Together forever (Вместе навсегда)

      Эти хитрые выбивающие почву из-под ног глаза, на которые я натыкаюсь всякий раз, стоит мне появиться в «Короне». Пронизывающий насквозь чуть насмешливый взгляд всегда приводит меня в исступление. По началу я избегала его, пряча взор и стараясь убежать прочь. Потом глядела прямо, без опаски и с неким вызовом. Владелец этих глаз продолжал смеяться надо мной и с удовольствием участвовал в наших знаменитых на всю десятую улицу перепалках. А я злилась на него, на синеву насмешливых глаз и проклинала саму себя. А сейчас…       Я знаю, что бестолковая. Всегда была, есть и останусь таковой. Поэтому с завидным постоянством прихожу в «Корону» и, дрожа от предвкушения, сижу за барной стойкой, ожидая появление того-самого-человека, который меня безумно раздражает. И от одного только взгляда которого я вся покрываюсь мурашками, а где-то глубоко внутри поднимается волна возмущения или… удовольствия? Я не понимаю собственных эмоций, но теперь до дрожи в коленках жду его появления. Когда я умудрилась стать такой мазохисткой? Во всём виноват только он и пронзительный взгляд синих, похожих на волнующийся океан перед бурей, таких невозможно притягательных глаз.       От нетерпения закусываю губу, крепче сжимая в руках бумажный стаканчик с моим любимым молочным коктейлем, клубничного вкуса которого я сейчас, увы, практически не ощущаю. Нетерпение перед встречей напрочь заглушает весь остальной окружающий меня мир. Я кажусь сама себе какой-то наркоманкой, сильно зависимой и неотвратимо больной. У меня — последняя стадия привязанности к моему «наркотику», и я его практически ненавижу. Готова хоть сию секунду разорвать на тысячи тысяч лоскутков! Вот только воспоминания о синих глазах с хитринкой сразу успокаивают мой гнев, заменяя его на ураган предвкушения. Где же ты, мой личный чёртов искуситель?       Словно услыхав мои мысли, двери в «Корону» с негромким «дзыньк» раскрываются и в гейм-кафе наконец входит он. Человек, которого я просто терпеть не могу. Но в то же время схожу с ума от его глаз.       Он быстрым шагом приближается к стойке, кивая маячившему на заднем плане Мотоки. Садится на стул и замечает меня. Стараюсь быть максимально расслабленной, но в то же время невозмутимой. Я ни за что не позволю этому противному мальчишке узнать, что же творится у меня на душе. Слишком много чести, я считаю.       — Какие люди в Голливуде! Я думал, ты сегодня вообще не придёшь — экзамены такой стресс для твоей неокрепшей психики, Оданго, — усмехается он, а синие глаза смотрят нахально и с неким вызовом. Невыносимый юноша подле меня словно с нетерпением ожидает моего ответного выпада, и он не заставляет себя долго ждать.       — Пришла тебе пожаловаться — а то негоже грустить в одиночестве, — я поворачиваюсь к нему лицом и, подперев кулаком подбородок, без страха заглядываю в его глаза. Внутри словно что-то сжимается от сладострастного предвкушения, и я, не удержавшись, закусываю нижнюю губу, лишь бы подавить стон, рвущийся наружу. Синие глаза напротив сужаются и внимательно изучают моё напряжённое состояние. А их владелец хмыкает, его красиво очерченные губы искривляются в ехидной ухмылке — так и не терпится прибить его.       — Сдала хоть? — спрашивает он, и я почему-то не слышу в голосе привычных ноток насмешки. Словно в самом деле переживал за меня и мои оценки — я же всегда числилась в списках отстающих, и учёба была больным местом.       Пожимаю плечами, пальчиком накручивая прядь волос.       — Не знаю. Ещё не было результатов.       — Но в любом случае — как получишь оценку, только не швыряй в меня своим табелем, — он брезгливо морщит нос, а я почти задыхаюсь от волны гнева. Скажите, пожалуйста, какой привереда! Табель ему мой не нравится! Нахал! И как я вообще могла думать о том, что он симпатичен?       — Обязательно в тебя и швырну, — огрызаюсь я и отворачиваюсь, задрав нос. А он негромко смеётся и, кажется, чувствует себя превосходно. Подлец!       — Мамору, твой кофе! — вклинивается в наш разговор Мотоки и ставит перед Чиба чашку крепкого горячего кофе. Мой враг номер один кивает:       — Спасибо.       Мотоки уходит, оставляя нас снова наедине.       — Ты нахал, — фыркаю я, косясь на Мамору. Тот давится кофе и недоуменно смотрит на меня:       — С чего бы это?       — А просто так, — поворачиваю к нему голову и замираю, вновь пересекаясь взглядом с синевой его чарующих глаз. Чувствую, как стремительно краснеют щёки и спешу отвернуться — он невыносим, невыносим, невыносим!       — Знаешь, ты очень миленькая, когда сердишься, — неожиданно заявляет Мамору и, оставив на стойке нужное количество йен за кофе, покидает «Корону».       А я сижу ошеломлённая и обескураженная, тупо пялюсь на свой недопитый коктейль и пытаюсь понять, что бы могли значить его слова. Перед внутренним взором вновь вспыхивают его синие, такие глубокие глаза, заставляющие меня всякий раз испытывать благоговейный трепет, стоит мне лишь взглянуть на Мамору. Стремительно выдыхаю и вскакиваю на ноги — не очень грациозно, но иначе — опоздаю.       Пулей вылетаю из «Короны» и пытаюсь найти знакомую макушку в толпе. Наконец, замечаю то, что ищу и со всех ног бегу следом.       — Мамору! Стой!       Он оглядывается и, сделав ещё один шаг, тормозит и оборачивается ко мне...