В последние недели они завтракали исключительно вместе. Шу нравилось наблюдать за Фубуки, когда та, придя на кухню рано утром, ещё слегка сонная садилась за стол и с еле заметной улыбкой всматривалась в окно. Он никогда не задумывался, что ей так нравилось разглядывать там, он просто радовался тем моментам, когда, отвлекаясь от готовки, мог краем глаза, незаметно для девушки, наблюдать за ней.
С утра она выглядела, как абсолютно обычная девочка-подросток, у которой в голове совсем несерьёзные вещи. Неряшливый хвостик, сделанный на быструю руку, и пижама полностью противоречили её повседневному виду. Светлые волосы освещались ещё сильнее от солнца, ресницы красиво подсвечивались, а глаза казались светлее — больше по цвету напоминающие клубнику, нежели вишню. Он замечал, как равномерно она дышит, скорее всего, задумавшись о чём-то хорошем.
И тогда — пока она ещё не заметила, что на неё смотрят — Шу продолжал готовить им завтрак. И спустя пару минут она обязательно спрашивала:
— Ещё долго? — Фубуки переводила взгляд на него и, встречаясь с улыбкой парня, её губы также расплывалась в улыбке.
Голос звучал, как у проголодавшегося ребёнка. И ему так нравилось это. Эта её непосредственность и то, какой беспечной она может быть. Шу на это лишь легко смеялся и отвечал:
— Подожди пару минуток, совсем скоро будет готово.
Это были такие чудесные моменты… Но так было не всегда, когда-то было совсем не так. Когда Фубуки только приехала, она вела себя по-другому: зацикленная на своих проблемах, не замечала ничего хорошего, что её окружало. В её глазах он тогда сразу заметил грусть и невыносимою тоску — всё было намного хуже, чем она рассказывала во время телефонных звонков.
— Приятного аппетита, — алоглазый ставил приготовленный завтрак — обязательно то, что она любила — и садился рядом.
Они всегда начинали утро с какого-нибудь хорошего разговора. Но это утро стало исключением, пусть началось оно даже намного приятней обычного:
— Что планируешь делать сегодня? — поинтересовался Шу.
Фубуки промолчала.
— Хочешь пойти со мной в клуб?
Шу спросил это с таким энтузиазмом, что сложилось впечатление, будто он ожидает ничего другого, как утвердительный ответ.
Фубуки отпила немного горячего чая и потупила взгляд вниз. Его воодушевленности она не поддерживала.
— Не уверена, что хочу… — тихо проговорила девушка, в мыслях желая, чтобы этот разговор не продолжался.
Но Шу оторвался от завтрака и посмотрел на неё достаточно серьёзно.
— После поражения ты вовсе перестала тренироваться. Фубуки, ты не должна из-за него останавливаться.
— Я понимаю…
— Ты ведь не собираешься покидать бейблэйд?
Фубуки рассказывала ему о многом. Делилась и чувствами, и мыслями. Но, время от времени вспоминая тот матч, прокручивая перед глазами события, осознавала с каждым разом всё сильнее то, о чём боялась признаться даже сама себе.
— Когда ты была капитаном, то достаточно много времени уделяла тренировкам. Я был уверен, что дело в чём-то другом… но не в поражении.
Фубуки всё прекрасно понимала. И с момента как переехала в Америку, пыталась убедить себя, что должна продолжать то дело, на которое потратила далеко ни один год. Но с момента проигрыша безразличие к этому занятию возросло, и пусть в Японии она ещё не сильно замечала это — здесь всё стало слишком очевидно.
— Ты должна продолжать. У тебя хороший потенциал, и я крайне не хотел, чтобы ты упускала в своей жизни такую возможность. Особенно, если потом пожалеешь…
Он всё делал для её счастья. Но, как маленький ребёнок, она думала обратное — иногда — и считала, что сама лучше знает как нужно.
Иногда, с ним рядом, Сумие чувствовала себя глупой. Но эта глупость была абсолютно другой, чем в последнее время с Суоу: тот, казалось, делал всё, лишь бы заставить девушку чувствовать себя униженно. Шу напротив — заботился о ней.
— Не думаю, что хочу продолжать заниматься.
Она ожидала, что Шу разозлиться — почему-то в тот момент думала именно так. Но он ничего не ответил.
Блондинка резко поднялась, молча отнесла грязную посуду в раковину и, даже не подумав о том, чтобы поблагодарить за вкусный завтрак, ушла к себе в комнату.
Шу сразу пошёл за ней — он не мог её оставить в тяжёлый момент. Фубуки была ещё юной девочкой — такой она казалась ему, — и именно поэтому её проблемы и переживания так затрагивали самого Шу.
Парень присел рядом на край кровати.
— Не переживай. — он протянул руку и, дотронувшись до прядки волос, вырвавшиеся из хвостика, заправил её за ушко девушки. Шу нежно провёл большим пальцем по коже возле скулы. Фубуки подняла взгляд на него. — Всем нужна смелость, чтобы прекратить что-то… даже если это то, что мы считали делом всей своей жизни.
Шу хотел и всегда пытался делать для Фубуки всё так, чтобы она могла и, главное, знала, что ему можно беспрекословно верить и доверять.
В ней было много хороших качеств. Фубуки чуткая, участливая, по-настоящему чувствительная и самое главное — она искренняя. Именно поэтому так грустно было наблюдать, как мир ломает её в таком юном возрасте.
— Ты прав.
Фубуки пыталась выстроить для себя равновесие — оно получалось хрупким, но она готова была положиться уже на такое. Сумие думала о будущем, и пусть в её мыслях не было ещё точной цели, она не знала к чему стремиться, даже этим было видно, что девушка шла на поправку.
За целый месяц она ни разу не проговорилась, что хотела бы вернуться в Японию. Ни чуточку желания не возникало, и даже мысли об этом ей казались нерадостными. Оба понимали — как раньше уже не будет.
Она неуверенно потянулась к Шу. Это желание — прижаться виском к его крепкому, мужественному плечу — перевесило сейчас всё остальное. Она расслаблено перекрыла глаза.
Он накрыл одной свей ладонью её плечо, а другой — руку и начал медленно проводить подушечками пальцев по мягкой коже девушки — жест очень заботливый и даже интимный.
Она так нуждалась в человеке, который мог бы понять её чувства и переживания — раньше таким для неё был Суоу, теперь же это Шу.
— Прости, уже время… Мне нужно идти. — он улыбнулся ей тепло и как-то по-отцовски. — Но я вернусь, и мы обязательно сходим вместе погулять.
Фубуки ответила кивком и проводила Шу взглядом.
Через пару минут послышался звук закрывающейся двери. Алоглазая оглянулась: она и не заметила, как дождь уже закончился, и вместо него выглянуло солнце. Лучи сделали комнату светлее, но в то же время необъяснимо тусклей.
Так начался последний день весны. И не особо тёплый май сменился на такой же маловдохновляющий июнь.
***
Она не проводила свои вечера перед сном, как раньше. После переезда, которое условно делило её жизнь на до расставания и после, ей по-прежнему нужно было с кем-то делиться своими глубокими и чаще всего не самыми позитивными чувствами. И Шу всегда был готов выслушать и поддержать. Он сам приходил к ней — каждым поздним вечером, — тихо стучась перед тем, как войти.
Но сегодня Шу вернулся домой гораздо позже обычного. И, зайдя в квартиру, сразу устало направился в свою комнату, перед этим обняв девушку — что не делал никогда раньше. Она предложила ему поужинать вместе, но тот отказался и заперся в комнате.
Фубуки насторожилась такому непривычному подведению парня, но решила его оставить. Наверное, тяжёлый день.
Стрелка на часах уже прошла за полночь, редкие скрипы стула и шум от постоянно перебирающих бумаг не заканчивался, и тогда девушка всё же решила зайти к нему. Она тихо открыла дверь, как и ожидалось, Шу всё ещё работал.
— Фубуки? Заходи.
Фубуки посмотрела на него — впервые в её памяти он был таким уставшим, его лицо — грустное, а глаза — расстроенные.
Сумие прошла немного в комнату, но потом остановилась. Он смотрел на неё, рассматривал. Атмосфера для Фубуки резко сменилась с серьёзной на некомфортно интимную.
— Ты очень красивая.
Он протянул руку и схватился за её тонкие пальцы, легко и совсем ненавязчиво потянув девушку на себя.
Фубуки видела, как на неё смотрят — это не был обычный взгляд. Шу любовался полностью ею, её красотой, и в этом взгляде наблюдался значимый нюанс — в нём не было намёка на пошлость.
— И очень милая…
Она прекрасно всё осознала. И ей стало жутко стыдно за своё равнодушие. Фубуки была настолько поглощена своими переживаниями и болью, что не замечала очевидное. Ни в первый день, ни через месяц: его улыбка всегда была немного грустная, в мягкости и добродушности всегда было что-то глубже — уязвимость, а когда он разговаривал с ней и смеялся, горечь оседала в уголках улыбки и взгляда.
Сумие, зацикленная лишь на своих чувствах, и думать перестала, что кто-то чувствует то же. Что есть вещи вне её взора: боль других, страх других, горе других. В конце концов, другие также любят, и эта любовь так же не всегда милостива к ним.
И за милой улыбкой многие прячут разбитое сердце.
Всё счастье Шу всегда отправлялось какой-то внутренней горечью. И Фубуки по неловкости задела её.
— Ты слишком часто плачешь.
— Знаю… — девушка грустно улыбнулась. Но эта улыбка была настолько натянута, что моментально пропала.
Она почувствовала, как тяжело стало в груди, и невыносимая тоска слезами за свою невнимательность подступила к глазам.
— Фубуки, не нужно… Не плачь.
Он прижал её к себе. Властно, но в то же время как можно нежней. По рукам девушки, не прикрытых футболкой, пробирались мурашки от холодного прикосновения его тела к своему.
Шу мог обманывать себя совсем недвусмысленными чувствами, возникающими в его сердце, но был он не настолько глуп и наивен. Эти чувства нельзя назвать простыми. Он влюблялся в неё понемногу с каждым новым днём, влюблялся в ту осторожность и заботу, с которыми подходил к её душе, её чувствам и её телу.
Парень часто видел, как она плачет, и давал ей выплеснуть всё из себя, ведь она слишком долго держала горе в себе. Но сейчас эти слёзы были от осознания всей вины перед ним.
— Знаешь… Некоторым людям тяжело быть счастливыми.
— Да. Но ведь это совершенно неважно, когда ты остаёшься один…
В этой ситуации, в том, что они стояли вот так, обнимаясь, и открыли этим поздним вечером сердце друг другу, было что-то правильно, но одновременно — абсолютно неправильное.
Всё, что он делал для неё, взошло исключительно с благих побуждений, но моментами оказывалось на грани совершенно иной, чем ему было позволено, близости.
***
Третий лепесток.
