"Сдохни, Хенни!"

Если бы у Дункана спросили, какая у него самая нелюбимая птица, он бы не задумываясь ответил: «Ворон», но никогда не смог бы объяснить, почему. Дункану не нравилась его врождённая особенность. Иногда ему становилось настолько горько, что он невольно снимал защитный барьер, и неведомые силы прорывались сквозь него. Тогда случалось страшное. По телу пробегали мурашки, когда он вспоминал изумлённые лица случайных жертв. Дункан давно убил бы себя, если бы не ирония, которой пропиталась вся его жизнь. Невозможно убить монстра, который на протяжении многих лет рос вместе с ним, знал его наизусть и являлся его неотъемлемой частью. — Я урод, — дважды в день говорил Дункан своему отражению в зеркале. Стеклянная поверхность отражала его сумасшедший взгляд. Из всех участников «Евровидения» в другом обличье его видела только Леонора, которая однажды ошиблась дверью и зашла в мужской туалет. Тогда у него был приступ. Он согнулся над раковиной, задыхаясь, его лицо исказила жуткая гримаса, а на плечах появились первые иссиня-чёрные перья. Кажется, Леонора тогда даже не поняла, что происходит, но сразу сообразила, что Дункану плохо. Охнула и быстро спросила, не нужна ли ему помощь. Дункан хотел вежливо отказаться, но из горла вырвался пронзительный птичий крик. Леонора отшатнулась и взмахнула руками, больно ударив его по плечу, и в этот миг он пришёл в себя. Его вырвало, и он вернулся в привычный облик. Непонятно, как у него получилось уговорить её, что его внешность — это лишь сценический костюм. Наверное, она всё ещё пребывала в шоке, поэтому быстро кивнула и вышла, убедившись, что с ним всё в порядке. А он остался и, пытаясь отдышаться, проклинал свою «болезнь». Мать в детстве говорила, что он должен гордиться своим даром. Невозможно. Дункан превращался в ворона, даже если не хотел, и при этом мог до смерти заклевать любого человека. Он чувствовал счастье, нанося удары или паря в небесах, а потом ничего не помнил. С ним оставалось лишь ощущение необыкновенной свободы, как будто он во время приступов сбрасывал с себя невидимые цепи. Лука ничего не знал об особенности Дункана, но не раз замечал некоторые странности: как бледнело его лицо, как он морщился, словно испытывая головную боль. Казалось, он удерживал что-то внутри себя, и это удавалось ему с огромным трудом. Лука своими глазами видел капельки пота, стекающие со лба Дункана, но тот объяснял это усталостью. Как-то они вместе смотрели новости по телевизору, когда ведущий взволнованно сообщил о нападении бешеного ворона прямо на улице города. «Подобный случай был зафиксирован несколько недель назад, но уже в парке. Очевидцы рассказали, что птица казалась громадной, и они почти сразу заметили её, парящую в небе. Несколько человек рассматривало её, и она вдруг спикировала вниз, принявшись клевать людей с каким-то особым остервенением. Будьте внимательны и осторожны!» — Ужас, — прокомментировал Лука и, повернувшись к Дункану, заметил, как напряжённо он вглядывался в экран, на котором уже вовсю крутили рекламу газировки. — Ты в порядке? — Да, — очнулся Дункан. — Знаешь, я просто боюсь крупных птиц. С тех пор воронов они больше не обсуждали, пока однажды Лука пришёл со студии после полуночи. Дункан на звонки не отвечал, и Лука решил, что тот заснул, попросту не дождавшись его. Он тихо открыл дверь в квартиру, стараясь не скрипеть, и зашёл в тёмный коридор. Его встретила полнейшая тишина, которой не бывало практически никогда, потому что они всё время слушали музыку, делая её потише только для того, чтобы не злить соседей. Дункана в их общей комнате не оказалось, и Лука почувствовал волнение и острую, словно кинжал, тревогу. Осмотрев квартиру, он обнаружил, что Дункан приходил. Лежал его любимый рюкзак, с которым он никогда не разлучался, а в нём и телефон. «Может, просто вышел куда-то», — попытался себя успокоить Лука, но с каждой минутой ему становилось всё хуже и хуже. Он прекрасно знал, что Дункан был отчаянным домоседом и недолюбливал шумные вечеринки в барах с малознакомыми людьми и большим количеством алкоголя. Выйти на улицу просто так он не мог, потому что обязательно захватил бы с собой наушники, без которых не мог прожить и дня, а сейчас они лежали на прикроватной тумбочке. Здесь явно было что-то не то. Внезапно из ванной раздался душераздирающий крик, заставив Луку вздрогнуть. Происходящее напоминало фильм ужасов, не хватало лишь тревожной музыки за кадром, и Луку это пугало. Он осторожно, на цыпочках, приблизился к ванной и медленно протянул руку. Сердце колотилось, дрожала рука, немели пальцы, и Лука не мог пошевелиться. «Я должен это сделать!» — в отчаянии подумал он. Словно услышав его мысли, дверь резко распахнулась, как будто её толкнули ногой. На холодном кафельном полу на боку лежал, тяжело дыша, смертельно бледный Дункан. На его щеке краснела длинная царапина, навевавшая мысли о невероятно острых когтях, на рукавах белой футболки неторопливо исчезали аккуратные перья, будто бы тонувшие в неплотной ткани. — Что с тобой? — вскрикнул Лука. Дункан не ответил. Лука склонился над ним, не в силах оторвать взгляд от тающих вороньих перьев. — Ненавижу, — вдруг шепнул Дункан и затрясся. Он находился в трансе, глаза его были открыты, но смотрели в пустоту. — Я ненавижу себя. Лука замер. По его коже пробежали мурашки, такого страха он не чувствовал никогда. Что-то происходило в этот момент, но он не знал, что предпринять, и продолжал смотреть на профиль Дункана, продолжающего дрожать крупной дрожью. Он шептал что-то непонятное, но различить можно было только: «Ненавижу». Гримаса отвращения застыла на его лице. Дункан закричал и дёрнулся, повернувшись к Луке. Его ладонь коснулась груди, как будто что-то обожгло его внутри. На его теле снова с бешеной скоростью начали расти перья, на лице появился острый клюв, способный убить, руки и ноги непроизвольно сжались, позволяя показаться на свет длинным когтям. Через мгновение на полу лежал огромный чёрный ворон, сохранивший лишь некоторые едва заметные черты Дункана. Лука не мог вымолвить ни слова. Он изумлённо смотрел на превращение, не пытаясь даже пошевелиться. Дункан издал оглушительный крик и поднялся в воздух. Глаза его открылись, и Лука почувствовал на себе холодный, спокойный взгляд, который не мог принадлежать человеку, только бесстрастному убийце. Ворон ринулся на него, но Лука пригнулся, не глядя взмахнул рукой, ударил ворона, и, потеряв равновесие, упал. Мысли переплетались между собой, но одно он понял точно. Ворон мечтал заклевать его насмерть. «Это не Дункан», — отчётливо пронеслось в голове Луки. — Это бешеная птица с его сердцем, но своей волей и желаниями». Лука встал и отыскал глазами ворона. Он сидел в коридоре, на большим зеркале, приставленном к стене, нахохлившись, и явно готовился к нападению. Его глаза оценивали расстояние до ванной комнаты и одновременно рассматривали Луку. — Дункан, — вдруг тихо произнёс тот. Ворон никак не отреагировал, продолжая смотреть вперёд. — Дункан! — повторил Лука погромче. — Я знаю, что ты меня слышишь. Ворон глухо каркнул, как бы отвечая на его слова, но нехотя. — Я хочу сказать, что ты не птица. Ты человек, что бы с тобой ни случилось. Лука присел и на четвереньках подполз к ворону. Тот резко отскочил назад, и Лука понял, что ворон боялся его. Обладая острыми когтями и ужасающей внешностью, ворон наносил свои удары в страхе, что кто-нибудь покалечит его самого, и это же чувство душило изнутри и Дункана. — Не бойся меня. Ты должен взглянуть своим страхам в лицо, — сказал Лука, — иначе они убьют тебя. Ты не убийца, не преступник, а человек. Ворон, словно поддавшись сильному порыву, взлетел и обрушился на Луку, но тот легко остановил его и оттолкнул. Уверенность придала ему сил, и он знал, как поступить. — Ты этого не сделаешь. Не получится. Ворон, лежащий на полу, тихо каркнул и начал превращение. Лука молча наблюдал, как перед ним появлялся его Дункан, бледный, холодный, но по-прежнему человек. — Лука, — простонал он, окончательно выйдя из транса, и мигом очутился в его объятиях. — Ты справился! Я верил! — Но откуда ты знал? — удивился Дункан. — Просто чувствовал, что ты достаточно силён для того, чтобы противостоять самому себе. — В тот раз я… Крис… — Дункан беспомощно спрятал лицо в ладонях. — Не ты убил его, а твой страх. — Лука нежно потрепал его по волосам. — Это не твоя вина. — Каждый раз я чувствовал себя счастливым, раня людей, которым не посчастливилось находиться рядом со мной во время моих приступов, когда я просто не успевал убежать. Но иногда в мозгу ворона появлялись и мои мысли. Тогда я мог нанести себе увечья. — Понимаю. Сегодня ты поцарапал своё лицо? — Если бы ты не пришёл вовремя, я бы убил себя. В этот раз всё зашло слишком далеко, — проговорил Дункан и с благодарностью посмотрел на Луку. — Зато теперь подобного не повторится, — уверенно сказал тот. — Ты думаешь? — Знаю.