Postgraduate

      Красная сумка приземлилась на пол, её падение смягчил мой любимый орехово-бурый ковёр, который покрывал паркет, — тот был уложен на полу «ёлочкой». Я помог гостю с парой сумок, что после обеда так и остались в коридоре, ведь он тогда ещё не видел ту комнату, в которой ему предстоит жить ближайшие шесть недель. Перед его приходом, как и перед заселением сюда кого угодно, я снял пару особенно ценных постеров со своих стен и несколько собственных рисунков. Почти все. На моём письменном столе всё ещё лежала большая часть книг, которую я пока не убрал.       Уильям прошёл до стола и тот рюкзак, который был у него в руке сейчас, он бесшумно опустил на стул. В этот момент одинокая створка крайнего окна в моей комнате скрипела от ветерка, к сожалению, окно мне пришлось прикрыть, а когда я повернулся, Бэтсон уже рассматривал одно из научных изданий, — «Земля, как она есть», — в темно-синей обложке с изображением нашей планеты с видом из космоса на ней.       По пути, когда мы шли по лестнице, я монотонно описывал ему планировку нашего дома: задний дворик, сад, терраса, кухня, столовая, главный зал, несколько ванных комнат, выход к нашему маленькому бассейну и «тайный проход», которым пользовались только мы и несколько наших соседей. По левое крыло дома, от столовой на первом этаже, можно было пройти до кухни и выйти через широкие двери к большому летнему столу — там мы завтракали или ужинали в особенно теплые дни, а пару раз в месяц ко мне могли заглянуть мои сверстники и Эдда щедро поила их домашним лимонадом.       — Интересуешься геологией? — спросил он, пролистнув пару страниц издания в мягком переплёте.       — По отцовской линии, если только немного, — дойдя до пустого шкафа, что был встроен в стену, я отворил его дверцы, намекая, что Билли может складывать и вешать туда свои вещи. Он снова кивнул, и мне хотелось начать считать его кивки с этого момента, потому что было любопытно: как часто и при каких именно обстоятельствах? — Можем выйти куда-нибудь завтра днём — вдруг станет интересно прогуляться. Если тебе что-то понадобится, я буду рядом, — он глядел до этого как сквозь меня, а потом — посмотрел в глаза так резко, что я моргнул только от одной неожиданности.       А через мгновение я пояснил, напомнив, что живу буквально за стенкой от него, меж нашими спальнями проходила общая ванная. Прошлая комната моего дедушки сейчас была похожа на очень чистую и огромную (в маленьких масштабах) кладовую. Или чулан. В общем, частенько туда складывали всякие ненужные вещи и откровенный хлам, когда время позволяло. Заселение временных «постояльцев» было даже полезным: раз в полгода, или чаще, этот хлам разбирался всего за пару часов и шёл в мусор.       Мы замолчали, а вскоре он вымолвил искреннее «спасибо, да». И я решил откланяться, только теперь — через смежную дверь той самой общей ванной, заодно показав, как проход сейчас выглядит. Напоследок я оставил обе двери к заветной точке, где мы могли бы встретиться, а именно: около ящика с душистым мылом и большого зеркала над раковиной, открытыми. Где-то через час обе дверцы оказались запертыми, ведь Уильям ушёл в душ. А ещё минут через двадцать в моей голове во всю крутилась мысль о том, подумал ли он, что я странный, решив оставить обе двери. Быть может, он воспринял этот жест, как приглашение иногда захаживать друг к другу? Быть может, так оно и было.       К вечеру он уснул, даже не дождавшись ужина. Я прошёл в ванную, где всё ещё остывали зеркала, которой он совсем недавно воспользовался. Постучав в его дверь и окликнув по имени, я не услышал в ответ ничего. Открыв дверь, я ступил по чуть скрипучему полу. Он лежал на кровати уже в другой футболке и ситцевых трусах, отдыхая после поездки. Он точно спал, уткнувшись носом в свежую наволочку. Я вымолвил его имя, снова позвав, но не помогло.       Крайней мерой был мой нечестный шаг к стеллажу со всякими мелкими вещами, я взял с одной из полок маленький англо-немецкий словарь со стертыми по старости страницами, оглянул его расслабленную спину опять, а потом швырнул бедный словарик на пол с таким грохотом, будто упала одна из энциклопедий моего отца. Уильям резко проснулся, сразу заметив меня рядом.       — Ой, — я завис на секунду от собственной пакости: — Прости. Нас… нас позвали на ужин, — подметил я. Он дышал, как запыхавшийся волк, что остался без стаи в глуши. И позже отказался, передав свои извинения, подмечая то, что сегодня он хочет лишь выспаться. Тогда его тарелку убрали со стола, будто ничего и не было.       На следующий день я лежал на густой траве возле бассейна, а Констанция, соседская девушка, которую я знал третье лето подряд, плавала, иногда ныряя с головой не более, чем секунд на десять. Её тёмно-каштановые волосы казались чёрными из-за прохладных купаний, но я видел, как ей было по-приятному свежо, когда она села рядом и не стала даже вытирать капли со своих чуть загорелых плеч полотенцем.       — Ещё лимонада? — предложил я. Она согласилась, нацепила шорты, которые были ей чуть великоваты в бёдрах, но хорошо сидели на талии, и мы прошли до кухни.       Со второго этажа я вновь услышал голос отца, который пояснял Бэтсону их план просмотреть несколько заявок на выезд к морю в ближайшие пару дней, чтобы отец смог встретиться со своими непосредственными коллегами там. Надеюсь, возьмут и меня. Последний раз, когда мне предложили такой выход, я нырнул с аквалангом, чтобы просто смог посмотреть на какой-то «необычный вид коралловых полипов».       — Ну и как тебе этот раз? — Констанция вознесла свой подбородок вверх, точно говоря не о событии, а конкретно о человеке. Её имя означало «постоянность», и я когда-то надеялся, что хотя бы это измениться, но приезд в наш дом одинокого и сексуального мужчины цеплял всех девушек от пяти до пятидесяти.       — Ну и кто на этот раз? — передразнил её я, надеясь узнать, на кого произвёл впечатление Билли в первую очередь, ибо даже приход моей подруги сегодня в восемь сорок утра значительно подкреплял тот факт, что «сезон охоты» на эти шесть недель был объявлен открытым.       — Джанетт, — из этого всё равно не получилось бы никакого секрета (для меня, в особенности), так что она поспешила раскрыть карты, — Она хочет съесть его с потрохами, — сквозь усмешку оповестила Конст.       Моё подсознание выдало мне единственную Джанетт, которую я смог упомнить. Француженка на домашнем обучении, русые кудрявые волосы, стройное тело из-за взаимной любви к теннису и один грустный парень из моих знакомы, которому так посчастливилось быть сдвинутым в очереди из её кавалеров на один счастливый поход с ней на танцы в прошлом месяце. Ей было семнадцать. Из любых в списке «от пяти до пятидесяти» выпала моя ровесница. Потом я вспомнил, что настоящим счастливчиком, что повёл её тогда станцевать медленный танец в своей спальне, был парень, которому точно было за двадцать. Я не знал ни его имени, даже не помнил внешности, был ли он местным, может, и нет, но точно вспомнил возраст, будто эта цифра была когда-то обведена мной красным маркером.       — Об этом уже знает кто-нибудь? — я был уверен, что даже наша экономка уже об этом знала, ведь приезд Билли, наверное, был сравним с праздником, которого ты так долго ждёшь, но приходит он всё равно неожиданно. Никто до последнего момента не знал, как выглядел Билли, кроме моего отца. И то был точный факт, потому что вчера вечером под тихий смех моей мамы, он в шутку произнёс специально для него:             — Мистер Бэтсон, даже на фото Вы казались мне меньше, что же случилось?       А тот, как играя, ответил:             — Уверен, я просто не влез полностью на то фото.       И в чём же «праздник» его приезда? В прошлый раз здесь был мистер Вязник, которому вот-вот исполнилось бы сорок. В моей голове любой мог бы быть горячим, будь тому двадцать или сорок лет, но это был явно не тот случай, однако же с Билли — обстояла совершенно иная ситуация. Он являлся таковым, и, что-то мне подсказывало, останется быть и дальше, хотя бы до пятого своего юбилея в честь круглой даты. Сейчас же ему было двадцать четыре, и мои коленки дрожали, как должное. Потому что они таким же образом могли и трястись ещё у пары девушек и парней тут, не более того.       — Пара её подруг уже пригласили твоего «соседа». Хотел бы ты посмотреть на путь к его сердцу? — последнее слово мой разум заменил на «секс» самостоятельно.       — Ты приглашаешь меня на танцы? — свёл тему я.       — И кино, — кивнула она. Речь не шла ни о билетах, ни о кинотеатре, — сегодня минимум десять человек этим вечером будут смотреть на флирт, который отыграть, даже я, или кто угодно другой, смог бы и лучше.       И почему в тот список не попала, к примеру, мисс Скорсезе, которая жила рядом с нами? Она растила виноград и видела уже тридцать третий год своей жизни, будучи «горячей» лишь под третий бокал из плодов с её сада.       — Только я не надену рубашку, — дал понять, что принял её приглашение.