Предложение, от которого невозможно отказаться

      Заглядывая в остекленевшие глаза Леви, которые по цвету напоминали серый дождливый день, всегда парализовывал леденящий холод. Только от одного взгляда, ты будто перемещался на северный полюс, где свирепые и голодные белые медведи готовы были тебя сожрать со всеми почестями. И метель, словно пылкая властная жрица, не давала ничего увидеть. Лишь создавала белеющую пелену в поле зрения. Она не раз встречалась с ним взглядом. В последнее время, он стал еще сильнее будоражить и заставлял багровую кровь стынуть в жилах. На контрасте, её чувственный оскал и краснеющие от алкоголя щёчки — казались детскими шалостями. — Тебе бы следовало быть расторопней. Не пей больше, — гласил всё такой же затмевающий рассудок тихий голос. «Двинутая на всю голову» — этого он почему-то не решился высказать. Наверное, потому что Аккерман привык. В разведке одни чудаки. Хотя, Ханджи на пару с новобранцем Йегером — апофеоз всех странностей. По первой особенно рыдают санитары. — Смотри, — Ханджи резко протянула аккуратную женскую ручку через хлипкую серую оконную раму.- Ой, дождь идёт. Ты не переживаешь за отряд? — Достала… Дождь из голов титанов?! Все в порядке. Ими командует Эрд Джин, — сказал это, немного повысив тон своего обманчиво спокойного голоса. Но сам же, щурясь, пытался разглядеть группу разведчиков. — Ну… Не будь таким злющим. Словно, сто крокодилов. Ей-богу! — женский смешок расцветил серость этой дождливой ночи. — Ну, и что ты хотела узнать? — как обычно последовал лаконичный ответ капитана. Удивительно, но после этого грубоватого вопроса, на миг показалось, что перед Аккерманом далеко не пьяная и веселая Зоэ. Совершенно другой человек. В её взгляде явно прослеживалась некая серьёзность. Хотя, актриса из лейтенанта не так хороша, как её же безрассудное поведение по отношению к гигантам. Легко было заметить, что Четырехглазая всего-то притворяется. Девушка почти что трезва, да и выпила крепкого напитка не так много. Хоть щеки и горели пунцовым огоньком, а ноги пошатывались — рассудок был вполне ясен. Стакан с звонким и резким звуком опустился на рабочий стол. Прежде, чем из уст Ханджи послышалась взвешенная речь, её лицо разительно помрачнело. Тонкие темные брови подбирались всё ближе к переносице. — Каково было твоё прошлое? Расскажи мне, прошу… я всё пойму, — она взволнованно, но мягко смотрела в упор. — Пф… — привычная для всех маска холодности исчезла. Скрестив руки на груди, он встретился с Зоэ тёплым взглядом. Это была не самая приятная тема для разговора. Капитан терпеть не мог ворошить прошлое. Но Ханджи явно выражала не какое-то глупое человеческое любопытство. Просто она видела Аккермана насквозь. Знала, что причиной необычайно холодного и обособленного отношения является трудное детство. — Если расскажу, больше не будешь до этой темы допытываться? — Да, обещаю. Что ж, обдумав каждое слово, он начал свой душераздирающий рассказ: — Поначалу, смерть, словно в переполненной ливневой канаве выпускала на гудрон тонкие струйки-пальцы, но потом принялась загребать меня жадными ручищами. Я родился от местной проститутки, да. Так оно и есть. Слухи не врут. Но позже, я вдобавок остался один. От нехватки еды, часто падал в голодные обмороки. М-да уж… родился у шлюхи, а потом моим «опекуном» стал бывший серийный убийца, о котором фактически ничего мне не известно… — повествовал он как-то холодно. Ни тени горечи и боли в словах не наблюдалось. Слушая эту странноватую речь, Зоэ была готова сорваться на крик. Оставалось загадкой, почему же он так спокойно говорит о таких отвратно пугающих вещах?! Похоже, Леви с ней поделился этой горечью, а она вкусила и проглотила всё. До единой крошки. В голове не укладывался тот факт, что самый сильный солдат человечества был раньше настолько жалок. Напоминал брошенного исхудавшего котёнка. — Извини, что затронула эту тему… — Отчаяние, грусть и жалость никак не сходили с лица.- Но твоя мама в этом не виновна. Что её оставалось делать, если король гнал Аккерманов?! Это результат его злости и эгоизма! — Разве это сейчас важно? — в данный момент Аккерман стал подавленным, разбитым и робким, что совсем не свойственно ему. — Я…знаю, что ты чувствуешь. Я всё прекрасно понимаю.