Сейчас не время

Торонто 2036 POV Zhenya Тайна сжигает тебя изнутри. Ты живешь с мыслью, что вот-вот избавишься от неё, вот-вот придёт подходящее время, но время лишь проходит, а твой секрет останется внутри тебя, терзая, мучая. Особенно если рядом с тобой человек, самый дорогой и ценный на свете, который вправе знать твою тайну. Хотя бы по той причине, что она напрямую касается его. То, что ты хранишь глубоко в сердце, делает тебе больно. И я действительно остерегаюсь того, что это может сделать больно и Мэтту. Брайан говорит, что от правды не убежишь и я понимаю это, до моих клеток доходит то, что я не смогу скрывать такую вещь вечно. Могу признаться честно, хотя бы сейчас, хотя бы только себе, что я хочу поделиться этим с Мэттом, но не имею ни малейшего понятия как это сделать. Мысли по кругу, по одному и тому же кругу, по одному и тому же замкнутому кругу. В жизни не раз были случаи, когда я убеждалась, что правда, рано или поздно всегда всплывёт наружу, но сейчас я не чувствую в себе силы, чтобы разрешить раз и навсегда этот внутренний конфликт. Мэтт только родился и не понимал, что рядом с ним нет его родного отца. Таковы были обстоятельства и только таким решением я могла сохранить его карьеру, его цель, себя и Мэтта. Мы находились в Штатах, отреченные от моего прошлого мира по моей же инициативе, потому что я была обязана обеспечить спокойное детство моему малышу. Обязана не только Мэтту, но и...Юдзуру. В голове мелькает мысль, что я впервые осмеливаюсь снова произнести его имя. Имя человека, которое забывалось годами, а затем возвращалось последние несколько лет, когда Мэтт достаточно вырос. Мир настолько тесен, что по воле случая я встретила Мишу, а затем Брайана, к которому поехала осознанно, зная, что я снова обязана сделать всё, чтобы Мэттью достиг своей цели, но никак не ожидала того, что через год наши взгляды снова пересекутся. Мне казалось, что он где-то на другой планете, кажется я вбила себе эту мысль, потому что не могла допустить то, что мы можем встретиться, заговорить и...я снова увижу эти глаза. Что теперь? Не сообщив о своих планах, Брайан пригласил его, чтобы он тренировал Мэтта. Диагноз Брайана потряс нас всех и мы не могли сразу сообразить, что с ним могло такое случится, тем более на чемпионате мира. Он сам и мы все были слишком встревожены состоянием Мэттью и поэтому это выяснилось несколько позже. И теперь получается так, что каждый день Мэтт будет видеться с Юдзуру, не просто работать над прыжками и техникой, но и общаться, гораздо ближе, чем это было. Это именно то, что меня тревожит. Сейчас я даже не хочу думать, что он снова будет частью нашего каждого дня. Слышу, как открывается дверь и пытаюсь собраться с мыслями. Выхожу из гостиной, чтобы встретить сына и невольно улыбаюсь, видя его слегка уставший вид и растрепанные волосы. И даже эти волосы слишком сильно напоминают мне его, который любил постоянно проводить руками по своим волосам, пытаясь их подправить, но получалось у него только еще больше взъерошить. Он снова приветствует меня, тепло обнимая. - Я приготовила запеканку в духовке, будешь есть? - спрашиваю я у него. По нему было видно, что он выложился сегодня по полной, ибо сегодня уже он выходил и на лёд, и тренировался в зале. Я посмотрела на часы, которые висели в прихожей и если я не ошибалась, то его тренировка должна была закончиться полтора часа назад. Появилась мысль, что он мог задержаться, чтобы побыть побольше на льду и это тревожило. - Мам, извини, что не предупредил тебя, что задержусь. На самом деле, всё получилось спонтанно и после тренировки Миша предложил вместе перекусить, хотел узнать как у меня дела и просто побеседовать как раньше. Мы были здесь в кофейне, недалеко от дома, - ответил Мэтт. То, что он был не на льду, а с Мишей в кафе меня успокоило, но теперь волновало то, что он был с Ге. Я была полностью уверена в том, что Миша не скажет ни слова, я могла довериться своему другу, но почему-то мне казалось, что Мэтт что-то не договорил. В его глазах была некая неуверенность, а взгляд бегал из стороны в сторону. - Мэтт? Ты хочешь сказать что-то еще? - спросила я и мы всё еще стояли в прихожей, - давай пройдем в зал, там расскажешь, - предложила ему я и он кивнул мне в ответ. Он выглядел так, будто бы боялся моей реакции, будто бы не решался сказать такое, что могло мне не понравится, но обычно он всё равно делился со мной тем, что приходило к нему на ум, несколько раз, правда, обдумав. - Всё в порядке, просто хотел упомянуть, что со мной был не совсем Миша, точнее не только он, вот, - выдохнув произнёс Мэтт и я вопросительно посмотрела на него, давая понять, что хотелось бы услышать продолжения, - к нам присоединился Юдзуру..Ханю, Миша его тоже пригласил, чтобы мы познакомились в неформальной обстановке, - закончил он свою мысль. Я прикусила губу, снова понимая эти планы Миши. Ге явно не успокоится. Я еще не успела свыкнуться с мыслью, что Мэтт будет каждый день работать с ним, а тут наш друг решил еще более приблизить момент знакомства. - Вот значит как.. мне показалось или ты не хотел мне говорить об этом, Мэтт? - аккуратно решила спросить я, ибо мне всё же хотелось продолжить наш диалог и узнать у него немного подробностей их встречи. И снова же, такое ускоренное событии я уж точно не предполагала, но нужно было к нему безоговорочно привыкать. Я вспоминаю, что мы так и не поговорили с Ханю в Ницце, который в день показательных соревнований принимал попытки разговорить меня, но отсылки к здоровью Мэтта и к своему сделали своё дело. И сейчас, когда он здесь, до меня дошло - разговора мне не избежать. - Если честно, то да. Ты всегда сильно напрягаешься, хмуришься, нервничаешь, когда речь заходит об этом человеке и мне кажется, что тебе неприятно его общество, хотя вы тренировались вместе у Брайана и выступали в одно время. Мне, возможно, не понять твоей реакции, но он теперь будет меня тренировать, мама. К тому же, во время встречи мы успели обсудить некоторые изменения в тренировках и его аргументы мне показались невероятно логичными, - проговорил Мэтт и немного задумался, отводя взгляд в сторону, - и самым приятным во время беседы, наверное был жасминовый чай. Мистер Ханю сказал, что ты тоже хорошо готовишь чаи, не знал, - сказал он, заканчивая свою мысль. Одинаковые вкусы даже в еде? Это уже казалось не столь удивительным, после того, как я видела Мэтта на льду, после его предпочтении в музыке и искусстве, после его техники и лучших прыжков, после разговора с Брайаном и Мишей. Мне совсем не нравилось русло, в которую вёл разговор Мэттью, но этому действительно было разумное объяснение. Черт, в те моменты я явно не думала о том, как сильно будет заметна моя реакция. Моя очевидная реакция спустя шестнадцать лет. Казалось бы, столько воды утекло за это длительный временной промежуток, но некоторые вещи, а точнее люди не менялись. - Мэтт, - произносила я мягче, положив свою руку поверх его, - я уверена в том, что это сотрудничество будет для тебя огромным опытом. Он знаток своего дела, который жил и живёт фигурным катанием, отдается всей душой и рядом с ним можно многому научиться, поэтому я только рада, что легенда мирового спорта будет участвовать в процессе твоих тренировок. Для тебя сейчас главное спокойно восстанавливаться, о чем ты и сам прекрасно знаешь. А твоего тренера Брайан, я думаю, уже ввёл в курс дела, я всегда буду поддерживать тебя - сказала я, максимально надеясь, что мне удается скрыть двоякое чувство внутри. Мэтт одобрительно улыбнулся, соглашаясь со мной. Он рос удивительно чутким, замечая каждое изменение, всегда обращая на них внимание. Видеть его улыбку, пусть и слабую, усталую, но вот оно настоящее счастье. Он должен был меня спросить о том разговоре, но он не сделал этого. Это его натура, он никогда не спрашивал о том, о чем ему не рассказывала я сама, он не старался узнать обо всем, но в этой ситуации я была уверена, что он обязательно спросит меня. Скорее всего, он мог не слышать весь разговор, но по его глазам было заметно, что он был в недоумении, находясь за дверью. Видя его искреннюю улыбку прямо сейчас, я боялась, что она может затеряться, если я решусь сказать ему то, чего он возможно ждет. Но это также будет ему дополнительным стрессом, которое может повлечь за собой другие негативные последствия. И конечно же, это скажется и на тренировках. Мне в голову пришла, кажется, здравая мысль о том, что решение Брайана разумное. Услышав его, я была против, почти категорически, ибо снова же, я не могла представить как Мэтт будет находиться рядом с ним постоянно и как он будет снова находиться в моем окружении, точнее, в моем самом близком кругу. Но сейчас, после слов Мэтта, что-то внутри меня поменялось и приходило осознание того, что Брайан предвидел и посчитал правильным, если они начнут поддерживать хоть какое-то отношение. Пусть на льду, за то будут общаться, узнавать друг друга, работать вместе. И в этом определенно была своя логика. Я снова осталась наедине со своими мыслями в своей комнате, а Мэтт отдыхал у себя. Я не заметила как пролетело несколько часов, пока читала мемуары "Элегия хиллбилли", успела немного поговорить с мамой, которая интересовалась здоровьем Мэттью, также звонил Крис, сообщая, что он не сможет приехать на день рождения Миши, но хотел бы отправить мне подарок для него. Кристиан с Мишей смогли найти общий язык, хотя до чемпионата мира лишь знали друг друга. Люди искусства всегда могут узнать друг друга издалека, что и случилось с ними. Заметив, что время приблизилось к одиннадцати, я решила проверить заснул ли Мэтт и отправилась в его комнату. Его дверь была приоткрытой, а медленная, тихая музыка заполняла комнату. В последнее время он засыпал под спокойную мелодию, а я всегда выключала, как только он крепко уснёт. Мой взгляд пал вдруг на его полку, которую он специально выделил для своих медалей, разных статуэток, именных лезвии, для всего, что было связано с фигурным катанием. На другой полке лежали его тренировочные коньки. Глядя на это, внутри появилось сильное желание надеть коньки и выйти на лёд. Я улыбнулась своим мыслям, ибо почти всегда, когда нужно было привести мысли в порядок я направлялась на каток, чтобы снова почувствовать силы, свободу и найти вдохновение. Благо, коньки нашлись быстро и в темпе я надела черные удобные джинсы, свитер и накинула пальто, не забыв взять телефон и ключи. Я добралась до Крикета пешком, было слегка ветрено и облачно, будто бы собирался дождь. Лёд здесь всегда был открыт круглосуточно и получив одобрение от оставшегося дежурного я направилась на каток, где никого не было, только абсолютно пустой лёд. Достала аккуратно коньки, зашнуровала достаточно крепко, руки всё делали автоматически, словно эти манипуляции повторялись каждый день. Ступив на лёд я поняла, что прошло уже пару месяцев как я не вставала на коньки, а для спортсмена это достаточно много времени. Мне нравилось иногда давать мастер классы, проводить тренинги для младшей группы, но с приближением чемпионата мира все силы были направлены на подготовку. Начала набирать скорость, катаясь по кругу, пока не решаясь на что-то более. Обычное катание, но уже чувствовала жар внутри, которое трепещет и желает выйти наружу. В детстве говорили, скользи, будто никто не видит и это всегда было каким-то внутренним правилом, которое вело к раскрепощенности и комфорту. Я была рада снова чувствовать драйв, адреналин, вызывающий неописуемую зависимость и которого хотелось впитать всё больше и больше. Несколько легких вращений, смена ноги, следующее, шаги, которые помнили мои ноги, замедление скорости и мысли о прыжке, которые хотелось попробовать. Снова набираю скорость, с холодной головой захожу на сальхов, который удачно приземляю. Это доставляет удовольствие, от которого кружится голова и хочется выполнять снова и снова. Знаю, что с утра буду чувствовать ноющую боль в мышцах, но эта мысль быстро улетучивается, когда тело снова заходит теперь уже на тулуп. Секунды, после которых чувствую твердый лёд под собой, но от того почему-то становится радостнее. - Потеряла концентрацию, - слышу я слишком знакомый голос, - на ровном месте, - добавляя эту фразу, отчитывает меня он. Понимаю, что голос звучит сзади меня. Хочу подняться, но с первой же попытки чувствую сильную боль в бедре. Этого сейчас только не хватало. Пытаюсь получше одной рукой оттолкнуться ото льда, но ноющая или давящая, непонятная боль не дает мне встать на ноги, от чего начинаю злиться. И следующая попытка не увенчалась успехом, в следствии чего приходят мысли о какой-либо травме, но тут же слышу, как он ступает на лёд, отвлекаюсь на его скольжение. Легкое, воздушное катание, неимоверно изящнее отталкивание, даже не видя его, могу прочувствовать и представить всё до точности. Сердце начинает сжиматься, когда чувствую его ровное дыхание рядом. - Сможешь подняться? - спрашивает он и протягивает руку. Приняв положение сидя, потирая колено, чувствую себя нелепо и неловко, что я, Евгения Медведева, нахожусь в таком виде на льду. Он крепко сжимает мою руку, помогая мне и другой касается моего плеча, от чего рефлекторно вздрагиваю. Он быстро убирает вторую руку, но спешит отпускать мою ладонь после того, как я наконец встаю с места. Благодарно киваю ему в ответ, не проронив ни слова, чувствуя его легкую, довольную ухмылку. Надеюсь, что с бедром всё в порядке и отталкиваюсь, надеясь прокатиться, что у меня получается, хотя ощущаются последствия падения. Списываю это на непривычность и успокаиваюсь, теперь переведя взгляд на колено. Обтряхиваю прозрачные крошки льда с чёрных джинсов и разглядываю перчатки, пытаясь перевести всё внимание на вещь. - Долго будешь молчать? - звучит снова вопрос и я не могу проигнорировать его. Нервно начинаю кусать нижнюю губу и стараюсь поскорее подъехать к бортику. Прошло около сорока минут и наконец чувствую усталость в теле. Радуюсь, что не растеряла навыки и особенно прыжки, хоть и не все, хоть и не идеально чисто. Раньше, когда фигуристки, закончившие карьеру исполняли прыжки на шоу, хотя им было далеко за 30, всегда смотрела восхищаясь и была в восторге от того, как они держали себя в форме. Сейчас довольна тем, что имею у себя в арсенале и понимаю, что только здесь, только на льду и наверное, только в крикете чувствую себя в своей тарелке. Покидаю лёд неспешно, нехотя, но потягивающая боль в бедре и слегка пульсирующее колено возвращает в свою реальность. Он ждёт ответа, хотя бы какого-то отклика. Замечаю, как тоже подъезжает к бортику. - Спасибо, - коротко говорю я, думая, нужно ли еще что-нибудь добавить, - удачно покататься. Не придумываю ничего разумного, чем пожелать удачной тренировки и сажусь на скамейку, чтобы расшнуровать коньки. Это удается мне довольно быстро, чему я радуюсь, ибо огромное напряжение давало о себе знать. Он молчит, не отвечает, но наблюдает за моими действиями. Не знаю какие на лице у него сейчас эмоции, ибо взглянуть в его карие глаза и поймать глубокий взгляд не решаюсь. Спешно кладу коньки в спортивную сумку, беру перчатки в руки, чтобы не забыть и проверяю всё ли на месте. Телефон нахожу в кармане сумки, но замечаю, как он не включается. Видимо разрядился, но это не особо важно. Быстрыми шагами выхожу с арены и запираю дверь, судорожно набирая как можно больше воздуха в легкие. Через минуту выхожу из Крикета, замечаю запах приближающегося дождя, вдыхаю свежесть прохладной ночи. В ночном Торонто, освещенный лунным светом, царит почти полная тишина, которая успокаивает и умиротворяет. Ночь завораживает, вдохновляет, заставляет окунуться в её таинственную красоту, прочувствовать и просто любоваться ею. Проходит несколько минут и я решаюсь отправиться домой. - Женя, постой, - слышу снова сзади. Глаза прикрываются и ноги, не слушаясь разума, замирают на месте. Появляется такое ощущение внутри, будто бы я знала, что он не оставит меня, не даст уйти домой, не останется сам на льду. Может быть я слишком хорошо его знала, а может боялась того, что это сбудется. Я обернулась ему навстречу, который торопливыми шагами направлялся ко мне. Он снова был в том самом черном пальто, которое безумно ему шло, хоть и раньше он не одевался в классическом стиле. На нём был шарф серого цвета, вспоминаю, как он всегда предпочитал носить объемные шарфы. Когда он подходит ближе, замечаю, что его атлетичное телосложение осталось при нём, но тело уже не было юным, как шестнадцать лет назад. Он весьма серьезен, на лице не играют никакие эмоции, поэтому понимаю, что должен состояться такой же существенный разговор. Эмоции внутри бушуют, так как он уже не за бортом льда, не в нескольких метрах, а находится слишком близко. В голову приходит момент из больницы, но ведь тогда все мысли явно были не о нём, не о напряжении, не о встрече а только о Мэтте. Сейчас ни Мэтта, ни Миши, ни Криса или Брайана. Лишь он и я, а над нами ночное небо Канады. - Давай поговорим, хотя бы немного, - предлагает он и я киваю в ответ, - наша кофейня работает круглосуточно, - добавляет он и мы направляемся именно туда. С момента приезда я ни разу не осмеливалась заходить в то самое место. В нём хранились слишком личные, теплые воспоминания прошлого и все они были связаны с Юдзуру. Это место было родным, близким к сердцу и дорогим для нас обоих. Когда Мэтт вечером рассказал про жасминовый чай, его вкус я тут же смогла прочувствовать во рту и хотелось вновь насытиться горячим напитком. Кажется я знала, что мы сейчас закажем. Мне было неловко, ибо всё это время лишь он проявлял инициативу и пытался заговорить со мной. Сначала обнаружил меня валяющейся на льду, затем помог подняться, предпринял попытку разговорить. Мне было трудно сейчас преодолеть внутренние преграды, эти казалось бы никчемные барьеры, чтобы снова поддерживать с ним диалог, вести хотя бы обычную беседу, потому что внутри была особая тяжесть. И сейчас я понимаю, что речь идёт вовсе не о чувствах, а именно о Мэттью. Мы зашли внутрь кафе и прошли к самому концу, выбрав столик рядом с окном. Заняты были всего несколько столов, внутри было тихо, но очень уютно, особенно в такую погоду. Он галантно отодвинул мое кресло, чтобы я могла удобно расположиться и я снова лишь с благодарностью кивнула. Он расположился напротив и я сняла пальто, ибо было достаточно тепло внутри. Я заметила, как молодой официант направлялся к нам с меню в руках. Он поприветствовал нас и хотел положить перед нами меню, но Юдзуру опередил его. - Чай с жасмином и чашку капучино с дробленными орехами, пожалуйста, - сказал он и официант с небольшим удивлением кивнул. Я действительно любила именно этот кофе с добавкой, но прямо сейчас жаждала попробовать нежный, ароматный зеленый чай. В моей памяти надолго отложились все детали об этом напитке, которые рассказывал мне Юдзуру. Я помнила даже о сборе листьев чайного куста ранним утром, о сортировке распустившихся цветов и о разных сортов чая. Он умел рассказывать настолько подробно, что через его описание различных действий можно было всё легко представить и почувствовать. Молодой парень перевел свой взгляд на меня. - Мне тоже чай с жасмином, - проговорила я, слегка замявшись. Мои слова прозвучали не очень уверенно, что мне не понравилось. Я подняла взгляд, посмотрев на Юдзуру, который внимательно смотрел на меня, кажется, уже некоторое время. Он не показал свою удивление, хотя явно не ожидал, что я откажусь от горячего, столь любимого кофе. Официант спросил, может ли он принести чайник заваренного чая, на что мы оба ответили вместе и появилась небольшая пауза. Я предпочла глядеть в окно. - Женя, посмотри на меня, - обращается он ко мне и я наконец осмеливаюсь посмотреть в его глаза. В его глазах и на лице появляется мягкая, свойственная ему улыбка, которая немного рассеивает неловкость и напряжение, - у меня слишком много вопросов и я снова не знаю с чего начать, - говорит он и теперь уже на уголках моих губ появляется улыбка. Он задумывается и я предполагаю, что мысленно он сейчас возвращается к событиям шестнадцатилетней давности. Это меня не радует. - Давай не будем ворошить прошлое, Юдзуру, и просто поговорим как люди, которые давно не видели друг друга и в ближайшее время их будет что-то связывать, - предлагаю я, не выдерживая его паузу и перебивая его мысли. Он отвлекается от них и слушает меня, слегка хмурится и нам приносят наш чай. Я тянусь уже к чайнику, как его рука останавливает мою, пальцами касаясь моих пальцев. Незначительное соприкосновение пальцев, через которое я ощущаю его нежное касание и мягкие пальцы. Спешу убрать руку, вопросительно смотря на него, не понимая почему это он мне не разрешил налить нам чаю. - Чай должен настояться, Женя. Так он будет более насыщенным, несколько минут достаточно для этого, - говорит он и мысленно бью себя рукой по лбу, ибо это слишком элементарно, но я также очень хочу насытиться ароматом и вкусом напитка, - хорошо, не будем. Если честно, то я не могу найти слов, чтобы описать тебе то, что происходило со мной тогда и спустя столько времени у меня всё равно не получается передать мои те чувства. У нас ведь были планы, если ты помнишь, на тот сезон, на чемпионат мира и мы вместе стремились к Олимпиаде, Женя, а то, что произошло, было слишком быстро, неожиданно и в один миг посыпалось буквально всё. Прямо так, как сыпется программа и прыжки, когда ты не в форме, когда ты еще не готов, понимаешь? - спрашивает он, ни на секунду не отрывая от меня взгляда, не отводя его в сторону, от чего я чувствую, как беспомощно наворачиваются слёзы, а он продолжает, - хорошо, прошлое уже не вернуть, но ведь Миша сказал, что ты вернулась больше года назад, нашла его и Брайана в Крикете, - сделал он акцент на них и выдержал паузу, - неужели вы снова начали поддерживать отношения, но тебе настолько было всё равно на меня, что если бы я случайно не увидел тебя во время трансляции, то мог бы оставаться в неведении и дальше? - снова задает он вопрос и вздыхает. Я удивляюсь, как он говорит об этом в более спокойном тоне, не поднимая голоса, ровно и четко. На его месте я бы точно не смогла бы держаться так, как делает это он. - Юзу, прошу, - говорю я, останавливая его, - я не хочу оправдываться, но ты не прав, ты жутко не прав в том, что винишь меня за мои поступки. Послушай, я приехала и вернулась только ради Мэтта, только ради его цели и не собиралась ни о чем думать, кроме его тренировок, кроме его самочувствии и карьеры в фигурном катании. И если бы его тренер, с которым он тренировался в средней группе до пятнадцати лет, в том возрасте, в котором он уже мог выходить на взрослый уровень, не дал мне понять, что достиг своего потолка и Мэтту необходим другой, более высокого уровня, то я бы не стала снова возвращаться в прошлое. Лишь это привело меня в Крикет, к Брайану и к Мише, который имел опыт тренерской работы. И ты собираешься работать с ним, так зачем мы будем говорить о том, что давно прошло, Юзу? - не унималась я, не понимая, откуда во мне появилась эта смелость, чтобы смотреть на него и говорить то, что накопилось внутри. Точнее, у нас у обоих многое накапливалось годами, но в отличии от него, я переступала через прошлое. - Затем, что ты всегда, понимаешь, была важна для меня? Твое присутствие, твоя поддержка, твое простое нахождение на льду придавало силы, но нет, ты ведь решила лишить меня всего, что я имел в тот самый период в жизни, Женя, - в этот момент сердце будто бы стало пропускать удары, но он продолжал, - да, я виноват в том, что не смог сказать тебе открыто о своих чувствах, не смог признаться себе, побоялся сделать тот самый шаг, какие то полшага, которые оставались после той ночи. Но скажи, Женя, разве я был для тебя настолько неважен, что ты не удостоила меня той чести, чтобы самой сказать об уходе? - и снова он загонял меня в тупик, из которого всё сложнее было выкручиваться, выбираться. - Не смей, не смей говорить, что ты был неважен для меня. Это единственное, что я смогла проговорить, пока у меня не полились тихие слёзы. Ночной дождь шумел по земле, а по телу пробежались табуном мурашки. От холода, от беспорядочных мыслей, от слов, которые я слышала из его в уст в мой адрес и даже теплый чай не мог согреть в эти минуты. Дождь кажется усиливался, а тяжелые капли в миг разлетались в тысячи осколков. Серый асфальт казался еще более поникшим, его вовсе было не разобрать в окне. Природный гнев, который был намного сильнее гнева Юдзуру, сидящего передо мной, который не мог подобрать слов. Ему было тяжело видеть мои слёзы точно также, как мне было тяжело слышать его обвинения. Вокруг будто никого не существовало, ибо сил оглядываться и надеяться, что мы говорим не сильно громко не было. Благо, на улице не была сильная гроза или молнии, которых я боялась до жути, до дрожи и меня охватывал сильный стресс. Всё, что хотелось прямо сейчас - это побыстрее оказаться дома, в кровати и забыть этот разговор, словно сон. - Ты всеми действиями мне это продемонстрировала, Медведева, помнишь? И продолжаешь это делать даже тогда, когда мы встретились спустя..сколько..,- это была небольшая пауза, в которой он пытался посчитать сколько прошло с того лета и до меня только доходило, что ранее мы вовсе не говорили о том, сколько времени прошло и внутри почему-то стало всё переворачиваться, - почти шестнадцать лет прошло, как ты вдруг исчезаешь и появляешься на экране телевизора с сыном, но ты всё еще пытаешься меня не замечать, разве я заслужил такого отношения к себе, столь хладнокровного..твоего..шестнадцатилетним Мэттью... Я не слышала ничего, всё было слишком размыто и перед глазами, и все его слова. Это всё зашло слишком далеко, настолько, чего я явно не ожидала и не хотела. Его последние фразы заставили меня содрогнуться и соскочить с места, беря пальто в руки и даже не накидывая его на себя. Я выбегаю из здания, ибо эмоции кипят, те самые эмоции, которые каждый из нас подавлял внутри и моментально градус напряжения увеличивается в разы. Навыки разумного мышления испарились и нами руководили лишь чувства, этот душевный порыв и пыл, который не давал угомониться. Вдруг раздался громкий треск, это был гром, от которого содрогалось тело и под напором сопровождающего сильного ветра с дерева стали падать уже зеленые ветки. Мир вокруг будто бы замер и я не могла сделать ни шагу от страха перед природным явлением. И снова гремит гром, с треском открывается дверь кофейни, из которой выходит Юдзуру, грубо оборачивая меня к своей груди, оставляя, выпавшее мое пальто из рук, лежать на мокром асфальте. - Шестнадцать лет, шестнадцать грёбаных лет у меня был сын, моя кровь, моя плоть, о котором я..не знал? Женя, отвечай, - говорит он, но прижавшись к его груди, я не могу ни открыть глаза, ни ответить ему и даже отстраниться от него, я рыдаю навзрыд, сильнее, чем после произвольной программы на олимпиаде, сильнее, чем после его произвольной в Пекине, - пожалуйста, Женя, это правда? - продолжает спрашивать он, не унимаясь, держа меня за подбородок и заставляя смотреть на него. Сверкает молния и я никогда, я еще никогда не видела его таким, не видела его именно этот испепеляющий взгляд, черные, как омут глаза, которые требовали от меня ответа. - Что, что ты надеешься услышать, зачем ты спрашиваешь то, что чувствуешь сам и знаешь, зач.., - не успеваю договорить я, как чувствую напористое прикосновение его губ к моим губам. Яркий всплеск эмоции, повлекший за собой этот поцелуй, та самая недоговоренность, которую он пытался договорить и вложить в эти прикосновения, я чувствовала его слишком близко к себе, недопустимо близко. Я не знаю сколько прошло секунд или минут, помню лишь отрывками, как отрываюсь от него, поднимаю пальто и убегаю в неизвестном направлении, оставляя его перед кофейней.