Возвращение

–Ваше величество, я вынужден ещё раз обратить ваше внимание на необходимость строго придерживаться режима. Я уверен, что нового приступа можно было избежать, если бы вы точно следовали моим предписаниям. Старший врач из приставленной к нему команды медиков выглядел слишком взволнованным, и Райнхарду было даже немного жаль его, поэтому он ничего не стал говорить. Да и что кайзер в принципе мог сказать? Вспылить и напомнить о том, что мятеж на Урваши не входил в утверждённый план визита? Хотя это вряд ли было основной причиной, из-за которой Райнхарду снова стало плохо. Но о Кирхайсе пока ни с кем нельзя говорить, – разумеется, кроме Ройенталя. –Доктор, пока мы летим на Хайнессен, я постараюсь выполнять все ваши рекомендации. Райнхард улыбается, но судя по тому, как тяжело вздыхает собеседник, императорского обаяния явно недостаточно, чтобы врач поверил в искренность обещания. Ещё раз перепроверив что-то в листе назначений, он наконец встаёт. –Я зайду к вам через пару часов, а до этого советую вашему величеству постараться отдохнуть. –Хорошо, – Лоэнграмм снова улыбается ему, – и позовите, пожалуйста, адмирала Ройенталя и моего ординарца, они должны быть в приёмной. –Слушаюсь. Как Райнхард и подозревал, Оскар и Эмиль караулили под дверью, поскольку появляются тотчас, как только врач покидает спальню. –Ваше величество, вы звали? – адмирал вытягивается во фрунт. –Да, мы с вами ещё не договорили. Вольно, Ройенталь, и можете сесть. –Но, возможно, нам стоит повременить с этим разговором, пока вам не станет лучше? – Ройенталь чуть наклоняет голову, но Лоэнграмм всё равно успевает заметить тревогу в его глазах. –Со мной сейчас всё в порядке, так что не стоит беспокоиться, – насколько это утверждение соответствует действительности, подчинённым знать не обязательно. Непохоже, что они ему верят, но субординация заставляет их промолчать. – Эмиль, ты мне на сегодня больше не нужен, так что иди к себе и отдохни, – и, на невысказанное возражение, ясно читающееся в темно-зеленых глазах: – Если мне что-нибудь понадобится, я позову Кисслинга. –Слушаюсь, – мальчик, несомненно, раздосадован, и в других обстоятельствах Райнхард не стал бы его отсылать. Но Зелле пострадал во время их побега, к тому же, вполне возможно, самовольно ушел из лазарета, куда был отправлен вместе с адмиралом Мюллером. Не говоря уж о том, что ординарцу не стоит слушать то, что сейчас будет сказано. Так что в этой ситуации ничего лучше прямого недвусмысленного приказа быть не может. Когда дверь за Эмилем закрывается, Райнхард снова обращается к Оскару: –Что вы об этом всем думаете? – о чём именно, он не уточняет, да и не нужно. –Я практически полностью уверен, что тот человек – флот-адмирал Кирхайс. Но как такое стало возможным, пока затрудняюсь ответить, – если бы устав позволял, Ройенталь наверное просто пожал бы плечами. – Если вы позволите, я свяжусь с вице-адмиралом Бергенгрюном, как только мы выйдем из первого прыжка. Возможно, у него будут какие-то новости. –Конечно, – Райнхард пытается сесть повыше, но ему мешает капельница. Заметивший затруднение Ройенталь приходит на помощь. Обхватывает одной рукой, другой поправляет подушку. – Спасибо. Как же он ненавидит свою беспомощность! И как не вовремя этот новый приступ... как будто бы они вообще могут случаться вовремя. –Ваше величество, прошу прощения за то, что задаю бестактный вопрос, – Ройенталь выпрямляется, – но врачи знают, что с вами происходит? Вопрос адмирала несколько сбивает Райнхарда с мысли. Он недовольно кривится, но вместо того чтобы отчитать подчинённого, примерно с полминуты сидит молча, после чего всё же отвечает: –Да. Как вы, должно быть, помните, первый раз я почувствовал себя плохо перед Вермиллионом. Потом было ещё несколько приступов, но тогда доктора утверждали, что это от переутомления, пока я не потерял сознание так же, как и сегодня. Это случилось в конце прошлого года. Свидетелем моего обморока стала сестра, она же уговорила меня пройти более полное обследование в одной из клиник, где и поставили диагноз – атипичный коллагеноз, – тут невольно прорывается горькая усмешка. – Название какое-то птичье, но с такой болезнью долго не живут. Вначале они обещали мне ещё три-четыре года, теперь их прогнозы не столь оптимистичны. Я не стал говорить об этом Аннерозе, но мне кажется, что она догадывается, – Лоэнграмм отбрасывает упавшую на глаза чёлку. – Ну всё, хватит, эта тема не заслуживает такого внимания. Выговорившись, Райнхард откинулся на подушку и прикрыл глаза. Оскар – первый, кому он рассказал всю правду, но дальше скрывать не имеет смысла. К тому же, на случай, если вдруг станет еще хуже, кто-то другой должен обладать полной информацией, чтобы принимать верные решения. Ройенталь доказал, что достоин оказанного ему доверия, а значит, сможет защитить принцесс и Кирхайса. А вот он сам… нет, правда, хватит об этом, сейчас есть более важные проблемы. –Ройенталь, – в голосе Райнхарда уже не слышно горечи и разочарования, во всяком случае, ему самому так кажется, – вы были на Гайерсбурге и видели всё, что там произошло. Мог ли Кирхайс остаться жив? –Пока я его не увидел на стоянке, я был на сто процентов уверен, что подобное невозможно, но сейчас… – собеседник отрицательно качает головой, – сейчас я не уверен ни в чём. –Как и я, – Райнхарду вдруг становится обжигающе страшно от осознания того, что он сказал. – Что, если мы тогда ошиблись и он остался жив? Но ведь капсула не была настроена на поддержание жизни... или его планировали похитить ещё тогда? –Не знаю. Нужно тщательно все расследовать, – Ройенталь чуть заметно прикусывает губу, и Райнхард догадывается, о чём – вернее, о ком он думает. – Возможно, терраисты задумывали что-то изначально. –Да, но их план сорвался, и значит, этим можно заняться позже. Сейчас нужно разобраться с тем, что творится в Новых землях. Направляя вас сюда, я был уверен, что у нас остался только один реальный враг – в лице засевших на Изерлоне упрямцев. Увы, оказалось, что мы не заметили намного большую опасность. –Это моя вина, – Оскар опускает взгляд, – и я готов отвечать. –Ройенталь, – голос Райнхарда становится жёстким, – вы мне нужны, поэтому оставьте ваши извинения до более спокойных времён. –Слушаюсь, мой кайзер.