This is not going to go the way you think

Бен поднялся на ноги, как только ощутил, что в состоянии это сделать. Его все еще слегка пошатывало, и тем не менее он сумел принять вертикальное положение — что уже было своего рода прогрессом. Первым делом он прошелся по комнатушке, ощупывая стены и оглядывая их вблизи. Простучал их — пустот не обнаружилось. Жаль. Быть может, сумей он приложить достаточно усилий, он сумел бы и выбраться из этой своеобразной камеры одиночного заключения. Да, у него бы получилось — будь с ним Сила. Бен не переставал надеяться, что она вернется, и старался отогнать подленькую мысль, что в ближайшем обозримом временном промежутке этого не случится. Пираты были бесчестными — но не дураками, и если у них получилось лишить его главного преимущества, то вряд ли они так просто позволят его вернуть. Куда ни глянь, он оказался по уши в пуду: попал в плен, лишился Силы, да еще и удрал на свою одиночную миссию тайком, никого не предупредив — а значит, Рей не будет знать, где его искать. И все снова упиралось в Силу: без нее не было и их связи, а значит, Бен отрезан от внешнего мира и от спасения — до тех пор, пока пираты не соизволят запросить за него выкуп. Отвратительно. Вот уж чего Бен не ждал, так это того, что окажется в такой ситуации и без действенных способов выбраться из нее. Он бросил взгляд на мигающий огонек камеры и невольно подумал, что за ним следят и сейчас. Смотрят, как он с трудом передвигается по комнате на непослушных ногах и пытается найти способ спастись. Как его тюремщики на это реагируют? Забавляет их его воля к свободе, или же они насторожены и готовы в любой момент… в любой момент что? Ворваться и сломать ему ноги или руки, как обещал Лис? Бен фыркнул и продолжил ощупывать стены. Добрался до отхожего места: все оказалось вделано намертво, ни сломать, ни оторвать. И конечно же, ничего похожего даже на подобие оружия, которым можно было бы воспользоваться. Они все просчитали. Лис все просчитал. И Бена не оставляло подозрение, что тот знал его слишком хорошо. Чересчур хорошо для того, кто был наслышан или знаком с его «подвигами» посредством голонета. Будто когда-то они контактировали — не раз и не два, скорее, на постоянной основе. Лис будто бы знал, чего ждать от Бена, и предугадывал его шаги — то, как его захватили в плен, слишком хорошо об этом говорило. Но те, у кого была возможность изучить его поведение, были либо мертвы, либо на стороне Республики — Бен сам приложил к этому руку. Перед глазами отчего-то снова встало оранжево-белое пятно взрыва, поглотившее командный шаттл Первого Ордена, спешно покидающий «Превосходство» с предателями на борту. Сами предатели считали, что сохранили верность идеалам Первого Ордена — что было донельзя благородно и донельзя глупо. Бен помнил, как отдал приказ стрелять на поражение, стараясь не думать о том, что на борту находился тот, к кому он успел своеобразно привыкнуть и даже начать ценить. Он тогда и не ждал, что Хакс пойдет с ним и за ним, и все же был неприятно удивлен, когда узнал, что именно он значился среди дезертировавших предателей. Нет, Хакса давно уже нет в живых, и он никак не может оказаться Лисом. Похожие манеры ничего не значат. Космическая пыль, в которую он обратился, не сумеет собраться воедино и ожить. Да и разительно Лис и Хакс все же отличались: у последнего были честь и достоинство, а Лис не гнушался любыми способами прибрать к рукам что бы то ни было. Хакс был охоч до власти, Лиса же, судя по всему, интересовали только кредиты и добыча. Жаль. Сражаться с врагом, которого Бен знал, было бы гораздо проще. Лиса же предстояло изучить — и найти его слабые места, а на это требовалось время, которого у Бена не было. Добравшись до двери, Бен внимательно осмотрел и ее. Просунул руку под решетку, чтобы ощупать внешнюю сторону и пол — и вскрикнул от неожиданной острой боли, прошившей до локтя. На ладонь наступили и основательно вдавили в кисть каблук. Бен царапнул гладкий пол пальцами и закусил губу так, что во рту остался привкус крови — зато смог сдержать рвущийся стон. Он отдернул руку мгновение ока, когда чужая нога ушла с ладони, и отпрянул от двери. Даже подниматься не стал — вместо этого сел прямо так и внимательно осмотрел кисть. След каблука отпечатался на тыльной стороне ладони, да и сама она мгновенно покраснела и начала опухать. Бен сжал и разжал пальцы — слушались. Значит, ему ничего не сломали. Дверь вновь открылась и тут же захлопнулась — и внутри снова оказался Лис. В руках он держал пакет с пайком и очередную бутылку воды — хотя к первой Бен еще не притрагивался. Подниматься Бен не стал — так и следил за Лисом снизу вверх, настороженный и готовый к любой подлости. Пронаблюдал, как Лис опустил подбородок, глядя на него в упор, а затем швырнул паек и воду куда-то в сторону койки. — Я предупреждал, — равнодушно произнес он, — что церемониться с тобой и дуть тебе в зад никто не будет. Бен сжал зубы, растирая поврежденную руку. — Приятного аппетита, — неискренне пожелал Лис и вновь исчез за дверью. Только после этого Бен поднялся с пола и шагнул к койке. На глаза попался пакет с рационом, так и не долетевший до места назначения — и Бен с силой пнул его, отчего паек отлетел и впечатался в стену с отвратительным хлюпающим звуком. Упаковка от такого обращения порвалась, и по грязно-бежевой штукатурке потекли капли питательного раствора. Есть то, что давали ему пираты, Бен все равно не собирался. И в будущем это могло стать проблемой — неизвестно, что хуже: попасть в плен или там же заморить себя голодом из принципа. Он по-прежнему не знал, как Лису удалось лишить его Силы, но предполагал, что блокирующие мидихлорианы элементы могут поступать в кровь в том числе с пищей и водой. Так работать наверняка проще всего — а значит, стоит лишить Лиса этой возможности. Быть может, тогда он сумеет вернуть Силу. Вариант, конечно, был довольно нелепый — учитывая, что Бен ничего не ел из пиратских рук, когда лишился Силы. Но он чувствовал себя спокойнее, когда пытался предпринять хоть что-то — а больше ничего ему и не оставалось. Он все еще заперт, попытка не то что выбраться — понять, как это сделать, не увенчалась успехом. И все же Бен не собирался отчаиваться. Он всегда находил выход. Найдет и теперь. И тогда кое-кому придется пожалеть, что вообще решил с ним связаться.