"Сдохни, Хенни!"

— Что это? — вздрогнул Лука. Дункан проследил за его взглядом и с ужасом обнаружил, что рукав его рубашки задрался, и теперь Лука испуганно разглядывал многочисленные шрамы, покрывающие его руку. — Зачем ты это сделал? — В глазах Луки плескался неподдельный испуг. Дункан вздохнул. Ему легко было удивляться, этому Солнечному мальчику, как называл он Луку про себя. Казалось, что в мире не существовало ничего, что могло убрать улыбку с его лица. Даже под конец насыщенного дня, когда все валились с ног от усталости после многочисленных репетиций, Лука выглядел отдохнувшим и счастливым. Дункан мог только позавидовать такой выдержке, хотя порой Солнечный мальчик казался ему роботом. — Дункан, зачем? — повторил Лука. Он немного успокоился, но не мог оторвать взгляда от шрамов. — Мне было плохо, — тихо признался Дункан, пытаясь не вспоминать о своих приступах. — Вряд ли ты поймёшь… — Я понимаю тебя, — вдруг чётко произнёс Лука. — Знаешь, почему я постоянно улыбаюсь? Это проверенный способ показать всем, что у тебя всё отлично, когда на самом деле ужасно. Никто не подходит и не пытается узнать, что случилось, как я у тебя сейчас. — Он усмехнулся. — В день моего шестнадцатилетия я попытался наглотаться таблеток. Дункан изумлённо посмотрел на него. — Тогда я чувствовал себя самым несчастливым парнем в мире. И я бы сделал это, если бы меня не остановила Мишель. Мы едва познакомились, и она откуда-то узнала про мой день рождения и пришла поздравить. Лука закрыл глаза, погрузившись в воспоминания, и продолжил рассказ. — Как потом выяснилось, она долго звонила в дверь, но я не слышал, потому что твёрдо решил умереть под музыку. Наверное, мелодии помогали мне, трусу, решиться. Я включил на полную мощность какую-то музыку и уже взял горсть таблеток, когда в комнату вошла Мишель. — Он помолчал. — В руках её был поистине огромный бисквитный торт. Вспомнилось неподдельные изумление и ужас на резко побледневшем лице. Никто ведь не догадывался о постоянном самокопании, самооценке Луки, его чёрных мыслях и желаниях покончить с собой. Но происходящее не обязательно было объяснять. — Она мигом всё поняла, кинула торт, толкнула меня, и я выронил таблетки. Я тогда ещё подумал, что она похожа на пантеру с «Дискавери»: такая же резкая, стремительная. Вскоре я уже слушал её вопли: «Ты что, идиот? А если бы я не успела?!» и чувствовал себя счастливым. Кажется, я даже начал истерически смеяться, и Мишель осеклась и замолчала, а затем села рядом на диван и стала гладить меня по спине. Лука замолчал, заново переживая эти тяжёлые моменты. Дункан всё ещё не мог поверить в услышанное. — После я ещё долго благодарил Мишель. Мне казалось, что мы всегда будем вместе, пока не узнал о том, что никогда не любил её. Я ощущал лишь привязанность. А она слишком сильно опекала моя, боясь, чтобы подобное не повторилось. Наверное, сейчас она переживает из-за меня. Мишель добрая, даже слишком. Лучше бы я наглотался таблеток и не ранил бы её своим решением. — Лука тяжело вздохнул и поднял глаза на Дункана. — Лука, это так… — Ему сложно было подобрать правильные слова, которые не прозвучали бы слишком пафосно, и Дункан не закончил фразы. — Знаю. Но, наверное, и хорошо, что так случилось. Теперь я свободен, могу любить кого хочу и не собираюсь повторять свои глупости. Дункан, пожалуйста, пообещай, что никогда больше не причинишь себе вреда. Я не смогу спать спокойно, если не буду знать, что ты в этот момент не вскрываешь вены или что-нибудь ещё. — Обещаю, — твёрдо сказал Дункан, и Лука удовлетворённо кивнул.