*
Шли дни. Недели. В полном, беспросветном одиночестве. Лёша перестал приходить. Ни весточки, ни единого слова. Будто между ними ничего и не было никогда. Но как бы не было больно, Тим не жалел о своём поступке. Не жалел, что отдал свою свободу за спасение любимого человека. Даже если этот человек тут же его разлюбил. Он совершенно не понимал обиды Лёши. И от этого становилось ещё больнее. Неужели, окажись Банкес на его месте, он не сделал бы то же самое? Какой был бы смысл в их любви, если бы Лёшу убили в тот день? Неужели… это всё была мимолётная страсть для него, и Гринберга из тюрьмы он так и не дождётся? За ворохом нескончаемых мыслей Тим как-то даже приноровился к жизни в тюрьме. В принципе, тут было неплохо. Не хуже некоторых мест, где ему время от времени приходилось ночевать. А когда он втёрся в доверие местным авторитетам и обзавёлся нужными связями, жизнь вообще стала стремительно налаживаться. Что совсем нельзя было сказать о Лёше, который никак не мог приноровиться к жизни в одиночестве. Он так привык жить вместе с Серёжей, что теперь одинокий лофт очень сильно отталкивал. Не было больше неумелого Серёжиного завтрака, не было громкого смеха и незваных гостей. Стало пусто, и ничто, кроме Матрёши, не вызвало больше на лице парня улыбку. Поэтому, после несчастной недели одиночества, Банкес не выдержал и начал разыскивать любимого друга. Серёжа нашёлся быстро через их знакомых клиентов. И уже на следующий день вернулся в их дом. Правда, Лёше пришлось долго извиняться, но общее горе по потере любви быстро снова сблизило старых друзей. После очень личного и душещипательного разговора, они тему любви долго не затрагивали, но в один из вечеров всё изменилось. — Знаешь, я думаю, я готов двигаться дальше… — Банкес залпом выпил свой виски, устало прикрывая глаза. — Он… всё, он в прошлом. Я открыт для новых отношения и всё такое. Хочется уже наконец хоть какого-то спокойствия и стабильности. Без наркотиков, проституток и перестрелок. — Да, думаю, ты прав, — Серёжа налил ему и себе виски, поднимая руку со стаканом в воздух. — Предлагаю выпить за новую жизнь. Без всратых мужиков. Без криминала. Только мы и чистый лист. — За чистый лист, — Лёша слабо улыбнулся, ударяясь своим стаканом о чужой. И в лофте снова воцарилась блаженная тишина.*
Максим шёл по слегка заснеженному городу, кутаясь в подаренный Серёжей шарф. Он уже так соскучился, что сердце было готово остановиться от переизбытка эмоций! Хотелось скорее найти этого угрюмого Трущёва, обнять, попросить прощения и остаться с ним навсегда. Но из-за своей беспомощности парень потерялся в большом и страшном городе, и по случайности забрёл в совершенно незнакомый район. Было ужасно холодно и хотелось скорее забежать в какое-нибудь здание погреться. Но он был почти на отшибе, где сплошь гаражи да стоянки. Ровно как и холодно, парню было страшно. Жуткое местечко. Так и казалось, что сейчас из-за угла выскочит лысый мужик и размажет твои мозги по стенке одним ударом.— Лёш, будешь сэндвич? — Серёжа никак не мог отделаться от привычки брать два сэндвича, несмотря на то, что глупая акция в его любимой кофейне давно закончилась. — Ты же знаешь, что я такую бяку не ем, — Лёша насиловал оставленную Максимом гитару, пытаясь наиграть любимую песню парня.
Анисимов забрался на какую-то многоэтажную парковку, планируя найти оставленную незакрытой машину и погреться в ней хотя бы часик. Парень ходил спокойно себе дёргал ручки машин, пока не услышал за спиной голоса. — Он это, я тебе говорю. — Да-да, точно. Это подстилка этого урода. — Простите? — Максим пытался изо всех сил перебороть свой страх и выглядеть в глазах пяти надвигающихся на него парней уверенно. — Не прощу, — один из амбалов плюнул ему в лицо, жёстко толкая об стену.— Серёж, мы же договорились, что начинаем всё с чистого листа, помнишь? — Банкес скептически смотрел на несчастный сэндвич в руках друга. — Забудь о нём. Он сделал свой выбор. Сам потерял такого красавчика.
— Да, ты прав, — Трущёв сжал несчастный бутерброд, превращая его в месиво из хлеба, огурца и соуса. Его взгляд в который раз за это время упал на входную дверь. Сколько дней он провёл в трепетном ожидании... Сколько раз его сердце замирало от каждого скрипа старой двери. Он ждал. Конечно же он ждал, что Максим вернётся. Но, видимо, он всё же ушёл навсегда.
— Да что вам надо-то блять? — Макс раздражённо вытер слюну с лица, закатывая рукава для драки. — Передай своему хахалю, что мы это просто так не оставим. Долги надо возвращать, — бандюган постучал битой по стене возле головы Анисимова. — Какой ещё хахаль? — Трущёв. А чтобы он яснее понял… — он ухмыльнулся и, замахнувшись битой как следует, ударил Максима по животу. Парень скрючился от боли, не в силах сдержать громкий стон. — Да что ты с ним церемонишься блять? Пусть знают, — стоявший слева выхватил биту и нанёс второй удар. Прямо парню по голове.— Давай пой уже, Лёш, — Серёжа ходил по кухне, пытаясь найти, куда они спрятали мусорное ведро.
— Как там эта песня начиналась? Ну про собаку! — он наиграл пару аккордов, пытаясь вспомнить слова. — Слово про ветер, что… ммм… дует мне в нос!
Максим упал на землю, пока из его разбитой головы неконтролируемо текла кровь. — Блять… блять, ты убил его!! Блять, он не дышит! Бежим. Надо срочно бежать. Блять, валим! И все пятеро скрылись с парковки. А тёмная кровь продолжала топить январский снег.Пока в звенящей тишине лофта Банкес допевал Собаку совсем не так, как надо, Серёжа нашёл злосчастную корзину и выбросил второй, теперь ненужный сэндвич.