Не один шаг

Середина октября. На улицах уже начали опадать давно пожелтевшие листья, холод начал ежедневно опускаться на город по утрам и вечерам. В один из будней, вроде, это была среда, пошёл проливной дождь, что сдвинул показатели термометров на пару делений вниз в уже и так довольно подмёрзшем Нью-Йорке. Пегги не любила такую погоду. Обычно это приносило за собой тягучую меланхолию - состояние, полностью непереносимое Маргаритой. Потому дождливый вечер после пар девушка решила скоротать, завернувшись в безразмерный свитер, с чашкой тёплого лимонного чая и склонившись над непростой своей частью проекта, который, к слову, лишь процветал и продвигался. Что же касается дружеских отношений Лафайета и Маргариты – они вновь вернулись в свой прежний «режим». Девушка уже почти полностью забыла тот ужасный вечер с Ли и вычеркнула бывшего из своей жизни. Однако он периодически продолжал мозолить глаза своим присутствием на парах, которые им продолжали совмещать. Радовало лишь то, что на занятиях он сидел весь обклеенный пластырями. Это будто показывало, что этот ублюдок поплатился за содеянное. По крайней мере, он больше вообще не приближался ни к Пегги, ни, тем более, к Мари. На следующий день Скайлер ни разу не пересеклась с Жильбером, что было крайне странно - между парами они всегда встречались на переменах и растрачивали дозволенное время в столовой или дворе университета. Не выдержав такого одинокого времяпрепровождения, сразу после звонка, оповещающего об окончании 3 пары, Пегги рванула сквозь толпы снующих в разные стороны студентов к аудитории где, судя по расписанию, должны были заниматься архитекторы - третьекурсники. Войдя в нужную дверь, студентка пробежалась взглядом по помещению. Он почти сразу зацепился за припавшего лицом к парте Лафайета. - Привет, - чуть надув губы, произнесла Скайлер, опираясь на парту, - тебя не учили, что внезапно пропадать из виду, не предупредив об этом заранее, заставляет окружающих волноваться? Однако француз почти не реагировал на её слова, все так же утыкаясь носом в изгиб локтя. - Хей, - смягчив тон, она села за стул рядом с Мари, - что с тобой? Маргарита приподняла чужое, довольно болезненное на вид, лицо. Ладонь, как заученная, скользнула ко лбу размякшего парня. - Да у тебя жар! Какого черта ты вообще притащился сюда? - явно негодовала Пегги. - Извините, - она уже обращалась к профессору, - у Лафайета жар, ему необходимо уйти с пар и отправиться домой... Преподаватель лишь лениво приподнял очки, фокусировавшись на своём ученике, и одобрительно кивнул. Через не долгое время студенты уже шли по коридору к выходу, пока Маргарита набирала номер такси. Жильберу же в тот день повезло меньше. Его машина тогда была в ремонте, ему было необходимо добраться почти на другой конец города, чтобы забрать у одногруппника конспекты с лекций. Все было весьма удачно, пока при одной из пересадок француз не успел на необходимый автобус. И все бы ничего, вот только как назло небо затянули темные тучи, и вскоре полил дождь. Мари добрался до дома, наивно полагая, что все будет в порядке, однако... Сегодня он проснулся с высокой температурой и едва переносимой головной болью и слабостью, а также с другими «сюрпризами», что приносит человеку коварность простуды. Маркиз все же отправился в университет, хотя, стоит признать, что толку от этого было мало. От слабости на парах он едва сдерживался от того, чтобы положить голову на стол и просто закрыть болезненно реагирующие на свет глаза, а на небольших перерывах пытался сбить жар таблетками, однако безуспешно. Кажется, Лафайет единственный раз в жизни был не рад слышать голос Маргариты, который сейчас отдавался в голове болезненным звоном и грохотом. Француз, откровенно говоря, не совсем понял и не совсем осознал, как, почему и зачем он оказался вне аудитории и направлялся к выходу. - Я себя превосходно чувствую, просто немного простудился, - отмахнувшись, произнес Жильбер, когда они, в ожидании такси, вышли на улицу. - Мне нельзя уходить с пар. Последнее время объем материала слишком велик, поэтому его будет трудно нагнать самостоятельно...И вообще, если бы я и правда был болен, то смог бы позаботиться о себе без чьей либо помощи, - проворчал Мари. Кажется, болезнь влияла не только на его физическое состояние, но и на его характер. Ему больше всего на свете не хотелось казаться слабым, требующим заботы и помощи. Это казалось ему чем-то сродни оскорблению, чем-то неприемлемым, чем-то, что, конечно же, непременно ущемит его достоинство и гордость. - Просто простудился и теперь как пельмень переваренный на парах сидишь, - презрительно ответила Скайлер, вспомнив состояние парня в классе, - слушай, в такой форме ты, во всяком случае, пропустишь весь нужный материал, а так хотя бы не угробишь здоровье ещё больше. Пегги повела Жильбера к приехавшей машине и посадила внутрь салона, тоже самое сделала и сама. Поездка к нужному адресу выдалась довольно... Странной. Лафайет был непривычно тихим, не перекидывался шутками или не серьёзными речами. Что, как ни это может показать, что он ни черта не в порядке. Прибыв в дом и, с горем пополам, открыв дверь, студенты зашли в квартиру под надрывистые кашли француза. Так же пока они ехали в машине, Маргарита заметила, как её друга знобило - не мудрено, от поднявшейся температуры. - Иди в комнату и переодевайся, - нетерпящим возражения тоном скомандовала Скайлер, пока сама полезла в пакеты с купленными лекарствами за градусником. Скорее всего, у Мари был свой, но расспрашивать о том, где он лежит у парня такого самочувствия могло оказаться непростой задачей, так что Пегги решила избежать такой ситуации. Озноб нещадно колотил молодого человека, поэтому, как только студенты добрались до квартиры, Лафайет немедленно переоделся в самую теплую и просторную одежду и в придачу накрылся одеялом. - Вот, померь температуру, - протянула градусник парню Пегги, сама отправилась на кухню, что б вскипятить чайник и через некоторое время уже вернулась с кружкой для француза: - Боже, и как же тебя угораздило?.. Что там с температурой? Когда Скайлер вновь вернулась в комнату, Мари вытащил термометр. Что ж, тридцать девять градусов. Жильбер, дабы лишний раз не волновать Маргариту, принялся устранять результаты измерений, однако, то ли градусник решил подшутить, то ли французу просто никак не поддавалась эта чертова кнопочка. Потерпев неудачу, Маркиз зарыл стержень глубоко под подушками. - Тридцать семь и два, - коротко ответил он Маргарите после всех проведенных махинаций. - Послушай, Пегги, да, я немного приболел, но это не фатально. Я благодарен тебе за помощь, правда, но сейчас мне лучше вернуться к учебе. Если тебя не затруднит, то, пожалуйста, дай мне мой ноутбук, - стараясь быть как можно убедительнее, произнес Жильбер. Никогда, ни одна девушка не заботилась о нем, не видела его больным, не видела его уязвленным, и Маркиз не собирался это менять. Мысль о том, что он будет выглядеть в глазах Пегги беспомощным здорово ущемляла его гордость. Не заметить суету Лафайета было бы сложно, потому, после названного результата, Пегги недоверчиво сощурила глаза и полезла рукой под подушку: - Тридцать семь и два пишутся по-другому, Жильбер, - увидев злосчастные тридцать девять на градуснике, грозно изрекла девушка, чуть хмурясь. Однако в следующее мгновение она вздохнула и продолжила более мягко: - Слушай, я понимаю, в тебе сейчас гордость играет, и ты хочешь как можно быстрее от меня избавиться, что б я не видела тебя таким беспомощным, как тебе кажется, но мы друзья. Друзьям свойственно помогать друг другу в сложных ситуациях, и когда-то ты уже это сделал для меня. Позволь теперь и мне оплатить тебе тем же, хоть и чуть в меньших масштабах, - Скайлер слегка улыбнулась и потрепала Мари по волосам - благо сейчас он лежал, и она хоть в какой-то момент могла дотянуться до макушки парня. - И ноутбук я тебе в любом случае не дам, - менее серьёзным тоном заявила Скайлер и высунула язык, уже направляясь за некоторыми лекарствами. Увидев непоколебимость Маргариты и услышав ее слова, Лафайету не оставалось ничего другого, кроме того, как поглубже зарыться в одеяло и обреченно откинутся на подушки. - Mere de dieu, - выдохнул француз свою любимую и, казалось, неизменную фразу. Приняв все необходимые лекарства, Маркиз, осознав, что к учебе ему вернуться сегодня не удастся, смирился с этим фактом и, раз выбора у него не было, все же решил отдохнуть. Спустя пять минут он вынужден был признать, что сейчас мягкая подушка была гораздо более приятной альтернативой институту, парам и лекциям, шумным треском отдающимся в голове. Не то от слабости, не то от жара, спустя какое-то время Жильбер, без особых сопротивлений, погрузился в царство Морфея. Пегги была крайне довольна, что Жильбер таки сдался и больше не ворчал о том, что с ним все «нормально». Через некоторое время тишины и небольших разговоров француз замолчал, что дало Скайлер понять, что он уснул. Волосы парня растрепались и выпали из высокого хвоста, и Маргарита с интересом осознала, что никогда до этого не видела его с распущенной шевелюрой. Пальцы медленно потянулись к тёмным кудряшкам и зарылись в них. На лице расплылась улыбка от мысли, что, возможно, Пегги была единственной, кто когда-либо видел и был рядом с французом в такой момент. Это показывало иную сторону их отношений, раскрывало заново, придавало значимости всему тому времени, что они провели вместе. В груди расплывались тёплые чувства, пока фаланги пальцев неспешно перебирали мелкие завитки на голове Жильбера.