* * * * * * * * * * * * * * *
В шаге от пропасти. Глава 5. * * *
Зимой поздно светает и рано темнеет. Именно поэтому я не люблю это время года. День кажется меньше, а устаешь сильнее. Например, как сейчас. Несмотря, на то, что календарная зима наступит только через неделю, на часах 09-34, а солнце даже не собирается сменять луну. От этого мой, итак уставший, мозг отказывается понимать, что ночь кончилась и нужно работать. Именно поэтому зимой я меньше всего хочу куда-то выходить рано утром. Но работа есть работа. И от нее никуда не денешься. На улице очень холодно, я бы даже сказала, что на улице слишком холодно. Из-за этого начинаю буквально бежать, чтобы быстрее зайти в здание офиса. Рывком открыв дверь, я, как можно быстрее зашла в тамбур. Глаза начали слезиться — здесь намного теплее, чем на улице. — Привет, Саша, — по привычке улыбнулась я знакомой девушке. Я продрогла настолько, что без горячего кофе не обойтись. Решив выпить стаканчик перед репетицией, я направилась в сторону кафетерия. Не смотря на раннее время, в помещении было достаточно много людей. Подавляющие большинство из них сидят за одним длинным столом, что-то бурно обсуждают. Выбираю в автомате уже полюбившийся мне фрапучино. Через минуту напиток готов, и я уже грею о стаканчик холодные руки. До репетиции еще около получаса. Поэтому решаю присоединиться к компании за столом, за одно познакомлюсь с остальными ребятами. — Мира! Иди к нам, — сидящий за столом Мот позвал меня. Что ж, хоть кто-то из знакомых лиц. — Это Мира, новая танцовщица в команде Егора, — я мило улыбнулась и окинула взглядом всех находящихся за столом людей. — Привет, Миш, — в поле моего зрения появился брюнет, который держал в руках точно такой же стаканчик с кофе, как и у меня, — Я все забываю вернуть тебе твою футболку, — ударила я себя по лбу, вспомнив, что его черная футболка лежит в корзине для белья, которое нуждается в стирке. — Не парься, можешь оставить себе. После нашего короткого диалога с Мишей, остальные ребята начали знакомиться со мной. От большого количества имен, произнесенных меньше чем за пять минут, мой мозг отказывался принимать еще хоть какую-то информацию. — Ребят, я же не в каменном веке живу, про существование телевизора знаю, — голова уже шла кругом от всех имен, которые мне только, что сказали. — А я-то все думал, что ты, Лишневская, из пещеры к нам пришла. — сзади, где-то за спиной послышался хрипловатый мужской голос. Парень облокотился руками о спинку моего стула, — Удивляешь, Мирослава. — Иногда, Булаткин, мне хочется сломать тебе нос, — моя нервная система за последнее время настолько испортилась, что еще чуть-чуть и я сделаю то, о чем сейчас говорю. — И сразу вылетишь отсюда. — За то ты будешь ходить с подпорченным лицом, хоть память о себе оставлю. — Привычки все-таки у тебя остались от пещерного человека, — усмехнулся он и наклонился ближе к моему уху. — Но вас всегда можно перевоспитать, — по телу табуном пробежали мурашки, я тяжело сглотнула ком в горле и перевела взгляд на артистов, которые все это время сидели рядом. Взглядом я нашла Мишу, который на протяжение всего нашего разговора с Кридом смотрел на меня. — Я все-таки верну тебе футболку, — нужно срочно начать с кем-то говорить, чтобы Булаткин отстал от меня, — Не удобно как-то. — Ты, Миш, поаккуратней с ней, — вспомнишь солнце — вот и лучик, как говорится, — Она парней, как перчатки меняет, — с кривой усмешкой сказал парень. — Ты вообще, о чем сейчас? — не выдержала я. — Она то с тобой, то с танцовщиком из команды, то ко мне клеится, — пропустил он мою реплику мимо ушей. — Ты ебанулся?! — я вскочила со стула, — Кто-кто к тебе клеится?! Самооценку снизь, не соответствуешь! — моя нервная система держится из последних сил, что бы не дать сбой. Но я уверенна, что вот-вот это случится. Мира, не забывай дышать. — Если у тебя такой недотрах, ты так и скажи, — не унимается Булаткин, — Я так и быть помогу бедняжке, — в наглую усмехался надо мной блондин. — Себе помоги, рука еще не устала? — в виски ударяет кровь, а лоб покрывается испариной, — Девушки, то, совсем уже давать престали? — Ты не забывай с кем сейчас разговариваешь, — венка на его шее вздулась, похоже он тоже уже на взводе. — О, я прекрасно знаю с кем разговариваю. С самовлюбленным придурком, у которого на лицо явное отличие мозгов и секса, — на одном дыхании выпалила я, и очень скоро поняла, что это было очень зря. Я была настолько абстрагирована во время перепалки с Булаткиным, что попросту не обращала внимания на все его действия. Мне было абсолютно плевать, что он там делает. Но видимо зря. Я почувствовала, что-то холодное в районе теменной зоны. А потом увидела, как каплями с моих волос стекает вода, падая на кофту. Через несколько секунд я стояла уже полностью мокрая и ошарашенная. Из легких будто бы выбили весь воздух. Секундой позже удивление сменилось гневом. Я ненадолго зажмурила глаза. Руки сжались в кулаки из-за чего ногти больно впились в кожу ладоней. Сердце начало лихорадочно качать кровь, посылая ее по артериям и венам. — Остынь, — усмехнулся парень. В его глазах было презрение, а губы были сложены в ненавистной мне ухмылке. Слезы уже начали скапливаться в уголках глаз. Защитная реакция? Плакать совсем не хочется. Да кого я обманываю?! Хочется! Мне обидно. Мне мерзко. Меня унизили. Оскорбили. Какая же ты жалкая, Мирослава, ж, а л к, а я. В помещении стало слишком тихо. Будто тут никого и не было. Это давило на нервы. А идея сломать Булаткину нос уже не казалась такой странной. — Придурок, — в нарочитой тишине мой голос прозвучал слишком громко. Обида, как накинутая на шее веревка душила меня. А чувство глубокого стыда вперемешку с ненавистью, которая за последнее время стала моей неотъемлемой часть по отношению к Булаткину, уже осточертели мне. Все смотрели на меня. Каждый человек, который до этого был занят своими делами, отвлекся ради такого представления. Все, даже те кто уже привык к нашим препирательствам смотрели на меня, будто я гребаный актер какого-то дешевого спектакля. А меня опять поливали грязью. Унижали. Слезы, что только что вырвались из глаз были настолько мерзки мне, что я пожалела, что родилась человеком с чувствами. Но благо это убогое проявление обиды никто не заметил. Слезы просто смешались с водой, которую на меня вылили. Я не собираюсь дальше унижаться перед ним. На-до-е-ло. Я отвела руку и, замахнувшись влепила Булаткину звонкую пощечину. Удар руки, от которого на лице Крида осталось красное пятно. След от моей руки был слишком яркий, алый. Я и сама удивилась тому, каким враждебным получился мой удар. Медленными шагами двигаюсь к выходу. Внутри пожаром разгорается желание убежать от сюда. Не хочу видеть лица этих людей. Хотела новую жизнь? А что получила? Получила испорченные нервы и недосып. Все это уже приелось. Надоело. Господи, когда будет лучше? Иду к третьему залу. Дверь оказывается открытой. До репетиции осталось буквально пять минут, а я будто из душа вышла. Заходя в зал, ловлю на себе удивленный взгляд Жени, сдержанный смешок Максима и немой вопрос в глазах Маши. — Дождь, — бросаю я сухо и ловлю еще больше непонимающих взглядов от ребят, когда те выглянув в окно, дождя не наблюдают. Спешу скорее зайти в раздевалку. Мокрые волосы неприятно липнут к лицу, а из-за сырой одежды по телу бегают мурашки. Очень радуюсь, когда нахожу в раздевалке одежду, которую постоянно забываю забрать отсюда. По крайней мере макияж не потек, потому что я не красилась. Репетиция шла уже пятый час. Четыре часа без перерывов даже для того, чтобы банально сходить в туалет. Вернее, только у меня не было таких перерывов. Все остальные были вольны. Мне же говорили: «Подождешь. Ты итак отвратительно танцуешь. Повторяй лучше.» Несгибаемые ноги горят, будто бы в них налили расплавленное железо. В голове отдает отбойным молотком. Дыхание сбито. Танец за танцем. Движение за движением. С каждым элементом усталость нарастает снежным комом. Булаткин видит это, но будто специально, в отместку за пощечину не дает мне передышки. Еще чуть-чуть и я точно упаду. Последнюю неделю мой организм итак не мало потрепался. Я просто физически не готова к беспрерывным четырехчасовым репетициям. Ты сильная. Ты справишься, Мира. Всегда справлялась. Когда, во время очередного танца в глазах начинает рябить, а тело не может поймать равновесие, я спешу облокотиться на стенку, чтобы не упасть на пол. Зажмуриваю глаза, но не помогает. Картинка все такая же мутная. Тру веки пальцами — без результата. Не на шутку испугавшись, я решила сесть на пол, чтобы хоть чуть-чуть перевести дух. —Какого хрена, Лишневская! Ты отрепетировать нормально то не можешь? — зло рявкнул на меня парень, сил отвечать попросту не было. Я лишь тяжело вздохнув опустила голову на колени, — Если ты сейчас не встанешь, то я… — Господи, да как же мне все надоело. Почему он не может заткнуться хотя бы на минуту? — То, что?! — не выдержала я. — Снова обольешь меня водой? Унизишь? Пригрозишь увольнением? Повторяешься. Придумай что-нибудь поинтересней, Булаткин. — Для полного комплекта осталось только ударить тебя, — буквально прошипел парень, прожигая меня взглядом. — Дерзай. Я даже сопротивляться не буду, — устало усмехнулась я. Внешне я показывала полное спокойствие, но внутри было некое волнение перемешу со страхом. Ударит? Или нет? — Если ты сейчас же не встанешь и не продолжишь репетировать, я клянусь, что не выдержу и ударю тебя, — Крид подошел ко мне слишком близко, буквально нависая надо мной, процедил он эту фразу, — Мое терпение не безгранично, Мирослава. Но я так и осталась сидеть неподвижно. Будь, что будет. Булаткин тяжело выдохнул и наклонился ко мне еще ближе. Я зажмурила глаза, готовая к удару. Если он и вправду собрался меня стукнуть, то я разочаруюсь в нем окончательно и бесповоротно. Руки начало потрясывать от страха. Да, я многое пережила. Но это не делает меня сильной. Я по прежнему боюсь, что все то, что было в прошлом повторится.— Не смей указывать мне, что я должна делать! — грудная клетка тяжело вздымалась от каждого вздоха, а дыхания не хватало, чтобы закончить предложение — настолько оно было сбито. Такое повторяется уже не в первый раз. Уже полгода, как я замужем. И уже полгода я не могу банально выйти встретится с подругами. — Ты моя жена — значит я решаю, что тебе делать, а что нет! — его слова, словно острые ножи больно резали по мне, оставляя с каждым разом раны все глубже и глубже. — Я не вещь! Я в праве распоряжаться своей жизнью, так как посчитаю нужным! — голос переходит на крик, после чего горло больно саднит. Слезы начинают скапливаться в уголках глаз. Больно. Но не из-за горла. Больно, потому что еще живая. — Не смей повышать на меня голос, — процедил некогда любимый мне человек. В голове был вакуум. В ушах гудело. Руки тряслись. Резкая боль обожгла мою щеку. В глазах помутнело. Руки рефлекторно прижались к пульсирующему участку кожи. Глаза начали бегать по лицу стоящего передо мной мужчины. А обида ядовитой ртутью разливалась по телу. Он ударил меня.
— Перерыв сорок минут, — устало вздохнул блондин и вышел из зала, не забыв громко хлопнув дверью. Я просидела на полу около двадцати минут. Дрожь в ногах унялась, но я ни капли не отдохнула от выяснений отношений с Булаткиным. Проклиная все и вся, я поднялась на ноги и пошла в раздевалку. Хочу открыть окно, мне нужен свежий воздух. В помещении, которое называлось раздевалкой было довольно уютно. Восемь шкафчиков для одежды и личных вещей, пять из которых были заняты, а остальные три были на случай, если репетировать придется с кем-то еще. А еще там были огромные окна, которые можно было открывать. Не спорю, окна в самом зале тоже имели такую функцию, но они были маленькие. Щелчок. Я открыла огромное окно настежь, впуская в помещение холодный воздух. Мое дыхание уже более менее восстановилось, но в легких отдавало болью, когда я делала вдохи. Холодный обжигающий воздух наполнял меня. Я совершенно не волновалась, что стою вся вспотевшая у открытого окна, что могу серьезно заболеть. Я просто дышала. Холод будто отрезвлял мысли, но вкупе с отрезвлением мне казалось, что я нахожусь под кайфом. В голове было пусто, легко. Будто бы я сделал то, что никогда не умела, отпустила ситуацию и поплыла по течению. Не знаю сколько я так простояла, но мне пришлось прекратить свое занятие, потому что на телефон одно за другим стали приходить уведомления. Если это что-то не столь важно, то я клянусь, что выкину телефон в окно. 15:30 Настя: «Мира. «Мира, ответь, пожалуйста, это важно. 15:31 Настя: «Миииииира, не игнорируй.» «Это правда срочно.» 15:32 Настя: «Я с родителями поссорилась.» «Мне некуда идти.» «Прошу.» «Ответь.» 15:33 Настя: «Если тебе неудобно меня приютить ты так и скажи.» «Только не игнорируй»15:34 Я: «Из-за чего вы поссорились? Сильно? В смысле тебе некуда идти? »
15:34 Настя: «Да сильно. Они сказали, что такая дочь им не нужна, а я сказала, что тогда уйду. Мама назвала меня подстилкой, а папа выпроводил за дверь.»15:35 Я: «Малышка моя, не переживай — все будет хорошо. Ты сейчас где?»
15:35 Настя: «Гуляю недалеко от центра. Ты до скольки на работе сегодня?»15:36 Я: «Ой, я сегодня очень долго на работе. Приедь ко мне, я тебе ключи от квартиры дам. Ок?»
15:37 Настя: «Ок. Буду минут через 20. Ты в офисе ведь, да?»15:37 Я: «Да, я в офисе. Я тебя встречу на первом этаже.»
Что же такого могла натворить Настя, чтобы родители выгнали ее из дома? Хотя, зная Маргариту Павловну и Александра Никитича я не удивляюсь уже ничему. Может узнали про консультации? Тогда почему ее мать назвала Настю подстилкой? Здесь точно что-то не так. Я не уверенна, что Настя действительно сделала что-то настолько ужасное, но поговорить с ней об этом явно стоит. Простояв еще от силы десять минут, я поспешила спуститься на первый этаж. Скоро она должна приехать. Главное на нее сейчас не давить, она итак в ужасном состоянии. Поговорю с ней дома. — Привет, Саш, — я поздоровалась с девушкой как только подошла к стойке администрации, — Слушай, сейчас моя сестра должна прийти, мне ей ключи от квартиры нужно передать, откроешь ей дверь? — пройти в офис действительно сложно. У работников имеются пропуска, а тех, кто, скажем, пришел на собеседование или решать какой-то организационный момент записывают в журнале. — Конечно, — улыбнулась мне Александра, —Это она? — брюнетка кивнула на монитор, где была изображена девушка, стоящая под дверью в офис. — Да, это она, — Саша ввела какие-то цифры, после нажала на кнопку и дверь с характерным пиканьем открылась. В холл вошла рыженькая девочка. Она была растеряна и озиралась по сторонам. Когда наконец ее взгляд поймал меня, она более уверенной походкой направилась в мою сторону. — Ты плакала? — Настя выглядела слегка помятой, волосы в небрежном пучке, потекший макияж и опухшие от слез глаза. — Нет, все нормально, — шмыгнула носом она. — Пойдем в туалет, умоешься, — я легонько приобняла ее за плечи, — Саш, если Булаткин будет меня искать, пошли его, — сказала я и услышала сдавленный смешок Насти. — У вас таки хорошие отношения, я посмотрю, — иронично улыбнулась рыжая, — Идиллия прям. — А ты давай от темы то не уходи, — меня беспокоило состояние Насти, в последнее время такие ситуации перестали быть редкостью. Все чаще и чаще она ночуют у меня или просит прикрыть ее перед родителями, говоря, что ночует у меня. Я ведь не глупая — понимаю, что тут явно замешан парень, — Из-за чего поссорились? — я облокотилась на одну из раковин и стала смотреть на Настю. — Да ерунда. — Я прекрасно вижу, что не ерунда. Если бы все было так, как ты говоришь, то тебя бы из дома не выгнали, — меньше всего на свете мне хотелось срываться на Насте, но моя нервная система больше не способна функционировать нормально, — И если ты уж обратилась ко мне за помощью, то будь добра объясниться! —меня действительно возмущало, что, придя ко мне за помощью, она не объясняет мне причину, — В конце концов это может быть что-то серьезное! — я никогда прежде на нее не кричала. Никогда не кричала и думала, что не накричу. — Мама нашла противозачаточные в моей сумке, — тихо, почти шепотом сказала она, смотря на меня глазами побитого котенка. Ждала моей реакции. Она думает, что я отругаю ее. — Я вызову тебе такси. Поговорим дома, — о таких вещах, тем более с подростком, нужно разговаривать будучи в уравновешенном состоянии. А я сейчас нахожусь в совершенно противоположном ему состоянии. Я отправила Настю домой, примерно понимаю какой разговор у нас с ней выйдет. В последнее время слишком многое взвалилось на мои плечи. Слишком многое нужно сделать и слишком мало нервных клеток после этого остается. Что бы хоть как-то прийти в себя я решила умыться холодной водой. Возможно, когда-нибудь этот метод бы и сработал, но не сейчас. Я наоборот еще больше раздражилась и поспешил вернуться в зал, пока Булаткин не решил отправится меня искать. А зная его — он вполне мог это сделать.[* * *]
Вторая половина репетиции идет уже три с половиной часа. Три с половиной часа — ровно столько длится мой персональный ад. После не продолжительного перерыва в сорок минут Егор стал еще более нервным и раздражительным. Может пора посоветовать ему хорошие успокоительные? Они бы ему точно не помешали, потому что парень буквально рвет и мечет. А буквально час назад ему вдруг захотелось повторить танец к песне, которую он не поет на концертах последние месяцев восемь. А я. Что я? Я, как и всегда в таких ситуация чувствую себя самым невезучим человеком. Если ребятам нужно только освежить в памяти движения, то мне нужно иметь экстрасенсорные способности, что понять, что и каким образом нужно танцевать. — Лишневская, почему у всех всё получается, а ты как всегда отличаешься?! — рявкнул на меня блондин, когда я в очередной раз поставила ногу не так и чуть было не упала, но была во время подхвачена руками Жени. — Может потому что я первый раз в жизни эти движения вижу? — может хоть одна репетиция пройти без ссор? Может нужно помолиться для этого? Да я даже в церковь готова сходить, только бы все это прекратилось. — У тебя было сорок минут перерыва, могла бы выучить хоть что-то! — Перерыв был дан на то, чтобы отдохнуть хоть немного! Потому что, если ты не заметил, я почти в обморок падала тут! — откуда во мне берутся силы на ссоры с Булаткиным? Откуда у меня берется столько ненависти? — Это еще раз доказывает, что ты слабая не приспособленная к нормальной жизни, Мирослава. Ты даже репетицию выдержать не можешь. Когда-нибудь ты сломаешься. — Ломалась уже! Как видишь, стою перед тобой живая! — гнев сменялся обидой, а обида горечью. Внутри меня был целый калейдоскоп эмоций, которые сменяли друг друга, как огоньки на мерцающей гирлянде. — Мы придем, когда вы тут разберетесь, — устало сказала Маша и вкупе с остальными вышла за дверь. — Ты жалкая, ты думаешь, что ты держишь все под контролем? — шаг за шагом, с каждым сказанным предложением он подходил ко мне ближе. — Тебя просто выносит из-за того, что я могу ответить тебе. Ты не пуп Земли, Булаткин, — я прилагала все усилия, чтобы голос не дрожал, потому что за внешне спокойной оболочкой, внутри я уже готова была разрыдаться. — Меня выносит из-за твоего существования, Лишневская, — между нами остался буквально метр от силы, — Меня выносит то, что ты вообще живешь, — еще шаг — он совсем близко, — Потому что таким бездарностям, как ты не место на земле. Ты ошибочное явление. О ш и б о ч н о е я в л е н и е. Из меня выбило весь воздух, будто только что дали под дых. Обида обжигающим пламенем оставила больной след где-то внутри. На некоторое мгновение я даже забыла, что нужно дышать. Слезы, которые скопились в уголках моих глаз, уже давно бежали ручейками по щекам, стекая по шее. Нервная система больше не выдерживает. Подняв голову вверх смотрю на Булаткина с таким презрением, что никогда не испытывала. Обида за долю секунды сменяется гневом. Занеся руку чуть в сторону, я рассекая воздух, ставлю звонкую пощечину Егору. Вторую за день. По всей видимости это служит новым спусковым крючком. Громко сматерившись, Булаткин хватает меня за руки и заламывает их назад. В голове тут же молниями вспыхивают отрывки прошлого. Будто поставила жизнь на репит. Один меня избивал — я ушла, когда стало слишком плохо. Ушла к новой жизни. А тут появился второй. — Ну и чего ты ждешь?! — я попыталась вырваться из его стальной хватки, но он лишь сильнее сжал мои руки. Там будут синяки. Благо в моей аптечке всегда есть мазь на такой случай. Старые привычки, как говорится, — Давай, ударь меня! Тебе же хочется? Конечно хочется. Я будто обезумевшая. Мое самообладание летит к чертям. А разумом начинает управлять кто-то другой. Так люди сходят с ума? — Я бы с удовольствием хорошенечко тебе врезал, — словно ядовитая змея прошипел он мне эти слова, а потом не жалея силы развернул на сто восемьдесят градусов, по прежнему держа за запястья, но только уже одной рукой. Не сложно было догадаться, что его нервы на пределе. Он не железный, и очень скоро сорвется. Это все лишь вопрос времени. Все это время он с убийственно гневным взглядом смотрел на меня. Я же в свою очередь смотрела в ответ. Первое правило хищников — отвел взгляд, значит сдался. А сейчас мы ведем себя никак иначе, как звери. Что-то резкое метнулось в его глазах и он занес руку в сторону. Это был его предел. Скулу начало саднить. Глаза распахнулись от шока. Диафрагма начала вздыматься чаще. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Рука потянулась к пульсирующему участку кожи. Ударил. Это был его предел. Коснувшись кончиками пальцев ранки, я зажмурила глаза. Что-то вязкое я ощутила на пальцах, а после разглядела на них кровь. Новая порция слез подступила к глазам. Мои зрачки начали бегать от своих пальцев до лица Крида. И обратно. Соленая влага больно щипала свежую ссадину. Мозг в шоковом режиме пытался понять, что происходит, но все его попытки были тщетны. Внутри стало пусто. Будто бы там образовался вакуум. Ноль эмоций. Простояв так еще несколько секунд, я зашлась истерическим смехом. Глаза непроизвольно закрылись, а грудная клетка сокращалась все чаще и чаще. Я не могла перестать смеяться Облокотившись о стенку я продолжила смеяться, ловя на себе непонимающие взгляды парня. А после того как осела на пол, поняла, что уже давно не смеюсь. Смех сменился рыданиями. Ком обиды и горечи застрял в горле. В меня будто залили раскаленный чугун, который внутривенно распространялся по телу. Но только вместо чугуна было отчаяние. Я собирала себя по кусочкам и склеивала долгие два года. А парень, с которым я знакома без году неделю ломает меня пополам. Носовые рецепторы почувствовали замах мороза и мяты радом со мной. Я знаю только одно человека, который так пахнет. И этого человека я презираю. И из-за этого человека я рыдаю. Он притянул меня за руки и усадил к себе на колени. Мне ничего не оставалось кроме как послушно сесть. Я как кукла. Такая же пустая. — Я тебя не-ненавижу, — уткнувшись носом в шею Крида прошептала я, — Ненавижу. — Я тоже, Мирослава. — он убрал прядь моих волос за ухо, — Я презираю все, что связанно с тобой — наклонившись чуть ближе к моему уху сказал он хрипящим голосом. По телу табуном пробежали мурашки. А сердце сделало невероятный кульбит. Господи, за что ты так со мной?