***
Жизнь Обито в старшей школе была адом. Точнее сказать, она благоухала весенним теплом вначале, когда он только начал влюбляться в девочку, укравшую его сердце. А затем Хатаке Какаши ворвался в его судьбу, как нежданная чёрная туча, и сковал его расцветающее сердце суровым холодом зимы. Он так и не понял, почему выделил именно его и заставил вступить в эти испорченные, запутанные отношения, когда тот уже обзавёлся Рин в качестве девушки. — Мой, — прорычали ему сзади в шею, зубы скребли ободранную кожу, а затем кусали ещё не задетую, будто Какаши хотел убедиться, что его заявление было хорошо понято. — Ты — мой, семпай. Обито вжался в стену, когда за этим резким укусом последовал ещё один безжалостный толчок, который заставил его ноги подкоситься, а тело накрыло спазмом удовольствия против его собственной воли. Его руки метались вдоль стены, он изо всех сил пытался сопротивляться желанию ударить этого дерзкого мальчишку, напоминая себе, что делает это ради Рин, потому что пока этот психопат будет удовлетворён Обито, он не пойдет за девушкой и не разрушит её многообещающее будущее. Обито никогда не приходило в голову, что Какаши искренне хочет его вместо Рин. Обито никогда не приходило в голову, что нежные губы, требующие своего в осторожном поцелуе, не были наваждением одурманенного нисходящим оргазмом разума. Обито никогда не приходило в голову, что руки, склонные его изувечивать, неподдельно просили прощения, а не пытались сковывать новым коробящим унижением. Всё, что он знал — было болью, а Какаши — его персональным адом.***
Иногда Учиха хотел обо всём рассказать отцу. Тот безумно его любил, и стоило только сыну ему довериться, он сразу положил бы конец этим мучениям. Всего один звонок, и его старик сорвётся и первым же самолётом примчит к парню. Но затем он вновь думал о Рин, и идея обратиться к родителю мгновенно отпадала. О девочке, которая доверчиво улыбалась Какаши с абсолютной верой в то, что её парень — совершенно адекватный и славный малый, а не манипулирующий социопат и насильник, сделавший жизнь Обито несчастной. Отбросив эту мысль, Учиха немедленно стиснул зубы, настраивая себя к следующему ужасающему смс от своего мучителя. Он хромал по своей пустой гостиной, обходя скудное количество коробок, которые ещё не успел распаковать, совсем недавно переехав из дома своей тёти в квартиру, подаренную отцом. Микото начала замечать странные синяки и хромоту в его походке, и он моментально съехал от неё, оправдываясь необходимостью в тишине и покое для подготовки к вступительным экзаменам в колледж. Тётушка была пугающе проницательной, и хуже того, у неё есть верные сыновья-доносчики. Обито ничего не мог скрыть от трёх пар ужасающе бдительных глаз — пусть и две из них были любимы и видели куда больше — и он не хотел, чтоб Какаши сорвал весь гнев на Рин, если б Обито не смог удержать всё в секрете. Так он и переехал, и начал страдать в тишине. Единственной его поддержкой был старый друг, самоотверженно предлагающий свою молчаливую помощь. Честно говоря, он не ожидал, что из всех возможных людей именно Кисаме будет оказывать ему поддержку и не позволит пасть духом по сей день. Но жизнь порой та ещё шутница, и своё плечо Обито подставил тот самый человек, которого все боялись и избегали, потому что выглядел он так, словно бы одним махом мог раскрошить кому-нибудь череп. (И Кисаме наверняка мог, но не стал бы.) Никогда, никогда не судите книгу по обложке. Обито доковылял до своей аптечки, выискивая так необходимые ему сейчас анальгетики, чтобы попытаться нормально заснуть хотя бы этой ночью. После школы Какаши удерживал его ради своих утех до такого состояния, что Учиха уже не мог пройти и десяти метров, не скрючившись от боли. К счастью, путь к его дому пролегал рядом с нынешней стройплощадкой Кисаме. Этому долговязому парню не пришлось дважды думать, чтоб помочь. Он сразу попросил у своего начальника разрешение на перерыв и побежал в сторону Обито, подняв того на закорки и протащив так всю дорогу до дома, даже несмотря на то, что они не контактировали с момента окончания средней школы. Порой Обито чувствовал себя виноватым за то, что Кисаме каждый раз так подрывается, тратя свой перерыв на волочение его подбитой задницы до квартиры. Но Кисаме никогда не жаловался и не задавал вопросов. Никогда не любопытствовал, никогда не осуждал. Просто совершал эдакий акт доброты. Опираясь о стену, Учиха продолжал рыться в коробочке с медикаментами, наконец выудив из неё домашнюю мазь, которую купил у своего бывшего одноклассника. Неряшливые каракули на этикетке с инструкцией напомнили Обито материнские наставления его жутковатого друга, и он не смог удержаться от улыбки. Кисаме пусть и оказался исключён из старшей школы, и выглядел как участник преступной группировки, но на деле был невероятным добряком, заботливым, словно наседка, и обладающим такими знаниями о лекарственных травах, что Обито даже предпочёл его снадобье тюбикам из аптеки. Честно говоря, Хошигаки был буквально непризнанным экспертом по народной медицине. Эта штука просто божественно работала на Учихе. Серьёзно, Обито стоило бы запастись ею впрок. Всё равно ему постоянно было больно. И, как хороший друг, о существовании которого Обито не подозревал, Кисаме без слов ухаживал за ним, не задавая никаких неудобных вопросов, заботясь о его ушибах, практически опекал, буквально принимая его в ряды своих младших братьев и сестёр, когда Учиха останавливался в его семейном магазине. (От такой заботы было действительно приятно.) Обито написал длинное рекомендательное электронное письмо о своём друге, перечислив все навыки Кисаме — и отправил его своему дяде, который был главным менеджером по персоналу в "Учиха Групп" и имел множество связей. Ведь он просто хотел помочь своему приятелю добиться лучшей жизни, только и всего. Он был очень обязан Кисаме. Как-то виновато улыбаясь, Обито толстым слоем наносил мазь на свои синяки, с облегчением выдыхая от ощущения онемения, которое давал этот прохладный бальзам, прежде чем собраться с силами и одеться. Он был слишком измотан даже для этого. Просто смешно. Так, после довольно мучительных поисков отцовской рубашки, Обито наконец рухнул в его кровать со всё ещё болтающимся на бёдрах полотенцем, утонув в успокаивающем запахе родителя. В обычной ситуации он бы отрицал такую отчаянную детскую нужду в подолгу пропадающем отце, но сейчас Учиха был в отчаянии — изувечен и так беспомощен в своём одиночестве (нет, он просто не мог рассказать об этом Кисаме, потому что невозможно было предсказать его реакцию, а нападение на Какаши не сулит Хошигаки ничего хорошего) — потому его разум требовал утешения от присутствия чего-то сильного и родного. Его тело измучено, усеяно кровоподтёками — свежими пурпурными и старыми, уродливо-жёлтыми — и зад ноет просто дико, особенно после невменяемо-навязчивой уборки, которую он затеял, когда был в силах доковылять до прихожей. В общем, он чувствовал себя отвратительно и хотел просто свернуться калачиком и умереть. Обито перевёл взгляд на покоившийся на тумбочке телефон. Поджал губы, думая, как поступить. Сейчас он чувствовал себя одиноко как никогда. Кисаме — благослови его господь — лучшее, что было у Учихи. Но этот жуткий с виду тинейджер и без того обременён стрессом, будучи за главного в семье и растя своих младших братьев и сестёр, из-за чего его и исключили за неуспеваемость. Обито не мог позволить себе возложить и свои беды на плечи мягкосердечного приятеля. А что до других друзей… Ну, можно считать, что их и не было. Несмотря на то, что Учиха и являлся лучиком солнца в своём классе, близок он не был ни с кем, кроме Рин. Его одноклассники естественно толпились вокруг Какаши — гениального мальчика, который был намного лучше среднестатистического Обито — и этот факт ещё никогда не заставлял последнего чувствовать себя настолько безнадёжно, как сейчас. Ему необходима была поддержка. Кто-то, кто будет на его стороне. Обито протянул руку и нажал кнопку быстрого набора, даже не успев хорошенько всё обдумать. Разумеется, и двух гудков не прошло, как сняли трубку. — Оби? Несмотря на всё своё измождение, мальчишка ощутил, как губы растянулись в улыбке, лишь только он заслышал глубокий баритон своего отца. Он снова свернулся клубком, радуясь тому, что папа похоже забыл, как закончился их последний телефонный звонок — когда Какаши ворвался в дом посреди разговора и, задыхаясь, накинулся на него прямо на отцовской кровати, пока он всё ещё был на линии — ведь сейчас он нуждался в спокойной беседе, а не в допросе, который отец наверняка устроил бы, припомнив те странности. (Какаши был настолько больным ублюдком, что наслаждался даже унизительным фактом того, что бесчувственно трахает Обито, пока его родитель висел на другом конце провода.) — Привет, пап, — прохрипел он, прокашлявшись, как только понял, с каким облегчением рушится выстроенный им с момента попадания в эту адскую ловушку психологический барьер от одного только звука родного голоса. — Ты занят? — Подожди, — Обито услышал характерный шорох, словно телефон прижали к ткани. — Изу, подмени меня! — рявкнул мужчина. — Брат..? — Проведи вместо меня чёртово совещание. — Мадара-сама! Это неуважительно— — Боже, захлопнись. Обито обескураженно вскинул брови от такого резкого выпада своего темпераментного отца. — Ага-ага, — парень услышал пренебрежительный смешок своего дяди. — Передавай привет малышу Обито, скажи ему, что я скучаю по его чудесной мордашке. — Я уже не ребёнок, — буркнул Обито, тут же заслышав новый шорох и забавную усмешку отца. — Пусть прекратит так меня называть. — О, нет, — Мадара выдохнул в трубку, удаляясь от разъярённых выкрикиваний и занудных нотаций Изуны. — Ты всё ещё наша милая маленькая кнопка. — Ну пап! — досадливо простонал парень, уткнувшись лицом в подушку и тяжело вздохнув, прекрасно понимая, что его возмущения бесполезны. Мадара рассмеялся. Обито стало ещё чуточку спокойнее от этого. — Ну как ты, Оби? — распевно и невероятно бодро продолжил Мадара. — Хорошо кушаешь? Микото сказала, что ты переехал. Надеюсь, не одним раменом и фаст-фудом питаешься? Мальчишка тут же вспомнил о куче коробок от пищи быстрого приготовления и чашках из-под лапши, которые не успел выкинуть, и мгновенно выпалил: — Нет, конечно, нет. Я же умею готовить! Точнее, Кисаме умеет. Но не может готовить для Обито каждый день. — Обито… — ясно было, что речь сына совсем не показалась Мадаре убедительной. — Ну правда! — Все мы знаем, что из тебя повар даже хуже, чем из меня, а я и вовсе кухню подпалил, пытаясь воду вскипятить. Это было шуткой только наполовину. Его отец реально умудрился поджечь кухню во время кипячения воды, из-за чего сработала пожарная сигнализация (к большому удивлению и разочарованию Изуны), но Обито хотя бы был в состоянии заварить рамен, чем определённо превосходил Мадару в кулинарном мастерстве. Будучи тем ещё засранцем, Обито не упустил шанса указать на это отцу. Было так умиротворяюще слышать протестующий возглас на том конце линии. — Я не безнадёжен! — возмутился мужчина. — Без дяди Изуны ты бы жил на одном кофе и конфетах, — продолжал дразниться Обито. — Я хотя бы всё ещё получаю свою порцию углеводов из рамена. — Да ты ведь тоже тот ещё сладкоежка, малец. — Я унаследовал это от тебя. Не моя вина. Голос Мадары был так нежен и пропитан любовью на этом тихо выдохнутом «мальце». — Старик, — парировал Обито с искренней улыбкой. — Эй! Парень ухмыльнулся, будто мог видеть, как отец мечется в негодовании. — Стари-ик~, — промурлыкал он насмешливо. — МНЕ ВСЕГО СОРОК ЛЕТ! Обито беззаботно расхохотался, чувствуя себя совершенно безопасно и непринуждённо впервые за несколько месяцев.***
— Телефон загорится, если ты продолжишь так на него пялиться, аники. Мадара оторвал взгляд от чёрного экранчика после сухого комментария своего младшего брата, изогнув губы в натянутой улыбке, когда Изуна пододвинул стул напротив него. Молодой человек молча протянул ему кружку кофе размером с суповую тарелку, и Мадара рефлекторно взял её, но не стал пить сразу, как он делал это обычно. Лёгкая улыбка Изуны дрогнула. — Что? Мадара поджал губы, а его пальцы сомкнулись вокруг горячей керамики. — Я думаю, что-то случилось. — Оби? — склонив голову, спросил Изуна. Старший брат утвердительно кивнул. — Что он тебе сказал? — В этом-то и проблема, — пробормотал Мадара после глубокого вздоха. — Он ничего не сказал. Младший сощурил тёмные глаза, но он продолжил молчать. — Он сказал, что всё хорошо… — поморщившись, выдохнул старший Учиха. Было что-то страшно подозрительное в услышанном ранее голосе сына. Он звучал так отчаянно и обнадёживающе, когда спрашивал о планах Мадары, что лишь по этой причине старший Учиха возложил всё на плечи Изуны, несмотря на разъярённое недовольство Хьюга, оскорблённый хмурый взгляд Абураме и прищуренные кровавые глаза Тобирамы. Что-то насильственное было в голосе Обито, словно он пытался изображать беззаботный тон, и это смутно напоминало Мадаре о том случае, когда его мальчишка упал с дерева и делал вид, что всё в порядке, игнорируя боль сломанных рёбер весь день. И тут в памяти мужчины всплыл последний звонок Обито. Тот как-то странно задерживал дыхание и запыхивался, хотя утверждал, что просто заболел и его лихорадило. Это не совсем убедило отца, но Обито настаивал на своём и умело перевёл разговор в другое русло. Теперь, когда Мадара задумался над этим, он пожалел, что не надавил до конца. Не говоря уже о водолазках с длинными рукавами, которые его сын надевал каждый раз, когда он гостил у него. Было не так уж холодно, чтобы носить их, да и вообще Обито был не из тех детей, которые предпочитали стиль комфорту. Сейчас, собрав воедино все факты, он ощутил нечто ужасно неправильное в этих вещах. — У тебя было дурное предчувствие, — размышлял Изуна, читая его как открытую книгу. Старший Учиха дёрнул головой, наконец оторвав несчастный взгляд от кофе, и его нерешительность потухла, лишь только он начал задавать вопрос брату: — Следует ли мне…? Изуна уставился на взволнованные глаза Мадары. — А ты доверяешь? — растягивая гласные ответил он и скривил губы в нежной полуулыбке. — Доверяешь своему отцовскому инстинкту? Родительской интуиции? Изуна и глазом не успел моргнуть, как Мадара вскочил и схватил своё пальто, оставив на столе нетронутый кофе, и быстрым шагом покинул офис, словно бушующий яростный шторм, сметающий всё на своём пути. Младший Учиха знал, как сильно брат обожает своих детей, несмотря на то, что они были результатом договорного брака с той, которую он даже не любил. Да, Наори была прекрасной женщиной из уважаемой семьи, но Мадару совсем не волновало это лет так с тринадцати. Было удивительно, что они смогли поддаться давлению старейшин и произвести на свет наследников, потому что Учиха был геем до мозга костей, а у Наори деторождение стояло далеко не на первом месте. Только по этой причине Мадара так сильно любил этих очаровательных негодников. Они просто чудо. Плюс ко всему, эти маленькие кнопки были невероятно милы. Даже Тобирама любил этих сопляков, а Сенджу был олицетворением ледяной бессердечной глыбы. Кстати говоря, Сенджу… Изуна достал свой телефон и несколько секунд рылся в списке контактов. — Хей, Сенджу, — незамедлительно поприветствовал он, как только ответили на звонок, не размениваясь на любезности. — Аники спускается вниз. Если ты ещё там, подвези его обратно в Коноху. Тобирама издал недовольный вздох от приказного тона, но Изуна демонстративно проигнорировал это и добавил: — …Его мелкий, скорее всего, в беде. А организация рейса займёт слишком много времени, он из-за этого снова начнёт терроризировать персонал авиакомпании. Честно говоря, они всё ещё не нашли замены для тех ушедших в отставку сотрудников. И аэропорт внесёт их в чёрный список, если это случится опять. — Какого чёрта, Учиха. Тон Тобирамы был сухим и озадаченным. — Ну, давай, Сенджу, — вздохнул Изуна. — У вас ведь уже есть самолёт, выходящий на рейс. Я буду твоим должником. Младший Учиха никогда не признался бы в этом вслух, но он тоже перевернул бы мир ради своих племянников. А уж переступить через своё эго, чтобы попросить об одолжении этого Сенджу, было в принципе пустяковым делом, если на кону стояла жизнь мальчишек. — Это причина, по которой он сорвал встречу? — Звонил его сын, — возразил Изуна. Будто это безоговорочно оправдывало поступок Мадары, из-за которого сорвалось собрание с представителями нескольких крупных компаний, с коими они хотели создать альянс. — Ты будешь осуждать его? Раздался тихий смешок, когда Учиха услышал гул мотора, за которым последовал резкий визг шин по асфальту. Длинный гудок по ту сторону трубки, и спокойное гудение двигателя уже становилось громче и агрессивнее. Изуна запаниковал. — Сенджу, — прорычал он. — Ты за рулём?! — Скажи своему брату, чтоб ждал, — бросил Тобирама, забив на панику Учихи, потому что он — сволочь, которая любит быстрые автомобили и совсем не стесняется нарушать правила дорожного движения. — Буду там через минуту. Мне пришлось сделать разворот на перекрестке у кафе, чтобы разогнаться. — ТАМ НЕЛЬЗЯ РАЗВОРАЧИВАТЬСЯ— — Ах, вы посмотрите на это. Кто-то поломал дорожный знак. С этими словами Тобирама повесил трубку. Изуна недоверчиво уставился на свой телефон.***
Спокойствие Обито продлилось недолго. Он уже собирался закончить разговор со своим отцом, когда раздался щелчок, его входная дверь открылась, и послышались тихие приближающиеся шаги. У Какаши не заняло много времени пройти в спальню, словно он тут хозяин. Ну, он владел Обито, так что мог владеть и этим местом тоже. — Пока, пап, — Обито изо всех сил старался, чтобы его голос оставался спокойным, несмотря на ползущий по спине страх, когда Какаши запер дверь. — Люблю тебя. Он повесил трубку в тот момент, когда руки одноклассника обвились вокруг его талии, а тёплые губы накрыли шею. — Что? А меня не любишь? Обито повернул голову в другую сторону, глядя в окно на тёмную беззвёздную ночь. Какаши прошелестел раздражённым смехом по коже парня. — Ты очень вкусно пахнешь, — пробормотал этот маленький психопат, глубоко вдыхая запах тонкой кожи шеи. — Мне нравится. Это было бы почти нежно и успокаивающе, если бы только Обито не знал истинной цели Какаши. — Давай покончим с этим, — прошипел он, понимая, что ему, возможно, придётся снова пропустить завтра школу, учитывая, как же больно ему было сейчас, и насколько станет хуже, когда его мучитель наиграется с ним. — Как ты хочешь меня, псих? Он не видел, как тёмно-серые глаза сузились от гнева, однако вздрогнул от внезапной хватки на ушибленных бёдрах. Удар в живот выбил из Учихи весь воздух ещё до того, как он успел отстранить руки Хатаке. Обито захрипел от боли, растерявшись от такой неожиданной жестокости, прежде чем его потащили за волосы и бросили на матрас, как будто он ничего не весил. Когда он поднял взгляд на светловолосого парня, то не увидел в его мрачных глазах ничего, кроме чистого гнева. — Какаши? — Псих, да? — медленно протянул гласные Какаши, впившись пальцами в кожу Обито. — Хорошо. Последнее слово звучало с рычанием. Обито знал, что будет больно.***
И больно было. Этим вечером Какаши был озлоблен и что-то разглагольствовал об измене Обито, и это было смехотворно ироничным, учитывая, что Хатаке как раз являлся изменщиком по отношению к Рин. Бессмыслица. Внезапная ревность. Они не были возлюбленными. И этот псих знал, что мальчишка разговаривал со своим отцом. Откуда тогда взялось это обвинение в неверности? Как бы то ни было, Учиха очнулся от боли несколькими часами позже, абсолютно измученный, в то время как Какаши с долей безумства покрывал его горящий от лихорадки лоб поцелуями. Стараясь не обращать внимания на ласкающие его губы, Обито свернулся в клубок, обхватив себя руками, будто вот-вот развалится на части. Его трахнули, придушив, отчего горло саднило в перенапряжении, вызванным асфиксией, но случилось и ещё что-то, чего он даже не помнил из-за потери сознания, когда Какаши сдавил его глотку во второй раз. Тонкие красные линии изувечивали тело подростка, а из некоторых ранок, оставленных острыми клыками мучителя, даже сочилась кровь. Руки и ноги были настолько ослабшими, дрожащими, что он не смог найти в себе силы пошевелиться, чтобы выскользнуть прочь из собственнических объятий. Болело везде. От этого кружилась голова, кожа горела, не давая заснуть. — Я думаю, у тебя температура, — пробормотал психопат, положив холодную руку на лоб Обито. — Ты не можешь пойти в школу в таком состоянии. Несчастный мальчик ощутил приступ тошноты от приторно заботливой интонации в голосе Какаши. Как будто он вообще мог пойти в школу после такой встряски. У него даже встать сил не было, не говоря уже о том, чтобы часами сидеть за партой. — Наверное, не стоило тебя купать, пока ты был в отключке, — нахмурился Хатаке, и в этот момент Обито заметил, что странным образом уже был вымыт и одет. — Тебе что-нибудь нужно? Я могу пропустить школу сегодня, чтобы присмотреть за тобой. Обито хотел плюнуть Какаши в лицо и закричать, что нет, ничего ему не нужно, особенно чтобы о нём заботился его собственный мучитель. Но он этого не сделал. Ему уже было слишком плохо. А провоцирование Хатаке принесёт только больше вреда. В конце концов, после долгого молчания социопат наконец-то оставил парня в покое. Тем не менее, Обито вскоре услышал гул включающегося пылесоса и радостные напевы Какаши, решившего убраться в квартире. Мальчик был удивительно нежным, когда нёс Обито на диван, чтобы самостоятельно навести порядок в спальне и заменить простыни, бросая всё в стиральную машину, словно он был домохозяйкой. Такой контраст чертовски сбивал с толку, особенно, когда Хатаке ворвался в гостиную, чтобы чмокнуть заболевшего в лоб, мурлыча успокаивающие слова, будто встревоженный влюблённый, которым он, конечно же, не являлся, а затем ушёл, подарив нежный поцелуй в губы и обещав принести немного еды и шоколадных конфет для Обито. В общем, поведение Какаши очень, очень озадачивало. Было бы легче, если бы оно было исключительно опасным, но эта неоднозначность пугала, держала в напряжении только больше. Хатаке определённо решил пропустить школу сегодня, а это значит, что он вернётся. Он вернётся, чтобы навредить Обито ещё сильнее. Страх затуманил его лихорадочный разум, и от этих мыслей парень тут же сжался в комок. Он не хотел, чтобы его ещё больше ранили. С него хватит. С него хватит. Он хотел освободиться от этих мучений. Так, мальчишка разослал сообщения со словами любви и благодарности пяти людям, которые были важны для него — семье, Кисаме и Рин, — прежде, чем доковылял до балкона. Затем Учиха Обито бросился вниз, к свободе.