This is not going to go the way you think

— Бен! Оклик застиг его на середине трапа — а следом к нему молнией метнулась Рей. Крепко обняла, устроила щеку на груди, и в первые секунды Бен застыл словно во сне, не зная толком, как реагировать. Еще совсем недавно он сжал бы ее не менее крепко, поцеловал, радовался бы этим коротким личным минутам на двоих и для двоих. Сейчас же он чувствовал себя странно: не хотел прикасаться к ней, да и вообще — не хотел. Рей словно стала ему чужой — или всегда была, а всю ту огромную любовь ему просто внушили? И все-таки Бен заставил себя устроить руки у Рей на лопатках, чуть сильнее прижать к себе. Она подняла голову — во взгляде сияла щемящая нежность и теплая радость. — Я так скучала, — призналась она. — Так переживала. Бен хмыкнул в ответ: по правде говоря, разговаривать ему тоже не хотелось. Все мысли сейчас сконцентрировались совсем на другом: наверняка сейчас выведут Хакса и… что сделают? Это он мог узнать. — Что будет с пленниками? — спросил Бен, смотря Рей в глаза. — Суд и казнь, — она выглядела удивленной. — После того, что они сделали, ничего другого их не ждет. — А что они сделали? Бен чувствовал, как внутри поднимается неукротимая волна ярости. Рей сама толком не знала, за что собирается убивать пиратов — но уже все решила. Суд будет лишь фикцией, посмешищем, призванным создать видимость справедливости. До чего они докатились, все эти праведные сенаторы? — Угрожали спокойствию галактики. Пытались убить тебя. Видимо, на лице Бена отразилось все, что он об этом думал, потому что Рей встревоженно уточнила: — Ты считаешь, этого недостаточно? Бен… Они — преступники. Ты сам все видел и испытал на себе. Разве казнить их после такого — несправедливо? Бен с трудом заставил себя прикусить язык и не начать спорить. Вместо этого он отвел взгляд, пытаясь придумать, как отвлечь Рей от разговора. Если они продолжат эту тему, он точно сорвется — и освободить Хакса станет в разы сложнее, если не невозможно. — Прости, — с фальшивым покаянием произнес он и наклонился к Рей, прижимаясь губами к губам. Она ответила с радостью, пылом и той же щемящей нежностью, что была во взгляде, но Бен не испытал ровным счетом ничего. Поцелуй казался знакомым, но раньше он чувствовал воодушевление. Видимо, навязанное чужой волей. — Пойдем, — Рей, оторвавшись от него, перехватила ладонь и потянула за собой. — Тебя осмотрят в медотсеке. Побыть с тобой? Бен покачал головой: сейчас ему как никогда требовалось одиночество. Или совершенно другой человек рядом, но об этом Рей лучше не знать. За обследованием, не нашедшим ровным счетом никаких проблем, прошел весь полет. Уже дома Бен, солгав про усталость, заперся в спальне, как никогда отчаянно надеясь, что Рей умчится в Сенат. Но нет — за дверью слышался деликатный шум и шорох. Возможно, она не лгала и действительно соскучилась. Но говорила ли правду в остальном? Она так и не спросила, почему не чувствовала его в Силе и не могла связаться с ним — хотя должна была первым делом. Будто это казалось самим собой разумеющимся, и она прекрасно знала об аномалии Армиз — хотя откуда? Довольно подозрительно, и ответ напрашивался только один: она и была тем форсюзером и прочитала все в сознании Эйлы или самого Бена. И чем дальше, тем больше он в этом убеждался. Только вот теперь Рей не могла навязывать ему свою волю: сознание оставалось кристально чистым, а чужое влияние не ощущалось. Амулет все-таки работал и без финальной проверки — и это оказалось единственным, что радовало в этой ситуации. Потому что в остальном все было донельзя паршиво. И ведь сейчас, пока Бен лежит на кровати, Хакс заперт где-то в застенках судебного здания Сената. Возможно, его допрашивают, хотя вернее сказать — пытают. И самое отвратительное — его судьбу уже решили. Хакс. Бен прикрыл глаза, ощущая, как накатывает волна ядреной смеси чувств и эмоций. Радость, гнев, неверие, удивление, злость, желание как минимум наорать за то, что скрывал, жажда вновь оказаться рядом и убедиться, что все это — не игра воспаленного сознания. Крифф… он действительно жив? Это не сон? Не сон. И Бен столько времени провел рядом, запрещая себе узнавать Хакса. Пытался угрожать. Собирался пристрелить. Вел себя как последний кретин, вместо того чтобы попытаться хоть как-то реабилитироваться в его глазах. Бен зажмурился, стиснул зубы, как никогда желая отвесить самому себе пинка. Оставалось только надеяться, что он еще успеет исправить ошибки. Успеет перечеркнуть спасением то неудавшееся убийство. Интересно, как Хакс сумел выжить? И почему и правда не сказал сразу? Ответ на последний вопрос напрашивался сам собой: он не доверял Бену. И был прав — Бен и сам бы себе и кредита не доверил после того, что натворил. То, что его вела чужая воля, не было оправданием. Дверь открылась, и в комнату тихо зашла Рей — Бен чувствовал ее в Силе, как чувствовал и ее желание не будить и дать отдохнуть как следует. Он не стал открывать глаза: лишь прислушивался, как она почти беззвучно переодевается, а затем ощутил, как прогнулся матрас под ее весом. Она легла рядом, уткнулась лбом в его плечо и едва слышно вздохнула. Юркнула под одеяло и прижалась всем телом, перекинула через грудь руку — будто боялась, что Бен исчезнет. — Не спишь ведь, — шепотом произнесла она. — Обними? Бен едва не скрипнул зубами, но все-таки просунул одну руку ей под бок и положил ладонь на поясницу. Рей прижалась еще теснее, устроила голову на груди, кончиками пальцев провела по обнаженной коже живота. — Ты будто стал другим, — пожаловалась она. — Не рад мне? — Рад, — мрачно ответил Бен. — Но многое изменилось. — Понимаю, — вздохнула Рей. Ее острая коленка ткнулась Бену в бедро, а рука продолжила гладить живот, спускаясь все ниже. — Не сегодня, — предупредил Бен и перехватил ладонь, замершую в считанных миллиметрах от резинки трусов. — Почему? — Устал. — О. Прости. Она вновь обняла его и чуть повернула голову, едва заметно касаясь губами кожи. — Рей. — Я правда очень скучала, — виновато призналась она. — Я ведь думала, что один неверный шаг — и больше тебя не увижу. — Я тоже так думал. Рей вновь вздохнула. — Ладно, отдыхай. Бен повел свободным плечом, удивляясь тому, что женщина, с которой он жил и спал два года и которую, как он думал, любил, теперь казалась ему чужой и неприятной. Но если любовь и привязанность ему внушили — то ничего странного в этом не было. Он старался дышать ровнее и глубже: пусть думает, что он спит. А когда Рей заснет сама — Бен займется тем, чем обязан. Отдаст долги и спасет того, кого уже и не думал увидеть живым.