Возвращение

После выписки из госпиталя Райнхард решил, что скрывать Кирхайса больше не имеет смысла. Лоэнграмм разместился в бывшей «Эвфонии» и приказал поселить Зигфрида в смежные апартаменты, так что большую часть времени они проводили вместе. Как друзья и предполагали, доктор Нортон жутко удивился, узнав, кого в действительности ему довелось лечить, но открытие не повлияло на его энтузиазм и готовность помочь пациенту. Хотя поначалу было забавно наблюдать, как закоренелый демократ так и норовит назвать Райнхарда «молодым человеком». Впрочем, это не имело особого значения, намного важнее было то, что Лоэнграмму не становилось хуже. И хотя он пока уставал всё так же быстро, но постепенно слабость всё же отступала. Кирхайс, в свою очередь, чувствовал себя почти что хорошо: все раны зажили, рёбра практически не беспокоили, да и сломанная рука хорошо поддавалась разработке. Пока они с Лоэнграммом отдыхали и восстанавливали силы, Мюллер и Ройенталь провели тщательное расследование и раскопали множество интересных подробностей, касавшихся бывшего руководства Альянса и лично Йоба Трунихта, в особенности – его связей с сектой терраистов. К счастью, наркотиков этот гад не принимал и за свою никчемную жизнь цеплялся изо всех сил, так что выкладывал всё, о чём его спрашивали, раньше, чем начинала действовать сыворотка правды. Райнхард, читая протоколы допросов, чуть ли не плевался. Особенно его взбесили случайно всплывшие факты о суде над адмиралом Яном. Лоэнграмм, раздражённо отбросив бумаги, тогда очень зло сказал, что если бы знал обо всех прегрешениях этой сволочи, то выслал бы его не в Новые земли, а прямиком на Изерлон, причём обернув в подарочную бумагу и перевязав ленточкой. На что Зигфрид ответил, что на смертный приговор хватит и того, что этот господин успел совершить на имперской службе, и жаль, что нельзя его казнить дважды – но вот выжать досуха перед этим, конечно же, обязательно нужно. К сожалению, Трунихт, при всей своей осведомлённости, не имел даже представления о том, где скрываются епископ де Вилье и Рубинский. Эти враги, особенно бывший ландшер, были слишком осторожны, чтобы доверить такие сведения отъявленному негодяю и потенциальному предателю, каким, несомненно, был Йоб Трунихт. Зато более мелких терраистских прихвостней отловили достаточно, – в том числе взяли и фон Гаузена, от которого получили массу интересной информации по заговору на Урваши. А кроме того – подтвердили версию о том, что Трунихт в госпитале не просто так разнюхивал, а получил задание разыскать Райнхарда и Кирхайса. Терраисты всерьёз рассчитывали с его помощью убрать сразу обоих. А вот о самом Зигфриде так и не удалось узнать что-то сверх уже известного. Лабораторию с Кирхайсом, как оказалось, терраисты обнаружили случайно и были уверены, что заполучили полноценного клона, – хотя каких-либо исследований, чтобы подтвердить свою гипотезу, они не проводили. Райнхард, услышав это, недовольно фыркнул и пробормотал что-то насчёт «безумцев и тупиц, которые не видят очевидного». Зигфрид потихоньку втягивался в текущие дела, в чём очень помогал Ройенталь, с которым они часто сидели по вечерам, поскольку оба привыкли поздно ложиться спать, а Райнхард по настоянию медиков был вынужден соблюдать режим. Иногда к ним присоединялись Мюллер с Лютцем, но довольно редко. Лоэнграмм против таких посиделок не возражал. Вообще, чувствовалось, что после Урваши его отношение к Ройенталю сильно изменилось к лучшему, Оскар явно стал ему намного ближе и понятнее. Узнав историю о подброшенном ребёнке, Райнхард не стал напоминать о прошлом разбирательстве и сказал, что без вопросов заверит акт о признании бастарда, но давить не собирается. Ройенталь и сам пока не решил, что делать с сыном. Судя по тому, что он говорил Кирхайсу, дальше идеи «уговорить Миттельмайера, чтобы усыновил» планы Оскара не заходили. Фройляйн Кольрауш по закону, конечно, все еще считалась преступницей, но Лоэнграмма вполне устраивало, если она просто окончательно исчезнет из жизни Ройенталя. На Хайнессене они провели почти месяц, в течение которого профессору Нортону удалось добиться очень приличных результатов в лечении. Отправляясь на Феззан, император уже не выглядел фарфоровой куклой, которую постоянно хотелось обернуть чем-нибудь мягким и уложить от греха подальше в надёжное место, чтобы не разбить. С улучшением самочувствия поднялось и настроение – Райнхард стал чаще шутить и начал строить планы не только на ближайшие дни, но и на существенно большие отрезки времени. И когда ему наконец-то разрешили вернуться домой, он был неимоверно счастлив. Зигфрид не меньше друга ждал отлёта в столицу, ведь там ему предстояла встреча с Аннерозе и дочкой. Перелёт занял ещё около двух недель, но прошел буднично и спокойно. В начале декабря «Брунгильда» опустилась в военном космопорту столицы, где их уже ожидали все старшие чины во главе с Миттельмайером. Адмиралам явно не терпелось услышать подробности последних событий, но Райнхард не собирался задерживаться, поэтому, коротко поприветствовав собравшихся, направился к ждавшему их автомобилю. Дорога до поместья, исполняющего роль резиденции кайзера и его семьи, была не слишком длинной. Уже совсем скоро они остановились у крыльца дома, над дверью которого красовалось стилизованное изображение листа. Зайдя внутрь, Райнхард поинтересовался у ожидавшего их управляющего, где сестра. Услышав, что Её высочество и графиня Мариендорф в гостиной на своей половине, повел Кирхайса вверх по лестнице. Через минуту они очутились перед неплотно прикрытой дверью, из-за которой доносились женские голоса. Зигфрид остановился, прислушиваясь, но Райнхард не дал ему времени на раздумья. Он решительно потянул дверь на себя и шагнул в комнату. –Райнхард! – Аннерозе ссаживает с колен дочь и поднимается навстречу брату, но замирает, заметив Кирхайса. Он и сам ненадолго застывает на месте, едва войдя. Все же дальняя связь – не совсем то же самое, что и личная встреча. –Мы вернулись! – в голосе Райнхарда полно радости и всегдашнего нетерпения, но сейчас он не спешит кидаться к сестре. Зато Зигфрид, справившись с волнением, быстро пересекает комнату и оказывается перед любимой. –Госпожа Аннерозе, здравствуйте, – вежливое официальное приветствие невольно слетает с языка – сказывается многолетняя привычка. Но выдержки всё же надолго не хватает, и Кирхайс обнимает любимую. –Зиг, я так ждала тебя, – он ощущает, как её плечи начинают чуть вздрагивать, и понимает, что сейчас она заплачет. –Всё хорошо, Анхен, – Кирхайс гладит её по спине, – я вернулся, теперь всё будет хорошо. Зигфрид сильнее прижимает к себе вновь обретенное сокровище, но тут их отвлекает какой-то шум. Чуть обернувшись, Кирхайс замечает, как Грета, до того сидевшая на диване, подбегает к Райнхарду и тянется, явно просясь взять её на руки. Лоэнграмм подхватывает девочку, и вместе они подходят к Зигфриду и Аннерозе. –Грета, познакомься, это твой папа, – Райнхард очень тепло улыбается и ставит девочку на пол, но она тут же прячется за его плащом. – Ну, что же ты боишься? – Райнхард снова поднимает её на руки. – Кирхайс, доставай подарки. Думаю, Грета очень хочет увидеть куклу, которую ты так долго выбирал. Представляешь, – он обращается уже к племяннице, – твой папа весь магазин перетряхнул, чтобы тебя порадовать. –Правда? – чуть картавя, спрашивает малышка. –Правда-правда. Твой папа не виноват, что так долго не приезжал, – Райнхард гладит Грету по кудряшкам. – Теперь он всегда будет с тобой и твоей мамой. Я обещаю. Подарок Грета приняла благосклонно, и через несколько минут, устроившись снова на диване, вовсю пыталась раздеть новую куклу. На отца малышка посматривала уже без испуга, хотя и знакомиться не спешила. Но всё же вмешательство дочери существенно разрядило обстановку и позволило взрослым вспомнить, что они в комнате не одни. Кирхайс и Аннерозе уселись рядом с дочерью, зато Райнхард подошел к сидящей в кресле фройляйн Мариендорф, которая сразу же вскочила. –Ваше величество, прошу меня простить, я сейчас уйду, – щёки девушки заметно раскраснелись, и понятно, как она смущена из-за того, что стала свидетельницей такой личной сцены. –Фройляйн, это я должен просить у вас прощения за себя и Кирхайса, ведь мы даже не поздоровались с вами, – Райнхард слегка склоняет голову, отчего девушка ещё больше краснеет. Кирхайс поднимается с дивана и тоже подходит к ней. –Примите мои искренние извинения. –Ну что вы, не стоит, – улыбка делает слишком серьёзное до того личико просто очаровательным. На взгляд Райнхарда уж точно. Хильда кажется ему сейчас, после долгой разлуки, до неузнаваемости прекрасной. – И всё же, Ваше величество, прошу вашего разрешения удалиться. –Не думаю, что это необходимо, – он оглядывается на друга и сестру и замечает, как Кирхайс едва заметно кивает. – Хотя, возможно, нам с вами есть что обсудить. Прошу вас. Лоэнграмм пропускает девушку вперёд. Когда они выходят, Зигфрид возвращается к своим женщинам. Грета всё так же поглощена новой игрушкой, зато Аннерозе уже не выглядит готовой вот-вот расплакаться. –Думаешь, это хорошая идея – поговорить вот так сразу? – она протягивает руку и гладит дочь по голове. –Пусть попробует. Мне кажется, что в этот раз он будет осторожнее и проявит больше такта, – Зигфрид присаживается на корточки напротив Греты. –Наверное, ты прав, – Аннерозе вздыхает, но ему кажется – она тоже надеется, что брат и фройляйн Мариендорф смогут разобраться в своих чувствах. –Анхен, он изменился, – Кирхайс кончиками пальцев касается ее запястья. –Да. А ты остался прежним, – улыбается Аннерозе. Зигфрид нежно целует её ладонь. –Мои чувства к тебе точно не изменились. Я люблю тебя и прошу твоей руки. Разговор Райнхарда с фройляйн Мариендорф закончился полной капитуляцией обеих сторон. При этом они завершили переговоры в глубокой уверенности, что одержали исключительную победу. В итоге буквально на следующий день было объявлено о помолвке кайзера и графини Мариендорф. Тянуть со свадьбой в данном случае тоже не следовало, но и обойтись совсем без торжеств было нельзя, поэтому обе семьи единодушно приняли решение, что церемония пройдёт перед новогодними праздниками. Чтобы невесте хватило времени обзавестись свадебным платьем и обновить свой гардероб в соответствии с новыми потребностями. Зигфрид и Аннерозе не собирались устраивать пышного празднования по случаю своего бракосочетания. Они бы с удовольствием обошлись простой регистрацией брака, но имперская бюрократическая машина для начала требовала узаконить пребывание Кирхайса в мире живых. В принципе, ничего сверхсложного в данной проблеме не было – всё-таки за почти полтора столетия войны неоднократно имели место подобные случаи. Существовала отработанная, пусть и долгая процедура возвращения на службу солдат и офицеров, считавшихся до этого погибшими или пропавшими без вести. Конечно, учитывая личность вернувшегося, государственная машина вращалась с максимально возможной скоростью, но даже так на приведение бумаг в порядок требовалось некоторое время. К концу недели Райнхард начал терять терпение, и подумывал уже лично придать некоторое ускорение чересчур медленным, на его взгляд, чиновникам, но Зигфрид уговорил его не делать этого, сказав, что лучше пусть сделают всё правильно, чтобы потом не возникло ненужных проблем. Лоэнграмм попытался возразить, потом согласился, но когда к ним снова явился министр юстиции и заявил, что обязательно нужно письменное заверенное свидетельство минимум трёх людей, знавших Его высокопревосходительство в прошлом, кайзер так холодно поинтересовался, не будет ли достаточно его личного устного свидетельства, что министр просто остолбенел. Кирхайсу снова пришлось вмешиваться. Зигфрид пообещал к концу дня представить нужные бумаги, и бедный министр поспешил покинуть кабинет разгневанного монарха. –Это уже слишком, – Райнхард нервно дёрнул воротник кителя. – Зря ты пошел у него на поводу. –Мы с тобой уже обсуждали это, – Кирхайс успокаивающе поднял руки. –Но должен же быть разумный предел, – Лоэнграмм недовольно скривился. –Райнхард, я не вижу никакой проблемы в том, чтобы сегодня на совещании попросить кого-нибудь из присутствующих подписать нужные бумаги, – Зигфрид улыбнулся, и друг чуть заметно ответил тем же. –Хорошо, но это последний раз, когда я соглашаюсь на шантаж крючкотворов. Через пару часов в зале совещаний Адмиралтейства собрались все находящиеся в столице старшие адмиралы. Отсутствовали двое: Вален, отправленный в Новые Земли вместо вернувшегося вместе с Лоэнграммом Ройенталя, и Мюллер, который остался на Хайнессене разбираться с терраистами и заодно временно исполнял обязанности генерал-губернатора. Поводом для совещания в этот раз был Изерлон. Все собравшиеся прекрасно понимали, что рано или поздно с этим осколком Альянса нужно будет что-то решать. Особой военной угрозы крепость уже не представляла, но просто заблокировать её и забыть было чревато. Изерлон был символом, а как можно использовать символы, все уже хорошо поняли. Пример с терраизмом оказался наглядным и познавательным. При этом Райнхард не горел желанием устраивать новую бойню. Даже с учетом плачевного состояния крепости и флота, у мятежников хватало ресурсов, чтобы напоследок угробить тысячи жизней солдат и офицеров Рейха. Рассчитывать же на здравомыслие изерлонских сидельцев было бы слишком опрометчиво. Обсудив возможные варианты, в итоге все сошлись во мнении, что лучшим вариантом будет предложить крепости сдачу на щадящих условиях, но особо на положительный ответ не рассчитывать и параллельно готовиться к решающей осаде. Закончив с запланированными вопросами, Райнхард отложил в сторону папку с бумагами и обратился к адмиралам: –Господа, у меня личная просьба; – он на мгновение замолчал и обвёл взглядом сидящих, – как вы все знаете, флот-адмирал Кирхайс долгое время считался погибшим, и теперь для соблюдения всех формальностей ему нужно предоставить письменные доказательства от людей, знавших его до трагических событий на Гайерсбурге, поэтому я прошу вас подписать необходимые бумаги. –Я с превеликой радостью сделаю это для флот-адмирала! – Биттенфельд, как всегда, стремился быть первым в любом деле, которое считал правильным. –Конечно, Ваше величество, – Миттельмайер согласно кивнул и потянулся за ручкой. Остальные адмиралы тоже закивали. –Ваше величество, – сухой голос Оберштайна заставил сидевшего напротив Ройенталя скривиться, – вам известно моё мнение по этому вопросу, но я вынужден ещё раз напомнить, что на сегодня нет заслуживающих доверия сведений, которые смогли бы со стопроцентной гарантией доказать, что перед нами – действительно флот-адмирал Кирхайс. По мере того, как Оберштайн произносил свой монолог, Райнхард всё больше бледнел, в его серых глазах загорелись очень опасные молнии. Он явно был в бешенстве и готов вот-вот сорваться, но тут неожиданно для всех встал Кирхайс и, открыв свою папку, вынул лежавший сверху конверт. –Господин министр, – голос Зигфрида походил на отточенную сталь, было видно, что он тоже очень зол, – перед нашим совещанием я получил вот это официальное уведомление о результатах генетического анализа, в котором говорится, что я являюсь отцом Гретхен фон Грюнвальд. Можете ознакомиться. – Кирхайс протянул через стол конверт. Чего стоило ему подобное заявление, всем было прекрасно видно – в синих глазах бушевала такая же буря, как и у его сюзерена. Все замерли, наблюдая за тем, как военный министр с невозмутимой миной осмотрел конверт и, вытащив из него лист бумаги, быстро пробежал его глазами, затем вложил бумагу обратно и так же молча вернул его Кирхайсу. –Вы удовлетворены? – кайзер первым нарушает молчание. –Ваше величество, этот документ, несомненно, указывает в пользу вашего мнения, но… – договорить ему не даёт резко поднявшийся со своего места Биттенфельд. –Господа, а мы можем быть уверены, что перед нами Оберштайн, а не какой-нибудь проходимец? Судя по тому, как напрягаются Ройенталь и Миттельмайер, они тоже готовы броситься в бой, но тут снова вмешивается Лоэнграмм: –Оберштайн, вы забываетесь, – серые глаза нехорошо сужаются, – вам было недостаточно моего слова. Флот-адмирал Кирхайс представил вам доказательства, но вам и их мало, – Райнхард ударяет ладонью по столу. – Что ж, я приказываю вам отправиться на Один и лично присутствовать при вскрытии могилы. Надеюсь, насчёт этого приказа у вас нет возражений? –Никак нет, Ваше величество, – от этого лишенного каких-либо эмоций голоса некоторых так и подмывает высказать всё, что они думают, но ледяной взгляд Лоэнграмма удерживает Биттенфельда и Ройенталя от продолжения препирательств.