Возвращение

Он должен был умереть. С такими ранами выживают крайне редко, разве что рядом окажется опытный человек, знающий, что нужно делать. Даже Миттельмайеру, который тогда бросился на помощь, в своём десантном прошлом вряд ли случалось сталкиваться с ранениями в шею. И всё же, после мгновений темноты и небытия (во всяком случае, ему показалось, что между последними отчаянными словами Райнхарда и новым осознанием себя прошло не больше минуты) Кирхайс снова ощутил своё тело. Открыв глаза, он сразу понял, что находится в палате какого-то медицинского заведения. Был ли это стационарный госпиталь или медотсек одного из флагманов, на вид определить оказалось труднее, поскольку окна отсутствовали. Зигфриду, как человеку, далёкому от профессиональной медицины, большая часть оборудования, заполонявшего палату, показалась незнакомой, так что судить о происхождении приборов и их уместности в этом помещении он не мог. Но все равно чувствовал некое смутное беспокойство, и причина считать ситуацию странной у Кирхайса имелась. Он лежал на стандартной медицинской койке, укрытый белой простынёй, под которой угадывались прикрепленные к телу датчики, к его рукам тянулись гибкие трубки капельниц, но при этом не испытывал никаких неприятных ощущений. В принципе, это можно было списать на действие лекарств, но когда он прошлый раз находился в госпитале, даже после анальгетиков оставалось чувство, что боль никуда не делась, а только затаилась, как бы отгороженная от тела толстым одеялом. Зигфрид тогда чувствовал себя слабым, сейчас же – совершенно здоровым и полным сил. Вряд ли существуют лекарства с таким эффектом, не затуманивающие при этом сознание. Чтобы убедиться, что чувства его не обманывают, он поднял руку и коснулся шеи там, где была рана, но вместо ожидаемой повязки ощутил пальцами гладкую кожу без всякого намёка на шрам. На груди тоже не обнаружилось никаких следов ранения. Конечно, с помощью пластической хирургии можно убрать почти любые шрамы, это не проблема, но тогда выходит, что он пробыл в коме не один месяц. В таком случае, почему он не ощущает слабости? Даже при условии постоянной стимуляции мышц, сразу же после пробуждения он вряд ли смог бы без труда поднять руку. Решив продолжить эксперимент, Кирхайс попробовал приподняться, и ему это с лёгкостью удалось. Но зайти дальше ему не дали: с лёгким шипением открылась дверь, и в палату вошли двое в форме имперских военных медиков. Любые, самые продуманные планы могут рухнуть из-за одной малозаметной оплошности. Выговор «доктора фон Гаузена» был безупречным. Вполне вероятно, что рейхсшпрахе был его родным языком, и фамилия – настоящей. Зато у его помощника, «сержанта Вогеля», акцент всё же был. Даже не акцент, а едва заметная неправильность в произношении, не свойственная носителям языка. Вогеля явно хорошо учили, но чуткое ухо Зигфрида всё-таки уловило неточности и заминки, и он невольно насторожился. Когда доктор обратился к нему: «Ваше Высокопревосходительство», Кирхайс сделал вид, что не понял. Дальнейшие события показали, что проявленная осторожность его, в сущности, и спасла. Вначале его пытались разговорить, всячески убеждали, что он в безопасности и находится в одном из имперских госпиталей, но полное безразличие с его стороны, односложные ответы на самые простые вопросы и демонстрация только примитивных навыков, видимо, дали основание посчитать эту тактику неподходящей. На какое-то время его даже оставили в покое. Несмотря на постоянную охрану и наличие камер наблюдения, Зигфрид начал обдумывать план побега, но для его осуществления нужно было выяснить хоть что-нибудь о людях, которые его удерживали. После того, как в течение нескольких дней к нему никто, кроме охраны, не заходил, снова явился фон Гаузен, уже без белой врачебной формы, а с ним ещё один господин, даже не пытавшийся изображать из себя имперца. Развитие событий оказалось довольно интересным и необычным – с ним стали заниматься примерно так же, как и с детьми, оставленными на попечение государства. Поскольку Кирхайсу нужна была информация, он дал вовлечь себя в эту игру, но в то же время старался не демонстрировать выдающихся результатов, чтобы не вызвать ненужных вопросов. Постепенно удалось полностью убедить тюремщиков, что он не представляет опасности. Его по-прежнему постоянно охраняли, но перестали проявлять настороженность, а в разговорах всё чаще стали звучать имена, многие из которых были хорошо знакомы Зигфриду. В том числе упоминали и Райнхарда. Стоило большого труда не отреагировать на это имя. Понять, что терраисты – а, судя по носимым эмблемам, это были именно они, – что-то затевают против Лоэнграмма, не составило большого труда. Было очевидно, что они рассчитывают как-то использовать его самого, но вот понять, в чём заключается их план, никак не удавалось, а без этого не имело смысла затевать побег. И всё же однажды Кирхайсу крупно повезло. Он терпеливо переписывал под присмотром фон Гаузена очередной текст из учебника для младших классов, когда вошел охранник и доложил о прибытии посланника от епископа. Доктор тут же поднялся и вышел в соседнюю комнату, прикрыв за собой дверь, но, видимо, не заметил, что неплотно. Выждав несколько секунд, Зигфрид подошел к двери и прислушался. –Гаузен, у вас всё готово? – незнакомый голос, владелец явно привык командовать. –Да, я жду начала действий на Урваши. Мой человек смог получить место на узле связи, так что приказ с личным шифром Ройенталя будет отправлен вовремя, а наши люди позаботятся, чтобы не возникло проблем с его неверным пониманием, но вы сами знаете, сейчас мы не можем поддерживать контакт. Этот визит кайзера нам на руку, вот только вы уверены, что он сможет уйти живым? – в словах фон Гаузена слышится некоторая озабоченность. –Задачи по его устранению мы не ставили, на данном этапе достаточно окончательно скомпрометировать Ройенталя и, возможно, Миттельмайера, остальное кайзер сделает сам. Но даже если Лоэнграмм погибнет, нам это будет только на руку. Наследнице всего два года, она не доставит особых хлопот. –Не уверен, объект пока не готов, он ещё плохо приручен. Сомневаюсь, что в ближайшем будущем мы сможем его использовать. –Ну так займитесь его подготовкой, а ваше вечное нытьё оставьте при себе. Всё, прощайте, и помните, что епископ не любит долго ждать. –Да, конечно. Зигфрид услышал, как отодвигаются стулья, и в тот же миг резко распахнул дверь. Наружу ему пришлось прорываться, используя все известные навыки рукопашного боя. К счастью, охрана, видимо, была проинструктирована не стрелять в пленника, да и слава одного из лучших бойцов рейхсфлота за Кирхайсом в свое время закрепилась заслуженно. Хотя победа в этом бою, конечно, досталась ему с большим трудом. До отеля «Эвфония» он добрался на автоматическом такси, расплатившись карточкой одного из охранников. Дальше пришлось применить смекалку. Конечно, можно было просто подойти к любому из солдат, но Зигфрид не был уверен, что среди них нет предателей. Да и верные Ройенталю люди могли повести себя непредсказуемо, увидев человека, который, судя по всему, считается мертвым. На неохраняемый вход Кирхайс наткнулся благодаря чистой удаче. Увы, на этом она и закончилась: он едва добрался до конца узкого тоннеля. Сил придавала лишь мысль о том, что больше некому спасти близких людей от опасности. Зигфрид не был до конца уверен в том, что действительно рассказал Оскару о готовящемся покушении, пока не очнулся в настоящем госпитале и не услышал подтверждение от Бергенгрюна. Вновь завоевать доверие бывшего подчиненного, к счастью, было просто. Кирхайс легко вспомнил один небольшой секрет, который знали лишь три человека – они двое и Аксель фон Бюро, – и это послужило неопровержимым доказательством. Рассказать о своих злоключениях на камеру и вовсе не составило особого труда. Правда, под конец Зигфрид немного устал, но узнать подробности о том, что творилось в галактике во время его отсутствия, можно было и чуть позже.