Я просто хочу, чтобы ты понимал: ты — необыкновенный… А завел я этот разговор только потому, что, сдается мне, тебе этого раньше не говорили.
— Стивен Чбоски, «Хорошо быть тихоней».
Когда Гарри в следующий раз ненароком наткнулся на Драко, поглощенного чтением очередной книги, у него перехватило дыхание. Действительно перехватило. В горле внезапно появился комок, прямо как в каком-нибудь магловском романе или фильме, на секунду заставляя разучиться дышать. И голова кругом пошла. И это при одном только его виде. Потому что Малфой сидит во дворе на одном из подоконников многочисленных Хогвартских окон. Ветер играется его волосами, раскачивая их спокойными крохотными волнами. И еще из-за цветка. Потому что у него цветок. В волосах. Самая что ни на есть настоящая маргаритка выглядывает у него из-за уха, прячась между белоснежных прядей. Гарри давно уже не пытается казаться к нему безразличным (не то, чтобы у него это когда-либо очень хорошо получалось) и подходит к ближе, внимательно всматриваясь, куда идет, чтобы не споткнуться и не дай Мерлин кувыркнуться Малфою прямо под ноги, потому что только представьте… Хотя ему стоит невероятных усилий оторвать взгляд от цветка и губ Драко, приподнятых в мягкой улыбке, пока тот читает. — Привет, Малфой, — здоровается Гарри, надеясь звучать непринужденно. Слизеринец вскидывает голову. — Поттер, — отвечает он, все еще улыбаясь. И тут до брюнета доходит, что он без понятия, о чем они могут поговорить дальше. У него не было возможности придумать подходящие темы для разговора, так что он просто выпаливает: — Милый цветочек, — и неловко указывает на маленькую ромашку. Щеки у Драко мгновенно зарумянились, и сам он хихикнул (хихикнул…), прежде чем отозваться: — Мне его Луна дала. Сказала, с ним я выгляжу мягче, — он задумался, а затем пожал плечами. — Без понятия, что точно она имела в виду, но это же Луна, и я не стал ее расспрашивать, понимаешь? Поттер кивает. Он понимает, а еще осознает, что должен найти Луну и обнять ее так крепко, как только может, за то, что она положила Малфою в волосы эту маргаритку. Маргаритку, белоснежные лепестки которой Драко стал задумчиво гладить кончиками пальцев. — Еще она говорила, будто ромашки символизируют чистоту и новые начинания, — мягко фыркает он. — Что вызывает даже больше вопросов. Гарри разводит руками. — А как по мне, все не так уж и непонятно, — ему действительно не хочется сейчас стоять и разжевывать Малфою, как ему кажется, что тот слишком сильно наказывает себя за свои вынужденные действия во время Войны. Он, если честно, вообще не горит желанием поднимать сегодня этот вопрос. Не когда блондин сидит тут, перед ним, выглядя нежно, невинно и просто прекрасно. — И вообще, кто-кто, а я припоминаю, как сам Невилл говорил о том, что новые начинания можно отнести и к любви? Потому что ромашка — это обычно тот цветок, на котором проделывают всю эту «любит, не любит» чепуху, верно? Драко моргает в замешательстве. — Что-что делают? — Ну, знаешь, — пытаясь лучше объяснить, гриффиндорец начинает показывать описанные собой действия. — Когда берут маргаритку, отрывают первый лепесток и говорят «любит», затем отрывают следующий, произнося «не любит», и так продолжают повторять до тех пор, пока не остается последний, и он будто должен предвидеть, любит ли тебя человек, которого ты загадал или, ну, не любит. Хотя это обычное суеверие, так что, наверное, оно не такое… Однако прежде чем Поттер успевает закончить, Драко мигом вытаскивает цветок из волос, впиваясь в растение пристальным взглядом. Румянец вновь расцветает розовыми пятнами у него на щеках, и он отрывает первый лепесток. — Любит. Вот так? — спрашивает Малфой, и брюнет кивает, не в силах отвести от ромашки глаза. Драко продолжает, срывая следующий листик: — Не любит. Любит. Не любит. Любит. Не любит. Любит. Не любит… Гарри кажется, что ему, вероятно, скоро придется записаться на осмотр к Целителю, так как все чаще и чаще в эти дни замечает, что у него явные проблемы с дыханием. Драко не может перестать пялиться на последний лепесток, а Гарри на Драко, когда тот его обрывает, с нежной улыбкой на губах шепча: — Любит, — а тогда зыркает прямо на гриффиндорца. — Глупая игра, Поттер. Абсолютно несуразная. Брюнет прыскает: — Это да. Но, знаешь, всегда приятно услышать немного хорошего предубеждения. Упершись спиной в кирпичную стену позади себя, Малфой вновь расслабляется и откидывает назад голову. — Может, нам стоит и тебе ромашку подыскать, а? Раз тебя так увлекают суеверия. Гарри делает шаг назад, отступая. — О-о, нет уж, спасибо. Что может быть хуже дурацкого цветка, говорящего, что тебя не любят? Улыбка на лице Драко снова становится мягкой, и он внимательно изучает гриффиндорца взглядом. Тот, нервничая, начинает неуклюже шаркать по траве ногами. — Я уверен, что тебя очень любят, Поттер, — произносит блондин тихим голосом, от которого у Гарри скручивает внутренности. Возвращается он в реальность только тогда, когда Малфой прочищает горло. — А вообще, Поттер, повезло, что ты подошел сюда. У меня к тебе вопрос. Пикап — это что? Брюнет в недоумении встречается с слизеринцем глазами, и только теперь замечает, что Драко держит палец между страниц своей книги, как закладку, не спуская при этом с него взгляд. — Это автомобиль. Магловский. — Такой, на котором вы с Уизли прилетели на Втором курсе? Прыснув, Гарри кивает. — Что-то типо того. Только обычно сзади добавлено отдельное место. Такой себе кузов для транспортировки больших вещей. Эта машина в целом тоже побольше других. Малфой в ответ качает головой. — Хотел бы я понять. Когда он не продолжает, Поттер легко подталкивает его локтем. — Что понять? Слизеринец в очередной раз мотает головой, и передает Гарри свою книгу. Хорошо быть тихоней, виднеется название на обложке, и брюнет усмехается. Очень уместно для Малфоя читать такое, тихо сидя на подоконнике, да еще и с цветком в волосах. Драматический мерзавец. Гарри перечитывает сцену, где Чарли и его друзья мчатся сквозь ночь на пикапе, слушая музыку, и отрывается, только когда слышит слова блондина: — «И в тот момент, клянусь, мы были бесконечны.» Эта фраза настолько красивая, и я очень хочу ее понять, но я никогда раньше не ездил на машине. Это чувство как-то связано с машиной? Гриффиндорец, немного поразмыслив, также запрыгивает на подоконник, пристраиваясь возле Драко. — Нет, не совсем… просто он там со своими друзьями. И он так счастлив, что чувствует… чувствует, будто этот момент может продолжаться вечно. И он прямо сейчас живет в этом моменте, и ощущает себя неуязвимым. Рядом с ним его лучшие друзья, звучит хорошая музыка, вокруг него красивые огни… Прости, я не очень хорош в объяснениях. Ты уже чувствовал себя так когда-нибудь? Выражение лица у Драко пустое. — Счастливым? Просто… счастливым? — Да, но немного больше. В тебе столько счастья, что оно в тебе буквально бурлит, и тебе кажется, что оно вот-вот выплеснется наружу. И еще должно быть это ощущение, когда ты смотришь вниз на себя и думаешь: это оно. Я бы остался так навсегда. Слизеринец медленно качает головой из стороны в сторону. — Серьезно, Поттер, ты такая размазня. — Может быть. Но это хорошее чувство. Оно должно тебе быть знакомо, да ведь? Сначала Малфой никак не отзывается, а затем, прикусив губу, признается: — Если честно, мне кажется, что нет. — А как насчет квиддича? — Нет. То есть, да, в те моменты я счастлив. Но… вовсе не так, как ты описываешь. Гарри печально кивает. Но тут, у него внезапно появляется сильное желание заставить Малфоя почувствовать себя бесконечным. Заставить Малфоя почувствовать. Идея ударяет ему в голову, и рот у него открывается прежде, чем у него даже появляется возможность хорошо все обдумать. — Встретимся здесь, когда стемнеет. Где-то в восемь. Мы пойдем летать, — весело оповещает он блондина, прежде чем спрыгнуть на землю. Одарив Драко напоследок улыбкой, парень спешит обратно в Общую гостиную. Он должен срочно найти Гермиону. Ему понадобится помощь, если он хочет сделать все так, как задумал.***
Когда Гарри за десять минут до восьмого прибывает на назначенное место встречи, он собой жутко доволен. А еще у него кружится голова и подкашиваются коленки, и ему кажется, что он раньше никогда не чувствовал себя подобным образом. Когда он пришел к Гермионе со своей просьбой, она просто рассмеялась, наперед прекрасно зная, что у ее друга на уме. Часы пробивают восемь, и Гарри немного обеспокоен тем, что Малфой может не появиться. А зачем ему это? Не то, чтобы они с ним когда-нибудь вот так проводили время вместе… Как раз когда он уже собирался дать своей неуверенности и сомнениям поглотить себя и позволить должным образом его расстроить, из-за ближайшего угла наконец показалась светловолосая макушка. Но Драко выглядит несколько отчужденно. Легкость, которая была между ними ранее днем, кажется, успела полностью улетучиться, когда блондин подходит и останавливается перед ним. — Ну? И для чего мы здесь? Гарри подбирает две метлы, которые ранее выбрал и прислонил к стене рядом с собой, протягивая одну из них Драко. — Говорил же, мы идем летать. Слизеринцу, кажется, это объяснение не очень помогло. — Но… Зачем? Поттер усмехается. — Скоро узнаешь, — обещает он, стараясь звучать привлекательно и загадочно, но, судя по выражению лица Драко, вышло разве что раздражающе. — Ладно. Брюнет, кивая, перебрасывает ногу через свою метлу. Затем вытаскивает палочку и быстро шепчет несколько нужных ему заклинаний, молясь, чтобы все сработало. Он, конечно же, сперва протестировал их под пристальным взглядом Гермионы, но все еще немного нервничал. Посреди одного из заклинаний он поднимает палочку над собой и медленно вырисовывает в воздухе мерцающий пузырь, который вскоре расширяется, и они с Малфоем оказываются внутри. Блондин нервно вертит головой, разглядывая блестящий шар, в котором оказался вместе с Гарри. — Какого черта, Поттер? — спрашивает он, и вытягивает руку, чтобы коснуться его стенки, но пузырь вдруг становится прозрачным. — Не переживай, сейчас сам все увидишь. Готов? Драко лишь безразлично пожимает плечами и так же садится на метлу. — Разве я когда-либо получал право голоса в чем-то, что ты себе задумал? Гарри это, почему-то, заставляет улыбнуться. Как будто Драко — жертва его обаяния. Как будто слизеринец не может устоять перед его шармом. А вот от этой мысли ему хочется уже рассмеяться. Да, конечно, думает он, когда рак на горе свистнет. Оттолкнувшись от земли, брюнет взметает метлу в небо. Гермиона объяснила, что заклинание будет работать куда бы они не подались, поэтому у Гарри на уме не было конкретного места, куда бы он хотел полететь, но чем темнее будет вокруг них, тем лучше, и поэтому он решает направиться на уже темное поле для квиддича. Он чувствует, что Драко немного отстает и еле замедляется, выравнивая их метлы бок о бок, и легким взмахом палочки активирует чары, внутрь которых поместил их ранее. И тогда вокруг них появляются тысячи мерцающих огоньков, почти как целый рой светлячков, которые отбрасывают на них свое слабое свечение. Гриффиндорец не отрывает взгляда от Малфоя, с нетерпением ожидая его реакции, и он более чем рад, когда глаза Драко от удивления расширяются. Именно в этот момент песня «Landslide» группы Флитвуд Мак начинает звучать вокруг них в идеальном качестве. Драко вновь начинает оглядываться, но на этот раз явно приятно впечатленный. — Как… Такое чувство, будто она звучит у меня прямо в голове. Как у тебя получилось? Поттер вздергивает плечами. — Я, знаешь ли, волшебник. Блондин закатывает глаза, но в следующую секунду уголки его губ уже приподнимаются в улыбке. Гарри же, в свою очередь, трепетно наблюдает, как тот радостно оценивает его магию вокруг них. Затем, Малфой вновь поворачивается к нему. — И оно будет вокруг нас, куда бы мы не подались? — когда брюнет кивает, он улыбается еще шире. — Наперегонки? Вид слизеринца, освещенного всеми этими огнями, его ухмылка, и песня, набирающая скорость, вытворяют с сердцем Поттера чудные вещи. И у него снова перехватывает дыхание. — Что? Или ты боишься, Поттер? — выгибает бровь Драко, и Гарри фыркает. — Мечтай, Малфой, — и с этим, они вспархивают с места. Они мчат настолько быстро, насколько только возможно, и проходит совсем немного времени, прежде чем гриффиндорцу перестает хватать воздуха. Но это не только усилие над полетом, которое заставляет его задыхаться. Это ощущение того, что прямо сейчас он в моменте, который хотел бы продлить навсегда. Он вечно хочет наблюдать за тем, как лицо Драко наполнено неподдельным, самым настоящим счастьем. Он хочет, чтобы эта песня никогда не заканчивалась. Он хочет… — Эй, Малфой! — между ними расстояние в несколько метров, поэтому ему приходится это выкрикнуть. — Как ты себя чувствуешь? Драко на секунду прикрывает глаза, и когда вновь их открывает, то улыбается уже до невозможности широко. — Я чувствую себя бесконечным, — смеется он, не в силах сдержать счастье внутри. Он звучит почти что безумно, и это самая прекрасная вещь, которую Поттеру доводилось когда-либо слышать. — Гарри! Гарри, я чувствую себя бесконечным!