— Мне нужно уехать, — я в сотый раз за этот вечер повторял эту фразу, но меня будто и не хотели слышать.
После ошеломившего всех объявления наследника я довольно резко осознал, что делать в этом доме мне больше нечего. Вариться в обществе своей семьи мне не хотелось вовсе, поэтому, даже не колеблясь, я все решил и озвучил свое решение сначала отцу, который до сих пор никак не отреагировал, а потом и еще некоторым своим родным, которых посчитал нужным поставить в известность.
Бабушка отреагировала вполне спокойно и лишь попросила перед отъездом обязательно зайти к ней. Отец на тот момент покинул гостиную, поэтому, когда мы пересеклись в следующий раз, он хотел продолжить разговор, но ворвалась мать, которая совершенно случайно услышала наш разговор с бабушкой, и уже порядка двадцати минут читала мне нотации по поводу моей же беспечности и безответственности, а я, как уважающий себя человек, ее не слушал. Мне уже давно не пятнадцать, чтобы она имела хоть какое-то право так меня отчитывать. Да и ее мнения я не спрашивал.
-…всегда думаешь лишь о себе! Как был бессовестным мальчишкой, так и остался, — вздохнув, я оторвался от вида за окном и развернулся к отцу, ожидая его реакции. Но он продолжал молчать, а я все отчетливее понимал, как мать утомила меня своими пустыми речами. — Вы посмотрите, какие мы важные! Не делай вид, что вовсе не слышишь меня. Герман, сделай уже что-нибудь!!!
— Розали, — слегка отрешенно начал отец, продолжая задумчиво смотреть на камин, — для начала, замолчи хотя бы на минутку. Спасибо, — усмехнувшись, я словил яростный взгляд матери, но, как бы ей ни хотелось сейчас все мне высказать, она умолкла. — Огрон уже давно не маленький и может самостоятельно принимать такие решения. Даже если они тебе не нравятся.
— Спасибо, отец.
— Мне пока не совсем понятна причина…
— В данный момент я нужнее в компании: должен же кто-то контролировать сотрудничество с Клодшером и решать какие-то внутренние проблемы.
— А Гантлос там на что? — мать все-таки не удержала язык за зубами.
— Он не может вечно делать за меня мою работу. Пока я здесь, развитие нашей компании стоит на месте, — отец едва заметно кивнул головой.
— А, значит, как Гантлос пропадает Дракон пойми где, то все нормально — Огрон сделает всю работу за него, подменит и поможет. Как наоборот, так «он не может делать мою работу за меня», — непроизвольно сжав челюсть, я не отводил взгляда от матери и с большим усилием сдерживал порыв внутри. Она ведь даже не понимает, о чем говорит.
— Розали, будь добра, покинь комнату, — отец довольно устало прикрыл лицо рукой, а мать так опешила, что, открыв рот, так и забыла закрыть его обратно.
— И с какой это стати?
— Во-первых, ты меня утомила. Во-вторых, в вопросах, связанных с компанией, мы разберемся без тебя, — твердо, с расстановкой и без капли теплоты в голосе. — С чего вдруг ты так начала интересоваться делами компании, стоило мне только переписать ее на Огрона?
— А я уже и на это не имею права?
— Розали, просто не лезь в то, в чем не разбираешься.
— Так могу я уехать? — уже надоело слушать их препирательства. Выяснять эти вопросы они могут и без меня, а мне чертовски хочется уже побыть в одиночестве.
— Если ты считаешь, что так будет лучше, то да, конечно, — наконец-то. Я кивнул отцу, выражая свою благодарность, и хотел покинуть гостиную, но на пороге встретился с заинтересованным взглядом Аарона.
— Герман, ты с ума сошел?!
— Ты уезжаешь? — родители одновременно повернулись в его сторону, а потом вновь перевели свои взгляды на меня. Ну хотя бы мать неожиданное появление брата заставило замолчать.
— Да.
— Могу я тоже покинуть поместье? — мать уже спустя несколько секунд задыхалась от негодования, но пока не произнесла ни слова, ожидая ответа отца. — Я осознал, что откладывать экзамены было глупо… и мне нужно срочно обсудить с преподавателями некоторые возникшие трудности.
— Что не так с твоей силой? — я задал вопрос раньше, чем отец повернулся к брату. Аарон усмехнулся и на какое-то время замолчал, опустив взгляд.
— Появились определенные проблемы с ее контролем.
— Что ты под этим подразумеваешь? — отец пересел, развернувшись корпусом к младшему сыну. Хоть мне и очень сейчас хотелось побыть наедине с собой, я стоял на месте, внимательно наблюдая за младшим братом. Грустная усмешка на его губах, и в моей голове все встает на свои места и подтверждается самая неприятная мысль, которую в следующую секунду я и решаюсь озвучить.
— Твоя сила стала неуправляема, — он кивает и вновь опускает взгляд.
— Откуда ты…
— Тоже самое было со мной, после того, как ты ушла от нас, — прерываю мать и отвечаю ей совершенно бесстрастно, не отрывая своего внимания от Рона.
— Огрон…
— Я не смогу ему помочь. Его сила для меня — темный лес. Поэтому он прав — ему нужна помощь преподавателей. Чем раньше, тем лучше, — отец вновь кивает. Неверяще качая головой, я отворачиваюсь к окну, надеясь хотя бы так привести мысли в порядок. И пусть я не виноват… но как я допустил такое?
— И что? Ты и его отпустишь?
— Да, Розали. Потому что проблемы с контролем — вовсе не шутки. И, помнится, я просил тебя покинуть эту гостиную.
— Подбросишь до Академии? — сквозь очередные крики, я услышал вопрос брата и развернулся к нему.
— Да, конечно. Будь готов к завтрашнему утру, — он кивнул и, закатив глаза в сторону матери, покинул помещение.
— Я не позволю! — мать преградила мне путь, с вызовом глядя в глаза. — Мало тебе того, что Аарон отвернулся от меня?
— Меня не интересует твое мнение. Дай пройти.
Она снова задыхалась в своем возмущении и продолжала высказывать все, что на уме. Буквально через пару минут отец, не выдержав, поравнялся с матерью и хлесткой пощечиной заставил ее замолчать. Сколько боли и непонимания я сразу увидел в ее глазах, пока она держала руку на уже немного покрасневшей щеке. Вздохнув, я обошел застывшую на месте мать, а мне в спину долетал грозный монолог отца, который попросту устал все это терпеть. Однако, слушать еще и его я сам был не в силах, поэтому, как только дверь за моей спиной закрылась, меня окружила относительная тишина. Лишь отголоски гнева отца долетали из-за закрытой двери.
Весь оставшийся вечер я провел так, как и хотел — в полном одиночестве. Не было ни каких-то тревожных мыслей, ни каких-то проблем, которые требовали бы решения. Вечер был полностью в моем распоряжении — я сидел возле окна и, утопая в кружащихся снежинках за окном, продолжал попивать виски, которое успел утащить перед возвращением в комнату. Книги, которые я взял из библиотеки за все время пребывания здесь, покоились на небольшом столике, и я понимал, что их нужно будет обязательно вернуть. Хоть и не хотелось в этот вечер покидать комнату, сделать это пришлось.
Седрик по всем правилам этикета выразил соболезнования и поздравил. Ответив на это скромной улыбкой, я тут же перевел разговор в нужное русло, вернув все книги. Вот только… вместо привычного уже обращения с его стороны получил нечто новое — сказывался тот факт, что теперь я официальный наследник рода. Пусть и ненадолго. И вот еще одна причина, по которой я с радостью покину этот дом. Мало кто осознает, что истинный наследник вовсе не я, а Аарон. И, похоже, никто пока и не хочет об этом думать. А я не хочу вешать всю ответственность на себя.
Утром я достаточно рано поднялся и также рано заявился на кухню, где удивленным взглядом меня встретил главный повар и хороший друг деда. Объяснив ему всю ситуацию, я попросил приготовить завтрак для меня и Аарона. На что, ожидаемо, не получил отказа. Поскольку свои вещи я собрал еще вчера вечером, то сейчас мог совершенно спокойно сидеть в столовой и ожидать завтрак, пока несколько слуг уже суетились вокруг, накрывая стол.
Спустя, может, минут десять в столовой появился и сам Аарон в сопровождении отца. Пожелав друг другу доброго утра, мы вернулись к прерванным занятиям — я продолжил бессмысленно созерцать стену, а брат с отцом вернулись к своему разговору. Говорили они достаточно громко, но я не вслушивался — не хотелось вмешиваться. Но вскоре пришлось, ведь отец буквально затянул меня в этот разговор.
— Ты же знаешь преподавателей Академии, — я кивнул, все не отрываясь от стены. Да что я в ней нашел? — К кому лучше обратиться Аарону?
— К Миленгтону, — не раздумывая, ответил я и услышал, как громко сглотнул брат. — Он сильный маг и владеет достаточными умениями, чтобы помочь укротить самую неподконтрольную силу. Если посчитает, что все не так плохо, то сам направит к нужному преподавателю.
— А без директора никак?
— Его, в любом случае, поставить в известность ты обязан, поэтому нет, никак.
Продолжили свой разговор мы уже за завтраком, но, в основном, отец интересовался подробностями того, что происходило с Аароном и его силой в те дни, когда он вовсе не шел с нами на контакт. Мне это было до боли знакомо, оттого, в какой-то степени, неприятно. Я сам проходил через это и надеялся, что больше никогда не столкнусь. Что ж, видимо, это наше семейное. Однако в Аароне я был уверен гораздо больше, чем когда-то в себе. Его подобное испытание сделает в разы сильнее.
Как и обещал, после завтрака я зашел к бабушке, которая, к моему огромному удивлению, уже не спала. Она вновь сказала мне определенные важные вещи и попросила вскоре приехать к ней. Все-таки роль наследника, пусть и временного, несла определенные обязательства. И с ними, как бы мне ни хотелось, разделаться придется. Пожелав нам хорошей дороги, бабушка крепко обняла меня и, тепло улыбнувшись, ушла в направлении столовой.
На душе стало чуть спокойнее, но видеть мать в это утро я не хотел. И был очень рад, когда все-таки не встретил ее. Перед отъездом мы с Аароном зашли попрощаться и к Лие. Я обещал, что вскоре приеду к ней, а, может, и вообще заберу ее на выходные к себе, Аарон же пообещал, что как только сдаст экзамены ненадолго вернется домой, чтобы провести свое время с ней. Сестренка спросонья потирала глазки, но это не мешало ей широко улыбаться и крепко обнимать нас. И все-таки эта маленькая девочка что-то во мне изменила, и я был ей за это благодарен.
У ворот мы попрощались с отцом. Пока Аарон уже садился в машину, он попросил меня держать его в курсе всей ситуации с Клодшером. Мне от части была понятна обеспокоенность отца по этому поводу, но уж чего, а потопить нашу компанию я Клодшеру не позволю ни при каких обстоятельствах. Однако, отцу я ничего не сказал и лишь кивнул. Само прощание вышло не таким, каким было обычно: отец не пожелал хорошей дороги равнодушно и не пожал руку, лишь бы поскорее избавиться. В этот раз я ощутил, как в нем просыпается настоящий отец — тот самый, которого он достаточно давно спрятал где-то глубоко внутри.
— У тебя есть идеальная возможность поговорить с Роном — используй ее, — крепко обняв меня, достаточно тихо проговорил он, хоть брат уже давно сидел в машине и не слышал наш разговор.
— Конечно.
Отпрянув от отца и отойдя на пару шагов, я слегка улыбнулся ему и, получив его одобрение, пошел в сторону машины. В салоне окутало приятное тепло, ведь, как оказалось, пальцы успели замерзнуть за время нашего не такого уж и продолжительного диалога. Впервые покидать это место было как-то спокойно. На сей раз в этом доме я оставил всего себя — не только чувствовал это, но и прекрасно понимал.
Вплоть до трассы я был погружен в эти мысли и, лишь оказавшись в достаточно плотном потоке, пришел в себя, заодно и на брата внимание обратил. Тот тоже был погружен в себя и, по всей видимости, достаточно глубоко, ведь никак не реагировал на происходящее вокруг него. Я обязан с ним поговорить. Даже если он не станет меня слушать, я хотя бы смогу понять, что творится у него на душе.
— Как ты? — все же тихо спросил я, бросив на него быстрый взгляд.
— Бывало лучше, — усмешка, и он сразу отвернулся от меня.
— Мы можем поговорить?
— А это что-то сейчас изменит? — Рон нападал, а, значит, попросту защищался. — Все, что ты мог мне сказать, ты уже и так сказал.
— Я не мог рассказать тебе это. Ты же понимаешь…
— Не понимаю, Огрон, — вздохнув, я удобнее взялся за руль. Сдаваться было рано, но на диалог Аарон не шел.
— Я на твоей стороне.
— От этого и обиднее всего, — горечь в голосе прозвучала слишком отчетливо и показала, наконец, каким видит меня брат. Предателем.
— Ты не заслуживал этой боли и всех испытаний, которые свалились на тебя за эти дни. И разве я мог собственными руками обречь тебя на это? Особенно зная, что это такое.
— Вот оно, Огрон. Вот то, почему я не могу возненавидеть тебя. И сам себя ненавижу за эту слабость, — убрав одну руку на подлокотник, я нервно массировал висок. — Ты делал все, чтобы это меня никогда не коснулось, но, в то же время, сам открыл мне эту правду. Ведь если бы ты не сцепился с матерью в тот вечер, я бы так и жил в неведении. И я, черт побери, не понимаю, как относиться к тебе и отцу.
— Вынужденное зло, Рон, но лишь во благо.
— И чем обернулось твое зло во благо? — взгляд неотрывно следил за дорогой, но как же мне хотелось заглянуть в глаза брату. Глаза — отражение нашего истинного состояния, наших настоящих мыслей. — Чем, Огрон? Сказать тебе? А я все равно скажу… в порыве ярости я на секунду отвлекся от силы и потерял над ней контроль. Она больше не реагирует на меня, будто никогда не была частью меня. От меня не осталось ни следа… Та самая ярость выжгла во мне все, что было. Внутри пустота. Вот и все благо, Огрон. Но ты ведь не поймешь.
— Ошибаешься, — на выдохе произнес я, осознавая, почему Рон сейчас винил во всем меня. — Со мной было ровно то же, когда она… ушла.
— Еще скажи, что именно это сделало тебя таким, какой ты сейчас.
— Да, Рон, да, — внутри что-то сжалось и щелкнуло, и я вдавил тормоза, смещаясь на крайнюю полосу под протяжные гудки других автомобилей. Который раз я давал слабину, когда речь заходила об этом. И ведь ничего не мог сделать — лишь каждый раз ломался и снова собирал себя по кусочкам, и каждая следующая версия была ужаснее предыдущей. — Ты считаешь, что Академия сделала меня таким? Я знаю и признаю, что ужасный человек, но началось все это ровно с того, через что только что прошел ты. Но у меня не было никакой поддержки, Рон. Отец только при вас с Лией становился настоящим отцом, а я на долгое время стал для него напоминанием о худшем, потому что невольно сам поучаствовал в произошедшем. Он вымещал всю появлявшуюся в нем злость на мне, не думая о том, что внутри меня она превращается в ярость. И однажды я попросту не выдержал. Сбежал. И вовсе остался наедине с этим сжигающим изнутри чувством, — я даже не пытался смотреть на Аарона. Просто говорил, не думая ни о каких последствиях. А потом ощутил повисшую между нами вязкую тишину. — Ты привык видеть меня таким, и сам знаешь, что я настолько далек от идеала, что удивительно, как меня еще не прикончили.
— Огрон…
-Ты попросту не задумывался, почему это произошло и мой ли это вообще был выбор. Не мой, Рон. Ни разу не мой. На тот момент все решила моя невозможность сопротивляться происходящему. И пусть сейчас все говорят, что подобное закаляет и делает сильнее. Пусть даже я тебе это говорю. Умалчивают об одном очень немаловажном факте. И мне не нужно объяснять тебе, что я имею ввиду.
— Ты прав. Я никогда не думал об этом. Хотя бы потому, что ты был для меня лучшей версией себя и всегда старался быть еще лучше, — мне не хватало смелости взглянуть в глаза брату. Его слова и вовсе казались несусветной чушью. — Я виню во всем вас, потому что убегаю от правды. Меня это сломило, и теперь боюсь, что потеряю себя, стану жестоким…
— Как я.
— Да, Огрон. Как ты. Но ты сам говорил, что мы разные. И если ты с этим справился и справляешься каждый раз, то для меня это ничем хорошим не кончится по одной простой причине — я ни разу не ты. Просто чувствую, что, в конце концов, ярость поглотит все хорошее, что во мне пока что есть, и я перестану быть тем, кем являюсь. Мне не хватает сил принять всю правду.
Срывающийся голос брата стал финальной каплей во всем происходящем — не выдержал уже и я. А, когда взглянул на него — открытого, как книга, и окончательно сломленного — возненавидел каждый свой чертов поступок, который привел к этому. Аарон, не выдержав борьбы с самим собой, вцепился в меня, будто я сейчас его спасательный круг, который ни в коем случае не даст утонуть. Может, так оно и было, однако я себя таковым не ощущал. Но брату помочь был обязан, поэтому каждая следующая фраза подбиралась мной с особой тщательностью, призванной убедить его, что ничего непоправимого еще не произошло и со всем справимся. Вместе.
Он плакал, и таких слез я не видел на его лице уже много лет. Хотя, чем я лучше него — как оказалось, влажные дорожки прочно поселились на моем лице с самого момента остановки, только я на них не обращал никакого внимания. Впервые мы так открыто разговаривали с братом… я так открыто разговаривал с ним. Ведь раньше эта правда была сокрыта от него, и мне попросту нечем было обосновать свою жестокость. Мать сделала меня заложником ярости. Той самой, которая в данный момент протягивает свои отвратительные руки к моему брату.
Продолжая слушать Аарона, я уже думал, как лучше поступить дальше. Эмоции утихали, за дело брался разум. И только благодаря ему я осознавал, какая ответственность на мне сейчас лежит. Как увести брата с дороги, полной ярости? Как вернуть хотя бы шаткое равновесие в его силе, которая теперь, по всей видимости, концентрировалась в этом коварном чувстве? Как дать Рону не призрачную надежду, что еще вовсе не все потеряно? Все можно исправить. Осталось лишь понять, каким образом.
— Рон, — он обратил на меня внимание, тяжело вздохнув. И лишь голубые глаза с полнящейся в них надеждой тянули тяжелым грузом все ниже. Надеждой, что я смогу все исправить, — ты знаешь, что тебя я не брошу. И постараюсь сделать все, чтобы все стабилизировалось. Но нам нужно сначала добраться до Академии.
— Хорошо, Рон. Хорошо. Прежде скажи… Ты сам веришь в то, что это поправимо?
— Я не знаю, — вопрос, на который, кроме честного ответа, никакого другого не существует. Слишком много ярких примеров перед глазами, которые не справлялись. Им не могли помочь… Нам не помогли.
Аарон кивнул, осознавая, что такое неизвестно даже мне, сколько бы я ни прошел за свою достаточно недолгую жизнь. Радовал лишь тот факт, что режим тишины закончился: всю дорогу брат говорил со мной о самых разных вещах, но минимально затрагивал все произошедшее. Обсуждать было нечего — оставалось лишь принять это и научиться жить с этим. И, похоже, Рон это понимал.
Магикс встретил нас самой отвратительной погодой: всюду лежал таявший снег, перемешивающийся со всем подряд и создающий сплошную слякоть. Ко всему прочему — серое небо, с которого непрерывно моросил мелкий дождик. На фоне всего этого Академия выглядела в каком-то смысле устрашающе. Но эти мысли заняли мою голову буквально на пару секунд — пока мы въезжали на территорию. Проходившие мимо ученики с удивлением рассматривали машину в то время, как мы с братом все еще сидели внутри, просто наслаждаясь повисшей тишиной. Однако, буквально пару минут спустя, она начала нагнетать, и первым не выдержал Аарон, вышедший из машины. Что ж, осталось мне собраться с мыслями и пойти за ним.
Но делать это мне предстояло по пути к кабинету директора, пока мы продолжали привлекать внимание всех, кто попадался нам на глаза. Привычные шок и восхищение, удивление и страх — сколько бы лет ни прошло, в стенах этой Академии Черный круг продолжают бояться. Остается лишь гадать, чья это заслуга. Не поверю, что Миленгтон таким образом поддерживает престиж.
— Я пойду один, — Аарон остановил меня, положив руку на плечо. — И прошу: не начинай возмущаться.
— Ты же понимаешь, что мы все равно с ним поговорим? — усмехнувшись, я облокотился на стену. Проходившие мимо девушки отчаянно пытались привлечь мое внимание, и даже вполне равнодушный быстрый взгляд восприняли как какую-то победу.
— Понимаю. Но дай мне возможность самому разобраться с этим. Хотя бы с частью, — кивок с моей стороны, и брат скрывается за массивной дверью, оставляя меня одного в коридоре, где снуют любопытные и впечатленные ученики.
Никакой мании величия. Сухая констатация фактов. И не сказать, что мне это очень нравилось — в такие моменты, но все же достаточно редко, радовался Думан. Ведь выпадала такая возможность поразвлечься и попугать юных, еще не познавших все тонкости магии парней и девушек. Гант, сколько его помню, всегда держался особняком, даже нас игнорируя. Он умел и любил оценивать ситуацию издалека, не участвуя полноценно. А Анаган либо бесился на Думана, либо развлекался вместе. И вовсе неважно было — какой-то тренировочный бой, обычная тренировка или серьезное сражение за честь Академии или за чьи-то жизни.
О последнем вспоминать хотелось в последнюю очередь, поэтому я немного оживился, снова обращая внимание на происходящее вокруг — все те же ученики, те же взгляды и те же разговоры. Ничего нового. И чтобы хоть как-то отвлечься я прошел чуть дальше, рассматривая новых лучших учеников Миленгтона. Маги и ведьмы, но многие совершенно не похожи на типичных представителей темной магии. Конечно, было очень интересно, почему темную магию ассоциируют с болью, разрушениями и жестокостью, но это был неоспоримый факт, с которым мы сталкивались каждый день.
Вечный конфликт темных и светлых. Будто бы все зло мира держалось на темной магии, которую их обладатели черпали из собственных эмоций. Этого никак не могли понять феи и светлые маги, которые были попросту привязаны к своим источникам магии и зависимы от них. Отсюда и ненависть — наше преимущество, которое они осознавали, но не принимали, и постоянно пытались повернуть против нас. Но многие находили свою истинную силу далеко не в отрицательных эмоциях. Любовь. Радость. Для некоторых — грусть. Никто не пытался понять и принять это. Потому что проще было присоединиться к большинству.
— Огрон, — я обернулся к вышедшему из кабинета брату, — он хочет с тобой поговорить. И давай потом.
— Как скажешь, — я уже заходил в кабинет директора, когда ответил ему. Миленгтон привычно сидел за своим столом перед открытой книгой и читал, будто его не волнует ничего, кроме написанного в ней. — Добрый день, профессор.
— Был добрым, до возвращения Аарона, — он поднял свой строгий взгляд, но говорил с какой-то усталостью. — Объясни мне, почему он приходит ко мне с тем же разговором, что и ты много лет назад?
— Так сложились обстоятельства, — вот сейчас я чувствовал себя крайне виноватым. И так действовал на меня сидящий напротив мужчина. Хотя, возможно, что это я все осознавал.
— Мне не нравится эта тенденция, Огрон.
— Поверьте, профессор, мне тоже. Но вы ведь не только за этим попросили Аарона меня позвать, — уголки губ едва дрогнули в улыбке, и директор закрыл книгу.
— Конечно. Еще и потому, что нужно решить, как быть с твоим братом.
— А разве вы с кем-то обсуждаете такие вещи? — Миленгтон будто прочитал мои мысли, но не это поразило меня.
— Естественно. В случае с тобой все было куда сложнее…
— Что вы сейчас имеете ввиду? Я что… мог…
— Да, Огрон. Если бы твой отец тогда выслушал меня.
Впервые он смотрел виновато. И внутри меня самого что-то снова перевернулось. Оказывается, оба мои родителя приложили к этому руку. Они оба сделали меня таким, какой я сейчас. Только вот… ни капли обиды на них. На отца так точно. Наверное из-за того, что я после узнал и понял, в каком состоянии он тогда находился. Ему было не до меня. Как бы это равнодушно ни звучало.
— Что ж… но мы ведь об Аароне. Можно как-то вернуть его силу в прошлое русло, а не учить его заново владеть ею на ярости? — собравшись, я собрал руки в замок и поднял опустившийся ранее взгляд на Миленгтона.
— Можно. Однако, насколько это эффективно, мне неизвестно.
— Отлично. Что требуется?
— Во-первых, твое участие. Только ты знаешь, что произошло, и сможешь вывести его на хорошо известные тебе эмоции. Ну и, во-вторых, желание самого Аарона сойти с этого пути, едва ступив на него, — кивок за кивком, и вот я поднимаюсь с кресла.
— Мы сможем начать сейчас же?
— Конечно. Бери брата, но ничего ему не говори, и выдвигайтесь к залу. Я скоро подойду.
Выйдя из кабинета, я встретился взглядом с Роном и попросил его идти за мной. А дальнейшее… останется между нами троими. И теперь я в полной мере осознавал, почему Миленгтону требовалось тогда одобрение моего отца. И почему проще научить обращаться с силой заново. Однако, Аарон справился и вернул утраченное, несмотря на цену, которую пришлось заплатить за это. В частности, мне. И собственное тело еще несколько дней так точно будет напоминать о произошедшем. Но главное здесь то, что я смог помочь брату, помог ему справиться с этим. За что он и благодарил, обнимая, перед моим отъездом. А со слов позвонившего позже Миленгтона, когда я уже подъезжал к дому, Рона все-таки смогли уговорить обратиться к мисс Стоук за помощью.
На часах было восемь вечера, когда я переступил порог дома. Сеш не ожидал моего приезда, поэтому тут же подорвался, норовя приготовить ужин. Останавливать его я не стал, спешно отправившись в душ. Хотелось смыть с себя все произошедшее. Все, что раздражало и никак не отпускало. Однако, по сути, я уехал от одних проблем и приехал к другим. Завтра нужно вернуться в компанию, понять, как там обстоят дела, узнать, как Гантлос, и еще много всего, о чем сейчас не очень хотелось думать. Это будет завтра, а сегодняшний вечер я могу посвятить себе и отдыху.
Легкий ужин, приготовленный Сешем, еще немного приподнял настроение, и в спальню я вернулся с толстой книгой и большим бокалом вина: сегодня хотелось расслабиться не так, как обычно, поэтому виски и коньяк отправились дожидаться своей очереди.
Еще несколько десятков страниц книги оказались прочитаны, бокал вина — допит, а я решил, что нужно хорошенько отдохнуть, потому что не понятно, когда еще выпадет такая возможность. Отложив все, я удобнее лег и, невольно думая о разговоре с отцом, предшествовавшим ссоре с матерью, медленно погружался в желанный и спокойный сон.
Будильник не успел прозвонить, а я уже был на ногах и собирался спускаться на завтрак. Настроение было приподнятым, а из-за туч иногда выглядывало Солнце. Нужно будет обязательно сегодня я позвонить Аарону и узнать, как он. Но сначала разберусь с офисными вопросами и Гантлосом, который уж слишком подозрительно спокойно ведет себя после всего случившегося.
Завтрак добавил сил, и я с удвоенным рвением помчался в офис, предвкушая долгожданное возвращение. Когда я приехал, машина Гантлоса уже стояла на своем месте, как и машина Думана. Корпоративные автомобили все также дожидались своего часа, стоя в идеально ровном ряду.
На этаже было тихо, что несколько удивило меня. И где все эти вечно поджидающие начальство люди? Кристен пожелала мне доброго утра и продолжила активно работать, попивая кофе. Меня это, конечно, заставило застыть на несколько секунд, но я сбросил это оцепенение и зашел в кабинет, где Гантлос, как оказалось, проводил небольшое совещание с топ-менеджерами.
— Доброе утро! — друг кивнул мне, не прерывая свою речь, Думан, стоящий за его спиной, улыбнулся, остальные находящиеся здесь вежливо кивнули и продолжили слушать начальника.
— Можете идти. И не забывайте про отчеты мистеру Ноэру каждые шесть часов, — дверь закрылась за последним работником, и я подошел ближе к столу.
— А я смотрю, у вас тут все налаживается, — обратив внимание на экран, подметил я. Действительно, показатели значительно выросли, а это означало только одно — кризис преодолен.
— Да, ситуация стабилизировалась, сейчас наращиваем темпы, — произнес Думан, не отрываясь от планшета в руках. Гантлос едва заметно улыбнулся, а я всматривался в его глаза. Все та же пустота, что и царила там до моего отъезда.
— Если бы не вы, ничего этого сейчас бы уже не было, — ведущий топ-менеджер усмехнулся, а я махнул рукой. — Сами посудите: Огрон разрешил все противоречивые моменты, наметив курс восстановления, а Думан организовал полное его выполнение. В этот раз я просто следил за порядком.
— Это наша работа, — я присел в кресло ровно напротив Гантлоса.
— Как у тебя все прошло? — поинтересовался он, а я сглотнул, но все же вспомнил, что никто не знает, где и почему я был.
— Ровно. И вот я снова с вами. Что у нас с сотрудничествами?
— Все спокойно, лишь Клодшер иногда мутит воду, но угроза расторжения после третьей такой выходки сдерживает его, — медленно ответил Гант.
— Пока, — вставил Думан. — Мне вот это затишье не нравится, и я тебе про это уже говорил. Кстати, Клодшер просил о видео-встрече с тобой, — он все-таки поднял взгляд.
— Зачем? — я нахмурился.
— Будто он когда-то что-то объясняет. Я присоединюсь к вам чуть позже, — Думан быстро покинул кабинет, оставляя нас наедине.
— А он влился, — заметил я, рассматривая вид за окном.
— Да, и даже не перечит мне и не говорит, что я заставляю его бегать по моей указке, — мы посмеялись, и Гант продолжил чуть серьезнее, перебирая папки в стопке. — Здесь все документы, которые требуют твоей подписи, — средних размеров папка оказалась в моих руках. — А здесь все, что связано с ИнКомп. Ознакомься, подумай, и, если потребуется, внесем корректировки.
— Хорошо, — я уже читал первый документ, но все же оторвался, кое-чему удивившись. — А работы…
— Сейчас, как таковой, нет. Офис только выкарабкался из кризиса, поэтому в приоритете просроченные и незаконченные операции: никаких новых соглашений и задач. Так что пока можно расслабиться — все идет ровно.
— Ну, а ты как? — я отложил документы, чувствуя острое желание спросить все напрямую.
— Нормально, но что…
— Ты знаешь, — Гантлос потупил взгляд и сжал кулаки.
— Я просто забыл Стеллу, как когда-то забыл Аврору. И не волнуйся: я в полном порядке.
Не верится как-то. Но я не буду выпытывать из него правду, доставляя боль. Я достаточно увидел в охровых глазах, чтобы сказать с точностью: он врет. Причем не только мне, но и себе тоже. Возможно, ему так проще принять очередную утрату, но я не настолько хочу получить ответы, чтобы заставлять Гантлоса признаться себе в самообмане. Он сам к этому придет. Главное — быть рядом в этот момент и не позволить ему натворить глупостей.
— Отец уехал? — Гантлос поднял голову, отвлекаясь от какого-то документа.
— Да, но ненадолго: на днях решил устроить неожиданную проверку в филиалах и навести там порядок. Потом за какими-то документами заедет к твоему отцу и вернется. Кстати, знаешь что-нибудь об этом?
— Есть одно… предположение, — стало как-то неловко, что ли. И зачем я подписал? — Отец официально переписал компанию на меня.
— Поздравляю, — лица друга коснулась легкая улыбка.
— Да, спасибо, — я, взяв ручку, открыл папку и начал проставлять недостающие подписи.
В кабинете воцарилась тишина: Гантлос что-то внимательно изучал, а я продолжал подписывать и иногда бросать на него быстрые взгляды. Нужно будет поговорить с Думаном: он достаточно много времени наблюдал за Гантом, и если я за такой короткий промежуток вижу, что что-то не так, то Думан точно уже заметил это.
Стратегия ИнКомп заставила меня порядочно подумать, выискивая изъяны и бреши. А Гантлос серьезно настроен забрать этот грант. Единственное, что меня не радовало в этом всем — мое непосредственное участие. Друг в любом случае затащил бы меня с собой, обосновав это тем, что мы партнеры, а сейчас я владелец компании. У меня нет даже малейшего шанса на избежание этого.
— Ваши руководители отделов полнейшие идиоты, — устало произнес зашедший Думан и присел напротив меня.
— Обоснуй, — на автомате выдал Гантлос, а я кивнул в знак согласия, не отрываясь от чтения.
— Да, — протянул он. — Я понимаю, почему вас называют идеальным управляющим звеном.
— Что? — спросили мы в один голос, поднимая взгляд. Друг засмеялся и покачал головой.
— Ничего. Говорил, что ваше руководство оставляет желать лучшего.
— Почему же? — задал вопрос Гантлос.
— Они не могут банально организовать своих людей, скидывая это на меня. А, насколько мне известно, я лишь связующее звено между вами и ими. Профессионалы они только в невыполнении своих прямых должностных обязанностей.
— И к чему ты клонишь? — отложив папку от себя, поинтересовался я.
— Вам нужно либо как-то расшевелить их, либо найти новые кадры. Иначе это и утянет вас на дно, — Думан снова взял в руки планшет, что-то читая без особого энтузиазма.
— Нас, — мгновенно поправил его Гантлос. — Ты вообще-то теперь тоже часть этой системы.
— Не суть… вы поняли и приняли к сведению, — он замолчал, а мы с партнером переглянулись. — Как же меня достал ваш Клодшер! — Думан кинул планшет на стол, в порыве вставая с места.
— Что опять?
— А я говорил тебе, что это затишье не к добру!
— Объясни спокойно, что не так, — я вмешался, видя, как завелся Думан.
— А то, что Клодшер пытается нажиться на вас, угробив ваш бизнес. И дернул же вас черт связаться с ним.
— Ну если и гробить, то только мою компанию, — усмехнувшись, я дотянулся до планшета.
— Он уже в открытую лезет не в свои дела и портит все, что выстраивается общими усилиями двух сторон, — друг стоял за моей спиной и перелистывал какие-то документы, показывая все то, о чем сейчас говорил.
— Я понял. Организуешь мне видео-конференцию с ним? — я поднял на него глаза, замечая недовольное лицо.
— Организую. Но ты либо решаешь эту проблему, чтобы такого впредь не было, либо расторгаешь с ним договор.
— Разберусь, а ты пока покажи Ганту то, что сейчас показал мне, — я встал, поправляя пиджак.
— Второй зал, технический специалист сейчас подойдет, — я кивнул и подошел к шкафу, разыскивая договор. — Что ты делаешь?
— Ищу договор.
— Огрон, возьми, — я повернулся к Гантлосу, который протягивал мне планшет. — Думану было неудобно работать, поэтому он заставил меня перевести офис на электронное сообщение.
— Вы самая крупная компания в Волшебном Измерении. Вы должны задавать тренды бизнеса, а не страдать бумажной волокитой. Да, мы потратили сейчас достаточную сумму, зато потом расходы уменьшатся за счет простой работы группы программистов, которые ничем не занимались, но получали заработную плату.
— Все, я понял, — разобравшись в программном обеспечении, я направился во второй конференц-зал. — Потом расскажешь, откуда ты это взял.
Дорога до нужного мне места пролетела незаметно. Освежая в голове договор, в процессе я находил изъяны, которыми сейчас можно воспользоваться и мысленно усмехался: нас Клодшер специально пытался поймать на таких мелочах, а сам упустил их. И с каждой такой мелочью я все больше склонялся к расторжению договора. По крайней мере, сейчас приостановить этот беспредел уж точно можно.
Технический специалист уже копошился в зале, когда я туда зашел. Коротко поприветствовав, он продолжил заниматься своей работой и спустя пару минут уже покинул помещение, сообщив, что все готово. К этому моменту я уже успел поставить в известность Гантлоса, а он только поддержал мое решение. Оно и логично: диаграммы, которые теперь всегда были под рукой, и искусственный интеллект, анализирующий каждый шаг компании и предоставляющий все вытекающие данные, показывали, что Клодшер действительно пусть и медленно, но верно тащит показатели вниз. А, учитывая недавно миновавший нас кризис, нам сейчас это вовсе ни к чему.
— Доброе утро, мистер Ардерн! — задумавшись, я и не заметил, как обратный отсчет закончился, и теперь на достаточно большом экране красовалось ненавистное мне лицо Клодшера.
— Доброе утро, мистер Клодшер! Посмею предположить, что вы догадываетесь, с чем связан мой такой неожиданный звонок, — опершись на стол, я не отрывал взгляда от экрана, внимательно наблюдая за лицом мужчины. Но пока не мог понять ни его настроя, ни его мыслей.
— Некоторые предположения у меня конечно есть, поэтому я слушаю вас, — слишком наигранно вежливо.
Что ж, следующие два часа мы громко и активно спорили по поводу договора. Хотя, как спорили: Клодшер возмущался, а я, сдерживая желание одним резким словом поставить его на место, все достаточно полно аргументировал, ставя его в ступор. А он, когда, наконец, понял, что я готов к любым его поворотам, начал увиливать и пытаться хоть как-то меня задобрить. Но к концу мне уже так все надоело, что я все-таки озвучил решение, принятое несколькими часами ранее.
— Мистер Ардерн, вы хоть понимаете, о чем говорите? — мужчина закипал, буквально прожигая меня взглядом.
— Конечно. Как опытный руководитель, вы должны понимать, с чем это связано. К тому же, вы услышали достаточно аргументов, обосновывающих мое решение.
— А с каких это пор вы тут решаете? Очень интересно, что скажет на это мистер Франш-Конте, когда узнает, — на лице появилась чуть заметная гадкая ухмылка, а я также едва заметно усмехнулся.
— Формально, вы заключили договор с «Franche-Conte Innovations», но пункт два точка восемь, который, кстати говоря, именно вы внесли в этот договор уточняет, что «ArdInn», являющееся самостоятельной компанией, хоть и непосредственно часть «Franche-Conte Innovations», но, цитата: «…может принимать решения, не требующие согласования с вышестоящим руководством, такие как изменение курса развития сотрудничества, изменения договора, связанные непосредственно с его выполнением, и расторжение договора, при условии, что у «ArdInn» имеются достаточные основания», — Клодшер упорно молчал, а я налюбоваться не мог его недовольным во всех своих проявлениях лицом. — И, да, мистер Франш-Конте в курсе, так что если не хотите отныне общаться на тему договора со мной, то можете обсудить это с ним.
— Мистер Ардерн, вам не кажется, что вы слишком многое себе позволяете?
— Нисколько, мистер Клодшер. Я лишь пытаюсь привести компанию к успеху. С вами или без вас уже не столь важно. Я приостанавливаю сотрудничество и, соответственно, выполнение условий договора на неопределенное время. Все текущие операции также будут закрыты в ближайшее время. Дату официального расторжения договора мы сообщим вам позже.
— Если вы, мистер Ардерн, думаете, что я сдамся без боя, то вы глубоко ошибаетесь. Вы получите расторжение, но только через суд и с максимальной компенсацией в нашу пользу, — я спокойно наблюдал и тихонько ликовал, смотря на выведенного из себя Клодшера. Наконец-то хоть кто-то поставил его на место.
— Хорошо, тогда встретимся в суде, мистер Клодшер. Всего вам доброго! — зло буркнув что-то неясное в ответ, он отключился, а я лишь искренне улыбнулся. Да, впереди ждал очередной бой, но гарантия победы в нем была максимальной.
И с душевным подъемом и легкостью я возвращался в кабинет, где уже, наверняка, во всю копошится Думан, улаживая какие-то возникающие неровности. При входе в кабинет Кристен оповестила, что на почту компании поступило письмо о сотрудничестве и она направила его на мою почту. Поблагодарив девушку, я зашел в кабинет, где, о чудо, царило спокойствие: Гантлос пил кофе и наблюдал за динамической статистикой на экране, а Думан, развалившись на диване, дремал, не обращая ни на что внимание.
— Я ожидал переполоха, — усмехнувшись, я окинул друзей взглядом и присел напротив Гантлоса.
— Ты приостановил сотрудничество с «VTech», соответственно, приостановил любой переполох, который только мог возникнуть, — спокойным голосом ответил Думан, не меняя своего удобного положения.
— Именно поэтому ты в рабочее время отдыхаешь в кабинете начальства? — Гантлос усмехнулся и выразительно взглянул на недовольно открывшего глаза Думана.
— Действительно, а почему это ты в самый разгар рабочего дня прохлаждаешься? — чуть более серьезно произнес Гантлос, слегка улыбаясь.
— Ой, ваш Паол до этого вообще ничего не делал, и вы ему слова не говорили.
— Но теперь он здесь не работает, так что что нам мешает сделать то же самое с тобой? — я уже в открытую смеялся, смотря на неописуемые реакции Думана. В моменты, когда он не может точно определить, шутка это была или нет, его мимика неповторима.
— Ладно, пойду проконтролирую сворачивание всех текущих операций, — он медленно поднялся и поправил пиджак.
— Так-то лучше, — сделав глоток, довольно произнес Гантлос.
— Ой, да пошли вы, — когда дверь за Думаном закрылась, мы громко засмеялись.
— Значит, с Клодшером покончено? — поинтересовался Гантлос.
— Ты ведь сам знаешь, что нет. Он грозится расторжением через суд и максимальными компенсациями с нашей стороны. Но я уже знаю, как сделать так, чтобы он не получил ничего.
— Когда соберешь группу?
— Когда ты объявишь об официальном расторжении договора и назначишь дату. Там, я думаю, в течение суток Клодшер подаст в суд. Как раз успеем подготовиться.
— Что ж, осталось самое сложное: объяснить наше решение разъяренным отцам, — энтузиазма у меня резко поубавилось, ведь, учитывая последние события, разговор с отцом получится не просто сложным, как это бывало обычно, это будет что-то новое.
— Умеешь приспустить на землю, — друг пожал плечами и, тяжело вздохнув, перевел взгляд на планшет.
— Кстати, Кристен сказала, что на имя твоей компании поступило предложение о сотрудничестве.
— Да. Можем рассмотреть его сейчас, — Гантлос кивнул, и, выведя на экран все нужные нам данные, мы приступили к анализу и обсуждению.
POV Гантлос.
Несколькими месяцами позже…
— Вот когда вы повзрослеете и начнете решать свои проблемы? — взяв в руку стакан с коньяком, наигранно возмутился Анаган.
— Уже давно это сделали, — я протянул стакан Огрону и начал наполнять следующий.
— Просто привлечение сторонних ресурсов иногда бывает очень полезно, — едва улыбнувшись, произнес Огрон.
— Ан, хотя бы сегодня не бубни на этот счет, — взмолился Думан, подходя к другу. — Тут такой повод, не порть настроение.
— Только ради тебя, — они чокнулись, а я, тем временем, отставил в сторону бутылку и подошел к друзьям.
— Тут должна быть твоя пафосная речь, — шепнул Огрон, будто бы не слышно.
— А может мы просто выпьем?
— Тебе лишь бы выпить, — в шутку осадил Думана Анаган и, усмехнувшись, взглянул на меня.
— Ладно, как скажете, — я помолчал несколько секунд. — Кхм, дорогие друзья! Сегодня долгий путь по расторжению приносящего нам убытки договора наконец можно назвать пройденным. Каждый находящийся здесь проделал колоссальную работу, которую невозможно недооценить: десятки заседаний, на которых вы не боялись брать на себя ответственность за срочные решения, недели бессонных ночей, показавшие ваше упорство и преданность своему делу, сотни разработанных и приведенных в исполнение стратегий, медленно приближавших нас к этому дню. И вот мы здесь. Сладкое послевкусье победы еще долгое время будет преследовать нас и, как вы можете сами заметить, — я бросил взгляд на статистику, выводившуюся на экране, — поможет вернуться на уверенные лидирующие позиции по всем показателям. Хоть где-то Генрих Клодшер сделает что-то полезное, — я сам не сдержал смеха, ведь абсурдность фразы просто зашкаливала. — Все вы знаете, как я ценю вашу поддержку и как благодарен за вашу помощь.
— Все-все, мы поняли. За нас! — влез Думан, и под наш общий смех раздался тонкий стеклянный звук.
И так, вернувшись с последнего заседания суда, поставившего точку в этом долгом споре, около трех часов, мы отдыхали и физически, и морально, потому что Клодшер выматывал всеми возможными и невозможными методами. Теперь нужно было переждать информационный всплеск в СМИ и сполна насладиться победой. Либо поймать и удержаться на этой волне.
В процессе нашего отдыха я успел поговорить с отцом. И я явно не ожидал от него искренних поздравлений и поддержки. Что бы я ни делал, какие бы решения ни принимал, даже если они шли исключительно на пользу компании, все всегда подвергалось критике. Но сегодня, видимо, какой-то день-исключение. И я даже не хочу задумываться, почему именно.
— И все-таки мы правильно сделали, что не пошли на это очередное светское сборище, — Думан удобно расположился на диване и в данный момент отложил очередную шкурку от лимона в сторону.
— Нечего там делать, — поставив стакан на столик, заговорил Анаган. — Сам посуди: открытое светское мероприятие для прессы. Да от нас не отлипали бы журналисты весь вечер, задавая одни и те же вопросы по происходящему в последнее время. Так хоть более тихие особы смогут привлечь к себе хоть какое-то внимание.
— Клодшер там сегодня будет, — добавил Огрон, хитро смотря на меня.
— Тогда мы точно будем смотреть прямую трансляцию. Хоть один из этих роспускателей сплетен должен же спросить у него о таком досадном проигрыше, — Думан загорелся этой идеей, да так, что следующие минут двадцать остались втроем, обсуждая с Анаганом предстоящее сотрудничество.
— А вот и наша жертва, — друг, наконец, уселся на место, и теперь мы все внимательно смотрели и слушали, что же скажет Клодшер.
— Вы как-нибудь прокомментируете такое, не побоюсь этого слова, позорное и в то же время сокрушительное поражение в расторжении договора с «Franche-Conte Innovations» и «ArdInn»?
— Вы не первый, кто сегодня задает мне этот вопрос. Но сначала ответьте мне: почему вы считаете, его позорным и сокрушительным?
— Сокрушительным для вашей компании оно вышло во всех смыслах, — журналист замолчал, видимо, ища информацию, — вы теперь должны выплатить вашему конкуренту сумму, равную трети капитализации вашей компании. И я, конечно, не эксперт, но это нанесет достаточный вред всему, что с ней связано. А насчет позора… вам тридцать восемь, вы в бизнесе уже двадцать лет. Но тут появляются два молодых и амбициозных руководителя, которые стирают в порошок все ваши достижения и скидывают с вершины этого олимпа. А теперь еще и показывают, что они гораздо лучше вас контролируют и понимают ситуацию. И им всего лишь двадцать семь.
— Эти малолетние сосунки поплатятся за все, что сделали против моей компании. Уж запомните мои слова, — слова журналиста явно вывели Клодшера из себя — это было заметно и по его резко ставшему непроницаемым лицу, и по резким движениям.
— Вы в открытую заявляете, что объявляете войну Гантлосу Франш-Конте и Огрону Ардерну?
— Да.
— А затронет ли ваша месть их хороших друзей, участников Черного Круга — Думана Ноэра и Анаган Юстона? — Клодшера тщетно пытались увести от собирающего сенсационный материал журналиста.
— Да.
— Простите, но мистер Клодшер больше не будет давать никаких комментариев, — его помощник пытался все уладить, пока охране все же удалось увести его в какое-то тихое место.
— Вы сами все слышали, дорогие зрители. Будем ждать нового витка в противостоянии двух крупнейших компаний Волшебного измерения. Но, лично у меня, после всех сегодняшних новостей закрадывается сомнение: а точно ли в Волшебном измерении все еще две лидирующие крупнейшие компании? Вполне возможно, что в скором времени «VTech» затеряется в прошлом, дав очередной толчок к развитию компании-конкуренту…
— Вот так поворот, — Огрон пораженно смотрел на экран, собственно, как и все находящиеся в этом кабинете.
— Этот паренек сейчас определенно поймал волну успеха, — произнес очевидное Думан.
— А Клодшер только что собственноручно похоронил себя и свою компанию, — сказал я, сделав глоток коньяка. Мне все больше нравился новый расклад дел.
— Ну нам это только на руку, — мы с Огроном обменялись довольными взглядами, и нас отвлекло одно имя, сразу заставившее бурлить кровь.
— Где Валтор? — резко спросил я. Думан, сурово посмотрев на Анагана, переключил трансляцию, и теперь весь экран занимал Валтор, под руку с которым стояла… Стелла.
— Она изменилась, — тихо произнес Огрон, а я не мог оторвать от нее свой взгляд.
Все осевшее за последние месяцы резко всплыло на поверхность, снова принося душевную боль. Как бы я ни пытался, сколько бы ни пытался забыть, Стелла не выходила из моей головы. Она словно навсегда поселилась в душе. И неужели возможно так полюбить кого-то?
— Мы не хотим торопиться. В таких вопросах важно прислушиваться друг к другу. Здесь мы солидарны, — с легкой улыбкой отвечал Валтор, медленно выводя меня из себя.
— Принцесса Стелла, что вы можете сказать по поводу своей помолвки с Гантлосом Франш-Конте?
— Прошлое в прошлом. Нужно жить дальше, — поправив свои непривычно короткие волосы, ответила Стелла. Но говорила будто не она. Со всей ее удивительной серьезностью и выдержкой на таких мероприятиях… она не вела себя так.
— Вы разорвали помолвку?
— Да, так уж сложились обстоятельства. Как оказалось, найти общий язык гораздо сложнее, чем спасти Волшебное измерение.
— Вы слышали последние новости, связанные с Гантлосом Франш-Конте и его компанией?
— Конечно. И как раз хотели найти Гантлоса, чтобы поздравить с этим поистине великим успехом, — Стелла прижалась ближе к Валтору, и он совершенно спокойно опустил руку ей на талию.
— Насколько мне известно, его сегодня здесь нет.
— Очень жаль. Ведь то, что он делает, заслуживает награды и уважения, — взгляд Валтора так и сквозил ядом, а я уже терял остатки самообладания.
— Расскажете о вашей истории знакомства?
— О, все очень банально. Хотя, если бы не один человек, вряд ли я бы сегодня стоял здесь в такой прекрасной компании, — он перевел взгляд на девушку, и она, едва подтянувшись, оставила на его губах легкий поцелуй.
— Раскроете его личность?
— Гантлос Франш-Конте. Именно ему я обязан своим настоящим счастьем.
Я не выдержал. Стакан с остатками коньяка отправился куда-то в сторону, в скором времени повстречавшись со шкафом, а я подорвался, испытывая отчетливое желание оказаться в одиночестве. Я знал, что он издевается, знал, что открыто провоцирует, но все равно поддавался на это, закипая каждый раз. Его счастье, что меня не было сегодня на этом вечере.
— Гант…
— Даже не пытайся меня останавливать, Огрон, — твердо осадил его я, хватая со стола свои вещи.
— Ты ведь знаешь, что это провокация.
— Я все сказал. Пойдете за мной — я не посмотрю на то, что мы друзья и магия вне закона.
Кабинет остался позади. Как и офис. И вся дорога до дома. В голове сплошной туман, не дающий понять хоть что-то. Вязкий, непроглядный, взявшийся из ниоткуда. Ярость и злость непрерывно растекались по венам, заставляя все тело гореть. Мышцы предельно напрягались в моих попытках удержать всю бурю эмоций внутри себя. И лишь одна мысль назойливо подливала масла в огонь, заставляя ненавидеть Валтора все больше, и заставляла стрелку спидометра переваливать за сто пятьдесят.
Только дома, сбросив мешающийся пиджак и расстегнув душащие пуговицы, стало чуть легче, но ненадолго. Противоречия разрывали, попросту ставя в тупик и добавляя ненависти к самому себе. После залпом выпитой бутылки виски, когда я хотел забыться во сне, началось то, что подвело меня к грани, и почему-то оно казалось чем-то логичным и своевременным. К тому моменту все мысли насчет Стеллы и Валтора были уже передуманы, очередное осознание, что я полнейший дурак, принято, а сожаление отогнано.
Сделав шаг в комнату, я оперся на дверной косяк от резко прострелившей боли в голове. До кровати пара шагов. И, поморщившись, я все-таки открыл глаза. И не смог понять, что происходит. Мир стал расплывчатым и приобрел странный оранжевый оттенок. Но не это поразило меня, заставив стоять на одном месте. Прямо передо мной, на кровати, сидели Стелла и… я?..
— Знаешь, я тут подумала, — медленно и загадочно тихо произнесла она, чуть приблизившись ко мне из этого ожившего воспоминания. Но почему я вижу это со стороны? Вот я сглотнул, когда она мягко чиркнула меня по носу, а настоящий я не мог оторвать от нее своего завороженного взгляда, — подумала, что… я первая в душ, — и, громко смеясь, Стелла сорвалась с места, устроив это маленькое соревнование.
Силуэты рассеялись, и я, выждав несколько секунд, сделал боязливый шаг вглубь комнаты. Это воспоминание заскреблось в душе словно тупой нож. Невольно положив руку на грудь, будто бы проверяя, все ли со мной хорошо, я понемногу успокаивался, но боль внутри лишь нарастала и становилась все более ощутимой физически. Очередной раз глубоко вздохнув, я отшатнулся в сторону от формирующегося из тумана силуэта. Стелла постепенно предстала передо мной в том шикарном бордовом платье.
— Ты представить не можешь, — начал томно шептать второй я, оказавшись максимально близко. Она решила поиграть со мной, и я принял ее правила, — как я хочу сейчас… — нежно произнес он, прикрыв глаза. А я чувствовал подкатывающий к горлу ком. И как-то сразу тяжело стало дышать, — Как хочу тебя… — рваный вздох вырвался сам по себе, и второму мне потребовалось время, чтобы взять себя в руки, — обрадовать, — напряженная Стелла выдохнула, чуть расслабляясь. Она повернулась, обращая внимание на коробку. — Два: два.
— Не смешно, — немного взволнованно выдала она и, улыбнувшись, приняла подарок, задумавшись о чем-то лишь на секунду. — Гантлос, он прекрасен! — восхищенно смотря на украшения, восторженно произнесла она. — Спасибо! — эта искренняя радость в тот момент разбудила во мне давно забытые чувства, которым я очень боялся поддаться вновь. А сейчас хотелось и вовсе забыть о них…
— Я рад, что тебе нравится, — пряча истинные чувства куда-то вглубь своей души, спокойно произнес он. Девушка сразу же потянулась за серьгами и принялась надевать их. А я тогда решил помочь ей и уже через несколько секунд осторожно, стараясь лишний раз не касаться нее, надевал колье. А после, решив немного порепетировать, взял в руки кольцо, выставив руку вперед. — Позволишь? — она смутилась, но тут же спрятала это за улыбкой, вкладывая руку в ладонь.
Воспоминание быстро рассеялось, а я повержено опустил голову. В мыслях лишь ее имя, несущее в себе что-то, что я начал понимать только сейчас. Я потерял не просто хорошую девушку, я потерял свое личное Солнце, свое спокойствие, частичку своей души, частичку самого себя…
Судорожно выдохнув, я поднял голову, глубоко вдыхая, и увидел, как все вокруг теряет свою насыщенность, все больше приобретая серые оттенки. Повеяло странным холодом, и в комнате нас снова стало трое.
— Прекрати делать вид, что ничего не произошло, — ее голос дрожал и только сейчас я понял, как тяжело ей давалось сдерживать подступающие слезы.
— А если я действительно не понимаю, что произошло?
— Тогда спроси Аврору, — тихий голос тогда прозвучал словно гром — оглушающе и эмоционально. — Тебе так нравится делать мне больно?
Не выдержав, я пулей оказался в коридоре и подпер дверь, из-за которой только что вышел. Это воспоминание переживать заново я точно не готов. Мир, тем временем, снова приобрел оранжевые оттенки, а я только задумался, что это за странное наваждение? Надеясь, что холодная вода отгонит его, я двинулся к ванной комнате, но остановился, заметив там нас…
Мы смеялись, облокотившись на стену. Искренняя радость в глазах Стеллы заставляла улыбаться и меня из воспоминания, делая чуточку счастливее. А ведь тогда я впервые почувствовал, что могу быть ближе к ней.
— Я выиграла, — констатировала факт она, тепло улыбаясь.
— Жди реванша, — уже задумав небольшую месть, хитро произнес я и ушел на кухню, мягко коснувшись губами ее руки.
И впервые за столь долгое время меня накрывали эмоции, и я чувствовал, что в этот раз этот бой заранее проигран. Я очень давно не позволял себе такой слабости, но сейчас… сил держать все внутри попросту не было.
Развернувшись, я пошел на кухню. Но, сделав лишь один шаг на лестнице, остановился, наблюдая, как снова сереет мир. И вот уже клубящийся дым приобретал четкие очертания.
— Ну и куда ты в таком состоянии пойдешь? Не глупи, — я предпринимал тщетные попытки остановить ее, хотя прекрасно понимал в глубине души, что здесь и сейчас я бессилен. Боль в груди заставила опереться на перила, но взгляд оторвать от разворачивающейся сцены я так и не смог.
— Со мной Валтор, ничего не случится, можешь не волноваться.
Снова в точку. С уголка глаз сорвалась первая слеза. Но я не стал смахивать ее, потому что сейчас это давало хоть какую-то ниточку к тому, что я все еще в реальном мире. Ведь во всех других тактильных ощущений вовсе нет.
Преодолев лестницу, я зашел уже в оранжеватую кухню, где, спустя несколько секунд, появился я, а потом и Стелла, сидящая за барной стойкой. Почему именно это воспоминание?
— Эй, —завозмущалась девушка, смеясь и весело смотря на меня, — смотри, сколько там еще апельсинок. Почему именно моя?
— Она слаще остальных, — искренние слова вырвались наружу, вызывая на лице такую же искреннюю улыбку, а Стелла привычно мило засмущалась.
Дыхание предательски сбивалось, и мне пришлось облокотиться на стойку, а мир снова терял свои краски, и я с ужасом ждал, что в этот раз подсунет мое сознание. В этот раз Стелла почти не растворилась, и я с сожалением понял, что сейчас увижу.
— Ты рылся в моих вещах?! Гантлос, я поверить не могу! Ты засомневался во мне тогда, когда я была готова для тебя на все, — тогда гнев и ярость застилали глаза, и я не видел, как искренне была произнесена эта фраза.
— Натурально! Как жаль, что я тебе не верю. Делай, что хочешь, — я положил перед ней визитку, а сам испытывал тоскливую безысходность, забывая о разрывающей боли в груди. Очередная слеза сорвалась с глаз, — хоть в постель к нему прыгай. Мне плевать.
Я перегнул палку. За что и заслуженно получил по лицу. Я разочаровал ее. И я видел, как по щекам стекали ручьи слез, но не пошел за ней в попытках хоть что-то восстановить. Потому что был зол на весь мир.
Шаткой походкой я покинул кухню, молясь, чтобы этот кошмар закончился. Один за одним я сдавал фронты, чувствуя, что еще немного и…
Стелла появилась передо мной достаточно резко, заставив меня отшатнуться. Я медленно моргнул, осознавая, какой это момент. В тот момент я все разрушил. Своими руками подтолкнул ее к Валтору.
— Ах, значит все девушки изменяют на каждом шагу и с первыми встречными?
— Похоже, что так.
— А я думала ты изменился! — разочарованно произнесла она и, быстро развернувшись, двинулась в сторону своей сумочки.
— Остановись! — мой жесткий тон все же заставил ее остановиться. — Мы не договорили.
— Нам не о чем говорить, — слегка повернув голову, ответила Стелла и уже хотела продолжить уходить от этого разговора.
— Еще шаг и я разорву нашу помолвку, — она остановилась, пораженно оборачиваясь ко мне. На глазах проступали слезы. И какая же я сволочь, раз сказал ей такое. Тело дрожало от напряжения, а все мысли так и твердили, что я опустился на самое дно.
Не знаю, сколько уже слез скатилось по моим щекам, но душевная боль окончательно сломила меня, и я, сдавшись, опустился на колено, сгибаясь. Последний раз такую безысходность я испытывал после смерти матери. Что мне делать? Как выбраться из этого адского места?
Негромкий звук заставил меня поднять глаза. Этот поцелуй сломал оставшиеся стены, выстроенные после разрыва с Авророй. Как сейчас помню, что, оторвавшись от Стеллы, пытался привести в порядок разбушевавшиеся мысли.
— Что ты делаешь со мной? — хрипло спросил я, думая, что вопрос останется без ответа.
— Свожу с ума так же, как ты меня, — внутри что-то взорвалось. От одной фразы резко стало тепло и радостно. Но это тогда. А сейчас стало до одури больно. Только сейчас я понял, как много эта девушка значила для меня, как делала счастливым одной своей улыбкой.
Схватившись за голову, я окончательно опустился на пол. «Ты только не потеряй меня». Я приподнялся, оглядываясь. Откуда голос? Я же точно помню, что Стелла не говорила мне такого. Но вокруг никого не было, лишь сплошной серый мир, и я, сидящий у окна. О нет!
— Ты ложился? Гантлос…
— Нет, — мне не нужно было смотреть на это, чтобы вспомнить, что тогда происходило.
— Почему? У тебя все хорошо? — я закрыл лицо руками, глотая слезы.
— Да.
— Ты хотя бы завтракал?
— Что ты ко мне пристала? Сам могу разобраться, не маленький уже, — очень резко ответил второй я, поддаваясь злости. Стелла одним своим присутствием выводила меня из себя. А сейчас доводила…
— Ну я же вижу, что ты…
— Хорошо, не буду маячить перед твоими глазами, — словив ее взгляд, я быстро ушел наверх, все же пытаясь остаться наедине со своими мыслями и всепоглощающей виной.
Нет-нет-нет, это невыносимо! Превозмогая ломавшую боль, я поднялся и помчался к двери из квартиры, потому что все здесь — абсолютно все — напоминало о Стелле. О хорошем и плохом, о счастливом и грустном. В прихожей снова появилась она, снимая кольцо. Этого оказалось достаточно, чтобы я окончательно признался, что проиграл. Сломался. Не выдержал. Я бежал из квартиры. Места, где пытался сделать все, чтобы Стелла стала счастливой. Места, где сделал все, что она меня возненавидела. Бежал в сгущающуюся темноту, в итоге, поглотившую меня….
