Голуби слетались, словно серые молнии, и сразу же принимались клевать белоснежные крошки батона. Дункан задумчиво посмотрел на них, чуть ли не дерущихся за еду, и разломал на несколько частей оставшийся кусок хрустящей булки, бросив их птицам. Настроение полностью соответствовало погоде в Роттердаме: серое небо, похожее на клочок картона: такое же скучное и неприятное на ощупь, редкие капли дождя, на которые уже не обращаешь внимание, и прохладный ветер.
Он всей душой ненавидел этот город. Тусклый, блеклый, заполненный многоэтажными домами и кажущийся нелепым из-за своих попыток обогнать будущее. Вычурные строения, «даже лучше, чем в Америке», вызывали у двенадцатилетнего Дункана непонятную ухмылку. Хотя чем лучше мегаполис крохотного городка, где все знают друг друга в лицо и запросто могут рассказать о тебе больше, чем знаешь ты сам? Всё же и там, и там найдутся любители издёвок.
И правда, за свою жизнь Дункан услышал массу нелестных высказываний в свой адрес. Неуклюжий, застенчивый, робкий, он шёл на поводу у других и беспрекословно слушался их, даже понимая, что его используют. С них обходились грубо, словно с ненужной вещью, отдалживая на время и выбрасывая после, а он не находил в себе сил и смелости возразить или возмутиться. Взрослые жалели Дункана, дети либо относились с презрением, либо попросту не замечали.
Раздался пронзительный гудок, спугнувший голубей. Они резко взлетели, подняв столп пыли, а Дункан обернулся на источник шума. Оказалось, что через дорогу от него остановился ярко-красный двухэтажный автобус, один из тех, что день и ночь разъезжали по и без того загруженным улицам Роттердама. Двери с громким шипением распахнулись, выпуская оживлённо переговаривающихся между собой и глазеющих по сторонам детей.
Школьная экскурсия, всё ясно. Дункан очень надеялся остаться незамеченным и понаблюдать за ними, как делал всегда и везде. Все на ходу застёгивали тёплые куртки, надевали разноцветные рюкзаки и направлялись к ожидающей их женщине строгого вида — очевидно, их учительнице. Предпоследним из автобуса выпрыгнул невысокий мальчишка, чья улыбка, казалось, могла осветить весь мир. Вслед за ним вышла девочка с двумя светлыми косичками, надутая и явно обиженная на кого-то.
— Лука! — донёсся до Дункана её тонкий голосок.
Она указала на тяжёлую сумку, которую с трудом удерживала в руках, и кокетливо захлопала ресницами. Мальчишка в ответ состроил гримасу, но всё же послушно приблизился. Несколько их одноклассников восторженно заулюлюкали, и радость их только усилилась, стоило девочке самодовольно ухмыльнуться и быстро чмокнуть Луку в щёчку, как будто так и надо. Дункан недоверчиво хмыкнул и мысленно посочувствовал ему.
Учительница, дождавшись, пока все ученики будут готовы слушать её, торопливо заговорила. «Немецкий», — догадался Дункан, пытавшийся понять хоть слово, но тщетно. Внезапно он ощутил на себе чей-то внимательный взгляд, прожигающий его насквозь. Как всегда в таких случаях, Дункан насторожился, сгорбился и машинально приготовился к атаке. Жизнь приучила его всегда ждать удара и готовиться к худшему.
Лука пристально смотрел на него, так, будто хотел запомнить навсегда. Дункан неожиданно смутился, покраснел, но тот широко улыбнулся и радостно помахал ему. Внутри оборвалась какая-то тонкая ниточка, отвечающая за спокойствие, сердце бешено забилось. Он медленно поднял в воздух ладонь и нерешительно повторил движение Луки. А может, этот мальчишка просто издевается над ним? И сейчас засмеётся с его нелепости?
Но Лука вовсе не напоминал обидчиков из его школы. Ему пришлось повернуться к учительнице, которая сделала ему замечание, но спустя мгновение он снова отвлёкся и, поймав взгляд Дункана, картинно закатил глаза. Получилось очень забавно, и тот не удержался от смешка. Волнение потихоньку отступало. Похоже, Луке просто было скучно. Только, в отличие от хулиганов, для развлечения он не причинял боли другим.
Тем временем учительница закончила свою речь и повела детей вперёд. Девочка с косичками снова приклеилась к Луке, защебетав что-то ему на ушко, и тот вынужден был слушать. Дункан обречённо вздохнул. Ну, вот и всё, теперь они отправятся на экскурсию или на обед, и их маленькое знакомство с Лукой закончилось. А ведь внутри затаилась робкая надежда наконец-то обрести настоящего друга, с которым можно поболтать ни о чём и отвлечься от грустных мыслей.
Глупо было надеяться, что с ним захотят общаться. Дункан коснулся своей пухлой щеки и опустил глаза. Он урод. Чудовище. Средний род. А Лука выглядит спортивным и довольным жизнью человеком, у которого наверняка много приятелей и целые толпы бегающих за ним девочек. Глубокие карие глаза за тонкими стёклами очков наполнились слезами, он зажмурился, чтобы не выпустить их наружу. Для мальчика он был слишком плаксивым, и это раздражало его самого.
Неизвестно, сколько он просидел в таком виде, погрузившись в себя, но очнулся Дункан от приятного голоса, в котором отчётливо читалось беспокойство. Он открыл глаза, повернулся и увидел сидящего рядом с ним Луку. Он повторил свой вопрос, но пустой, непонимающий взгляд Дункана сказал всё сам за себя. Лука хлопнул себя по лбу, точно сознаваясь в своей глупости, и перешёл на английский, который, к счастью, знал неплохо для своего возраста.
— Ты в порядке?
Дункан нашёл в себе силы на неуверенный кивок. Луку это явно не убедило, поскольку он продолжил сверлить его настороженным взглядом.
— Ты плачешь? Почему?
— Всё нормально, — выдавил Дункан.
Он ненавидел, когда его замечали плачущим, и сейчас чувствовал себя жутко неловко. Лицо покраснело и опухло от слёз, сделав его страшнее обычного. Больше всего на свете Дункан хотел провалиться сквозь землю, сжаться в комочек и пролежать там, на неведомой глубине, несколько веков. Почему Лука подошёл к нему и почему до сих пор не ушёл? Неужели не брезгует общаться с ним, жалким и несчастным существом?
— Как тебя зовут?
Дункан осипшим голосом назвал своё имя, Лука представился в ответ.
— Ты не против, если я поболтаю с тобой, пока учительница расскажет очередную лекцию про какой-нибудь скучный памятник? Друзья прикроют меня, — беззаботно произнёс Лука. — На самом деле, я впервые в Роттердаме, но приехал уж точно не для нудных экскурсий. Мне кажется, чтобы увидеть город, нужно исследовать его самому, без ненужных дат и скучных рассказов. Жаль, что мы слишком маленькие.
Лука вздохнул. Дункан понял, что он любил приключения и свободу, которой так не хватает многим подросткам. Не исключено, что Лука частенько не слушался взрослых, сбегал с нелюбимых уроков и имел славу маленького хулигана. Но при этом его природное обаяние всегда выручало его, поэтому наказывали Луку редко. Лоуренс же любил спокойствие, домашний уют и о необыкновенных авантюрах знал только из книг.
— Почему ты молчишь? — спросил Лука.
Дункан пожал плечами. Он был слишком стеснительным, но Лука искренне не понимал, как можно робеть при виде сверстников. Может, его новый знакомый не доверяет ему? Или слишком подавлен? Он принялся лихорадочно соображать, как превратить монолог в диалог и развеселить унылого Дункана. Лука никогда не видел такого затравленного человека, и его доброе сердечко сжималось от сочувствия к нему. Но он непременно поднимет настроение Дункана! Зря, что ли, его считают настойчивым?
Подумав несколько секунд, Лука принялся рассказывать забавные истории из своей жизни. Дункан всё же не выдержал и улыбнулся, но при этом не проронил ни слова. Лука невольно проникся уважением к его упрямству и необыкновенному умению слушать. Все его друзья любили поговорить, но Дункан, словно губка, впитывал рассказы один за другим. Глаза его блестели, он часто кивал и смеялся, демонстрируя неровные зубы и наконец напоминая счастливого ребёнка.
— Может, теперь расскажешь о себе? — попросил Лука.
— Тебе будет неинтересно. Моя жизнь ужасно скучная, — признался Дункан. — Особенно в сравнении с твоей.
— Это неважно, — упорствовал тот. — Ну Данки, ну пожалуйста.
Лука сделал щенячьи глаза, которые не раз заставляли взрослых менять своё решение, соглашаться на его предложения и прощать все мелкие грешки.
— Это ведь нечестно, что я один болтал тут полчаса! Давай, иначе ты будешь считать меня эгоистом, а я этого не хочу.
Дункан вздохнул и сдался. Под таким напором тяжело стоять на своём. Он только открыл рот, чтобы впервые за всю жизнь поделиться сокровенным с кем-то, кому это действительно интересно, когда из ниоткуда выпрыгнула хрупкая девочка в небрежно наброшенной поверх стильного комбинезона розовой кожаной курточке. Дункан узнал её: это была та самая подружка Луки, рюкзак которой он носил и чей поцелуй заслужил.
Девочка заверещала, затараторила на немецком, заставив Луку испуганно вздрогнуть и обернуться. Он тут же сник, плечи его безвольно опустились.
— Дункан, это Мишель, — негромко сказал он. — Мишель, это Дункан.
Прерванная столь бесцеремонным образом Мишель замолчала и смерила Лоуренса немигающим взглядом. Её тонкие губы скривились в презрительной усмешке, она подчёркнуто вежливо кивнула и повернулась к Луке, тем самым поставив точку в знакомстве с Дунканом. Тот мысленно усмехнулся и причислил её к ряду знакомых девчонок, обращавшихся только в случае крайней необходимости и брезговавших находиться с ним на расстоянии вытянутой руки.
— Фрау Анна разыскивает тебя, нужно срочно идти к ней. Хватит
бездельничать. — Мишель заговорила по-английски, вероятно, чтобы Дункан всё понял. — Пока ты
тратил время впустую, мы побывали в костёле и увидели ещё много чего интересного, а теперь фрау Анна злится и больше никогда не возьмёт тебя с собой на экскурсии и…
— Хорошо, я понял, — раздражённо перебил её Лука. — Держи.
Он поднял с земли ярко-розовый рюкзак, который Дункан до сих пор не замечал, перебросил его Мишель, а затем встал со скамейки. Лицо его выражало растерянность, как если бы ему принесли неожиданную новость, и он не знал, как реагировать на неё. Он внимательно посмотрел на Дункана и протянул ему руку. Тот пожал её, на мгновение почувствовав волшебное, неописуемое тепло, о котором ещё долго вспоминал после.
— Рад был с тобой познакомиться.
— Взаимно.
Лука широко улыбнулся, взял свою тёмно-зелёную сумку и, махнув на прощание, ушёл вместе с Мишель. Дункан не мог поверить, что всё закончится просто так, не успев начаться. Он только-только обзавёлся новым другом, а судьба жестоко отбирает у него крупицу истинного счастья. Они больше никогда не встретятся, Лука вернётся в Берн, и знакомство на оживлённой улице Роттердама канет в лету, забудется, словно ничего и не было. Внезапно Дункана осенило, и он завопил на весь свет:
— Лука! Дай мне свой адрес!
Тот обернулся и вопросительно взглянул на Мишель. Она недовольно поджала губы, но всё же достала из рюкзака маленький блокнотик и шариковую ручку. Лука торопливо принялся писать, не задумываясь ни на секунду, а затем резким движением вырвал кремово-розовый листок, исписанный синими чернилами, подбежал к Дункану и протянул ему. Тот осторожно, будто дорогое сокровище, взял заветный адрес, сложил листок пополам и надёжно спрятал в карман рубашки.
***
Если и существуют на свете абсолютно счастливые люди, то Дункан сейчас был одним из них. Он словно светился изнутри, так, как никогда раньше, и чуть ли не танцевал от радости. Прохожие, спешившие по своим делам, аккуратно огибали его, чудом избегая столкновений, а он попросту не замечал их, опьянённый своим успехом. Его приняли в Рок-академию! Сбылось заветное желание, загаданное сотни раз, такое недосягаемое и, казалось, невыполнимое.
Услышав поистине магические слова по телефону, Дункан не поверил своим ушам. Происходящее напоминало сюжет прекрасной сказки или реалистичного сна, но нет, это всё правда, и теперь он будет учиться в мире музыки. Уже завтра он прибудет в Тилбург, и жизнь, показавшая ему все свои краски на «Голосе», изменится окончательно и бесповоротно. Конечно, можно было бы и сегодня, но он обещал проведать любимую тётушку и переночевать у неё, в маленькой квартирке в Роттердаме.
— Господи, как же это здорово, — шептал Дункан, упаковывая вещи.
Короткая поездка пролетела мгновенно, водитель автобуса помог ему вытащить тяжёлый чемодан из багажника, и Дункан оказался в самом нелюбимом городе детства. С годами эта неприязнь не прошла, на него по-прежнему давили мрачные серые небоскрёбы и узкие улицы, но он старался быть оптимистом и замечать только хорошее. Всё же, Роттердам остался неотъемлемой частью его жизненного пути, и глупо ненавидеть его за внешний вид и неприятные воспоминания.
По пути Дункан решил забежать в местную кофейню, в которой продавали любимое пирожное его тёти. Она находилась на одной из самых оживлённых улиц города, куда съезжались туристические автобусы и где встречались давние приятели. Дункан, не останавливаясь, задумчиво осмотрелся и заметил, что его скамейки, на которой он часто сидел, наблюдая за протекающей мимо него жизнью, больше нет. Внезапно глаза ослепили яркие воспоминания. Его знакомство с Лукой!
Они ведь больше никогда не встречались. Дункан написал ему бумажное письмо, с нетерпением и необычайным волнением ждал ответа, но так и не получил его. Сначала он тешил себя мыслью, что Лука по каким-то причинам не смог прочесть письмо или всё же получил его, но забыл ответить, или какие-то проблемы на почте… Но время шло, и бабочки в животе медленно умирали, цвет их крыльев становился всё бледнее, а они сами — ленивее и беспомощнее.
Дункан не понимал, что произошло. Лука ведь сам заговорил с ним, а потом даже признался, что рад знакомству. Или это была банальная вежливость? Почему по приезду в Берн он забыл своего нового друга, смотрящего на него преданными глазами и нуждающегося в общении и поддержке? Он чувствовал невыносимую боль. «Лучше бы мы никогда не встречались!» — в отчаянии подумал однажды Дункан. И в самом деле, тогда бы ему никто не давал ложных надежд.
Удивительно, но кофейня совершенно не изменилась: всё те же приторные кремово-розовые стены, кое-где покрытые трещинами, красочные картинки с изображением Парижа, стеклянные витрины, «украшенные» тонким слоем пыли, и единственное, что Дункану нравилось, — прекрасный аромат свежезаваренного кофе. Продавщица за прилавком откровенно скучала, и появление клиента не слишком оживило её. Казалось, она была частью этого сонного мира, где даже мухи надолго зависали в воздухе.
Пока пирожное упаковывали, Дункан огляделся по сторонам. Единственными посетителями кофейни оказались парень и девушка, сидевшие за столиком у окна. Он нежно гладил её по щеке, а она ослепительно улыбалась, иногда хихикая в ответ на его тихие слова. Дункан хотел побыстрее выйти отсюда, чтобы не смущать их своим присутствием, но продавщица всё ещё возилась с коробками, и ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать.
— Мишель… — проговорил парень, добавив что-то на немецком и тем самым заставив Лоуренса встрепенуться.
Немецкий язык? Блондинистая девушка? Мишель? Роттердам, в конце концов? Слишком много совпадений. И ведь ему совсем не хотелось смотреть в глаза Луки, человека, который сделал ему больно, поэтому лучше сейчас покинуть это место, и как можно быстрее. Дункан с мольбой посмотрел на продавщицу, мысленно подгоняя её, но в этот момент парень встал и направился к прилавку, чтобы заплатить за кофе.
Дункан замер, не в силах пошевелиться. Все надежды на то, что это совсем другой человек, не оправдались, как только Лука взъерошил каштановые волосы, совсем как тогда, в далёком детстве. Привычки остаются неизменными даже сквозь года. Наверное, стоило отвернуться, и его, сильно изменившегося за эти шесть лет, просто не узнали бы, но Дункан продолжил прожигать взглядом Луку, словно пытаясь запомнить его облик навсегда.
Тот превратился в настоящего красавца, и это невозможно было не признать. Сердце, готовое в любой момент выпрыгнуть из груди, забилось в невероятном темпе, стало тяжело дышать. Происходило нечто странное, и Дункан больше не чувствовал себя счастливым. Он сжался и мысленно просил, чтобы всё быстрее кончилось. Лука поднял голову, почувствовав пронзительный взгляд Лоуренса. Воцарилась гнетущая тишина.
— Мы знакомы?
— Меня зовут Дункан.
Лука недоуменно приподнял бровь.
— Ничего себе, ты стал… совсем другим. Я бы ни за что не узнал тебя, хорошо выглядишь.
— Спасибо, — прошептал Дункан. — Мы снова встретились здесь.
— Да, это удивительно. Столько времени прошло! Мы с Мишель приехали на каникулы.
Оба ощущали неловкость и некоторую скованность. Новую паузу прервала продавщица, громко поставившая прозрачную коробку с пирожным перед Дунканом, и тот быстро взял её в руки, радуясь возможности перевести взгляд. На языке вертелся вопрос, и Лоуренсу большого труда стоило сдерживать себя. Глупо выяснять отношения после долгих лет молчания, когда они уже давно не двенадцатилетние мальчишки, а взрослые самостоятельные люди.
— Почему ты не ответил на письмо?
Не выдержал.
Лука нахмурился, разом став ещё привлекательнее. Дункан не понимал, что с ним такое, но внутри бушевал целый ураган эмоций. Он совершенно позабыл, что в другой части кофейни сидит Мишель, пристально наблюдающая за своим парнем. Хотелось сделать шаг вперёд, затем ещё один — и оказаться совсем рядом с Лукой, чтобы они дышали одним воздухом, а затем осторожным движением пригладить небрежную чёлку своего
друга.
Это ведь произошло ещё тогда, в студёном ноябре две тысячи шестого, когда время текло так быстро. Стоило ему ощутить тепло мягкой ладони Луки, увидеть его чудесную улыбку, освещавшую планету не хуже Солнца, понять, что этот невысокий мальчишка — лучшее, что случалось с ним. Вот только уже поздно, да и они никогда не могли быть вместе, словно герои разных книг, чьи судьбы противоположны, а дороги жизни никогда не пересекутся.
— Какое письмо? Я ничего не получал. Ещё думал, для чего ты брал адрес, если так и не написал, — проговорил Лука. — Даже волновался, всё ли с тобой хорошо.
Дункану резко стало жарко, в глазах защипало. За него переживали, а он повёл себя как настоящий эгоист. Думал только о себе, о своих обидах и чувствах. И что в итоге? Письмо попросту потерялось, он развёл трагедию вместо того, чтобы разобраться, и все эти годы они жили в неведении. Как же невыносимо стыдно! Он опустил глаза и принялся рассматривать коричневую плитку, глотая слёзы и тщетно пытаясь избавиться от комка в горле.
— Ладно, я… Я пойду.
На этот раз Дункан ушёл первым.
***
— Кого бы вы взяли с собой на необитаемый остров, Лука?
— Дункана из… Нидерландов.
