***
Сначала Чонгук думал, что ему не о чем думать. А что тут думать? «Финита бля комедия». Какая дружба? После такого уже не здороваются рукопожатием. Значит, им больше нечего обсуждать. Да, сделали ошибку — вот и надо её благополучно забыть. Пусть всё будет так, как есть, потому что по-другому Чонгук не умеет. И не хочет. Но нет-нет, а мысли крутились юлой, не останавливаясь ни на секунду. Всё очень ярко стояло перед глазами. Но Чонгук рад и, наверное, благодарен, что Ким не разбивал телефон звонками и сообщениями. Тэхён выдвинул своё предложение, остальное за ним. Его шаг. Но в том-то и проблема, что он не знал, в какую сторону шагать. Всё казалось ошибочным. За этими думами прошли пары, наступила подработка, новые проблемы и переживания, усталость поверх стресса, сонливость. Даже на себя не хватало времени, какие ему ещё «близкие друзья»… Поздно вернулся домой, беспомощно закинул вещи в стирку и замертво упал на кровать. Дальше — тьма. Всю ночь ему снится, как его телефон звонит и звонит. Входящий один и тот же: человек, изображённый на экране, — с блондинистой головой и цветочным венком. На фоне слышится приглушённый голос: «Ответь мне, ответь», но, кажется, речь не о телефоне. Чёрт, так и не снял его джинсы…***
На следующее утро к нему снова прицепилась Дахё, но её штурм был быстро подавлен — Чонгук немного прикрикнул, и она действительно обиделась. Обычно он не кричит без повода, но здесь был безыдеен. Когда у самого душевный раздрай, так ещё и дополнительно скребутся — кончается терпение. Пока переодевался, всё-таки стало погано на душе, и он вспомнил про эти злополучные яйца… «О, какой ценой я их отработал, Дахё…» Он достал яйца из рюкзака, спрятав под её подушку. Когда они были ещё совсем маленькими, отец так делал в Пасху, говоря, что это принёс пасхальный кролик. Люди они были не особо верующие, но по-своему отмечали этот день. Папы уже давно нет, а они уже давно выросли из того возраста, но хорошая память осталась. Тогда Дахё точно его простит, и всё наладится… На учёбе стабильно всё в порядке. Чонгук сдаёт лекции, отвечает, исправно пишет доклады, выполняет просьбы преподавателей, не теряя позиций. Всё что угодно может пойти по пизде, но только не его учёба. Ему жизненно необходимо это образование, чтобы обеспечить будущим своих женщин. Даже если ему плохо, невмоготу, тошнит от зубрёжки — нельзя давать слабину. Просто нельзя. Иначе карточный домик разом упадёт, стоит всего лишь смахнуть одну карту. После пар Гук засел в библиотеке, делая домашку, пока было время до книжного. Когда-то же ему надо учиться, а не только спать в подсобке. Он сегодня хорошо выспится, а завтра — выходной от работы. Так что всё в порядке. Всё в порядке… На втором часу писанины телефон таки заревел от звонка. Прямо как во сне… Но номер не определился. Гук по набору цифр понял, что звонят со стационарного. Что ещё страннее. Может, подработка накрылась медным тазом? Но это вряд ли. Ему так не повезёт. Звонили из полицейского участка… Только этого ему не хватало… С ним разговаривал участковый, попросив приехать за сестрой — как её опекающий родственник. Сказать, что Чонгук удивился — мягко говоря, замять детали. Положив трубку, он матерился как сапожник на всю библиотеку, скидывая тетради в сумку, пылая от ярости. Не дай бог эта гарпия сделала что-то незаконное… Он выдерет её ремнём, честное слово. О… Он просто себя не сдержит. Вызов к директору можно забыть, но полиция… Время уже близилось к началу подработки. Ещё немного, и ему пора будет выдвигаться в книжный, но вместо этого он поехал к чёрту на кулички за оторвой. Руки так и чесались! Ему же работать надо! А не за ней бегать! Забежав в участок, метая молнии, Гук сразу увидел свою. Синие волосы стояли торчком, взлохмаченные во все стороны. Вот прямо как: «Я упала с сеновала, тормозила чем попало». Ну или головой. Рядом с ней сидели ещё пятеро парнишек — видимо, её друзья, с которыми она вечно ошивалась в школе и во внеурочное время. А чуть правее — ещё четверо, но уже другой компании. Кихён тоже был здесь: вообще разместился в самом дальнем углу, не отсвечивая. «Что здесь произошло?!» — хотелось проорать медведем. В несколько широких шагов он миновал расстояние, оказавшись за спиной мелкой разбойницы. Рывком развернул её и обомлел! Рубашка порвана, школьная бабочка болтается, всё в грязи, под глазом синяк, щёки в ссадинах. Товарищи — такие же подбитые. У неё в глазах — мольба и раскаяние… Но он ещё не знает: орать на сестру или бить морды обидчикам. — Что здесь произошло? — Вы родственник Чон Дахё? Старший брат, верно? — Короткий кивок, сжал плечо сестры. — За квартал отсюда эта компания устроила массовую драку. Нам позвонил очевидец. Как видите, девять парней и одна девочка. Ещё трое сбежали. Позвонил, кстати, вон тот… — Палец участкового указал в дальний угол, где сидел фыркающий Кихён. — Все молчат. Никто заявлений не пишет. В школу мы уже позвонили. Их родители тоже скоро подойдут. — И?.. — Распишитесь здесь и забирайте ребёнка. С остальным разберётся школа. — Что значит — школа? А вы? У вас в участке десять школьников, и вы без выяснения обстоятельств их распускаете?! — повышая голос, рявкнул Чонгук. Вся орава пацанов поджали уши. Они только знали, что у Дахё есть крутой старший брат (по её словам), но воочию не встречали. — Профилактические беседы со школьным психологом — это максимум. Никто сильно не пострадал, никому кости не сломали. Значит, это не наша работа. — Это будет не ваша работа, пока кто-то кого-то не убьёт?! — На него опустилось сразу две руки: за штанину схватила Дахё, за плечо — кто-то посторонний. — Извините, претензий не имеем. Можно с вами побеседовать с глазу на глаз? Тэхён… «Он-то тут что забыл?!» А, точно, Кихён. «Опять всё через жопу…» Чонгук не стал ничему препятствовать. Эти двое вышли. Он просто стоял на месте, будто дожидался их возвращения. Как бы погано ни звучало, но он сейчас ему нужен. Во-первых, Кихён всё знает, и мальчишка-то сделал доброе дело. Во-вторых, Тэхён сам что-то разузнает. А пока сидели. Компашка сестры испуганно поприветствовала его, поочерёдно подойдя и пожав руку, мол, они все дружат, и у них хорошие намерения. Чонгук всем пожал руки, но менее суровым не стал. Сестра сидела как мышка, боялась пискнуть. Она прекрасно понимала, что вырвала брата с работы и невольно подставила. Хоть они и поругались утром, она совсем не хотела создавать ему проблемы. «Подработка проёбана…» Можно считать, что он уже уволен. Но, чтобы не быть конченым ублюдком, позвонил своей главной, сотню раз извиняясь и склоняя голову в просьбе не увольнять. Он, конечно, сможет найти новое место, но это энергозатратно. Лучше унизиться, чем потом тратить кучу времени на поиски. Пока его лишили половины зарплаты… Возможно, он всё-таки будет искать новую работу. Он и так в книжном получает копейки. А если это ещё и урезать… Да пошла она на хуй! Получить шиш да маленько за один-единственный прогул по уважительной причине! Он так зол! На сестру, на обстоятельства, на всё… Наконец Тэхён вернулся, коротко переглянувшись с ним и помотав головой — видимо, чтобы не орал. Тэхён же уводил Дахё с собой, со всеми попрощавшись. Его машина стояла на парковке. Чонгук плёлся сзади, недовольный таким исходом. — Мне кто-нибудь собирается объяснить, что здесь произошло?! — Да подрались ребята, остынь, — тоже немного нервозно ответил Тэ. Он направлялся к машине… Что за дела? Чонгук прибежал сюда за сестрой, просрал работу, а потом прискакал рыцарь на белом коне и, типа, всё разрулил?.. — Мы идём домой, — цедит, хватая сестру за запястье. Тэхён цокает. — Куда ты её ведёшь? Ты посмотри на неё — красавица с порванной одеждой. И сам на взводе. — Я её брат и сам справлюсь! — Бесится из-за всего. Что вот он — Тэхён, с которым они дрочили в дуэте, кончая в унисон. Что Тэхён сейчас круче него, вроде как решая проблему. А Чонгук что? Пришёл, поорал и опять орёт. От бессилия. — Гу… — Отходя от Кима, как от горячей картошки, сестра встала возле него. — Ты сейчас вообще ничего не говори. С тобой я разберусь дома. — Дахё пристыженно опустила лицо. За неё, как ни странно, заступился Кихён. Кихён! С которым она тоже метелилась! — Хён, она не виновата, — сказал так, как будто его это не волнует, и вообще мимо проходил. Сплёл на груди руки, видом показывая, что на сверстницу-врагиню ему по барабану. Ага. Даже не помогает. — Чонгук, — голос повысил и Тэхён. — Я сам. С ней. Поговорю. Спокойно, — сделав акцент на последнем слове. И снова схватил Дахё. — Гу… — девчонка опять жалостливо его окликает, видя в братьях Ким поддержку. На глазах у посторонних Чонгук теряет контроль быстрее обычного. — Не зли меня ещё больше, Дахё! Ты сегодня достаточно получила! Хочешь, чтоб я отругал тебя на людях?! Сколько раз я тебе говорил: не лезь в пацанские разборки! Ты им неровня, чтоб так махаться! Это я тебя потом лечить буду! А если тебе что-то повредят, а если, блять, изнасилуют в подворотне! Я, я тебя воспитываю, а не мама! И если с тобой что-то случится, значит это я тебя не защитил! Не создавай мне проблемы — это всё, что я от тебя требую! Прохожие на них косились, Чонгуку было абсолютно плевать. Его все довели. Но никто его не пожалеет, не придёт на помощь, чтобы вытащить из дерьма. Дахё понимает… Поэтому первый раз всхлипывает и даёт рёву на всю улицу. Она у него вообще ни слезинки не роняет, а тут… — Гу! Они сказали, что я шлюха, потому что всегда в кругу парней! — хрипя и шмыгая, оправдывалась, схватившись за руку брата. — И что у меня только брат, и что мы — нищие и жалкие!.. Ладно я! — И тут просто рёв в голос: — Но когда они обозвали тебя, моего брата… — Дахё уткнулась ему в плечо, воя как подбитая волчица. Стоит возле него каланча метр семьдесят пять ростом с синими волосами и ревёт, как маленькая. Естественно, его сердце сразу смягчилось. Он прижал её к себе за затылок, крепко обняв. Вдох-выдох. Вот теперь спокойно. Теперь ему всё понятно. — Дахё, я тебя, конечно, люблю, и спасибо, что отстаиваешь моё имя, но оно мне ни в одно место не упёрлось… Это слова каких-то сопливых малолеток, чужих людей… Что бы они ни сказали, ты не должна опускаться до их уровня. Пусть говорят, что хотят. Они всё равно будут смотреть тебе в спину, когда ты уходишь… Будут смотреть и завидовать, потому что ты лучше них. Потому что тебе всё равно. Вот так он рассуждает, хотя сам — ой, как зависит от чужого мнения… И совсем не просто так стремится соответствовать остальным. Но на пути «соответствия» собирает кучу шишек. Чонгук часто себя обманывает, но тем самым заставляет обмануться других. Тэхён глубоко смотрит, далеко видит — кое-что он из этого вынес. Это черта Чонгука. Вспоминает его уходы и проводит параллели. Теперь эта черта облечена в слова. Он всегда такой. И это прозвучало совершенно прекрасно… У Чонгука тоже защипало в носу. «Блять, ещё ты разревись», — мысленно осекает себя. Кихён поджал губы и пошёл в сторону машины. Умный малый. — Я ещё раз прошу воспользоваться моей транспортной услугой и поплакать по дороге. — Чонгук сощурился, посмотрев на него. Тэхён ответил тем же недовольным прищуром, якобы говоря, что их дрочку сейчас можно отодвинуть на второй план, как и гордость. — Если Кихён, конечно, не против, — громко обратился к своему мелкому, всё ещё строящему из себя пофигиста. — Пофиг, — в ответ. Ну вот. Чонгук вздыхает, однако подталкивает сестру вперёд. Ладно, при других обстоятельствах он бы так не сделал, но тут просто надо пойти на уступки. Надо. Надо… Звони. Иронично — всё, как судьба любит. Так и поехали: Кихён и водитель спереди, брат и сестра сзади. Дахё лежала на его плече, ещё шмыгая, переплетя с ним пальцы. Нет-нет, и опять зальётся июньским ливнем. Чонгук утирает ей нос и журит, ни в коем случае больше не ругая. Она уже получила профилактическую дозу, надолго хватит… Тэхён поглядывал на пассажиров через зеркало. Чонгук ловил эти взгляды. Уводил глаза. Не время и не место. Не готов сейчас лоб в лоб встречаться со своей ошибкой и брать ответственность… Этой ответственности и так слишком много для него одного. В тишине доехали до их дома. Отправил сестру вперёд, попросил Тэхёна выйти на пару слов. Тот смекнул, не тупой: закрыл окна, хлопнул дверью, чтобы Кихён не подслушивал. Дахё ждала у подъезда. Они встали за машиной — таким образом их не было видно. Уже и так стемнело. — О чём ты разговаривал с участковым? — это то, что он хотел спросить. Тэ отвечал так же тихо. — Немного договорился с ним, чтоб не сообщал школе имена наших мелких. А то правда выгонят. — Слабо улыбнувшись, Тэхён упорно смотрел ему в глаза. — Спасибо, что так… Зажевав слова, Гук нахмурился. Полез в сумку искать кошелёк. О, Чонгук… — Детка, не смей, — опустив руку на его запястье. Очень тихо, но таким строгим голосом. Чонгук прикрыл глаза, переводя дух. Он поступал правильно: нужно вернуть деньги — но всё равно чувствовал себя изгаженным. — Посмотри на меня. Чонгук, пожалуйста, посмотри, — не наседая, как обычно, а мирно прося. Тэхён сжал его плечо. Если это увидят посторонние, то не заподозрят ничего такого. Чонгук поднял глаза, напряжённо играя желваками. — Если бы у меня был такой старший брат, как ты, я бы тоже всем морды бил. — И, улыбнувшись, добавил: — И не вырос бы таким долбоёбом. — Извини. Просто. Прости. Это извинения не за сегодняшнюю склоку, а за их личное… Или просто набор слов? — За что ты извиняешься, Чонгук? — сокрушённо перешёл на шёпот. — Не воспринимай всё так близко, а то я чувствую себя виноватым. Это была наша слабость, маленькая тайна. Не хочешь — забыли. Я спокойно к этому отношусь. Считай, уже забыл. Здорово, что Тэхён так умеет: искоренил слабость, стёр память, пошёл дальше — не растрачивая себя зазря. Чонгук так не умеет, но согласно кивает головой. Прямо сейчас разойтись на хорошей ноте — единственное правильное решение.