Возвращение

Последняя неделя выдалась для Фрица-Йозефа тяжелой. Причём со служебными делами всё как раз обстояло вполне нормально: вернувшиеся Кирхайс и Миттельмайер сразу же приступили к исполнению своих обязанностей, так что в адмиралтействе стало намного спокойнее. Кирхайс даже похвалил Биттенфельда за усиленные меры безопасности в столице. Слышать это было безусловно приятно, радовало и вполне искреннее восхищение Миттельмайера порядком в документации. Волк и сам не особо любил бюрократию, а после Фрица закономерно ожидал увидеть горы просроченных бумаг и прочие гадости. И, тем не менее, чувствовал себя Тигр откровенно неуютно. Он испытал огромную радость от известия о чудесном спасении Фаренхайта, но очень быстро погрустнел, задумавшись, сможет ли посмотреть в глаза вернувшемуся адмиралу. Все хорошее настроение моментально испарилось, зато вернулось чувство вины, казалось бы, без следа растворившееся, и от этого становилось ещё горше. Они никогда не были друзьями, да и за всё время совместной службы у Лоэнграмма вряд ли обменялись десятком фраз, но то, что Фаренхайт пожертвовал собой ради спасения его флота, для Биттенфельда имело огромное значение. К тому же, Тигр прекрасно осознавал, что своими необдуманными действиями чуть не угробил Черных Улан, и только вмешательство Фаренхайта спасло их от полного разгрома. С самим флот-адмиралом Фриц пока не виделся. Кайзер поздравил того с возвращением и повышением в приватной обстановке и предоставил ему двухмесячный отпуск для обустройства и улаживания личных дел. Торжественные мероприятия по случаю окончания войны были назначены на середину следующего месяца – к тому времени в столицу должен был прибыть адмирал Ян. А кроме того, празднества были приурочены к ещё одному событию – коронации Кирхайса. Указ о его назначении вице-императором и соправителем был оглашен на следующий день после его прилёта. В общем, можно было бы ещё потянуть время, но характер Тигра против этого протестовал, поэтому он решил, что должен сам объясниться, ну... или хотя бы попробовать. В том, что его захотят выслушать, Фриц вовсе не был уверен. Вот только никак не получалось отыскать предлог, чтобы посетить коллегу. Перебрав все возможные варианты и не найдя хотя бы отчасти подходящего, Биттенфельд плюнул на это бесполезное занятие и, заглянув в ближайший винный магазин за бутылкой чего поприличнее, отправился снова испытывать своё везение. В отличие от квартиры самого Тигра, который предпочитал жить поближе к адмиралтейству, дом Фаренхайта располагался в одном из пригородов. Так что пришлось немного попетлять по незнакомым улочкам, пока наконец-то не нашлась нужная. Зато искомый дом имел номер второй, так что оказался сразу же за поворотом. Оставив машину под старым дубом, Фриц прихватил пакет с купленной бутылкой вина и поднялся на крыльцо. Нажимая на звонок, он рассчитывал, что дверь откроет кто-то из слуг, но когда она распахнулась, на пороге стоял сам владелец дома. Причём Фаренхайт явно не ожидал увидеть Биттенфельда. Слишком уж явное удивление сквозит в светло-голубых глазах. –Добрый вечер, – Тигр решает довериться своим чувствам и смело идти вперёд, – впустите? Ни намёка на неудовольствие он не видит, хотя Адальберт, судя по выражению лица, мысленно перебирает возможные причины внезапного визита. –Да, входите, – хозяин дома кивает и отступает на шаг, пропуская его в холл. – Вас прислал Его величество? –Нет. Я решил, что нам с вами стоит поговорить. Вот, возьмите, – Фриц протягивает принесенный презент. Фаренхайт молча принимает подарок, явно всё ещё не слишком понимая, что происходит. –Бертель, – откуда-то сверху слышится женский голос, – ты где? –Я здесь, – Фаренхайт оборачивается к лестнице, по которой спускается женщина, очень похожая на него. –У нас гости? – незнакомка подходит ближе. Выглядит она немного старше Фаренхайта – где-то на около сорока. –Здравствуйте, – Фриц склоняет голову в лёгком поклоне. – Фриц-Йозеф Биттенфельд. –Моя сестра, Алиса фон Траубе, – в голосе Фаренхайта появляется тепло. Фрау Алиса протягивает руку, и Фриц касается губами тёплых пальцев. –Пожалуйста, скажи Карин, что мы немного задержимся, – упоминая, по всей видимости, невесту, Фаренхайт едва заметно улыбается. – Прошу вас, Биттенфельд. –Я не вовремя? – только сейчас Тигр задумывается, что, явившись без приглашения, мог нарушить какие-то планы. –Ничего такого, что не могло бы подождать, – Адальберт указывает Фрицу в сторону лестницы и провожает до кабинета, где они усаживаются в кресла друг напротив друга. –Вы хотели о чём-то со мной переговорить? Я слушаю вас, – Фаренхайт начинает беседу первым. –Да, – Биттенфельд на мгновение опускает взгляд, но тут же продолжает: – Я пришел попросить у вас прощения. –За что? – в светлых глазах – всё то же застывшее недоумение и что-то ещё, что Фриц пока не может понять. –За то, что произошло в Изерлонском коридоре, за гибель ваших людей и «Асгримма», – произнося это, Фриц смотрит в пол, ожидая заслуженных упрёков, но его собеседник молчит. Затем Тигр слышит, как тот встаёт из кресла, – и, подняв голову, встречает внимательный взгляд. –Вы действительно считаете, что виноваты? – Адальберт смотрит на него едва ли не с сочувствием, и это трудно понять. –Да. Биттенфельд давно всё обдумал, разобрал тот бой чуть ли не по секундам и пришел к однозначному мнению, что свалял откровенного дурака, позволив врагам вывести себя из равновесия и загнать в элементарную ловушку. Фаренхайт неопределённо хмыкает и подходит к шкафу. –Вас спровоцировали, – голос его всё так же спокоен. –Это не оправдывает меня, – Фриц не намерен прятаться за кого-либо, тем более за врагов. Фаренхайт кивает и открывает дверцу, за которой стоит ряд бутылок. –Будете коньяк или виски? Или откроем то, что вы принесли? –Виски, – Биттенфельд сейчас согласен на что угодно, лишь бы ушел противный комок в горле. Закрыв шкаф, Фаренхайт ставит на стол между креслами два тяжелых стакана и квадратную бутылку. –Вам со льдом? Фриц отрицательно мотает головой. Адальберт разливает золотистую жидкость в стаканы. Поставив бутылку, он садится в кресло и первым берёт свой стакан, но не спешит пить. –Знаете, пока я был на Изерлоне, имел сомнительное удовольствие пообщаться с вице-адмиралом Аттенборо. Поверьте, вы не имели ни единого шанса выйти победителем из словесной баталии с этим господином. Фриц чувствует, как краска заливает лицо, и на мгновение он ощущает прежнюю ярость, готовую снова вырваться наружу. Огромным усилием воли он заставляет себя сдержаться и, сделав большой глоток обжигающей жидкости, произносит: –Как командир, я не имел права поддаваться на провокации. –Это так, – Фаренхайт глядит в свой стакан, затем поднимает взгляд и смотрит в глаза Биттенфельда. – Но я понимаю, почему вы тогда сорвались, поэтому принимаю ваши извинения. –Спасибо. – Тигр рывком вскакивает из кресла. Его переполняют чувства, он готов схватить Фаренхайта в охапку и расцеловать, но вместо этого чинно кланяется. – Я ваш должник. Улыбка Фаренхайта получается вполне тёплой. –Война закончилась, поэтому я думаю, что вам не придется отдавать свой долг. Готов его простить прямо сейчас. Биттенфельд хочет сказать что-то о том, что все же найдет способ отблагодарить его, но внезапно дверь кабинета открывается, и внутрь заглядывает очаровательное юное создание. Рыжая красавица, одетая по феззанской моде в золотистое платье до колен, мило улыбается Фрицу и подходит к Адальберту. –Извини, что отвлекаю, но образцы цветов только что привезли. Кстати, почему ты не хочешь познакомить меня со своим другом? – непосредственно спрашивает она. Тигр знает, что невесту Фаренхайт нашел себе на мятежном Изерлоне, но как-то не сочетается в его голове это яркое юное создание с самим понятием военной службы, она и на связистку не похожа, не то что на пилота. Даже когда Адальберт представляет ее как капрала Катерозе фон Кройцер, Фриц на мгновение медлит. Карин с улыбкой прикладывает руку к рыжим кудряшкам, разрешая недоразумение. Еще пару минут – и они уже безмятежно беседуют об имперских и феззанских традициях, фройляйн Катерозе чуть мрачнеет лишь тогда, когда речь заходит о родителях невесты. –Пятнадцать лет он о моем существовании понятия не имел, и ничего, – хмуро говорит она. – Если ты правда хочешь рискнуть, Берт, можешь его пригласить. Но я уверена, он не приедет и предпочтет забыть обо мне. Биттенфельду внезапно очень захотелось лично встретиться с этим человеком. Просто в глаза посмотреть тому, кто обидел это милое солнышко. Будь Карин его, Фрица, дочерью, он без колебаний одобрил бы выбор, несмотря на разницу в возрасте. И никому не позволил бы обидеть ее, тем паче – остаться после этого в живых. «А ты, похоже, созрел для семейной жизни», – мысленно сказал он себе. В последнее время он все чаще задумывался над тем, что ему мало быть просто дядей многочисленных племянников. Та же мысль, помнится, посетила Биттенфельда в тот день, когда Кирхайс попросил его съездить вместе с ним на развалины сгоревшей резиденции. Рассказать и показать на месте, как все произошло в тот страшный день. Потом вице-императора пришлось отвести в одно приличное место и отпаивать коньяком. Слишком уж, наверное, подробным вышел рассказ, да и вид пепелища прибавил впечатлений. После первого стакана Кирхайс немного успокоился и объяснил, что очень ярко представил, как повернулось бы дело, сложись все хоть немного иначе. Вернуться с победных переговоров и узнать, что вся семья погибла, – нет, такой злой судьбы даже врагу не пожелаешь. К тому же, Зигфрид проговорился Фрицу, что вице-императрица ждет второго ребенка и, возможно, чудом не потеряла его при покушении. Биттенфельд принял тогда слова Кирхайса близко к сердцу, и пожалел, что не приехал еще раньше, чтобы вмешаться в самом начале. Но, помимо этого, в душе Тигра поселилось иррациональное желание обзавестись кем-то, кто вот так же волновался бы за него. Чтобы никогда не волновать и защищать от всех бед. Уходя от Фаренхайта с приглашением на будущую свадьбу, он уже твердо решил, что и сам предпримет решительные шаги в сторону брака.