90210

Сигнал будильника врывается в сладкий сон настолько резко, что Марк не рассчитывает силу удара и ломает хрупкий механизм электронных часов. Осознание содеянного настигает с молниеносной скоростью, и Ли впервые просыпается за считанные секунды. Он садится на кровати и пальцами зарывается в спутанные волосы, несильно их оттягивая. Понимает прекрасно, что мама убьёт его, если узнает про павших смертью храбрых, — не самое успешное начало понедельника последней майской недели. Зато времени на сборы остаётся больше, чем обычно, и Марк растягивает процесс умывания, избавляясь от сонного состояния, нагнанного теплом ночи. После, уже возвращаясь в комнату, придирчиво рассматривает своё тело в зеркале в полный рост. Отмечает, что нужно подкачать пресс и заняться руками. К концу первого курса внимание вокруг его персоны рассеивается, но обсуждения всё ещё не стихают, потому приходится постоянно держать себя в форме. Иначе баскетбольной команде может показаться, что он слишком худой, а девчонки-сплетницы обязательно придумают какую-нибудь невероятную историю про причастность к наркотикам. Господи, как же мне всё это надоело. До колледжа шесть остановок на автобусе. За время пути Марк успевает впасть в размышления о Боге. Пытается прочувствовать собственную веру и разобраться в отношении к церкви. Приходит к выводу, что божественное начало всё же существует, ведь не может этот безумный мир существовать сам по себе, но все эти воскресные посиделки ни какого отношения к высшей силе не имеют. Тут же ребром встаёт вопрос, как объяснить родителям принятие веры и отрицание религии, но на постройку алгоритма теорий и доказательств не хватает времени, потому что за следующим поворотом находится остановка колледжа. Вечный хаос, творящийся здесь, немного затихает, потому что подготовка к предстоящим итоговым экзаменам отбирает всю нерастраченную энергию юности. Учащиеся говорят тише, игроки футбольной команды перестают кидать мяч во время перемен, и даже члены танцевального клуба больше не устраивают соревнования прямо посреди коридора, оставляя кассетный магнитофон под замком в одном из кабинетов. И Марку кажется, что этот временной отрезок даже лучше праздничных дней, потому сейчас ни у кого нет сил придумывать очередные глупые шутки в его адрес. Остаётся разобраться с давлением преподавателей. С большинством Марк находится в довольно хороших отношениях, но существует несколько индивидов, даже к концу двадцатого века неспособных отказаться от своих предрассудков. Высокие баллы приходится выбивать чуть ли не с кровью. Случается так, что проектные работы Марк выполняет один, во время защиты получает вопросы не по теме, а домашняя работа удивительным образом увеличивается вдвое. Раздражает? Несомненно. Может ли Марк с этим что-либо поделать? Нет, потому что для победы над силой авторитета нужна целая армия обиженных или ущемлённых, но большая часть студентов не испытывает неудобств, а другие же слишком бояться потерять возможность окончить колледж хоты бы с баллом чуть ниже среднего. У Марка нет власти над своими одногруппниками, да и прошедшего года недостаточно для крепкой доверительной связи, потому выживать приходится в одиночестве. Можно долго и отчаянно добиваться чужого расположения и мелкими шагами приближаться к победе над преподавателями-антагонистами, а можно просто написать один проницательный текст, который многих заставит задуматься. Марк второй раз за день не рассчитывает силы, хлопая дверцей собственного шкафчика, — так сильно его поражает вспышка пришедшего осознания. Адаптация в колледже, проблемы с учёбой, переработки после пар — это и есть ритм его жизни. Нет никакой необходимости попадать в неприятности с законом, чтобы достичь какой-то определённой философии. Через месяц итоговая аттестация по литературе, и Марк решает, что это отличная возможность использовать свои навыки для чего-то стоящего, куда более важного, чем уличные соревнования, где его будут отказываться принимать до последнего. Пришедшая идея воодушевляет на максимальную выкладку во время тренировки по баскетболу. Тренер хвалит Марка впервые спустя целую вечность, и это даёт силы улыбаться даже самым грубым посетителям в пиццерии после. Собираются довольно хорошие чаевые, на которые Марк приобретает себе новую тетрадь с причудливой обложкой и аккуратные механические карандаши, которых до этого у него было в дефиците. Запускается процесс чего-то действительно стоящего. А вот Донхёка не особо заботят вопросы объединения с его одноклассниками. Им остаётся последний месяц совместного обучения, затем их пути разойдутся навсегда. Донхёк сомневается, что через пару лет сможет вспомнить хоть кого-то по имени и фамилии, все личности смешаются в одно блеклое пятно, которое станет безвкусной декорацией фильма о прошлом. Куда больше беспокоят итоговые тесты и творческие экзамены для зачисления в академию искусств, которая сможет повлиять на светлое будущее. Только вот платное рассмотрение заявок тоже не делает жизнь ярче. — Надо отвлечься, — уверяет Донхёк сам себя и откладывает в сторону решебник по алгебре. До начала занятий остаётся ещё два часа, но, даже после изматывающего вечера, сон покидает Донхёка вместе с рассветом, — жарко в комнате, душно в собственных мыслях. Он успевает принять контрастный душ, честно решить несколько примеров и задач, но всё равно сталкивается с волнением, остро бьющим по нервным окончаниям. Радует, что на такие случаи у Донхёка припасён один очень действенный метод борьбы со стрессом. Юный танцор скидывает учебники в рюкзак, раскладывает по местам канцелярию, освобождая себе пространство для грядущего творческого процесса. До конца раскрывает шторы, чтобы наполнить комнату светом, и из потайного ящичка в столе достаёт почти новый глянцевый журнал, за который другие жители вог дома готовы пойти на ссору, и даже на драку. Огромный кладезь идей и вдохновения, которыми Донхёк не стесняется пользоваться. Он опускается на колени перед своей кроватью и заглядывает под длинные края покрывала, скрывающего довольно большую коробку, на дне которой можно найти самую разную косметику, которую Донхёк всегда тщательно отбирает на полках магазинов, а после хранить со всей бережностью и любовью. После он открывает журнал на случайно странице — негласное правило доверять случайности — и натыкается на работу, вдохновленную закатным небом в летний вечер. Насыщенные оранжевые оттенки немного не подходят для школьных будней, но Донхёк знает, что если он нарушит правило единожды, то уже вряд ли сможет остановиться. Донхёк довольно прикрывает глаза, нанося массажными движениями увлажняющий крем, запах которого приносит ему успокоение, и не может скрыть улыбки, когда кисточка для шоколадно-золотистых румян слегка щекочет лицо. Помаду о наносит кончиком мизинца, чтобы придать губам немного насыщенности и не доводить учителей до опасной степени недовольства. Полученный результат Донхёка очень даже радует, и он уже не чувствует напряжения, преследующего его с момента пробуждения. Все вокруг говорят, что мальчики не должны пользоваться косметикой, косятся на Донхёка с презрением и непониманием, но ему до этого нет никакого дела. Он лишь усмехается и с иронией говорит, заставляя многих сначала возмутиться, а затем задуматься на достаточно продолжительный промежуток времени: — Смогли бы вы полюбить своих кумиров, если бы увидели их без сценического макияжа? Донхёк кидает быстрый взгляд на часы и решает выйти пораньше, потому что ему всё ещё хочется сократить контакт со своими соседями до минимума. Бороться за свободное передвижение в меньшинстве не самое лучшее решение, но никому не стоит осуждать его за первую неудачную попытку. По крайней мере, Донхёк считает именно так, потому поскорее поднимает рюкзак с пола и покидает пределы своей крепости, пропуская общий завтрак. Одноклассники, привыкшие к выходкам Донхёка, уже никак не реагируют на его новые образы, досыпая последние минуты на парте или же пытаясь договориться с отличникам, чтобы списать домашнее задание. Старый учитель физики за толстым стеклом собственных очков не может разглядеть ярких оранжевых теней на одном из своих учеников, потому первый проходит достаточно спокойно. Только завуч, встречающий Донхёка на перемене, грозится вызвать его родителей на серьёзный разговор к директору. — Сначала попробуйте им доказать, что я действительно их сын, — совершенно спокойно отвечает Донхёк, но горечь от этой фразы неприятным привкусом преследует его остаток дня. На этом школьные приключения Донхёка заканчиваются, и он позволяет себе вкусить лакомый кусочек надежды на спокойное завершение недели, но жизнь никогда особо не считается с нашими планами и пожеланиями. Пятница — радостный день для тех, кому везёт попасть на пятидневную систему работы или же обучения, потому с самого утра Донхёк чувствует себя самым счастливым человеком на планете. В вог доме воцаряется былое спокойствие, и некоторые из ребят даже вызываются пойти вместе со своим принцем, чтобы их своеобразная акция протеста выглядела более организованной и весомой. Донхёк собирается взять книги для следующего урока из шкафчика. Он, ничего не подозревая, напевает под нос какую-то веселую песенку и несколько раз прокручивает колёсико, собирая кодовую комбинацию цифр, и тут же прощается со всем накопленным хорошим настроением, потому что находит свои учебники абсолютно мокрыми — кто-то выливает Донхёку в шкафчик точно больше одной бутылки воды. — Будьте аккуратны. Не оставляйте вещи без присмотра, — виновник, впрочем, сам себя обнаруживает, сопровождая бессмысленную фразу гиеним смехом и мерзкой ухмылкой. Николас, Донхёк точно не уверен, возглавляет местную шайку хулиганов, прикрывающих всю свою деятельность высокими запросами хип-хоп культуры, и постоянно пытается омрачить чужую жизнь своим существованием. Придумывает обидные четверостишия на уровне первоклассника и в свободное время (всегда) оскорбляет девушек. Тот самый паразитирующий организм, который способен уничтожить любую благую задумку своими действиями и взглядами на жизнь. — Fuck you, — с доброжелательной улыбкой отвечает Донхёк, не желая тратить своё драгоценное время, и разворачивается в сторону кабинета, уже чуть тише добавляя. — Надеюсь, что у Марка Ли когда-нибудь хватит мозга поинтересоваться, чем же мне так не угодили рэперы. На другом конце не самого благополучного района Нью-Йорка Марка Ли настигает неконтролируемый приступ икоты, который мешает ему закончить решение уравнения у доски. Преподаватель относится к ситуации с пониманием и позволяет покинуть кабинет, но обещает спросить с Марка решение после. Марк всерьёз начинает задумываться об отсутствии рая и ада и присутствии кармы, которая отлично справляется со своей функцией заставить обернуться назад и задуматься о своих прошлых поступках и воплощениях. Другого логического объяснения для жизненных поворотов у Марка нет. Будь он воплощением ни в чём не повинной души, отправленной на Землю с небес, вряд ли бы все происходящие с ним неприятности можно было бы оправдать божественным испытанием. Студент тяжело вздыхает и, зачерпывая побольше холодной воды в ладони, выплёскивает её себе в лицо, чтобы привести себя в чувства. Зачесывает мокрую чёлку пальцами назад и внимательно смотрит в собственные глаза, отражающиеся в зеркале. Икота его больше не беспокоит, но смысла возвращаться на пару уже нет. Хочется встретиться с кем-нибудь из друзей и обсудить все свои умозаключения, но настоящих друзей у Марка нет. Он ещё раз умывается холодной водой и оставляет позади стены колледжа, решая пройтись по городу и поискать вдохновения для своего стихотворения, на которое он возлагает огромные надежды. На ближайшей аллее нет ни души в разгар буднего дня, и Марк устраивается под кроной огромного зелёного дерева, шум листьев которого перебивает звуки города. Открывает всё ещё не тронутую новую тетрадь и пустым взглядом упирается в ничем не заполненные линейные строчки. Вдохновение к Марку так и не приходит, потому в какой-то момент его накрывает беспомощная ярость, и он в руках ломает хрупкий механический карандаш. До воскресенья к своим записям Марк больше не прикасается. С утра его будит мама и просит начинать собираться, иначе они могут опоздать на службу. Марк пытается устроить настоящий бунт против очередного бессмысленного похода, но женщина обнаруживает сломанные электронные часы, и спорить с ней становится бесполезно. Старый сценарий повторяется из раза в раз, будто фрагмент фильма на заевшей плёнке видеокассеты: чёрный костюм, душный галстук, невыносимая жара и лицемерные прихожане. Только в какой-то момент Марка накрывает ранее ему неизведанная эмоция. Он вспоминает случай в магазине и то, что не смог отговорить Донхёка от перепалки с владельцами баскетбольной площадки. В какой-то момент его окутывает дикий ужас, что он сейчас он увидит своего надоедливого знакомого с изуродованным лицом или же переломанными конечностями. И всё это будет на его, Марка, совести, хоть он и не несёт никакой ответственности за взрослую и состоявшуюся личность. Паника усиливается, когда Марк не видит Донхёка в холле, не встречает перед самым началом службы. А что если встреча двух субкультур закончилась убийством? И сейчас Сэм или кто-то ещё из знакомых Марка находится за решеткой, а он даже и не знает ничего, потому что в какой-то момент просто испугался взять в руки контроль над ситуацией и попытался трусливо спрятаться за широкой спиной повседневности. Марк чувствует, как начинают потеть его ладони, грудь сдавливает неприятное волнение и тихое перешептывание превращается в обвинительный гул, будто все вокруг знают, что Марк сделал. Вернее, чего он не сделал. Не отговорил, не проследил, не защитил. Хочется позорно сбежать через парадную дверь и закрыться в собственной комнате, но знакомый голос, раздающийся совсем рядом, выводит Марка из транса. — У тебя такое лицо, будто ты только что с самим сатаной повстречался, — Донхёк звучит как всегда непринуждённо, но впервые не вызывает желание разбить ему лицо. — Что совершенно невозможно, ведь я пришёл совсем недавно. Марк оборачивается к Донхёку вполоборота и молчаливо рассматривает его лицо, из-за чего последний даже немного теряется (но это уже скорее игра воображения), и облегченно выдыхает, не замечая на чужом лице синяков и ссадин. Облегчение приходит постепенно, расслабляя тело Марка с мельчайших клеток, потому он отвечает немного заторможено. — Ради всего святого, Донхёк. — Что? — Иди к чёрту. Марк не дожидается ответной реакции, встаёт с деревянной скамейки, расслабляет сдавивший горло галстук и под возмущённый взгляд уходит домой. Он знает, что мама будет ругать его за неуважение, пастор в следующее воскресенье встретит с неодобрением, но ему всё равно. Ведь всё это не сравнится с тем эмоциональным всплеском, который ему приходится пережить за прошедшую неделю. Дома абсолютно тихо, и Марк пользуется этим, первым делом доставая из рюкзака нетронутую тетрадь и новый механический карандаш. Он опускается на пол, небрежно бросая выглаженный пиджак прямо рядом с собой, и подгибает обложку, устраивая тетрадь у себя на коленях. Марк вдыхает поглубже и наконец выводит первую строчку. Выходит не особо аккуратно, но он сдвигается с мёртвой точки и не тратит времени на искусство каллиграфии. Всё ещё обязательно обретёт свою аккуратную форму, перепишется в рабочую тетрадь и будет предоставлено в лучшем виде, но сейчас Марку нужно успеть за быстрым темпом вдохновения, диктующим ему что-то абсолютно новое. Момент рушит громкий стук в дверь, но Марк всё равно улыбается, читая первую строчку и отставляя тетрадь, чтобы открыть разгневанным родителям и выслушать уже их словесную тираду… Мы должны держаться вместе.