Сейчас не время

Toronto 2038 POV Zhenya Олимпийский сезон 2037-2038 подкрался незаметно и быстро. В этом сезоне важно было абсолютно всё: начиная от музыки, которую ты выбираешь для своих программ, заканчивая каждодневным расписанием даже в межсезонье. Тренерский штаб Мэтта решил, что уже до конца мая должны быть поставлены программы, а это значило, что гораздо раньше стоило начинать поиск музыки и идеи, постановщика, а три месяца лета должны были оставаться для того, чтобы вкатать программы, суметь правильно скорректировать их и подшлифовать, довести до лоска. В своей лучшей форме в конце апреля Мэтт впервые приземлил четверной аксель, о котором давно грезил, но который ему нежелательно было прыгать и рисковать получить травму. Успешную попытку он совершил на тренировке перед командным чемпионатом мира, на который его взяли в сборную страны и который они выиграли в начале апреля, буквально через дней десять после мирового первенства. Признаю, что пик формы Мэтта пришелся даже не на чемпионат мира, а именно на командник, как мне показалось, когда он немного расслабился и отпустил себя ментально. Зачастую множество проблем спортсменов [и не только] закрадываются в их головах. Стресс, давление, переживания, сто тысяч разных мыслей, боязнь осуждения, травм и прочее. Перечислять можно бесконечно. Я не присутствовала на командном чемпионате мира, Мэтта сопровождали в этот раз Миша с Юдзуру, а я после мира вернулась на работу. О приземленном прыжке я узнала с телеграм-канала и была, конечно, удивлена, ибо речи даже о том, чтобы в скором времени начать прыгать четверной аксель не было. Реакции что Мэтта, что Юдзуру были сдержанными, словно почти ничего необычного не произошло. Я пересмотрела несколько раз видео из разных ракурсов и казалось, что и высота в порядке, и пролетность, и крутка прыжка была достаточной. Это значило, что докрученный прыжок не является случайностью, что наводило на мысль о том, что как минимум с удочкой Мэтт уже пробовал прыгнуть его. Интересно, однако, всё сложилось. Сразу после World Team Trophy у Мэтта начались шоу и он решил остаться в Японии, чтобы не переживать акклиматизацию по несколько раз. Шоу для Мэтта было тоже важным аспектом его жизни и соревновательной деятельности. Он любил находиться в компании других фигуристов, посещать новые катки, представлять свои показательные номера. Почти две недели он катался на шоу в разных городах Японии, мы созванивались немного реже из-за разницы во времени и из тренеров с ним был только Миша, которого тоже позвали для постановки номеров. Юдзуру же после турнира вернулся в Торонто. Почти каждый вечер мы стали проводить вместе. Прямо как много лет назад, когда я переехала в Торонто. Совместные ужины, прогулки по парку, на берегу озера, посещение выставок, походы в музеи, пикники. Мне казалось, что я заново переживаю свою молодость, но об этом позже. Особую ответственность я стала чувствовать тогда, когда мы все вместе начинали обсуждать программы приближающегося сезона. Процесс выбора музыки оказался сложнее, чем я этого представляла. К моему удивлению, в этот процесс были вовлечены столько людей. Помимо меня, свои варианты отправляли и Крис с Евой, и Хави, и Джун, с которым мы стали поддерживать более близкую связь, и, конечно же, Брайан. Думаю, Мэтт уже прослушал столько музыки, что сбился со счету, но ничего подходящего он не находил для себя довольно длительное время. Обычно на выбор музыки уходит максимум неделя, а сейчас уже подходила к концу вторая и нужно было ускоряться. Мы прослушали абсолютно разное, всех жанров, начиная от золотого фонда фигурного катания — Призрака оперы, Кармена, Шопена, Лебединого озера и Щелкунчика — заканчивая блюзом, джазом и современной музыкой. В какой-то момент мне даже казалось, что мы чересчур зациклились на том, чтобы найти что-то необычное, что-то новое для спортсмена. Абсолютно новое в спорте не обязательно означало что-то невообразимо прекрасное. Это всегда большой риск, особенно в олимпийский сезон. Бывало много случаев, когда с целью подстраховаться и не идти на этот самый риск, спортсмены вместе с тренерами возвращались к старому, проверенному варианту, но результаты бывали самые разные. Иногда возвращение к проверенному варианту приносило больше уверенности и лучших результатов в карьере, а порой, лишь сожаление о сделанном. Идея для короткой программы пришла неожиданно. Однажды, я, Юзу, Брайан, Миша и еще некоторые тренера и спортсмены получили именные приглашения на балет Сергея Полунина и Лены Ильиных. Они со своей большой командой и балетом «Орфей и Эвридика», как оказалось, устраивали мировой тур. Их представление проходило в Торонто, ибо именно здесь находился Национальный балет Канады — крупнейший балет в стране и в мире. Мы не могли пропустить данное событие и я лично была приятно удивлена приглашению. Когда я еще была действующей спортсменкой, мы иногда виделись с Леной, пересекались на соревнованиях и на шоу, а их пара с Никитой была одной из моих любимых в танцах. После этого связи, конечно, оборвались, но несколько раз увиделись на соревнованиях, когда я сопровождала Мэтта. Лена была в рядах лучших по катанию и скольжению, а сейчас — востребованной специалисткой. Ни единая душа, которая была в зале и смотрела это представление, не могла остаться равнодушной. Мы были в полнейшем восторге от балета, от гениальности этой пары и всей команды. Многогранный мир балета — актерская игра, музыкальное сопровождение, хореография, гибкость, сюжет, спецэффекты — заворожил нас так, что после окончания представления зал продолжал хлопать еще несколько минут в знак благодарности. Всё было настолько реалистичным, что два с половиной часа пролетели незаметно. После балета нам удалось пересечься с Леной и Сергеем, которые сказали, что планируют остаться в Торонто еще на неделю. И в тот вечер я и подумать не могла, что на утренней тренировке речь пойдет о короткой программе на сезон Мэтта. Миша пришел на тренировку уже таким заряженным и полным бодрости, идеи и сил. Сейчас мы все, кроме Миши, находились в Крикете, на своем родном и любимом катке. Мэтт разминался на льду в привычном темпе, Юзу рисовал что-то на планшете, я ждала пока все проснутся и прихода Ге. — Ребят, очень важная информация по поводу короткой программы для Мэтта. У меня наконец-то есть идея и даже идея кто сможет нам помочь её поставить, — сказал Миша без единой паузы, с таким воодушевленным голосом и горящими глазами, — Женя, пойдем сюда поближе, Мэтт, ты тоже, — не умолкал Ге. Очень было на него похоже в состоянии вдохновения. Его этот тон очень заинтересовал меня, и я сразу же подошла к бортикам. И Мэтт, и Юдзуру в ожидании смотрели на Мишу, пока тот наконец-то начнет говорить. — Моя гениальная идея заключается в том, чтобы для короткой программы Миши взять балет, на котором мы все недавно были. — Орфей и Эвридика? — уточнила я, на что Миша быстро-быстро закивал головой. — Именно! Очевидно, что катать Эвридику Мэтт не будет, а вот Орфея вполне себе и мог бы! Пока вы все не начали критиковать, дайте мне рассказать, как я всё это вижу. Как обычно будет сложно уместить балет в какие-то три минуты, но мы очень постараемся. Я уже сделал ноутс с чего всё начнется и чем закончится. Кульминация будет в моменте, когда Орфей попадет в ад, а чтобы это показать, внесем небольшое изменение в костюме. Но идея пока очень сырая, но думаю, когда вы услышите кто нам может помочь всё поставить, то будете уверены, что это будет шедевр. Мэтт, что думаешь? Мы все перевели взгляд на Мэттью, который выглядел задумчиво и явно впитывал всю услышанную информацию. Внешне казалось, что он не был категорично против, но явно хотел взять время, чтобы обдумать этот вариант. Мэтт очень тщательно подходил к своим программам. Я украдкой, одним глазком посмотрела на Ханю, чтобы попытаться понять его мысли, но он продолжал что-то чертить на своем планшете. — Юдзуру, ты вообще слушал Мишу? — спросила я него и нарушила тишину, но ответа от тренера мы не дождались. Что вопрос Миши, что мой — остались в воздухе. Оба адресата были в глубоких раздумьях, а мы с Ге переглянулись и покачали головой одновременно. — Всё, макет прыжковой части готов, — наконец произнес Ханю и теперь внимание мы перевели на него. — Макет прыжков? Юзу, ты час думал над прыжками в короткой? — возмущенно произнес Миша. — Нет конечно, мы же уже решили, что будет в короткой: триксель, лутц-тулуп и ритт. Точнее ритт и после лутц-тулуп. Я над произвольной думал. Было несколько проблем, но сейчас вроде всё встало на свои места. Потом покажу. А о каком Орфее шла речь? — сменил Юзу быстро тему разговора. — Я говорю давайте ставить короткую под балет — Орфей и Эвридика. Дамы и господа, ваши мысли? — Будет что-то явно новое, на моей памяти нет культовых программ в истории фигурного катания по этому балету, верно? — добавил Юзу и мы одобрительно закивали. — Так вот, если мы сейчас с вами решимся и вы посмотрите на меня на льду, то я приглашу Лену и Сергея помочь нам с постановкой, они как раз остаются на неделю в Торонто. Мы все решили довериться чутью и выбору Миши. Тренировка продолжилась в своем темпе, Миша стал показывать макет программы, моменты, которые он для себя уже обозначил и придумал, всё пока ложилось хорошо. Нужно было поработать над акцентами, всей музыкой, нарезками, но пока главное было проникнуться в суть, а об остальном позаботимся немного позже. Когда Мэтт уже перешел к отработке и шлифовке отдельных элементов с тренерами, я снова поднялась на трибуны и мне захотелось немного понаблюдать за процессом. Однако, в моей голове крутился наш диалог с мамой Юдзуру, который случился еще тогда, когда мы были в Японии после чемпионата мира. flashbacks — Евгения, хоть и возможно поздно, но я хотела бы искренне извиниться перед вами. Тогда, в далеком прошлом, у меня есть ощущение, что я была несправедлива по отношению к тебе, может быть даже жестоко по отношению к собственному сыну и его любимой девушке. Скажу честно, что я действительно верила, что ничего, абсолютно ничего не должно мешать спортсмену, который хочет оказаться или удержаться на высочайшем уровне. Не должно быть времени ни на какие отношения, другие мысли, никто и ничто не должно отвлекать, если спортсмен желает всегда держать планку. И когда появилась ты, когда Юдзуру стал внимательно наблюдать за твоими прокатами, когда вы начали общаться будучи еще в юном возрасте, мне не хотелось это принимать. Я заметила как сложно давались Юми эти слова. Она делала небольшие паузы и было заметно, как старалась обдумать каждое слово, прежде чем сказать его мне. Мы остались одни в спальной комнате родителей Юдзуру, в которой оказались после того, как женщина вежливо попросила меня проследовать за ней. Мы расположились с ней на креслах, стоящих у окна неподалеку друг от друга. Сначала следовала тишина и было жутко неловко находиться здесь. Я не могла и предположить, что мама Юдзуру хочет мне наедине сказать. Невольно даже проскочила мысль о том, что она считает меня навязчивой и попросит держать с ним дистанцию, но я прогнала сразу же эти выдумки. По коже пробежали даже мурашки, вероятно, от волнения и страха. Не скрою, что чувствовала себя словно школьница, которая впервые познакомилась с родителями и не знает как себя держать и вести. На лице Юми было и волнение, и переживание, но и искренность. Она терла свои пальцы и лишь иногда поднимала на меня взгляд, но и без этого я всё прекрасно понимала. — Однако, ключевое слово — верила. Сейчас, видя к чему это привело и смотря на тебя, Мэттью и Юдзуру, я понимаю, как сильно я ошибалась в своих установках. Ведь жизнь идет, и жизнь не состоит исключительно из спорта. Я должна, должна была как мать это понять гораздо раньше, но мне не удалось это. Я жалею, поверь, что мне не удалось понять этого намного раньше. Не думай, что сейчас я против тебя или Мэттью, пожалуйста. Я приму любое решение твое, Юдзуру, Мэттью. Я счастлива знать, что Мэттью есть. Даже если он будет где-то далеко от нас. Я пойму. Наверное, никакая благодарность не будет достаточной, чтобы передать всё моё женское восхищение. И вправду, мне часто казалось, что мама Юдзуру меня недолюбливала тогда, когда мы стали с ним часто и ближе общаться. Наверное, еще с чемпионата мира 2017-го года. Юдзуру ничего не выдавал мне и очень аккуратно, как он умел, избегал разговора о ней, но определенные вещи не тяжело прочувствовать и понять. Может быть сейчас, когда у меня есть собственный ребенок-спортсмен, я могу с одной стороны её понять, но тогда мне было безумно грустно видеть её внимательные, но не принимающие меня взгляды. Всегда хотелось подойти, спросить, узнать, попробовать объяснить, что я не собираюсь мешать Юзу в достижении его целей, но это были лишь минутные мысли, которые испарялись как только я брала себя в руки. Мы оба были тогда мотивированные спортсменами, которых интересовали лишь победы, отношения были чем-то мешающим и так надо было думать, ибо такие наставления давали мне в России. Мой переезд в Торонто ей не понравился еще больше. Нет, она никогда не говорила мне этого, никогда не упрекала или запрещала ему строго видеться со мной, но всё это было практически написаны на её лице, стоило лишь взглянуть на неё. И сейчас, когда Юми сидит передо мной и мы разговариваем на эту тему спустя гребанных семнадцать лет, мне все еще неловко смотреть в её глаза. Я часто испытывала раньше чувство вины за то, что у Мэттью не было отца столько времени, пока меня не убеждали Крис, мама, другие близкие о том, что я поступила верно и поддерживали каждое мое решение, каким бы оно не было. Моя благодарность им за это не имеет границ, ибо именно они внесли наибольший вклад в то, чтобы я не загонялась лишний раз и не была закована в цепи своих мыслей. Слушая Юми сейчас, мне с каждой секундой становилось легче и легче, просто от понимания того, что никто здесь меня не осуждает за прошлые решения, что все готовы принять, выслушать, поддержать. Это невероятно грело душу. — Всё в порядке? — спросил Юзу, когда мы вышли из комнаты и спустились в гостиную. Он выглядел достаточно встревоженным и пытался уловить мой взгляд, параллельно аккуратно, нежно касаясь моей руки. — Не беспокойся, Юдзуру, мы всего лишь немного поговорили на свои темы, — заверила его Юми, которая тоже подошла к нам. Она тепло улыбнулась ему и перевела свой взор ко мне, ожидая, что я подтвержу её слова, что я собственно и сделала. Я кивнула и улыбнулась Ханю, давая понять, что всё в порядке. Он всё еще смотрел подозрительно, но всё действительно было хорошо. Слёзы действительно подступали ко мне во время нашего разговора, но это не были слёзы горечи или еще чего. Это была лишь небольшая реакция на слова Юми и на всю ситуацию. После разговора с ней мне даже стало немного комфортнее находиться в этом доме, ибо приходило осознание, что нам действительно рады здесь. Я поинтересовалась у Юзу о том, где Мэттью, которого не было видно в гостиной и вокруг так же, как и Сайи. Юдзуру подсказал нам, что они все вместе с сестрой и Мэттом решили посетить комнату, в котором находились все завоеванные медали Ханю, пока мы немного отсутствовали. Услышав это, я поняла, что даже я никогда не видела это место, хоть и была наслышана о нём. Ностальгия накрыла с головой. Не успев зайти в это укромное местечко, в голове всплыли картины той поры, когда мы еще катались и соревновались вместе, на одном льду. Стояли на одних и тех же подиумах, получали заветные медали разных достоинств, радовались достижениям друг-друга, гордились, поздравляли и праздновали. Как будто было всё буквально вчера, а не много-много лет назад. Это была небольшая комнатка светлых тонов с несколькими стеклянными полочками и шкафами. На полочках красовались медали разных лет, чуть дальше за ними стояли грамоты, некоторые из которых успели немного отцвести и потерять былую свежесть. Еще на некоторой поверхностности расположились кубки самых разных форм, среди которых были и вазы, и хрустали, и еще много чего. В отдельном возвышении стояли изношенные, но такие знакомые коньки Ханю, которые были как обычно черного цвета с черными лезвиями. На лезвиях была особая для него гравировка крыльев, почти незаметная для тех, кто не знал значение. Сразу вспоминалось то, как все вокруг считали, что Юдзуру — единственный человек, умеющий летать. В этих же самых коньках он побеждал уже вторые свои Олимпийские игры. Чуть пониже стояли несколько других лезвии разных цветов. Довольно быстро осмотревшись вокруг, я обратила внимание на сына, который что-то держал в руке и внимательно рассматривал. — Настоящие… золотые медали олимпийских игр, — проговорил Мэтт, не отрывая взгляда от золота Сочи, Пхенчхана и Пекина. Эти три золота лежали в коробке и их ни с чем было невозможно спутать. Я заметила, как Мэтт просто с еще большим восторгом смотрел на медали, а после на Ханю. Живая легенда ведь перед ним, ничего не скажешь. — Они так похожи, — услышала я сзади себя. Очень тихо, шепотом это произнесла Сайя, которая с широкой улыбкой на лице наблюдала за взаимодействием младшего брата и Мэттью. Они разговаривали о чем-то, не обращая внимания на нас. Я слегка улыбнулась в ответ Сайе. В отличии от Юми, от Сайи всегда веяло особой теплотой. В отличии от Юдзуру, она была более открытой, разговорчивой и эмоциональной. Мне посчастливилось познакомиться с ней довольно давно, на одном из соревновании в Японии, но мы не очень часто виделись, всего лишь пару тройку раз, но этого было достаточно, чтобы успеть с ней и поговорить по душам, и попить чаю. Наверное, самое яркое и запоминающееся воспоминание с ней — это её искренняя поддержка, когда я только-только собиралась и начала оформлять переход к Брайану. Ханю тогда спрашивал разрешение у меня о том, может ли он поделиться моим решением с Сайей и я была не против. Она часто звонила, поддерживала ментально, помогала разбираться с мыслями и это дорогого стоило. И сейчас она вовсе не изменилась. Возможно мы могли быть в более близких отношениях если бы поддерживали связь, но. впрочем, не об этом. — У тебя удивительный сын, Женя. Чуткий, обаятельный, харизма чувствует за километр. И очень умный. Я потрясена. Мне кажется любой, кто проведет с ним совсем немного времени скажет то же самое, что и я. Прости, что не позвонила и не связалась с тобой раньше. Радость переполняет меня прямо сейчас, ты вовсе не изменилась и выглядишь чудесно, но уже так взросло, — улыбнулась она. Я приобняла Сайю и положила голову на её плечо. Кажется слова здесь были лишними. Я почувствовала внутри настоящую, семейную идиллию, наблюдая за Мэттом и Юдзуру. Краем глаза я заметила маленькую коробочку, похожу на бархатную коробку от медалей, но внутри которой лежала вовсе не медаль. Сначала я не поверила тому, что увидела там, подойдя немного поближе. В коробочке лежал очень знакомый, изящный браслет с натуральными камнями. Разноцветные камни красиво переливались на свету, покрываясь мелкими радужными бликами. Я дарила его фигуристу на очередной его день рождения, зная, что именно браслеты являлись излюбленным видом аксессуаров. У него уже был один с черными камнями. Мы носили одинаковые браслеты, хоть на моей руке он появлялся реже, ибо я не была большим любителем украшении на руке. К тому же, когда фанаты стали замечать и писать об этом в сети, не хотелось создавать еще больше шума и поля для обсуждении. А он, наоборот, всегда, насколько я помню, носил и даже на лёд выходил с ними. Они были своего рода талисманами для него. Сердце так учащенно билось. end of the flashbacks Пока я утопала в воспоминаниях, даже не заметила как утренняя тренировка Мэтта подошла к концу и он отправился в зал для офп. От моих мыслей меня отвлек Ханю, когда я ощутила теплый плед на своих плечах, в который укутал меня японец и стал разглядывать меня. — О чём задумалась? Всё в порядке? — спросил он, аккуратно взяв мои руки в свои ладони, — Женя, у тебя руки ледяные, заболеешь же, надо согреться теплым чаем, пойдем, — он потянул меня за собой, а я вздрогнула от его неожиданного прикосновения, но от воспоминаний было так тепло на душе, что хотелось даже прижаться к Юдзуру и просто помолчать вместе. Но я еще помнила, что мы находимся у бортиков, что сейчас придут другие фигуристы, что Мэтт и Миша могут заглянуть в любой момент, поэтому сдержала свои эмоции и желания. От чая, правда, отказываться не стала. — Тебе черный или зеленый? — спросил Ханю, доставая все свои золотые запасы чая в своем тренерском кабинете. Это был небольшой, уютный кабинет в минималистическом стиле. Все вещи аккуратно лежали на своих местах, на столах было много разных бумажек со схемами, с его наработками, с расчетами, что глаза разбегались. На ближайшей ко столу полке находились множество разных книг, начиная от книг про фигурное катание и спорт, заканчивая художественной литературой. Но мне в глаза бросились фотографии в рамках, которые были на его столе. Может быть из-за того, что я очень редко заглядывала в его кабинет, я вовсе не замечала, что там стоят две фотографии, но мне захотелось взглянуть на них. Я отложила плед и подошла ближе к его фотографиям. На одной из них было общее фото Юзу, Хави, Трэйси, Гислена, Брайана и его мамы. Безусловно, самые дорогие люди в его жизни. А на второй фотографии рядышком были мы — я, Мэтт и Юзу. Это было то самое фото, сделанное Евой во время празднования нового года в Москве. Я чувствовала, как не могу скрыть свою улыбку. Это было так неожиданно, но это было также приятно, необычно и тепло. — Фотографии греют человеческую душу в самые пасмурные дни. Я решил, что наша совместная фотография тоже должна быть здесь, если ты не против, конечно, — сказал Юзу, передавая мне некрепкий черный чай с медом. — Я не против, просто удивилась, что она у тебя на столе. Но ты ведь понимаешь, что фотографии могут также ранить и не давать душе залечить раны, постоянно напоминая о прошлом? — спрашиваю я, отпивая горячий чай. Он слегка улыбается, смотря на меня и сидя напротив. — Смотря как воспринимать, мне они наоборот помогали. Особенно когда я думал, что потерял тебя навсегда. Приходилось довольствоваться лишь фотографиями твоими, — сказал Ханю с немного обиженным голосом и ухмылкой на лице. Мы продолжили пить чай в тишине, пытаясь согреться. Юдзуру всегда отменно готовил чай, это было у него в крови. В мою голову стали лезть мысли о том, что вообще происходит между нами с ним. Что нас ждет дальше? Должна ли я попытаться поговорить с ним? Что я к нему испытываю? Так много вопросов были в голове, а я до этого момента лишь плыла по течению и делала вид, что меня не интересует абсолютно ничего кроме сына, его карьеры и самочувствия. Но чем дольше мы проводили вместе время, чем дольше он находился в нашей компании и стал его неотъемлемой частью как главный тренер Мэтта, тем больше мне казалось, что я не хочу его отпускать. Если я потеряю его еще раз, если перестану с ним поддерживать связь, общение, перестану видеться, то потеряю себя тоже. Было сложно признаваться, в первую очередь, самой себе, но время шло, а подобные мысли не хотели покидать меня. — Жень, ты сегодня выглядишь задумчивой, у тебя точно всё хорошо? Поделись со мной, если что-то происходит в твоей жизни. Уверяю, что станет легче. Ты можешь мне полностью доверять и если что, вместе можем придумать решение, — произнёс Юдзуру, дотрагиваясь аккуратно до моей руки. — Нет, всё в порядке. Просто задумалась про программы Мэтта, про сезон, про работу, ничего нового, немного переживаю за всё предстоящее. Я, наверное, пойду. Спасибо за чудесный, вкусный чай. Еще пару минут назад я терялась в догадках, а сейчас мне захотелось испариться, чтобы Ханю не догадался о том, о чем я думаю. Начинать разговор первой не хотелось. Точнее, хотелось, но было сложно, хоть мы и не чужие друг другу люди. Да и обстановка была не самой подходящей. Рабочий день продолжался и отвлекать его от работы было неправильно. Разговор может и подождать, тем более надо было больше обдумать то, о чем конкретно я хочу поговорить, сформулировать свой бесконечный поток мыслей, найти в себе силы и решительность. Я только хотела выйти из его кабинета, как почувствовала, что Юдзуру останавливает меня. Я вопросительно взглянула на него, ожидая его ответа, но тот только многозначительно улыбнулся. — Я читаю тебя как открытую книгу, Жень, но я не хочу тебя заставлять говорить, пока ты сама не захочешь. Только знай, пожалуйста, что я люблю и любил только тебя одну. Если тебя что-то мучает, терзает или мои чувства доставляют тебе дискомфорт, только скажи. Я сделаю всё, чтобы ты чувствовала себя по-настоящему счастливой. Я дала слабину и возможность чувствам управлять мной. Мой разум был затуманен его словами, тем, что он находился так близко, его прикосновениями и просто его существованием. Я робко потянулась к губам Юдзуру, не давая себе отчет о своих действиях. Сердце бешено колотилось, а пульс, наверное, достиг своего максимума. Никогда бы не подумала, что захочу сделать шаг первой. Несмотря на то, сколько мы пережили с Юзу, через что только не проходили, каждый раз целуя его, я как будто бы вновь возвращаюсь в свои семнадцать и переживаю всю эту эмоциональную бурю. И ведь только он заставляет мое сердце трепетать, никто иной. С лица Ханю не спадала эта довольная ухмылка чеширского кота, но в его взгляде было одновременно столько нежности. Я почувствовала, как горят мои щеки и жар охватывает мое тело от его такой улыбки. Он словно застал меня врасплох, прочитал все мои мысли и был так доволен этим. Всё внутри перемешалось — моё смущение, желание, влюбленность, неловкость. Я отстранилась моментально от его губ и хотела было отвернуться, но он лишь крепко прижал меня к себе. Его крепкие объятия словно ограждали меня от всего внешнего мира, в них хотелось утонуть и мне не хотелось трезво мыслить прямо сейчас. Хотелось просто наслаждаться моментом. Я положила голову на его плечо, а он продолжал обнимать меня за талию. — Хочу, чтобы этот момент продолжался бесконечно, — прошептал он и я почувствовала прикосновение его теплых губ. Он целовал меня нежно и долго, мы действительно не замечали ни времени, ничего происходящего вокруг. Было всё равно на тренировку, на то, что кто угодно сейчас мог зайти в его кабинет, для меня существовал прямо сейчас лишь он один. Его мягкие руки поглаживали меня по спине, рисовали по ней какие-то узоры, табун мурашек бегали по всему телу. И это было так необычно, я бы сказала непривычно. Я обнимала его в ответ, вцепилась в его плечи, оторваться от его губ не было возможным. Этот поцелуй может и не дал ответы на многие вопросы, но… …могу сказать точно одно — я скучала по Юдзуру Ханю.