Возвращение

–Просил же тебя больше не таскать сюда фрукты, я на апельсины с яблоками теперь год смотреть не смогу! Почему все считают своим долгом носить их сюда целыми корзинами? – в голосе Ройенталя звучит неподдельное недовольство. – Как будто у меня тут самогонный аппарат под койкой припрятан... Вольф прикрывает за собой дверь и, подойдя к кровати, садится на стоящий рядом табурет. –Успокойся, это не апельсины, – он ставит перед собой принесенный пакет, вытаскивает оттуда большого игрушечного зайца и тут же, чтобы ещё больше не распалять друга, добавляет: – Смотри, что я Феликсу купил. Как думаешь, ему понравится? При упоминании сына Оскар отворачивается к окну. –Откуда я знаю, – произносит он без какой-либо эмоциональной окраски, но об искренности демонстрируемого безразличия Волк судить не берётся. После возвращения из Новых Земель Ройенталь сразу же отдал сына на попечение Вольфа и Эвы и заявил, что готов подписать все нужные бумаги, если Миттельмайеры захотят усыновить мальчика. Повертев в руках плюшевого зверя, Вольф с некоторым сожалением прячет его обратно в пакет. Миттельмайера совсем не радует, что его друг снова уходит от разговора о сыне. Этот упрямец вбил себе в голову, что не должен воспитывать ребёнка. Не «не может» или «не хочет», а именно «не должен», – и отказывается слушать любые доводы о том, что ребёнку нельзя быть сиротой при живом отце. Хотя, если бы самого Оскара в свое время отдали в другую семью, может, для него это было бы лучше? Нет, всё равно Вольф не понимает, как можно отдать своего ребёнка, даже лучшим друзьям. Они с женой очень хотели большую семью, но боги упорно отказывали им в их желании, так что появление Феликса стало лучиком надежды, особенно для Эвы, но… Хель всех побери, Волк просто не может не попытаться убедить друга образумиться. –Что в адмиралтействе? – Оскар откидывает одеяло и опускает ноги с кровати. –Да всё по-прежнему. – Вольф подаёт ему руку и помогает подняться. – Правда, его величество приказал, чтобы я подготовил ему справку по бегству из Рейха Али Хайнессена. –Какой из них? – Ройенталь запахивает полы халата и завязывает пояс. Миттельмайер на мгновение недоумённо замирает, затем до него доходит смысл вопроса. –Лоэнграмм, – всё никак не получается сразу припоминать, что теперь у них два кайзера. Кирхайс пока ещё не ассоциируется с обращением «Ваше величество». –Зачем ему понадобилось копаться в этом старье? – Оскар игнорирует протянутую руку, но Вольф сам берёт его под локоть. –Он считает, что с основанием Альянса не все чисто. Есть подозрение, что мятежникам тогда кто-то помог, ну и, кроме того, часть беглецов могла полететь дальше. –Хм, а знаешь, вполне возможно, что он прав. Во всяком случае, проверить стоит. Жаль, что я не додумался покопаться в архивах бывшего Альянса, пока мог. Выйдя в коридор, они направляются в небольшой зимний сад, расположенный буквально в нескольких метрах от палаты Ройенталя. Там стоит удобная лавочка со спинкой, на которую они и усаживаются. –Я связался с Мюллером и попросил его посмотреть, что осталось в Центральном архиве Хайнессенополиса и в бывшем музее. –Он не собирается возвращаться? – Оскар откидывается на спинку скамейки. –Вообще-то он думал ещё задержаться и помочь Валену выловить остаток терраистского подполья, – Миттельмайер разворачивается так, что бы видеть лицо друга, – но Лоэнграмм его вызвал, так что прилетит перед самой коронацией. –Интересно, зачем ему понадобился Нейхардт? Для усиления Меклингера ему просто переподчинили флот Мюллера, а здесь, насколько я знаю, Кесслер и сам вполне справляется, во всяком случае, теперь, – Ройенталь как бы ненароком оглядывается на дверь ещё одной адмиральской палаты. –Точно не знаю, но Кирхайс что-то такое говорил о реорганизации флота, – вообще-то вице-кайзер намекнул на днях и о реформе военного министерства, но вспоминать об Оберштайне сейчас не хочется. –Если с адмиралом Яном больше не будет проблем, то флот придётся сокращать, – Оскар закидывает ногу на ногу. –Да, – Вольф вздыхает и чешет в затылке. Он так и не смог пока свыкнуться с мыслью о наступлении мира. И, пожалуй, для этого понадобится больше времени, чем для того, чтобы уложить в голове новый статус Кирхайса. От серьёзного разговора их отвлекает звук приближающихся шагов. Чужих на этаже, на котором расположены палаты двух флот-адмиралов, быть не может – все входы перекрыты охраной, но и медикам не стоит слушать, о чём говорят два члена триумвирата. Однако через несколько секунд из-за кадок с разросшимися фикусами появляется незнакомый Вольфу пожилой мужчина в гражданском, нагруженный термоконтейнерами, в которых обычно доставляют еду. Заметив, как напрягся друг, Оскар успокаивающе трогает его за руку и небрежно произносит: –Волк, это всего лишь дворецкий Оберштайна. Принёс ему обед, – Миттельмайер тут же выдыхает, а Ройенталь продолжает: – Наверняка то, что он носит своему господину, ни в какое сравнение не идёт со стряпней твоей Эвы. Передай ей моё искреннее восхищение. Её еда – единственное, что скрашивает моё пребывание здесь, – Оскар пытается изобразить полупоклон, не вставая со скамейки, но у него, естественно, ничего не получается. – Впрочем, не стоит, я сам на днях заеду к вам и поблагодарю твою жену. –Ты так и не оставил свою идею выписаться? – с лечащим врачом Ройенталя Волк разговаривал перед тем, как зайти к другу, и тот был не в восторге от такой перспективы. Но, зная характер друга, Вольф не сомневается, что удержать того на больничной койке сможет лишь прямой приказ кайзера, и то не факт. –Мне здесь надоело, и ты прекрасно видишь, что я уже вполне здоров. Оскар встаёт и решительно делает шаг вперёд, намереваясь продемонстрировать на наглядном примере свою правоту. Волк резко поднимается и, так же как и по пути из палаты, поддерживает его под руку. –Если тебя выпишут, то мы с Эвой сами придём к тебе в гости. –Только не вздумай покупать цветы – в этой жизни я привык дарить их сам и не собираюсь менять свои привычки.