Счастье после горя

      Ноги скользят по мокрой земле, ветки больно бьют в лицо, оставляя мелкие глубокие царапины. Рев, раздающийся сзади, пробирает до дрожи в костях, заставляя адреналин бурлить в крови, а сердце биться с бешеной скоростью. Внезапно правую ступню пронзает резкая боль. Опускаю глаза на пострадавшую ногу, которую сквозь кроссовок проткнула острая ветка. Топот тяжёлых лап, ломающих своей массивностью и когтями толстые брёвна, заставляет меня поднять взгляд на их обладателя. Химера. Огромная туша нависает надо мной словно дождевая туча над Нью-Йорком. Хищный оскал львиной морды приближается к моему лицу, заставляя силой воли цепляться за свою душу, чтобы не умереть от одного страха. Монстр не спеша перебирает лапами, придвигаясь ближе ко мне и торжественно упиваясь запахом моего ужаса. Перед носом проносятся острые когти, сверкая в холодном свете луны. Острая боль в районе груди, брызги собственной крови, булькающие хрипы, и ледяные торжествующие глаза Химеры. Тяжесть во всем теле заставляет сдаться. Веки наливаются свинцом, в последний раз закрывая от меня весь мир.       Подскакиваю на кровати, попутно вытирая холодный пот со лба. Тартар побрал бы эти кошмары… От собственного упоминания о Боге Бездны, как ее называли некоторые Олимпийцы, по моей спине пришлась целая армия мурашек.       Смертные говорят, что кошмары — игра человеческого подсознания, которая специально придумывает и воспроизводит стрессовые ситуации, чтобы человек знал, что ему нужно делать наяву в подобном случае. Хм, как жаль, что у полубогов это не так. Наши же кошмары являются отнюдь не игрой разума, а самой настоящей правдой, суровой реальностью. И сейчас в этой самой реальности погиб очередной полубог. Не он первый, не он последний. Полукровки умирают каждый час, каждую минуту. По всей планете. Все давно поняли и приняли этот факт, но ощущать чужую смерть, словно она твоя, просто ужасно. Вроде бы это ты бежишь по лесу, преследуемый страшным монстром, вроде бы это твои легкие горят от нехватки кислорода, вроде бы тебя раздирают на маленькие кусочки острые, словно лезвия бритвы, когти, вроде бы это твоя боль, твой предсмертный крик, но… Но потом ты просыпаешься и понимаешь, что с тобой все хорошо, на груди нет рваных кровоточащих ран, думаешь: "Это просто замечательно, что я жив. Можно продолжить свое мирное существование!", а где-то на краю сознания медленно колышется мысль, что в том лесу был не ты, не тебя только что отправили в Аид, и становиться как-то не по себе. А через какое-то время до тебя доходит, что тот паренек мог выжить, если бы не та острая ветка, мог вырасти, создать свое светлое будущее, но Мойры решили по-другому. Твои глаза видели смерть неизвестного полубога, а ты рад, что не был на его месте.       Откидываю одеяло в сторону, опуская стопы на холодный пол. Взгляд сам по себе находит часы на прикроватной тумбочке. Почти шесть тридцать утра. Отлично, до начала уроков остался час. Неплохо так я поспала. Усилием воли отрываю свою сонную пятую точку от кровати. Звук шаркающих шагов заполняет комнату. Вчера мне так и не удалось разобрать свои вещи, поэтому приходиться изрядно напрячь память, чтобы вспомнить, что и куда я положила. Зубная щетка и полотенце нашлись спустя минуты три, но зато за это время на свет появились мои любимые черные джинсы и большая синяя толстовка, отобранная когда-то у Чейза. В соседней комнате раздался сигнал будильника и негромкая ругань, которую можно с легкостью услышать благодаря достаточно тонким стенам и полной тишине. Через две минуты в дверь постучались, а после моего крика "Входи, Стайлз", та открылась, словно старая подруга, являя мне заспанное лицо, усыпанное родинками. — Доброе утро,— зевнул Стилински-младший и зашел в мою обитель. — Доброе,— улыбаюсь и возвращаюсь к поиску кроссовок. — Я хотел тебя разбудить, но ты, видимо, и без меня справилась,— брат кивнул на мою скромную персону, сидящую в куче вещей и выпотрошенных сумок. — Вообще, я бы до сих пор спала, если б не тот кошмар. Но все равно спасибо,— неприятно морщусь, представляя себя со стороны: с растрепанной косой, в растянутой футболке и, наверняка, засохшей дорожкой от слюны в уголке рта. Вспомнив, что сейчас только утро, забиваю на свой внешний вид и со спокойной совестью продолжаю поиски любимой пары обуви. Легким движением руки откидываю свободные шорты, которые мне так нравилось надевать на лагерный пляж, и натыкаюсь на те злосчастные кроссовки. — Наконец-то! — не удержав победного возгласа, в один момент поднимаюсь на ноги, сжимая добычу между цепких пальцев. Отвлекаюсь от празднования своего небольшого выигрыша и поворачиваюсь к Стайлзу, — Слу-ушай, во сколько ты обычно из дома выходишь? А то мне нужно рассчитать время, чтобы собраться, — Указываю пальцем на часы, которые теперь криво стоят на тумбочке. — Оу, — он переводит взгляд на циферблат и чешет затылок ладонью, как будто в чем-то провинился. — Всегда по-разному, — кузен пожимает плечами и неуверенно протягивает: — Ну-у… Дорога до школы отнимает примерно минут пятнадцать-двадцать… О'кей, значит, выходим в семь пятнадцать,— кузен хлопает в ладоши и улыбается, словно довольный нашкодивший мальчишка.— Я, пожалуй, пойду. Просто… оставлю тебя со всем этим,— парень сделал паузу и махнул руками, указывая на утопающую в моих вещах комнату,— наедине,— договорив фразу, он кивнул своим мыслям и удалился.       Выдыхаю и упираю до сих пор сжимающие обувь руки в бока. Оборачиваюсь лицом к кровати, просверливая взглядом дыру в найденных не так давно предметах одежды и гигиены. Что ж, ноги в руки и вперед, в ванную комнату. Усмехнувшись фразе, которую мама так часто говорила мне по утрам, бросаю кроссовки на пол, сгребаю вещи, лежащие на постели, в кучу. Беру их так, чтобы ни одна из них не упала, и, переваливаясь с одной ноги на другую, словно медвежонок, ковыляю в ванную. Спустя минут двадцать я уже похожу на человека: растянутая футболка сменилась толстовкой, шорты — джинсами; на голове вместо птичьего гнезда красуется небрежный конский хвост; на щеке и следа не осталось от засохшей дорожки слюны. Обувшись, спускаюсь по лестнице на первый этаж, с которого по всему дому разносится приятный запах предстоящего завтрака.       С легкостью обойдя скрипучие половицы, которые я запомнила еще в детстве, направляюсь на кухню, ведомая, кажется, самым лучшим ароматом на свете. Зайдя в комнату, сильно удивляюсь, потому что ожидала увидеть у плиты кого угодно, но не Стайлза. Замираю в проходе, с интересом наблюдая за так сильно изменившимся, но все еще гиперактивным подростком. Кузен значительно вытянулся за те 7 лет, что мы не виделись, немного раздался в плечах; детская пухлость не оставила после себя и следа. Улыбка сама заползает мне на лицо при воспоминании десятилетнего Стайлза. Слегка полноватый неугомонный мальчишка с большими добрыми карими глазами и умилительными родинками по всему телу. Парень ловко перебрасывает последний панкейк со сковороды на тарелку и оборачивается. — Я не знал, ешь ли по утрам, но всё же решил приготовить блинчики, поэтому ты сейчас сядешь за стол и будешь завтракать, чтобы мои труды не пропали даром,— быстро проговаривает юноша, накладывая на тарелку несколько панкейков, и ставит обещанную еду на стол.       Обижать брата не хочется, поэтому спокойно сажусь на стул и принимаюсь за прием пищи, запихнув куда подальше тот факт, что мне кусок в горло не лезет после… Ну, вы поняли, после чего. Из горла вырывается стон удовольствия — не зря я себя пересилила, потому что с таким талантом к готовке кузен мог бы стал главным поваром Олимпа. — Знаешь, вообще,в последнее время я не завтракаю, но теперь буду, потому что твои блинчики — это нечто,— указываю вилкой на полупустую тарелку, залитую сиропом. Это напоминает мне один из Лагерных дней.       Сижу за столом, яростно орудуя вилкой и поедая огромную стопку любимейших синих блинов, обильно политых сиропом. Воображала сидит рядом и что-то говорит на счёт этого, но сейчас меня больше волнует завтрак. — Ты ведь их утопишь! — жалуется Чейз. — Эй, я же дочь Посейдона, — парирую его словесный выпад. — Я не могу утонуть. Как и мои блинчики.       Улыбаюсь этому воспоминанию, доедая последний кусочек. Стилински-младший сидит напротив, все еще расправляясь со своей порцией. —Хэй, а где Ноа?       Юноша отвлекается от своего занятия и теперь выглядит, как сбитый с толку и одновременно заинтересованный щеночек, но через пару мгновений встряхивает головой, прогоняя небольшой ступор, и отвечает на мой вопрос: — Папа? Он уже ушел. У него за эти несколько дней накопилась целая куча дел, и ему придется все разгребать, поэтому вечером он придет поздно, — куда-то под ребра закрадывается чувство вины, ведь если бы не я и похороны, у дяди не было б таких завалов в полицейском участке.       Видимо, выглядела я уж слишком поникшей, потому что Стайлз подошел ко мне и положил руки на мои плечи, заставив посмотреть ему в глаза: — Хэй, Мартышка, не принимай это на свой счет. У отца всегда было много работы. Он и раньше сутками не приходил домой, расследуя убийства...— поняв, что сказал лишнего, Стилински-младший замолк, но импровизация всегда была его коньком, поэтому он весело продолжил говорить, посмотрев на настенные часы,— А сейчас мы с тобой поедем в школу,— парень развернулся и, приобняв меня за плечи, повел мою скромную особу из кухни, видимо, к его джипу.— О-о! Ты просто еще не видела поле для лакросса! — Для ла-чего? — Для лакросса! — брат посмотрел на меня неверящим взглядом,— Ты не знаешь про эту игру?— дождавшись, пока я отрицательно покачаю головой, он с огромной увлеченностью начал рассказывать,— Ох, Перси, как много ты упустила. Лакросс…       Ну вот, меня ждет о-очень долгая лекция...

***

      Деревья проносятся мимо зеленым пятном, дорога давно превратилась в огромную серую змею, но не совсем замечаю этого — настолько увлек меня рассказ Стилински про ту игру. Машина довольно резко тормозит на школьной парковке, а меня пробирает удивление, ведь я проворонила двадцать минут дороги, что случается достаточно редко. Дверь старого джипа закрывается с громким хлопком, подошва кроссовок приятно поскрипывает по асфальту. Стайлз обхватывает рукой мое запястье и буквально тащит меня за собой далеко не в здание школы. Мы лавируем между машин, студентов и редко попадающихся преподавателей. Наконец, отойдя аж на другой конец парковки, кузен неожиданно останавливается, из-за чего я влетаю ему в спину, у довольно симпатичного кареглазого брюнета, стоящего рядом с мотоциклом. — Ско-отти, дружище, — протягивает парень, хлопая по плечу подростка, — Скучал по старине Стайлзу? Можешь не отвечать, я же знаю, что скучал, — заткнул он, видимо, друга, как только тот хотел ответить на вопрос. Стилински приобнимает "Скотти" за плечи, оборачиваясь ко мне лицом и указывая на мою скромную особу, — Знакомься, Скотт, это моя дражайшая кузина Перси Джексон. А это, — он указал на мотоциклиста, — мой лучший друг Скотт МакКол.       Мне ничего не остается, кроме как сделать небольшой шаг вперед и пожать протянутую руку юноши. — Приятно познакомиться, — говорим мы это в унисон, из-за чего через мгновение на моем лице расцветает улыбка. — Ну что ж, хорош глазеть друг на друга, и пойдемте в здание, — Стилински убрал руку с плеч брюнета и, обойдя нас обоих, направился к месту, которое я предвзято назвала "тюрьмой". — Впервые вижу, чтобы Стайлз так рвался в школу, — наклонившись ко мне, но все еще смотря на шатена, шепнул Скотт. — Эй! — предмет нашего разговора резко разворачивается, вскинув руки,— Я все еще здесь, и мне не нужен супер-слух, чтобы слышать, что ты сказал, — заявляет обиженный парень, выразительно уперевшись взглядом в друга, от чего становиться похож на злого пушистого медвежонка. Да-а… Годы идут, а он не меняется. А через пару секунд кузен поворачивается в мою сторону, от чего мне становиться немного жутковато,— Вообще-то, я обещал Перси, что покажу ей школу. И мне дико не хочется терять ни секунды, поэтому вы двое, — шатен тычет в нас с МакКолом пальцем, — сейчас же начинаете топать ножками вслед за очаровашкой Стайлзом, — кинул этот самый "очаровашка" и развернулся на 180 градусов, потопав вперед.       За неимением других вариантов мы со Скоттом переглянулись, пожав плечами, и зашагали вслед за уходящим парнем. Тюрьма встретила меня толпой шумных подростков, старыми синими шкафчиками и изучающими взглядами "альфа-самцов". Твердо чеканя каждый шаг, я шла вперед, стараясь не упускать из виду макушку Стилински. За то малое время, что у нас осталось до звонка на первый урок, кузен успел показать мне как минимум одну третью часть всей Старшей школы Бейкон Хиллс, пока МакКол слинял к "своей ненаглядной Кире" — как мне позже сказал шатен. Перед самым началом трели этого орудия пыток Стайлз оставил меня у кабинета директора, всю дорогу нагло игнорируя мои пламенные речи типа "Я-уже-взрослая-и-могу-сама-с-этим-справиться", а затем быстро кинув "Скоро увидимся!" убежал на какой-то урок, пока ему не дали по шее за опоздание.       Мне оставалось лишь тяжело вздохнуть и, вспомнив, что я делала это уже раз семь, если не больше — счетчик в моем мозгу явно уже сломался, постучать в дверь. Услышав лаконичное "Войдите", нажимаю на ручку двери, та с легкостью поддается и беззвучно открывается. Моему взору предстает относительно небольшой кабинет со столом справа, у окна, и двумя креслами около него, на которые обычно садятся вызванные ученики и/или их родители. У стены напротив двери стоит шкаф, заваленный документами, книгами и всякой не особо нужной мелочью. Наконец, мое внимание привлекает чернокожий мужчина в очках лет тридцати-сорока. Одет он в костюм песочного цвета, который достаточно резко контрастирует с цветом кожи. Директор Дэвис, как гласила табличка на столе, встал со своего кресла и протянул ладонь для рукопожатия: — Привет, я Билл Дэвис, директор этой школы. — Персея Джексон, — вылетело у меня само по себе, пальцы же крепко сжали чужую руку. На лицо тут же легла вежливая улыбка, — приятно познакомиться. — Взаимно, — в ответ улыбнулся мужчина, выходя из-за стола, — Итак, полагаю, школу тебе уже показали, — предположил мистер Дэвис. — Не полностью, но да. Стайлз прекрасный экскурсовод, сэр, — поправляю синюю лямку съехавшего рюкзака. — Отлично, — улыбнувшись, мужчина хлопнул в ладоши, — Тогда, вот, держи, — афроамериканец протянул мне какой-то лист, взяты со стола, — расписание уроков, — заметив мой нахмуренный взгляд, подсказал он, — А теперь пошли, я провожу тебя в класс и представлю всем. Какой у тебя первый урок по списку?       Замучено вздохнув, собираю силу воли в кулак. Нахожу на бумаге расплывчатое пятно, подозрительно похожее на слово "Среда", и пытаюсь прочитать то, что написано на первой строке. Спустя секунд пятнадцать наконец разбираю название моей первой пытки: — Химия… — звучит, как смертный приговор. Кивнув своим мыслям, мистер Дэвис машет рукой, как бы говоря следовать за ним.       Каждый шаг эхом отражается от стен пустых коридоров, нарушая тишину. Двери, за стеклами которых видны уставшие за первую неделю учебы лица учеников и скучающие маски учителей, одна за одной сменяют друг друга. Всю дорогу до нужного кабинета мою голову занимают мысли о том, что мистер Дэвис не похож на типичных директоров — благо есть с чем сравнивать. Он чаще улыбается, старается проще общаться с учениками, в то время как его коллеги цепляют на себя непроницаемые маски безразличия, строгости и ведут себя так, будто подростки, находящиеся у них под опекой — это ничего не понимающие идиоты, которым просто необходима железная дисциплина. Утонув в собственных мыслях, не сразу замечаю, что мы подошли к нужной двери. Наконец, мой сопровождающий вежливо стучит, заходя в кабинет. Я захожу следом, тут же привлекая заинтересованные взгляды успевших заскучать ребят. Сама комната была вполне типичная: уже исписанные какими-то формулами зеленые доски для мела, находящиеся с двух сторон на противоположных стенах, напротив друг друга; стол учителя; три ряда двойных парт, за которыми удобно проводить лабораторные работы в парах; широкие окна, прикрытые жалюзями.       Билл Дэвис проводит стандартную процедуру знакомства новичка с классом и уходит. Мистер Харрис, учитель химии и просто неприятный на вид тип, что-то еще говорит и указывает мне на место рядом с мускулистым брюнетом в розовой футболке и джинсах. Дэнни Махилани, если я правильно расслышала. Переступая через небрежно кинутые сумки, добираюсь до нужной парты, чудом ничего не сломав, и падаю на стул, ловя взгляд моего соседа по парте. И почему мне кажется, что я его где-то видела?       Тридцать минут непонятных мне терминов и формул, и звенит спасительный звонок. Быстро сгребаю свои вещи в рюкзак, лелея одну единственную мысль. Нужно найти Стайлза. Но сначала закину ненужные хлам в шкафчик. Плавно лавируя в потоке учеников, дохожу до необходимого мне синего потертого шкафчика. Пальцы второй раз набирают код, но замок все никак не хочет подчиняться, чтобы открыть доступ к моему хламу, который я успела в него запихнуть. — Хэй, помощь нужна? — вздрагиваю от приятного мужского голоса, неожиданно раздавшегося за правым плечем. — Эмм... Да, — сдаюсь, отходя в сторону и протягивая листок Дэнни, как оказалось. — Они часто заедают, поэтому, — парень проделал пару непонятных мне махинаций и, хлопнув по шкафчику, открыл дверцу, — приходиться применять ловкость и смекалку, — юноша ослепительно улыбнулся. — Спасибо, — как можно быстрей закидываю нужные мне книги в рюкзак, чтобы потом продолжить разговор. — Мы, кажется, так нормально и не познакомились. Я Дэнни Махилани. Мы вместе на химии сидим — раз сотый, по ощущениям, протягиваю руку для рукопожатия. — А я… — но закончить мне не дали. — Перси Джексон, знаю, — ухмыляется брюнет. — Ну да, я же новенькая. Кто же сейчас не знает моего имени? — между делом говорю скорее всего для себя самой. Но тем не менее, то что он сказал "Перси", хотя мистер Дэвис говорил "Персея", и при нем меня так никто не называл, вводит меня в тупик… О'кей, будем действовать по обстоятельствам. — Не в этом дело. Спасительницу Олимпа не знают только смертные, — Дэнни мне подмигнул. Так, стоп. Что?! Какого Аида?! — Ты, — понижаю голос и оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Мало ли психушку вызовут, — полубог? — Ага, — новый знакомый пожимает плечами, — сын Афродиты. —Ух ты… Не думала, что встречу здесь таких, как я, — не знаю, какое у меня сейчас выражение лица, но в голове полная каша. И все же с плеч будто вновь падает небосвод. Спустя секунд тридцать молчания меня осеняет: — Подожди-ка, так это ты был тем самым парнем, который вытащил того тонущего парнишку из воды! — Ага, — потомок Богини Любви пожимает плечам, а я тут же вспоминаю тот день.       Недавно прибывший полубог, светловолосый мальчишка лет тринадцати, успевший за пару дней подружиться с половиной Лагеря, весело бежит к краю чистого полотна озера, что-то крича друзьям, который отставали, но все так же весело перебирали ногами в его сторону. Парнишка на бегу стягивает с себя кроссовки и ныряет в воду. Остальные дети остаются на берегу, решив спокойно снять одежду и пойти купаться, как нормальные люди. Но не успели они снять шорты, как мимо них пронеслась чья-то фигура, которая тут же нырнула в озеро и всплыла, поплыв к его середине. Этой фигурой оказался черноволосый юноша старше тех детей года на четыре. Как выяснилось позже мальчишка далеко отплыл от берега, а потом, когда понял насколько далеко оказался, запаниковал и начал тонуть, а Дэнни, так звали его спасителя, сидел недалеко по деревом, первым увидел Стива, того парнишку, и поспешил на помощь. Новичок потом еще какое-то время отходил от шока, но, в целом, с ним было все порядке. — Не мог же я его там бросить, — вырывает меня из воспоминаний Махилани. — Хэй, ты спас человеку жизнь, не стоит говорить так, будто это плевое дело, даже если для тебя это так и было, — осуждающе качаю головой, — Я была там и все видела. Это было круто. Никто ничего и сделать-то не успел, а ты его уже вытащил. Просто признай, что ты чертов герой, и цепляй цыпочек этой историей,— ухмыляюсь и заглядываю ему в глаза. В конце моей пламенной речи собеседник явно сдерживал улыбку, не желая портить момент. — Дай угадаю, "цыпочки" не по твоей части? — Да, — Махилани смущенно улыбается, пряча руки в кармане джинс. Неловко вышло… —Прости-и...— произношу это с максимально извиняющимся лицом. Сын Афродиты хотел что-то ответить, но его прервал внезапно появившийся Стайлз. — Хэй, Перси, я везде тебя ищу, а ты здесь! — кузен подходит ближе, и я могу различить его запыхавшуюся фигуру в толпе, — О, привет, Дэнни. — Здравствуй, Стайлз, — кивнул ему брюнет и снова повернулся ко мне, — Если что-то будет нужно — обращайся. — Хорошо, — кидаю перед тем, как Махилани тактично уходит, бросив свое лаконичное "Скоро увидимся".       Оборачиваюсь к кузену, закрывая дверцу шкафчика. Стилински запыхавшийся, с покрасневшими от бега щеками и искрой в глазах. — Ты, что, бежал? — кладу ему руку на плечо, заглядывая в очи цвета топленого шоколада. — Ага, типа того, — шатен прислоняется плечом к шкафчикам, положив на них голову и пытаясь восстановить дыхание, — Тебя фиг найдешь. —Ничего не знаю,— делаю самый ангельский вид. — Ладно, пошли. До урока осталось время, так что я успею познакомить тебя с остальными, — сын шерифа махнул рукой и нырнул в поток учеников, предварительно взяв меня за запястье, чтобы я не потерялась.       Что ж, этот день обещает быть долгим и насыщенным событиями…