***
Им не нужно было друг друга игнорировать, ведь они просто-напросто не общались. Никто никого в чёрный список не кидал, не крыл матом, не выяснял отношения. Тихо разошлись, будто ничего не было, будто даже не знакомились. Тэхён всё прекрасно понял — не планы изменились, а желания. У Чонгука этого желания не было, а он что, навязываться будет? Так нет. Ну вот и всё. Чонгук везде и всюду таскался с музыкой в наушниках, чтобы не думать. Музыку громче, глаза закрыты… Как-то так, сбегая от реальности. Зато починил маме золотую цепочку, купил Дахё новые кроссовки и модную кепку. Та долго висела на его шее и визжала от радости. Каждый раз после покупок она говорит, что пойдёт работать, но Гук ей не разрешает. Говорит, что она ещё успеет наработаться, а пока он может её содержать, пусть живёт как обычная девочка-подросток. Мама была того же мнения. Хоть сестрица и мегера, но в семье всё равно остаётся принцессой. Чонгуку не жалко денег на семью. Он для них и старается, поэтому всё несёт в дом, отдаёт последнее. Себя, конечно, не обделяет. Раз подержав деньги в руках — с ними больше не хочется расставаться. В свой единственный выходной Гук вышел на смену в ресторан, подменив официантку. Какая разница, будет он лежать дома и ничего не делать или простоит это время на ногах? Так хоть с пользой. Тем более он тоже брал отгулы, так что должен подмениться. Ему это на пользу: больше работы — меньше мозгоёбки. В алкочате велась непринуждённая переписка, ведь после законченной «дружбы» небо не рухнуло, никто не умер. Тэхён также принимал в ней участие, демонстрируя беззаботность и врождённую разговорчивость — либо ничего не показывая, либо давно забыв и просто общаясь с парнями. Как Тэхён и говорил: Гук слишком заморачивается, а у него заморочек нет. Чимин и Чонгук — единственные, кто ничего не писал. Теперь и лучший друг начал витать в облаках, больше улыбаться (а как же эмо-стиль?) и сразу уходить после пар, не задерживаясь. Чонгук остался совсем один. Но одиночество и не тяготило его, только если одиночество в сети. Это немного другое. Чувствовал ли он себя преданным и растоптанным? Нет. Они друг другу не муж и жена, но обида есть. Всё началось со спора, но Чонгук и не собирался иметь с парнем близкий контакт. И если бы не настойчивость Кима, всего бы этого не было. Поэтому — да, Тэхён виноват. Чтобы не бередить душу, Гук не заходил в Твиттер, не смотрел ленту. Он точно знал, что Тэхён легко отпустил ситуацию, потому что не раз говорил, что не тратит время на невзаимность. Он же вон какой видный. Перед тем как ложиться спать, просматривал только Инстаграм. Сам ничего не выкладывал, лишь следил за другими. Так опять оказался на страничке Боксу. Теперь профиль закрыт, ничего не узнаешь. Наверное, было что скрывать? Чонгуку так не везло. Ему также писали девочки с универа, предлагали сходить в кино. А он не любит походы в кино — лишняя трата денег на двоих. Ведь он джентльмен, должен платить. Да и все эти предложения сводились к одному — отношения. В гробу он видел эти отношения. Вот личная жизнь и не налаживалась. Хотя с постоянным партнёром — постоянный секс. Сначала стараешься, обхаживаешь, потом радуга спадает, и начинается бытовуха: секс два-три раза в неделю и вроде как обязательные переписки каждый день. Не потому, что важно, как у него или неё дела, и как прошёл день. Это спрашивается, чтобы знать, что он или она сегодня никуда не пошли, ни с кем не гуляли — значит, не изменяли. Чонгук ненавидит перед кем-то отчитываться. Он и так всем вокруг должен: начальникам, преподавателям, семье… Ещё и девушке? Это утопия. На следующей неделе Гук побывал у Чимина на тренировке по большому теннису. Дахё увязалась вместе с ним, потянув за собой двоих друзей-парней. Школьники не выпендривались, с уважением разговаривая с братом Дахё. Чонгук был апатичен. Сидел на трибунах, обняв сестрицу за плечи — так молча и смотрел. Вечернее солнце уже не слепило, но приятно грело, окрашивая кожу в бронзу. Сестра, как всегда, чувствовала его смену настроения, но в этот раз боялась лезть. Уже давно понятно: если Гук не хочет, значит до него никто не достучится. Говорят, чтобы ситуация отпустила, нужно около месяца — потом забывается. Ты отвыкаешь от того, что было привычным. Память-то всегда помнит, если её, конечно, не отшибло, но больше не кровит былыми воспоминаниями. Чонгук ведь и не страдает, если подумать. Он парень, а парни не настолько чувствительны, как женщины. Хотя это, скорее всего, ошибочное суждение. Есть и женщины, которым на всё плевать, и мужчины, которые воспринимают всё близко к сердцу, каждый раз до слёз. Но Чонгук не такой. Ему некогда страдать. За этим пролетают точно такие же однотипные дни, о которых и рассказывать нечего. Сегодня тоже день обычный: встал рано, как собирался выходить — проснулась мама. Чонгук побежал на тренировку. Всю ночь у него крутило мышцы — видимо, скоро испортится погода. Из-за спорта он получал всякие травмы, места которых до сих пор ноют в плохую погоду. На небе собирались тучи, но мистер Бакли не был намерен менять план тренировки. Вот когда дождь пойдёт, тогда и перейдут в спортивный зал. Всё начиналось стандартно, Гук не чувствовал себя плохо. Разминка полным ходом, сосредоточение. Бег, изнурительные упражнения. И совершенно неожиданное, никем не подстроенное падение. Ноги запутались, не так дёрнулся, не туда повернулся, замешкался — растяжение связок голеностопа. Больно, обидно, но не смертельно. Мистер Бакли тут же подбежал, помог сесть на скамью, снял кроссовок, потрогал, осмотрел. Тренировку даже не остановили, парни продолжили заниматься. Травмы — нормальное явление в спорте. Чонгук постоянно травмирует плечевой сустав, пальцы. Это не самое страшное! Самое страшное — что-то себе сломать, тогда он не сможет работать. И вот это конец всему. Тот самый карточный домик, который рухнет. Голеностоп моментально опух. Чонгук снял майку, вытирая пот со лба, тяжело пыхтя. Бакли оставил за главного одного из парней и повёл капитана в медпункт. Чонгук мог ступать на ногу, но ему очевидно было больно. Значит, точно не сломал. Бакли подшучивал, что до свадьбы заживёт, главное — не нервничать (не нервничать насчёт свадьбы или нескорого заживления?). Но Чонгуку не помогут ни шутки, ни подбадривания. Он близок к нервному срыву — ему не нужны эти травмы. Это дополнительная трата энергии… Чёрт, опять терпеть боль и что-то делать. Дополнительная усталость. Дополнительная головная боль. Да зачем ему это?! Неужели всего прочего мало, жизнь решила его добить? Он ещё может терпеть, но держится из последних сил… Ковылять пришлось через весь двор. До первой пары — полчаса, студентов не очень много, но кто и был — с интересом озирались на полуголого капитана команды и тренера. Так и шёл босиком и без майки. Выглядел намного хуже, чем себя ощущал. Весь побледнел, в поту, с пустым взглядом, с раздраем в душе, который отражался на внешности. Дамбу ещё не прорвало, но внутри медленно и верно разгорался костёр. Просто устал. От жизни. Так, наверное, усмехается судьба, но именно в этот момент (в то время, когда президент студсовета ещё спит дома!), прямо сейчас Тэхён преспокойно вышагивал с платной парковки. Взгляд зацепился сразу, никуда больше не сворачивал. Он смотрел неотрывно, серьёзно, открыто — продолжая шаг, но сбавив темп. Взгляд не равнодушный, как можно было подумать. Просто… А зачем Чонгуку такой взгляд? Ему это никак не поможет. Тэхён остался где-то позади, Чонгук — в медпункте. Голос медсестры, какие-то наставления — он и сам всё знает, не первый год в спорте. Его это раздражает, как жужжание на периферии. Смазанные ощущения. Ему прикладывают лёд, чем-то натирают, Бакли хлопает его по плечу, мол, всё отлично, травма «ниочёмная», Чонгук смотрит в пол. Ему всё равно, что говорят — он их не слышит, он устал. Да и боли не чувствует, она меркнет на фоне. Только что опухла стопа. Медсестра наложила ему эластичный бинт и отправила домой. Бакли тоже посоветовал никуда больше не ходить и пощадить ногу. Самое лучшее — покой. Чонгук не отказался от одного больничного. Преподаватели любят спортсменов, потому что они — активисты университета, а значит им простительны форс-мажоры. Но потом же всё равно догонять… Бакли принёс Чонгукову одежду, чтобы лишний раз не ходил. Сказал, чтобы духу его не было на тренировках — хотя бы с неделю. А то только хуже станет, а там и серьёзное повреждение. Чонгук молча переодевается, благодарит, прощается. Пишет Чимину, что нездоров, и выключает телефон. Хорошо, что сегодня не ресторан, а кафе. Там можно просто стоять, ходить не надо. А завтра… А завтра он как-нибудь справится. Не послушав совет медсестры, Гук купил энергетик и пошёл к реке Хан — спустился под мост, где стриженый газон и идеальное место для пикника. И сел, уперевшись локтями в колени. Страшно щипало глаза, поэтому он их закрыл. Ни одна живая душа не должна видеть, что он собирается зареветь. Его редко накрывает, но бывает невтерпёж. Некому пожаловаться, потому что, если он кому-то пожалуется, его либо начнут жалеть, либо будут чувствовать себя виноватыми, как, например, мама и Дахё. А он же хороший друг, сын, брат. Значит, он и должен быть им. Сколько он так лежал? Даже поспал (энергетик не помог), под звон будильника засобиравшись на работу. Пришёл немного помятый, но главное, что пришёл. И отработал, всем улыбаясь, не покоробившись. Его очередное достижение. Телефон так и не включил. Ничего важного бы там не показали.***
Время — вечер, метро позади. Чонгук вялый и в метро проспал, не включая музыку. Хорошо, что не проворонил время, а то бы проехал дальше. И вот вроде выспался, но организму ещё паршивее. Вечером-то спать нельзя — только хуже делать. Солнце давно скрылось, небо — светло-синее, скоро окончательно стемнеет. Чонгук хрустнул шеей, выпрямляя спину, как… раз! И его схватили за локоть, останавливая. Он по сторонам не смотрел, да и не был готов к нападению. Если бы не вялость, Гук свернул бы ему руку. «Ауди» стояла неподалёку. Он и не заметил. А Тэхён стоял рядом, раздувая ноздри от тихой злости. — Обязательно заставлять других волноваться? — И пусть голос держит ровно, а недовольные нотки проскальзывают. — А что я сделал? — искренне изумился. Мало того, что утром ковылял как смертельно больной, так и сейчас выглядит живым мертвецом. — Да нихрена ты не сделал! — грубо выплёвывает, перехватывая Гука за запястье. — Где тебя черти носят? — Где и обычно. — Не понимая предъяву, Гук убрал руки. — Ты идиот? — А похоже? — Не то слово. — Тэ цокнул, пройдя к машине. — Сядь, поговорим. Я прождал тебя два часа, уж изволь присесть. — Чонгук не в состоянии спорить и ругаться, поэтому сел в машину, закинув сумку назад. Тэхён положил руки на руль и замолчал. О чём думал? Никому не известно. — Что случилось? — умереннее, поуспокоившись. Резкость и дикость не в его стиле. — Ерунда. — Флегматично пожал плечами. — Ты выглядишь плохо. — Я всегда так выгляжу. Тэхён резко повернул голову, забуравив взглядом. Его ужас как нервировала Чонгукова закрытость — не только физическая, но и эмоциональная. Хотя… Разве Тэхён чем-то лучше? Но одно дело, когда сам так себя ведёшь, и совсем другое, когда левый человек. — Ты хоть постесняйся так раздражать меня. — Что не так? Я тебя не просил приезжать. — Конечно, ты никогда не просишь. Захотел — послал меня, захотел — вырубил телефон. Ты что, блять, в пубертатном периоде? — В Ледниковом. — Чего?.. — кисло переспросил Ким, скривив губы. — В Ледниковом периоде, — слабо улыбнувшись. Чонгук потянулся вперёд и, не проводя с собой разбор полетов, поцеловал… Именно поцеловал — губы в губы, в край чокнувшись. Зачем? Не знает. Долбоёб? Вот это знает. Но, если судить честно, Тэхён за него переживал — в принципе, этого достаточно, чтобы сделать очередную ошибку. И он приехал к нему. Почему Чонгук его послал тогда? Да уже неважно. Боксу, Моксу — какая разница? Говорят, когда человек, который тебе небезразличен, находится в зоне досягаемости — мозги отключаются, все обиды забываются. Совершаются самые непростительные ошибки. И это правда. Но Чонгук пока этого не осознаёт. Тэхён незамедлительно ответил, грубо прижав за затылок и сжав колено. А рыщет-то, как изголодавшийся. И пофиг, что мимо могут проходить люди… Или даже мама с сестрой. Как-то совсем не заботит. Тэхён отрывается от губ, переходя к шее. Завёлся — сразу видно. Просто в момент. Даже Чонгук держится молодцом, не пуская крышу в полёт. Он, конечно, уже наломал дров, но не перевозбудился. Приятно ли осознание, что Тэхён… скучал? Если это говорит о скучании, а не о зове природы… — Сопливая истеричка, — раздражённо шепчет он же, пробираясь рукой под его футболку. — Ещё будешь мне сцены устраивать… — Буду, — твёрдо подтверждает Гук, слабо усмехнувшись. — Пока сам к нему не прибегу, даже пальцем не пошевелит! Да я так ни за одной бабой не бегал. Ты совсем охренел? — Ну не бегай. — Чонгук победоносно улыбается, откинув голову. Видеть Тэхёна таким — большая роскошь. И редкость. — Сучонок. — Ну всё, по домам? — Тэхён снова блокирует двери — в смятении. Ого, как много эмоций он сегодня показывает. Гук смеётся. — Нихрена себе. Ты с голодухи, что ли, поэтому такой смешной? — Нихрена себе, — передразнивает водитель, цокнув. — Пиздец, смешно. Обхохочешься. — Я думал, ты только трахаться умеешь. Оказывается, ещё и злиться. — Ты прям знаешь, что я умею, — высокомерно взбрыкнул Ким. — …Полторы недели просрать просто из-за какого-то твоего очередного заёба… — Не мог успокоиться, сетуя на потерянное время. Значит, считал? Значит, ждал? — Что вообще тогда произошло? — Ничего. — Не будет же он говорить ему правду? Потому что Тэхён подумает, что он ревнует. Но при чём тут ревность? Какая вообще может быть ревность между недодрузьями с недотрахом? Чонгуку элементарно неприятно. Было. — Я тебя сейчас вышвырну… — Я сам уйду. Открой дверь. — Тэхён откинулся на кресло, уверенно пристегнувшись. Этот детский сад и детский лепет ему надоели. Эта зарвавшаяся малолетка… — Прокатимся с ветерком. Может, мозги встанут на место.***
Тэхён поехал на объездную, выруливая в лесок за городом. Дорожка проторённая, следы от машин видно чётко. Везде есть свои закуточки, куда ездят трахаться. Вот, например, здесь. Почти все автомобилисты знают, где есть такие места. Уж тем более Гудбой. Чонгук не удивлён, хотя… всё же немного, да, удивлён. Его можно было сюда не возить. Трахаться они не будут (хах, конечно же, нет!). Тэхён зловеще спокоен и тих — всю дорогу молчком, на соседа не смотрит. Доехав до тупика между деревьев, машина заглохла. Тэ открыл люк, все окна, взял сигареты, закурив. Вот теперь он готов поговорить нормально, без нервов. — Ты здесь трупы, что ли, прячешь? — сыронизировал Чонгук, вытянув больную ногу, а руку вытянул в окно, ощущая вечернюю прохладу. — Что за заёб? — не отвечая на подкол, переключается на деловой тон. Ну ничего себе деловая колбаса. — Не имеет значения. — Невольно тоже приходится заговорить серьёзно. Признаваться Чонгук не станет, это глупо. — Это значения не имеет, а сосаться со мной, после того как послал — в порядке вещей? — Я тебя не посылал. Что ты от меня требуешь? Мы друг другу ничего не должны. — Тэхён, услышав это, удивлённо выпучил глаза и усмехнулся. Но, вообще-то, Чонгук говорил по факту. — Я не знаю, что ты скрываешь, но не надо делать из меня козла. Я прибегаю, когда тебе удобно, делаю, что ты хочешь. А если не хочешь — не делаю. Говорить мне, что я от тебя что-то требую, по-моему, перебор. — Ты со всеми такой хороший? Мне просто интересно. — Чонгук начал огрызаться и, как всегда, грубо. Теперь его порыв поцеловаться кажется самой постыдной вещью. Он пошёл на поводу эмоций… — Со всеми? — Тэхён правильно подчеркнул, зацепившись за слова. В салоне воняло табаком, но не дурно. Он уже докурил, прополоскав рот негазированной водой. — Очень интересно. Где эти все? — Можешь не пудрить мне мозги, я не тёлка. — Устало вздохнув, Чонгук расслабленно откинулся на кресло. Он ненавидит выяснять отношения и сразу начинает выходить из себя. — А… Я понял. Намёк на то, что я кобель? А что ты от меня требуешь? Мы же друг другу ничего не должны? — Вскинув брови, Тэхён обернулся к нему, вернув его же слова. — Ну что, давай снова засосёмся? Проблем-то нет. Через месяц, может, снова увидимся, подрочим. Классно же? — Ой, только не надо делать вид, что ты как-то по-особому относишься к этой дрочке. — Включаешь девочку-скандал? Может, в измене меня обвинишь? Или что я тебе цветочки не подарил? Ты что от меня хочешь? — Вот такой Тэхён бесил больше обычного. Чонгук недовольно поморщился. Но в связи с тем, что он находится в лесу у чёрта на куличках, злить Тэхёна не в его интересах. Ему хватит мозгов бросить его здесь. — Мне от тебя ничего не надо. Я с самого начала был против, если ты забыл. Но я хотя бы отношусь к тебе уважительно и не трахаюсь со всеми подряд, хотя клятву верности не давал. — Взгляд Тэхёна изменился: с разозлённого на заинтересованный. Чонгук всё равно проболтался, потому что его дёргали за те ниточки. — Интересно. Расскажи, с кем я трахаюсь? А то я чего-то не знаю. — Позвоним Боксу, спросим у неё? — Ну всё, распиздел. Тэхён нахмурил брови, недоумевая. Не кажется наигранным, но Чонгук ему не верит. — У нас с ней было два раза, последний — после студвесны. Не думаю, что я должен перед тобой отчитываться за это, потому что у нас с тобой ещё ничего не было. Или я опять что-то не знаю? — А вот она считает, что вы вместе. — Тэхён сначала ничего не изобразил, а потом слабо раздавил улыбку. — Ты что, её Инстаграм смотрел?.. — И скривил лицо. — Это там, где что-то про единственный выбор? — Значит, он тоже видел. Не придал этому значения? Наверное, для него это частое явление, что девчонки после секса строят на него планы. — Она до сих пор считает, что у нас с ней любовь до гроба. И что? — Да ничего, Тэхён. Мне всё равно, трахаешь ли ты её сейчас или нет. Я, конечно, понимаю, что в этот лесок ты привозил много баб, и в этой машине ты много кого перетрахал, но я не хочу сидеть здесь после кого-то. Я не буду тебе сосать после того, как ты вставлял член в чью-то вагину. Надеюсь, это тебе понятно? Достаточно веская причина? Тэхён сощурил глаза, лукаво улыбнувшись. Как и всегда, опустил руку на его колено, постукивая по нему. — Веская. Можешь мне не верить, но на сторону я не бегаю. У меня нет столько времени, чтобы ко всем кататься. Как только мы скажем друг другу окончательное «до свидания», вот тогда я пойду по другим. И ты мог поговорить со мной ещё тогда, а не слать на хуй. Если бы я сегодня не увидел твою травму, я бы не прибежал. У меня есть самоуважение. — Но ты прибежал, — подмечает Гук, подавляя улыбку. Тэхён блестяще заговаривает зубы и манипулирует людьми. Возможно, он всё-таки врёт, но врёт очень убедительно. — Потому что мне не насрать на человека, которому плохо. Даже если мы не общаемся. А ты, блять, посмотрел на меня, как на говно. — Тэхён даже больше обычного матерится, вот насколько его сегодня прорвало. — И ты всё равно прибежал. — Тебе было слишком плохо. — Ну и что? Вот ты приехал, что-то изменилось? Думаешь, мне станет легче? Тэхён вплёл пальцы в его волосы, опалив дыханием губы. Он снова завёлся. Точнее, он и не потухал. Как с ним заговорил, так и стоит. И его этот факт нисколько не смущает. Он же всё-таки прибежал… Даже после того, как по-настоящему обиделся. — Думаю, тебе станет легче, когда я тебя пожалею. Ты только попроси, как надо. — Глубоко будешь жалеть? — И смешно, и грустно. Чонгуку ни с того ни с сего снова щиплет глаза. Он больно цепляет Тэхёновы запястья. Что пытается этим донести? Что он его хочет… На самом деле, не переставал хотеть. — Я в процессе обучения. А ты сильно просишь?