Вовсе не особенные

У котла, в котором была заключена Полумна Лавгуд, Драко и Гермиона провели два дня, и, надо признать, чем дольше они там сидели, тем становилось хуже. Сначала исчезла вся живность, и даже мошки не испытывали никакого желания поживиться, птиц, даже каких-нибудь падальщиков, было не видно и не слышно - всё вокруг вымерло. Трава стала совсем сухой и жёсткой и ломалась от малейшего прикосновения, с деревьев, растущих вокруг поляны, опала добрая половина листвы, а те жалкие листочки светло-песочного цвета, что удержались на ветвях, казалось, стали вдвое тоньше обычных и оставались чрезвычайно хрупкими, рассыпаясь в пыль при каждом удобном случае. Царило безветрие; никакие звуки, кроме выстрелов, означавших чью-то гибель, да голосов троих избранных, волей случая собравшихся здесь, не нарушали тишину. Выстрелов было три - они ознаменовали гибель двух парней, хаффлпаффца и рейвенкловца, и одной девушки, также подопечной Флитвика. Кроме них погибли Гойл с сообщником: - Дождались, - процедил Малфой; поймав непонимающие взгляды Гермионы и Полумны, он, наконец, пусть и без особой охоты, дал разъяснения, - этот тип, Ирвин Коннолли, настроил против меня Гойла. Не знаю, что он пообещал ему, но тогда этот тупица бросился на меня с кинжалом в руке, а Коннолли ничего не предпринял, просто стоял и смотрел... - слизеринец откашлялся. Он не очень любил откровенничать, а общество Луны Лавгуд его несколько нервировало (как и Гермиону, но, к чести своей, гриффиндорка виду не подавала). Также в наводнении рассталась с жизнью одна из рейвенкловок. "Она была славной, - вздохнула Луна, - и не смеялась надо мной. Никогда." Почва стала жёсткой и пошла многочисленными трещинами, никакой влаги не осталось поблизости, но уйти было нельзя - не бросать же Полумну! Солнце палило нещадно, а от жажды и голода у всех троих вскоре начала кружиться голова, мир потерял резкость очертаний, словно оплетённый туманом. Рейвенкловка оказалась на удивление стойкой и, даже когда Малфой и Грейнджер, не так долго проторчавшие здесь, совсем обессилели, девочка всё ещё держалась. - Знаете, - под вечер первого дня, когда казалось, что всем троим предстоит умереть от обезвоживания, сказала Луна, - перед тем, как умирать, можно сказать кому-то, что любишь его. - Что ты имеешь в виду? - приоткрыла глаза Гермиона, до этого не то в полудрёме, не то в полубессознательном состоянии сидевшая, прислонившись спиной к горячей стенке котла. Драко так же с недоумением поглядел не рейвенкловку, но, кажется, ему было понятно, о чём она говорит. - Всё просто, - слабо улыбнулась девочка, - вы что, сами не видите этого? И, больше не дав никаких разъяснений, она умолкла. Вечером того же дня спонсоры, похоже, сжалились, и прислали небольшую бутылку воды. Она была сделана из какого-то мутного зеленоватого стекла, очень толстого, так что жидкости в неё поместилось не так много, как хотелось бы, но всё лучше, чем ничего. Драко позволил сделать первые несколько глотков Гермионе, но та, отхлебнув лишь раз, покачала головой: надо беречь драгоценную влагу. Также сделав один небольшой глоток, слизеринец передал через решётку бутылку Луне, которая отпила, наверное, ещё меньше, если такое было возможно, и установила сосуд у стены котла, внутри, чем вызвала негодование Драко Малфоя: - Верни сейчас же! Эта вода наша, мы поделились с тобой, а ты просто отняла её! Всё равно ты сдохнешь внутри этой клетки, дай шанс нам с Гермионой! Гриффиндорка встрепенулась. Да. Он назвал её по имени. Впрочем, это же нормально, они столько преодолели вместе... Да, всё именно так, это вообще не должно иметь значения. - Она не станет отнимать у нас воду, просто сохранит её в тени. - осадила она парня. - Просто поверь ей, Малфой! Тот лишь раздражённо покосился в её сторону. - Ладно, ладно, хорошо... Поверь мне. Вздохнув, Драко покорно отвернулся и, опустившись на иссохшуюся землю, устремил взгляд куда-то вдаль, гораздо дальше, чем мёртвые деревья в лесу и даже край арены для убийств. Лавгуд благодарно, но, вместе с тем, понимающе улыбнулась Гермионе, словно пытаясь донести до неё некую тайную мысль, чрезвычайно важную, но, вместе с тем, совершенно очевидную. Так или иначе, два дня прошли; запасы воды, бывшие и так ничтожно маленькими, удивительно быстро подошли к концу, а вокруг ничего не изменилось, по крайней мере, в лучшую сторону - на небе виднелось лишь нещадно жарившее солнце, ни намёка на тучку, трещины в почве становились только крупнее, а температура повышалась. К котлу, сильно раскалившемуся, уже нельзя было прикоснуться, и даже ночью от него исходило тепло. Гермиона с ужасом представляла себе, что, должно быть, ощущает Луна в своей накалённой солнцем тюрьме, но сама девочка не жаловалась. Больше никто не испытывал желания произнести хоть одно лишнее слово, и время проходило в молчании, и даже Полумна, поначалу с энтузиазмом повествовавшая о Морщерогих кизляках, мозгошмыгах и нарглах, утихла. Надвигалось что-то страшное. *** Это произошло ночью, как раз тогда, когда синеватая тьма ночного неба постепенно становится светлее, с каким-то буроватым оттенком - в тот самый "переломный" час. И Драко, и Гермиона, и Полумна спокойно, настолько, насколько это возможно на арене для убийств, спали, утомлённые долгим обжигающе-жарким днём. Грейнджер сквозь закрытые веки различила ярко-алые отсветы, через завесу сна почувствовала запах дыма и закашлялась, что спасло её, хотя бы на время. Стоило ей распахнуть глаза, она пришла в ужас, разум не отвечал, тело что-то парализовало, а вот бежать было надо, причём немедленно: девушка различила четыре очага пламени, наверняка, ещё три было позади - любит Волдеморт число семь, расположенных по кромке поляны; огонь быстро охватывал иссохшиеся деревья и толстый ковёр абсолютно сухих листьев - идеальное горючее. После, расправившись с ними, пожар перекинется на траву, если ещё не успел сделать это, и тогда... Заканчивать цепочку размышлений гриффиндорка не стала, а просто довольно ощутимо пнула Драко под рёбра; тот, вскрикнув, проснулся и едва не накинулся на неё с кулаками, но вовремя остановился, осознав, что творится вокруг. - Лавгуд! - паникуя, крикнула Гермиона. Но рейвенкловка уже проснулась и смотрела на огонь с какой-то лёгкой печалью, но это не мешало ей едва заметно улыбаться. - Беги лучше! - Малфой дёрнул Грейнджер за рукав. - Мы ей не сумеем помочь! - Это же предательство! - девушка всем телом подалась к котлу, отдёргивая руку. - Мы не можем её бросить! - Ты, идиотка, мы за два дня не смогли её оттуда вытащить! Да мы сгорим заживо! У нас нет... - начал было распаляться парень, но его совершенно неожиданно перебили. - Уходите, - Луна слегка приподняла уголки губ, ободряя Гермиону; по её лицу катились крупные капли пота, и было видно, что уж кому-кому, а этой странной девочке суждено умереть здесь, в своей тюрьме, - вы мне не сумеете помочь, только сами погибнете. А я и не боюсь, не переживай, - тяжело дыша, уверяла девочка. Гермиона Грейнджер сдалась и безвольно последовала за Малфоем, позволяя Полумне Лавгуд принять свою судьбу; в глазах у гриффиндорки стояли слёзы, но она этого будто и не замечала. Тем не менее, пора было переключиться на то, что угрожало им самим: трава под ногами пылала, но не так, как это обычно бывает - пламя угасает быстро, переходя на новый участок, а позади остаются лишь почерневшие травинки - вся растительность на поляне пылала так, словно её сбрызнули чем-то горючим, и не собиралась угасать, выделяя едкий дым, который, казалось, заставляет лёгкие сморщиваться, сжиматься в комочек, а впереди виднелся лес, целиком охваченный пожаром - все деревья вспыхнули почти мгновенно, подобно спичкам, и вот через него-то союзникам и предстояло пробраться. Первым в горящий лес вступил Драко, накрывши голову невероятно прочной курткой, выручавшей до этого - почему бы и не сейчас? Гермиона последовала за ним, также укрываясь прочной вещью из (наверняка!) драконьей кожи. Её обдало жаром, таким, который, пожалуй, можно ощутить, если подсесть к камину очень близко, очевидно, разглядывая что-то в пламени, но, наверное, здесь было ещё хуже. С верхушек деревьев летели пылающие искры, тлеющие на одежде, оставляя дыры, и опаляющие волосы, дым мешал дышать, глаза слезились, перед ними всё плыло, и едва ли можно было понять, куда ты движешься. Сверху упала тлеющая головня, едва не огрев Драко по голове, но он сумел увернуться даже раньше, чем гриффиндорка успела хрипло крикнуть: "Берегись!" Одно из деревьев, особо старое и крупное, повалилось, преградив дорогу, прямо перед носом спасающихся бегством избранных, так что им пришлось соваться прямо в охваченный пламенем кустарник, уповая на то, что им повезет, и они сумеют остаться целыми и относительно невредимыми после этого. Щиколотку Гермионы Грейнджер пронзила боль, но лишь на один ослепительный миг, после чего она, заметив, что разодранная в клочья штанина наконец занялась пламенем, продолжила свой бег. В крови бурлил адреналин, и девушка понятия не имела, сколь сильно она пострадала и что в точности происходит, происходило или только случится в будущем. По-хорошему, лес должен был кончиться, но всё новые пылающие деревья будто бы мгновенно вылезали из-под земли, преграждая дорогу и повергая в ещё больший ужас. Сердце гриффиндорки колотилось как сумасшедшее, едва не выходя за пределы своих возможностей, было ясно, что девушка долго не продержится. Да и Малфой уже порядком выдохся, его движения стали какими-то нетвёрдыми, смазанными - пора бы распорядителям сжалиться, хоть это и не в их привычках. Кажется, безмолвные мольбы были услышаны - рёв пламени остался где-то позади, а прямо перед беглецами словно из ниоткуда возникла небольшая замшелая глыба, которую и скалой-то не назовёшь. У её подножия было нечто вроде небольшого рва-углубления, способного послужить укрытием, хотя бы примитивным. На дне ямки, видимо, собиралась вода, потому как вместо сухого песка там была густая светло-рыжая грязь, куда Гермиона и Малфой, забыв о брезгливости, съехали по невысокому склону. - Живы, - констатировала девушка. - Ненадолго - скоро развязка. - отозвался слизеринец. Ни о чём не заботясь, гриффиндорка почти мгновенно погрузилась в сон, истощённая и морально, и физически.