаясь на невозможность противоречить любимому, так яро насмехавшемуся над всем, что творило абсурдность в хоровой. Андерсон перехватил тонкие пальцы юноши, переплетая их со своими, и начал ласкать круговыми движениями подушечкой большого пальца тыльную сторону его ладони. Они спустились со ступенек, не выпуская рук друг друга, когда Мерседес уже зажала стойку микрофона, прочищая горло, чтобы запеть. - Твой выбор, Мерседес?- обратился к девушке Блейн, еще ближе привлекая к себе Курта, нервно искусавшего все губы в желании вырваться из знакомых объятий. - Bust Your Windows. Курту она знакома, поэтому вы не собьетесь,- с улыбкой ответила она, уже ловя притопыванием ноги ритм только начинающейся музыки. Glee Cast – Bust Your Windows - Танец - одно из самых ярких проявлений страсти между партнерами,- ничего не замечая кроме глаз напротив, кинул в толпу Блейн, затем, сбив голос до нежного шепота, обратился к тому, чье прикосновение уже сотворило песчаную бурю в нем,- Могу пригласить вас на танец?- он откровенно зашел губами на шею Курта, не целуя ее, но слегка поддразнивая влажным жаром языка. К возражениям он остался равнодушен, и после того, как собственнически притянул талию Курта к своей, мальчик послушно обхватил его плечи резким перехватом сомкнувшихся рук, незаметно для всех движущихся к затылку, дабы впиваться в кожу короткими ногтями, царапая небольно, но намеренно и мстительно. Они одновременно освободили противоположные руки, случайно задевая пальцами воздух, образовавшийся плотностью расстояния между теплом тел. Их ладони синхронно плыли вниз, в немой истерике касаясь друг друга. В одно мгновение они прорвали тишину, бросаясь в сторону, находя друг друга, впиваясь, хватаясь, они сцепились в томной страсти желания быть вместе. Рука Блейна с силой вдавила себя в лопатки Курта, врезая хрупкость тела ангела в готовое принять его тело напротив, уже сгоравшее от желания услышать чужое тепло. После резкого глухого удара бедра Блейна о бедро Курта в молчаливом приказе «я веду», Хаммел податливо отступил на шаг, который не успел остыть из-за шага Блейна, заменившего пустоту. Андерсон повел Курта в пучину безобразия красоты, где царствовали хаос движений и важность их желаний. Они забыли о пространстве вокруг, снося стулья, с ужасом отпадавшие от быстрых толчков вихрем пролетавших тел. Четкость шагов, размеренность страсти, забывчивость боли заставляли хвататься за руки друг друга, умоляя ни на секунду не останавливаться, прося стать моим миром, моим единственным. Они беспощадно сминали одежду на телах друг друга: рубашка на спине Курта собралась в нервный комок от жадных пальцев Блейна, рубашка Блейна испытала на себе силу тонких пальцев Курта, ненасытно пытающихся сжать и изорвать непослушный хлопок черной ткани. В одно мгновение Блейн ненавистно оттолкнул от себя ангела, провожая алчным взглядом неизбежное падение тела на пол, но в последнюю секунду обе руки оказались на тонкой талии, спасая от унижения гравитацией. Курт задохнулся, когда высокая прическа обласкала пыль на полу, а шея клялась быть самой обнаженной, выставляющей вид на нервно перекатывающийся кадык. Не в силах поднять головы Курт дождался, когда выгнанную напоказ кожу затронули сухие губы Блейна, лаская ее миллиметровым прикосновением. Их взгляды соединились на кончике носа Хаммела, но они не смогли различить ни одного оттенка глаз друг друга, соревнуясь в неровной тьме расширившихся зрачков. За их спинами состязались дьяволы, танцующие страсть с болью в глазах и с кровью на руках от безжалостных царапин, неакуратных толчков и глухой ненависти, пока ангелы нервно курили в стороне, боясь подпалить белоснежность своих лихорадочно подрагивающих крылышек. Наконец, Блейн притянул к себе Курта, пока тот в невысоком прыжке на носочках вырвал для себя власть этого мужчины, обхватывая голенью бедро брюнета. Его нога обвилась удушающей лианой вокруг Блейна, вдавливая небольшой каблучок в мягкие складки брючной ткани, но не успел Хаммел упиться своим господством, как рука Андерсона нашла свой путь, вызывающе скользя от щиколотки к верху бедра шатена, который собрался в оголенный нерв, робко подрагивая от того, насколько грубое прикосновение Блейна смотрится на фоне тонкой ткани его джинс, пропускающей острые слова движений. Ангелы пели для них, пока дьяволы продолжали мучить друга друга смертельным танцем. Тонкие трели жадно вписывались в грубые движения, сопровождая мягкими интонациями жесткое соотношение ужаса и страсти. Они умирали на глазах друг друга, в руках друг друга, обнажая себя перед сердцами друг друга, и единственное, чем жили их желания: это сойти с ума вместе, бесправно целуясь губами, телами, словами, бесстыже занимаясь любовью на глазах у всех. Блейн перехватил лицо Курта ладонями, страстно доказывая силу своих чувств, смело врываясь в его душу со словами «Извини меня». Они смотрели в глаза друг друга, сталкиваясь в молчаливой войне, не оставляющей в живых никого. Курт не простил, потому что через секунду Андерсон получил пинок под свою уверенность, и руки Хаммела больно ударили по его рукам, убирая их с собственного лица. Курт убил его насмешливым взглядом и поддался назад, сторонясь его всем телом. Он обернулся, чтобы уйти, случайно отбрасывая руку назад, и Блейн мгновенно перехватил чужое запястье, возвращая его в вихре к себе. Курт закружился в движении, оказываясь в миллиметрах от Блейна, упираясь ладонями в его грудь, упираясь губами в его губы. Он вновь отстранился, и Андерсон перевернул его к себе спиной, хватаясь за талию, притягивая ближе. Они срослись в единое целое, и губы мужчины легли на шею Курта, прямолинейно доказывая свои намеренья, целуя бесстрашно и смело. Хаммел, дабы избежать ненужности нужных требовательных поцелуев, начал ускользать, медленно скатываясь по телу Блейна вниз. Он выставил вверх свои руки, оказавшиеся в руках Блейна, соединившего их пальцы в целое, сплетая их вместе, обозначая свое единственное право "не отпускать". Они могли сделать еще миллионы движений друг с другом, но музыка закончилась, а реальность в виде множества пар глаз напомнила о себе, смотря с непониманием, немым восхищением и прочей мешаниной. - Это было… это было просто… вау,- глухо раздалось из уст Пака, отрезвляя двоих, сумевших остаться наедине в толпе. Хоровая заполнилась аплодисментами, наперебой звучащими со свистами и одобрительными возгласами. Мерседес, пропустившая развернувшийся перед носом ад, благодарно кивнула, признавая великолепие своего таланта. Она села на место, лишь краем глаза замечая, как руки Андерсона обнимают тело Курта, помогая ему подняться с корточек вверх. Хаммел как послушное дитя принял помощь и уже через секунду стоял впереди Блейна, не торопящегося убирать объятия с талии ангела. Хаммел нерешительно прочистил горло и переложил свои руки на руки Андерсона, создавая второе кольцо. Его пальцы настойчиво пробились под теплые ладони мужчины, отдирая их от своего тела. Они разлучились, и КУРТ устремился сесть на свое место, но у Блейна были на этот счет свои планы. - Отлично, Мерседес, Это лучшее музыкальное сопровождение, которое могло бы быть,- поворачиваясь к хору, произнес Андерсон,- Надеюсь, каждый из вас вынес из увиденного хоть что-то, не зря же нам пришлось попотеть с Куртом,- он усмехнулся, получая на свой смешок бесчувственную улыбку юноши. Курт неловко передернул всем телом, мечтая провалиться под землю из-за зрелища, что развернулось на глазах у всех, ведь официальная версия о свободе его статуса только что с пылью стерлась взаимным знанием чувственных касаний и бедлама, что развели они с Блейном, позволяя забыться друг в друге вновь. - Можно я сяду?- неуверенно спросил он, рвясь сбежать от Андерсона и близости с ним. - Подожди, Курт,- не поворачиваясь к нему, попросил Блейн,- Теперь, когда вы узнали, что такое страсть, я хочу показать вам то, что называется похотью. Я не буду просить никого из вас помочь мне, потому что не думаю, что хоть кто-то покажет мне что-то интереснее ребячества и заигрываний. Мне нужен партнер, и раз Курт по счастливой случайности стоит рядом, то он им и станет. Тебе не придется ничего делать, просто стой,- улыбнулся Блейн, обращая внимания на ангела, после чего почти шепотом дополнил,- И получай наслаждение,- он подмигнул и подошел к паре музыкантов с гитарами, называя им композицию, что идеально подходила по смыслу, который через секунду должен был вылиться ушатом беззакония чувств на Хаммела. Музыка заиграла, и с первых аккордов Блейн уже знал, где окажутся они с Куртом в конце. Он медленно преодолел новое расстояние, становясь позади мальчика, выдыхая ему в спину вместе с углекислым газом свои легкие, готовые разорваться от исступленного потока крови, облепившего сузившиеся сосуды. Saving Abel – Addicted. I'm so addicted to\Я так помешан All the things you do\На всем, что ты делаешь, When you're going down on me\Когда ты спускаешься In between the sheets\По мне всё ниже среди простыней, Or the sound you make\Помешан на звуках, что ты издаешь, With every breath you take\С каждым новым вдохом. It's not like anything\Это ни на что не похоже, When you're loving me\Когда ты любишь меня... Блейн был так голоден, и этот животный голод могло утолить лишь касание. Он превратил всю нежность в жадность, проводя кончиками пальцев по спине Курта, вызывая в нем сумасшедший приступ мелкой дрожи. Язык Андерсона провел линию вверх от вены, бушующей в истерике на шее юноши. Он искушено вылизывал соль его кожи, пока ангел ни начал сдержанно всхлипывать, убивая звуки своего слабого голоса в убийственных аккордах нескольких гитар. Дьяволы Блейна позади несдержанно скалили зубы в ожидании, когда ненужные барьеры разнесутся в прах, и Курт позволит не сдерживать себя. Пальцы плавили позвонки Хаммела, вызывая в нем потребность выгибаться, ломаться под силой злого желания Блейна забраться под кожу. Когда огненное касание руки перелегло на подбородок, грубо поворачивая его в сторону, язык бесстыже обвел вокруг раковины уха мокрую дорожку, по пути глухо задевая собственные неба в словах «я хочу тебя». Оh baby lets take it slow\О детка, давай сделаем это медленно, So as for you well\Как ты и любишь, you know where to go\Ты знаешь, что делать, I want to take my love\Я хочу излить всю мою любовь and hate you till the end\И ненависть до конца, It's not like you to turn away,\Не в твоих привычках отвернуться, From all the bullshit I can't take\И это будет не похоже на меня, если я уйду It's not like me to walk away\От всего этого дерьма, что не выношу. Блейн проповедовал ему зло, сгорая в крахе своих чувств. Весело разливаясь в смехе, в собственных стонах, он позволял обугливаться своей и чужой коже от ощущения их близости. Курт не заметил того момента, когда растаял как лед в объятиях Блейна, грубо схватившего его за волосы на затылке. Руки мальчика уже сами беспутно цеплялись за одежду Андерсона, умоляя подарить лишнюю устойчивость ногам. Тень его похоти, умело замаскировавшись под правильное, заполнила доверие, пока тело тянуло свои ручки к жажде получить удовольствие. Они рвано толкались бедрами, чудом не задевая друг друга, еще больше загоняя себя в ловушку, приманивая взаимность судорожностью движений и открытостью желаний. I know when it's getting rough\Знаю, когда становится сложно, All the times we spend\Всё это время, что мы проводим вместе, When we try to make\Когда мы пытаемся сделать из нашей любви This love something better than\Нечто большее, Just making love again\Чем очередное занятие любовью. It's not like you to turn away\Не похоже, что ты уйдешь, All the bullshit I can't take\Я не выношу всё это дерьмо, Just when I think I can walk away,\Когда думаю, что могу уйти прочь... Они обманулись в очередной раз, маскируя свою любовь под верой в похоть. Они утоляли взаимную скуку безумной откровенностью движений, которые обратились из нежности в злую страсть, невнимательность силы, но в такое искреннее желание забыться друг в друге. Они не считали, сколько раз успели перейти грань, случайно встречаясь обнаженной кожей, не придали значение тому, сколько раз произнесли в громкость музыки «я люблю, хочу тебя…ты мне нужен». Неважно. Они повернули свои отношения обратной стороной монеты, списывая чувства на игру перед зрителями, которые становились невидимыми в бесчинстве двух половинок одной целой души. Они разорвали адреналин внутривенно, распыляя искры своих раскаленных до бела чувств по всему телу. Взаимная провокация, и Блейн увидел в глазах Курта ангелов, переодетых в кожанку, зло сплевывающих стеснение. И Блейн понял, что значит для него Курт, все сложилось в мыслях одной фразой. Он эмоциональный смысл его существования, суть его бытия… и боже, Блейн, кажется, сошел с ума. How can I make it through\Как же мне справиться с этим, All the things you do\Со всем тем, что ты делаешь, There's just got to be more to you and me\Должно же быть для нас что-то большее? Все прекратилось. Опять. Так резко как началось. Так слепо как клялось. Они вновь забылись, обознались друг в друге, проклиная то, что вместо искры разожгли целый пожар. Все неуместно открыто смотрели на них, не выдерживая смысл, который постигли только что эти двое. То, что должно было быть запрятано и открыться лишь наедине, было выставлено напоказ, но цветов не было, а глухих хлопков отвисших челюстей не хватало, чтобы оправдать все представление. Это жизнь. А за прожитую жизнь не платят как за представление, поэтому все так и застыли, изредка переглядываясь между собой и косясь на двух парней, что догорали в своей любовной лихорадке. - Я думаю, на сегодня репетиция окончена,- прочистил горло Блейн,- Все свободны, и… чтобы в следующий раз я увидел что-то подобное от вас. - То есть задание...- смущенно произнесла Рейчел. - Подготовить собственные номера. Вы должны будете рассказать, что вынесли из показанной мной и Куртом разницы. Можете идти,- желая, как можно быстрее остаться с ангелом наедине, выпроводил всех Андерсон. Теперь без чужих взглядов оба в своей непонятной нерешительности молчали, словно сотворили то, что клялись никогда не делать друг с другом. - Это было… было слишком,- сухо сглатывая остатки смятения, невесомо произнес Курт. - Ничего слишком. Мне было необходимо, чтобы ты понял… - Понял что, Блейн?- Курт обнял себя руками, спасаясь от ощущения «слишком… слишком много даже для двоих», в то время, когда одиночество было составляющим его. - Понял разницу. Между нами никогда не была только похоть. Всегда - большее. Курт, прошу прекрати открещиваться от этого. Мы нужны друг другу. Мы не спасемся ни временем, ни бегством. - Нет, Блейн,- возразил юноша, взлетая на своих невидимых крыльях к небесам, не носящим грешников,- И понял я лишь одно: если ты хоть что-нибудь чувствуешь ко мне, как пытаешься доказать и навязать это себе, а не мне, то держись от меня подальше. Два психа - это много даже для самых безумных отношений,- он прикрыл рот ладонью и после того, как глаза Блейна узрели слезы на голубых бликах радужки, ангел убежал вновь. «Оставь меня в покое, держись подальше, уйди из моей жизни»... с каждым громким криком инструменты падали на пол, а карман Блейна пустел от зеленых купюр, грозясь компенсацией и новым враньем. Да, он псих, он несдержанный псих, неуравновешенный, и он не собирается останавливаться на этом. Блейн не сдается, ведь шоу должно продолжаться, выбивая себе срок в неделю. Без репетиций выйди на сцену и отыграй. Добейся его за неделю или сдохни. Звучит знакомо…