Глава 16. «Я нечаянно»
Поместье главы клана Учиха
Шион отчаянно сдерживал маты, задолбанно полируя на кухне пятнышко, которое не давало ему покоя уже второй день. Ну бесило оно его! — Мистер Пропер - пиздабол — нихуя не моет пол! — раздражённо прикрикнув, Шион зло откинул в сторону розовую тряпочку и уставшим взглядом уставился на баночку с синей жидкостью. Синтезировать то, состав чего не знаешь, оказалось невозможным. Гадство. Вызвать самого Пропера сил не хватало. Слендера за глаза хватило, снова маяться неделю с головной болью ему больше не хотелось. И... почему-то после этих мыслей перед мысленным взором Шиона появился Слендермен в белом фартуке на черное кимоно с современной шваброй на пластмассовой ручке. Брррр! Шион потрусил головой, избавляясь от шального образа. Этого ему только не хватало. В доме было чисто. Это радовало внутреннего перфекциониста и позволяло отвлечься от опустошающей усталости. Усталость, в свою очередь, была от перерасхода чакры. Создание накопителей, разработка амулетов и эксперименты с надписями были самым ярким развлечением из всех имевшихся. Словно игра. Компьютерная. С тем лишь отличием, что результаты были наяву, настоящие. Это было так интересно! Поэтому, пока его внутренняя «батарейка» была разряжена, Шион посвятил себя менее увлекательному, но зато полезному делу — уборке. «Сука, я ж найду способ тебя оттереть!» Шурх. Шион повернул голову на звук. В дверях был свиду еле живой Изуна. Тени под воспаленными глазами и бинты придавали ему вид угрюмого, уставшего и явно положившего хер на все маньяка.POV Андрей
— Прив... Клац! Кунай, врезавшись в стену, просвистел всего в миллиметре от моего уха. Блять. В мгновение ока распластавшись по полу, я был нахуй готов восхвалять всех богов за то, что додумался до этого зарядить отводящий амулет под завязку. — Совсем рехнулся? —дыша наперебой, сиплым от испуга голосом выразить всю массу чувств, что меня обуревали, не вышло. Но этого и не потребовалось. Нервно дернувшись, Учиха активировал со злобным шипением шаринган, беспокойно оглядываясь. — Эй, — все ещё находясь в положении лёжа, я предпринял попытку обратить на себя внимание и плавно поднял руку вверх, — я тут. Мне никак не ответили. Изуна только быстро пробежался по мне взглядом и вдруг гордо фыркнул. Да-да, чувак. Я верю, что ты сам не пересрал от того, что чуть не прибил такого драгоценного меня. Совсем. Ага. Первый мой шок прошел, а вот Учиха уже сидел за столом, угрюмо уминая ещё теплый печеный картофель с курицей. И выглядел он паршиво. Не картофель. Изуна. Явно осунувшийся, с воспаленными глазами и виднеющимися свежими бурыми бинтами в рукавах. Твою ж мать. Я уже и забыл совсем, что эти черти слепнут каждый раз, как Мангеке используют. И Изуне, судя по всему, не долго осталось такими темпами. Он без шарингана уже вообще, походу, нихрена не видит. Твою ж мать ещё раз! Может, в их госпиталь наведаться? Если есть такой. Что-нибудь полезного про их болячки накопаю. По манге они и слепых в бой отправляли... Да только не все живыми приходили. Охохох. Передернув плечами от прошедшего по всему телу озноба, я решительно посмотрел на Учиху ещё раз. Красивым засранца сейчас точно не назвать. Лохматый, уставший, раненный, но, су... кхм, редиска — гордый. Доест — потом стопудово спать завалится. Или к Мадаре, и потом спать. Без разницы. Но если хочу помочь, то лучше делать это сейчас, во сне я его трогать точно не рискну. Хватило мне и старшего с его рефлексами. Если младший сляжет — у старшего кукушка поедет. А на кукуй куй оно мне надо? Сомневаюсь, что жить с конченным психом весело. Может, предложить помощь прямо? Хотя, о чем это я? В гробу его гордость от меня помощь видела. Хоть бы за оскорбление не принял. Так. Ладно. Есть идея. — Давай поспорим на желание, Изуна-кун? — мимолетно поднятого на меня шарингана с лихвой хватило, чтобы понять, где и в каких позах меня видели с моими спорами. Хорошо. Едем дальше. — Выиграешь — я раскрою секрет техники, из-за которой ты постоянно мажешь, целясь в меня. О! Клиент поднял взгляд. Смотрит в упор. Есть контакт. — А если проиграю? — голос хриплый, но заинтересованный. Отлично. — Тогда я буду кататься на тебе, как на паровозике, пока не отмоешь во-он то пятнышко. На меня смотрели, как на последнего идиота. Душевно больного к тому же. Не думаю, что он знает что-либо о паровозиках, но, чую, от абсурдности ситуации скоро заполыхают не только мои уши. Только бы не заржать...Некоторое время спустя...
Тук-тук, тук-тук, тук... Нервно выстукивая обратной стороной кисточки ритм, подслушанный у птицы, Мадара усердно пытался сосредоточиться на предоставленном Изуной отчёте. Попытки были тщетны. Пусть брат и выполнил миссию, но в дороге явно задержался. И причина этой задержки успела братишку хорошо потрепать... Тресь! Осколки дорогой кисти для письма раскололись ровно на четыре части. Дурная примета. С тяжелым вздохом откинув осколки, Учиха зарылся обеими руками себе в волосы. Изуна не маленький. К тому же шиноби. Прямо выказывать свое беспокойство означало сомневаться в его силах. Для шиноби это оскорбление. И не малое. Так учил отец. Упрямо сцепленные зубы отдали ноющей болью к вискам. Порой Мадаре хотелось послать и отца, и старейшин, и других поборников старых традиций — всех кряду и сразу. А Изуну за шкирку отволочь в комнату, припереть также за шкирку меднина и удостовериться, что серьезных ранений нет. Выглядел тот невероятно паршиво. О том, благодарить ли птицу, что брат вообще вернулся из непредвиденной передряги живым, думать не хотелось. А вот спросить пернатого, сможет ли он вырастить пару целебных трав для отвара на глаза и раны стоило. С запасами лечебных трав у них было едва ли не хуже, чем недавно с продовольствием. Хотя, кого он обманывает? Учиха славятся чем угодно, но точно не знанием медицины. Больше помог бы толковый меднин, но не Хашираму же просить?.. Изуна его за такое сам загрызет. Да и доверить клановый геном Сенджу... — Блять... — раздражение на ситуацию в целом обещало вылиться в очередную мигрень. Как говорил Шион: "Куда ни кинь — всюду клин". Уже идя по коридору к брату, Мадара обратил внимание, что комната Изуны открыта, а его самого не наблюдается. Ещё ужинает? Долго же он. Или он занят чем-то другим? Учиха открывал сёдзи на кухню со странным предчувствием в животе. Не подвело. На голове полдня как прибывшего Изуны сидел феникс и странно раскачивался вверх-вниз, пародируя ритмичный звук: — Чух-чучух, чучух-чучух... Изуна же с самым что ни наесть наинейтральнейшим выражением лица мыл пол. Разве что слегка веко дёрнулось, когда он брата увидал. — Брат? — от звука голоса Мадары феникс дернулся и с испуганным чириканьем свалился с головы младшего. Изуна в свою очередь спокойно поднялся и отжал тряпку. Вдруг глянул на феникса. Тот под двойным взглядом как-то стушевался, но оборачиваться человеком не стал. Сев на корточки перед пернатым, младший Учиха четко, по слогам, сказал птице только одно слово: — Отмыл. Смотря вслед яростно захлопнувшейся сёдзи, старший Учиха перевел взгляд обратно на птицу. — Что это было? — Курлык. Такой же звучный стук прошелся и от комнаты Изуны, когда тот закрыл панель. «Сука! Пернатая, наглая, ебучая сука!» — Со злостью срывая с себя домашнюю одежду и переодеваясь в ночную юкату, Учиха буквально чувствовал, как разгорается по-новой ноющий очаг чакры. Пернатая скотина развела его, как зеленого молокососа. Прохладная ладонь легла на пылающее лицо. Страшно даже подумать, какие для себя выводы мог сделать от увиденного Мадара. На фантазию старший никогда не жаловался. Основы гендзюцу все же. Вздох. «Все перья повырываю,» — говорить такое вслух Учиха не стал. И, твердо решив оставить все дела на завтра, включая наглое пернатое, Изуна заснул впервые за долгое время на удивление спокойным сном. Это был трудный месяц.***
Дзынь. Дзынь-бряк. Бам! «Сука!» — первая мысль первого дня в доме после миссии. Звуки посуды, казалось, отдавались в самом черепе рикошетом от костяных стенок. Бам! «Да что ж такое.» — Убью, — тихо, но с явным смаком сказанное слово заполнило пространство комнаты. Изуне аж легче стало. Не спеша выпутываясь из одеяла, тот подтянул к себе оставленную рядом по прошлому опыту коробочку с бинтами и лекарствами. Меднинов в клане не сильно жаловали. И обращаться к ним лишний раз шиноби не хотели, но если и обращались, то либо на последнем издыхании, либо признавая свою слабость и несостоятельность как действительно сильного шиноби. Ни один сильный шиноби не доверит свои глаза и жизнь другому человеку. За очень редким исключением. Изуна себя умирающим, не смотря ни на что, не считал. Слабым тоже. В итоге, как и большинство соклановцев, занимался самолечением. Пока действительно не прижмет и его не отволокут туда за шиворот в бессознательном состоянии. Звуки всё ещё брякающей посуды придавали твёрдой решимости закончить все быстрее и поупражняться в метании кунаев. Как он там говорил? «Техника, отводящая нацеленное на него оружие»? Вот Изуна и проверит все её возможности на практике, а подопытной крысой станет пернатый ком! Ловко разложив необходимое, Учиха принялся осторожно разматывать собственные бинты. Старший брат не зря окинул его вчера обеспокоенным взглядом. С колотыми ранами, пусть и прижженными катоном, люди долго не живут. Пока он выпутывался из стальной лески, зарабатывая себе множество глубоких порезов — некоторые аж до кости, его очень удачно ткнули кунаем в район печени. Выжил только потому, что обожрался стимуляторами под завязку, не иначе. И их действие продолжается до сих пор. По крайней мере, на то указывала отсутствующая боль. Даже виски после Мангеке не ломило, что заставляло думать, будто он уже вкрай обдолбан лекарствами. Уж какая-какая, а глазная и головная боль держались очень долго. Но, размотав бинты, Изуна понял, что не только боли не было. Под кровавыми бинтами было пусто. Чистая, гладкая кожа без малейшего намека на шрам или покраснение. — Какого екая? — немного лихорадочно, совершенно не веря в происходящее, Изуна стянул с себя все бинты, что на нём были. Пусто. Ни одной раны. Даже намека. Привычный шрам на ключице, которому уже четыре года, и тот исчез. Не зная, что и думать, Учиха быстро оделся и устремился на кухню. Он грешил на стимуляторы и обезболивающие, принятые до ужина, но, похоже, дело было далеко не в них. — Ты! Не рассчитав силу, младший Учиха громко ляскнул панелью, заставив ту жалобно скрипнуть. Шион, уже разложивший продукты и посуду на столе, подпрыгнул, испуганно оборачиваясь к выходу. Неряшливо одетый, растрёпанный Изуна был похож на бешенного черта с диким взглядом. «Мне пизда,» — Шион струхнул. Струхнул и одним движением обернулся птицей, залезая в большую кастрюлю. Тихое бряканье закрывшейся крышки известило, что птичка в домике. Спрятался. Изуна, немного опешив от реакции обычно бойкой птицы, в замешательстве постучал по крышке кастрюли. — Вылезай. — Чир-рик, рик! Рик-к-к! — весьма информативное чириканье эхом отражалось от стенок кастрюли. Судя по интонации — Изуну послали. Уже схватив крышку кастрюли за ручку, чтобы вытрясти оттуда феникса и выяснить, какого хрена происходит, Учиха отвлекся на мелкий узор гребаной кастрюли. Он был четким. Таким же четким, как при использовании шарингана. Но... он же его не активировал... Мысли покинули голову, а нутро охватило неясное предчувствие. Ощущая, как время замедляется, Изуна перевел свой взор в окно. Близкие и дальние объекты были видны одинаково четко и ярко. Насыщенно. Внутренности скрутило и дрожь охватила тело. Это что же получается? После огромного времени, в течение которого он слеп, теряя зоркость день за днём, без надежды на восстановление. После стольких кошмаров о вечной темноте. Липкой. Холодной и вязкой. После стольких страхов, что, как только он перестанет видеть — станет бесполезен. Не нужен. Слаб. После всего этого... У Изуны было идеальное зрение. Вот так просто. Потерянно обняв дрожащими руками кастрюлю с птицей, перетаскивая ее к себе на колени, Учиха осел на пол. Ноги не держали.Тем временем в кастрюле...
«Надеюсь Изуна не сварит из меня суп. Я не вкусный! Этож ещё додуматься нужно было - в кастрюлю залезть.» Скручиваясь компактным клубочком и костеря себя на все лады, птица прислушивалась. Вроде тихо. Секунды выжидания тянутся вязкой патокой. Стремно. Даже не страшно, а вот именно стремно. От вчерашнего у Шиона до сих пор морда красная. Стыдно. «Паровозик. Блядь» Пряча клюв под крыло, он чувствовал непомерный стыд и неловкость. Что можно подумать, когда в душе не гребешь, что такое поезд, и видишь птицу, ритмично прыгающую на башке брата? Фантазия пасует. А вот Мадара кажись что-то да и представил. По крайней мере, тот забыл, зачем искал феникса, и смотрел весьма жутко. Многообещающе так. И, хмыкнув, сказал, что поговорят завтра. Естественно, после таких обещаний пернатый ночь не спал и на утро у него всё валилось из рук. Как на зло. И теперь этот Изуна. Мало Шиону перед Мадарой краснеть, так тут он врывается с видом разбуженного днем вампира, готовый порвать лишь взглядом на британский флаг. «Ну вас всех к лешему! Я лучше тут посижу. Удобно тут. Да.» Твердо решив забаррикадироваться в кастрюле, феникс притих. Проще переждать и сделать морду кирпичом, чем объяснять, что такое паровозик и почему он решил на нем покататься. Кастрюлю как лифт потянуло вниз. Легонько тряхнуло, и все затихло. Спустя где-то десять минут, а по мнению птицы и целую вечность, раздались неясные звуки разговора. Через металлические стенки кастрюли разобрать, о чем говорили, к сожалению, было невозможно. Разрываясь между желанием остаться в укрытии и любопытством, Шион все же осмелился приподнять головой крышку, и если не посмотреть на обстановку, то хотя бы услышать, о чем речь. Может, его спасут? Бряк. Тихий звук оповестил об открытии крышки. Незаметно не получилось. Говорившим оказался крайне взволнованный Учиха старший, который сидел прямо напротив его укрытия и, остановившись на полуслове, смотрел в упор. Птица уставилась на Мадару. Мадара на птицу. Изуна всё ещё ловил отходняк и держал кастрюлю. — Кулык-лык-лык! Кур! (Скажи ему, что я не вкусный! Спасай!), — в шоке осматривая пернатого в необычном укрытии, Мадара не находил слов. Изуна, тоже обратив внимание на феникса, впервые за долгое время не знал, что сказать и с чего вообще начать. Считалось, что вылечить глаза их клана от слепоты невозможно. Он в долгу, причем не слабом, перед пернатым. За подобное простого спасибо вряд ли хватит. Птица же, завидев, что младший тоже смотрит на него, с тихим бряканьем закрывшейся крышки спрятался снова. — Изуна, может объяснишь мне, какого биджу вчера произошло, происходит сейчас и почему ты посадил феникса в кастрюлю? Растерянный взгляд младшего брата вызывал беспокойство. Изуна выглядел странно пришибленно, ошарашенно даже. По сравнению с недавним шумом, гремевшим по всему поместью, тишина сейчас казалась оглушительной, и молчание брата пугало. Не похоже на обычную перепалку, после которой оба ходили взъерошенные.Прошел час.
С горем пополам вытащив упирающуюся птицу из ее укрытия, старшему Учиха всё же удалось узнать урезанную версию развития событий. Птица всего-то вылечила его младшего братика от всех ранений и почти настигшей его слепоты так, что Изуна заметил это только утром. С минуту Мадара цедил чай, обдумывая выданную ему информацию. Потом до него видимо дошел смысл сказанного, поскольку вперившись внимательным взглядом в Изуну, убеждаясь в сказанном, Учиха отставил недопитый чай и взял саке. Вылечил то, что вылечить считалось невозможным. Всего-то. — И как ты это объяснишь? — вопрос был адресован хрупкому юноше, сидящему у самого краюшка стола. Шион, не осмеливаясь поднять глаза и краснея, склонил голову в надежде, что волосы хоть немного прикроют полыхающее от неловкости лицо. — Я-я.. это.. — сбивчивое бормотание едва слышно, — нечаянно, вот. Мадара подавился. Нечаянно. Нечаянно?! У Изуны же появилось огромное желание запихать пернатого обратно в кастрюлю и сварить из него суп. У него вся жизнь и несбывшиеся стремления пролетели перед глазами. Птица буквально подарила вторую жизнь, пусть и косвенно. И после такого он смеет делать вид, что это какой-то пустяк! Да эта немощь белобрысая над ним издевается!