Fond de l air

С изданием обещавшего стать бестселлером произведения "Уилл Грэм: способы наладить взаимоотношения, подробный анализ поведенческих особенностей и рекомендации по обращению" следовало повременить. Ганнибал положил трубку, задумчиво прикусив нижнюю губу. Если раньше ему думалось, что прочесть романы Достоевского и разобраться в причинно-следственных связях и поведенческих особенностях героев - это и значит понять человеческую натуру, то теперь некий зверек внутри него с обиженным тявканьем и непониманием сжался в маленький комочек. За окном была кромешная темнота, которой сейчас очень боялся Уилл Грэм. Возможно, мальчишка сегодня и вовсе не уляжется спать, а если уж ему и удастся пересилить себя и остаться наедине с собственными страхами в темной спальне, то на протяжении всей ночи он будет только нервно ворочаться и хрипло стонать от мучающих его кошмаров. В связи с этим Ганнибал не мог понять, почему Грэм так и не попросил о помощи. Самоуверенность губит людей почти с таким же успехом, как излишняя стеснительность. Если Уиллу мешало жить последнее, то Лектор сегодня пострадал от первого. Он переоценил себя, думая, что играет большую роль в жизни одного из своих пациентов. Возможно, самого главного пациента. Хотя - вот в чем была загвоздка - не всегда оставалось понятным, кто и кого лечит за закрытыми дверями уютного и роскошно обставленного кабинета. С тяжелым вздохом Ганнибал откинулся на подушку, ненадолго прикрывая глаза. Голова противно гудела, как будто именно через его череп проходили сотни оживленных автострад, по которым суетливыми машинами, не контролируя собственной скорости, мчались мысли. Вот уже почти... Господи, страшно сказать сколько лет внутри у Доктора Лектора ничего так не болело! Физические муки - есть ничтожество в сравнении с душевными страданиями, когда невидимые путы оплетают твою грудную клетку, заставляют сердце биться невпопад, нарушают твой внутренний ритм, и, в итоге, ты просто медленно тонешь, в абсолютном спокойствии созерцаешь собственную смерть. Как давно он не упивался подобной болью? Очень давно. Он успел забыть, каково это, когда внутри тонкими струйками растекается кислота. И сначала все нестерпимо жжет, потом твое тело начинает напоминать тебе одну сплошную открытую рану, кровавое месиво, а после наступает полное облегчение, только к горлу подступают слезы, а глаза предательски блестят. В ту ночь Ганнибалу отчего-то вспоминалась Алана Блум, и он не мог не восхититься ее утонченностью, простотой и красотой. В конце концов, если до этого Доктор смотрел на нее, как на простушку с самыми примитивными принципами, неизбежно упирающимися в гуманность, то теперь считал себя обязанным пересмотреть свое отношение к этой на редкость заносчивой особе. В конце концов, она нравилась Уиллу. Мальчишка что-то находил в ней, а, значит, это что-то действительно существовало. Ганнибал хорошо представлял себе ее: стройную, облаченную в юбку-карандаш и какую-нибудь яркую кофту с красивой линией декольте, с аккуратными локонами чернильных волос, с привычной искоркой ущемленного самолюбия в глазах... Вот же она. Стоит совсем рядом. Брови вопросительно изогнуты, руки скрещены на груди. Ганнибал хорошо представлял, как делает шаг вперед, навстречу доктору Блум. Как улыбается ей, дотрагивается до ее плеча. Алана ведь считает, что тактильная терапия - это крайне действенное средство. Именно поэтому она позволила Уиллу жадно впиваться в ее губы, чтобы после свести все на "нет". Ганнибал сжимает пальцы на плече девушки и принимается ее трясти, как тряпичную куклу. Черные локоны мотаются из стороны в стороны, и сама Алана, похожая на болванку, трясется и будто дергается в конвульсиях, хотя выражение лица остается все таким же беспристрастным. Никаких эмоций, даже когда Ганнибал ударяет воображаемую девушку по щеке с оглушительно-звонким хлопком. Вскрикивает доктор Блум лишь тогда, когда Лектор грубо хватает ее за волосы и резким движением опрокидывает на пол. Три ярких вспышки - и вот горло Аланы украшает длинный, ровный, глубокий порез, из которого сочится кровь с противным хлюпаньем. Девушка двигает губами, в глазах отражается тупой, примитивный страх. Ганнибал в легком шоке отстраняется, смотрит на свои руки и обнаруживает, что они перепачканы липкой кровью. "Я не виновата, что он тебя не любит!" -внезапный крик оглушает Лектора, и он падает на колени, чувствуя, что в его голове что-то навязчиво звенит. Воображаемая Алана уже стоит перед ним, такая же надменная и холодная, как и обычно; голова наклонена на бок, как у маленькой любопытной птички, пронзительный взгляд сверлит Ганнибала. А крови на руках Лектора становится только больше; она пропитывает рубашку, брюки, будто стремится стать его второй кожей. Неприятный металлический привкус во рту, нестерпимая головная боль и ужасная тяжесть, будто на грудную клетку изнутри давит груда камней... Когда Ганнибал открыл глаза, потолок перед его глазами закружился с невероятной скоростью, а внезапный приступ тошноты заставил подняться с кровати и, преодолевая ужасную слабость, почти на ощупь добраться до ванной комнаты. По венам будто бы медленно перетекал кипяток, внутри все гудело. Наклонившись над раковиной и хрипло закашлявшись, Лектор поймал себя на мысли, что сегодня не хочет больше спать. И вряд ли когда-нибудь захочет вообще. *** Во сне он стрелял себе в висок. Рука ни разу не дрогнула, не было ни секунды сомнений. Когда Уилл открыл глаза рано утром, он даже не сразу осознал, что жив, и ему предстоит ехать в офис Кроуфорда. Что он делал во сне до попытки самоубийства? Вспоминалось с трудом. Уилл присел на край кровати, нахмурившись и лихорадочно соображая, что именно довело его до такого состояния, но вспоминался только запах хвои и, может быть, шорох листьев под ногами. Он был в лесу? Вполне вероятно. Грэм как раз заваривал себе кофе покрепче, когда в дверь робко постучали. И отчего-то ему сразу стало ясно, что это была Алана. Почему-то стук в дверь напомнил Уиллу глухой стук его собственного сердца, прерванный выстрелом. - Доброе утро, - Алана мялась на пороге, стеснительно улыбаясь и видя смущение агента. Грэм только коротко кивнул и попытался сымитировать естественную улыбку, но вышла, видимо, какая-то совсем уж поразительная гримаса, раз девушка звонко рассмеялась и сразу же крепко обняла его, перекрыв всякий доступ к кислороду. - Должен сказать, что это весьма неожиданно, - сдавленно смеясь, прохрипел Уилл. - Я только хотела убедиться, что у тебя все в порядке, и ты отошел после вчерашнего... Алана умела быть искренней и убедительной, когда хотела. Это позволяло ей легко найти подход к любому пациенту. Достаточно лишь узнать, что именно от нее требуется для создания нужной иллюзии. - Тебя попросил приехать Кроуфорд, - коротко улыбнулся Грэм, - я знаю. - Я довезу тебя сегодня до офиса. Джек считает, что так будет лучше. В последнее время он боится отпускать тебя одного, и... - Я не против. Пусть будет так, как хочет Джек. Уилл не чувствовал ни пустоты, ни отрешенности. В последнее время он позволял себе превращаться в послушную марионетку. Раз ему велели сделать так, он будет повиноваться. Это ведь совсем не страшно, что в поступках доктора Блум и Кроуфорда искренности не больше, чем белых медведей в джунглях. *** Князя Мышкина сгубили доброта и праведность. Страшно даже представить, как эти две великие силы уродуют людей, изначально не принадлежащих к касте святош и благодетелей. Уилл не без энтузиазма нарезал круги по кабинету Джека, активно жестикулируя и иногда поправляя сползающие на переносицу очки. - Тот, кого мы ищем, скорее всего не просто творческий человек, но и человек, неразрывно связанный с творчеством. Это может быть его профессия, может быть его страсть, а может быть и его болезнь. - Болезнь? - Кроуфорд не мог безотрывно наблюдать за Грэмом, так как от постоянного мельтешения у него кружилась голова. - Синдром Стендаля. Он испытывает не просто раболепное восхищение, сталкиваясь с шедеврами искусства, нет, это оказывает влияние на его психосоматическое состояние. - Наиболее распространенные симптомы при синдроме Стендаля - учащенное сердцебиение, внезапное головокружение, возможные галлюцинации. Это, тем не менее, не объясняет его стремления убивать... - Ганнибал говорил сухо и обрывисто, гипнотизируя взглядом стену. Бессонница его почти не потревожила, разве что неприятная слабость причиняла некоторые неудобства. А вот когда к зданию ФБР подъехала машина Аланы Блум и из нее вышел улыбающийся Уилл Грэм с совершенно потерянным взглядом, не выражающим никаких эмоций, Лектор почувствовал, как внутри что-то лопнуло, причинив ему страшную боль. Боль, которая отступала очень медленно, желая помучить свою жертву подольше. - Он и не подозревает, что убивает, не считает, что совершает некоторое насилие... Для него этот мир устроен по-другому. Это театр, люди - актеры, их просто нужно заставить играть правильные роли. Он чувствует себя режиссером, а, возможно, иногда и участником происходящего. - То есть, он мотивирует себя тем, что создает нечто прекрасное, - кивнула Алана. - Нет, нет... Нет, - Уилл продолжал беспорядочно метаться по комнате, - я так не думаю. Ему просто нравится то состояние, которое он переживает, сталкиваясь с "шедевром". Он зависим от своей болезни, как от наркотика. Каждая новая воссозданная им сцена - это нужная доза гормонов, нужная доза удовольствия... - В таком случае в его преступлениях будет прослеживаться периодичность. Навряд ли это был первый приступ, - Ганнибал повернулся к Джеку, избегая визуального контакта, чтобы не выдать свою безмерную усталость. - Я проверю все недавние случаи в округе. Возможно, мы что-то упустили. - Или еще не нашли тело, - пробормотал Уилл. *** - Как тебе спалось, Уилл? - Ганнибал нагнал мальчишку уже в коридоре. - Хорошо. Во всяком случае, без былых кошмаров, - равнодушно мотнул головой Грэм, пребывая в полной сосредоточенности на своих мыслях. - Ты придешь сегодня на сеанс? - Лектор едва заметно нервно сглотнул слюну, заранее зная ответ. - Нет. Сегодня я бы хотел поработать... потому что я что-то упускаю, даже сейчас, когда... Уилл продолжал говорить. Ганнибал смотрел чуть выше его плеча. Доброта и праведность. Когда они прорываются в твою душу, срывая дверь с петель, боль становится невыносимой. Ни одному монстру не понравится рождение в нем чего-то светлого. Ни одному монстру после этого не захочется жить. *** Легкий, моросящий дождь освежил все вокруг. По влажному асфальту мягко шуршали шины, чем-то напоминая урчание большого кота. На пороге Аланы Блум лежал букет из орхидей, фиалок и незабудок, завернутый в пергамент и перевязанный черной кружевной лентой с багровой атласной каемкой. "Прекрасной незнакомке" - гласила надпись на пергаменте. Впервые за долгое время Алана позволила себе по-настоящему искренне улыбнуться и приятно удивиться. Любую черную полосу рано или поздно сменит белая.