Всё прекрасно

      Я прогуливался по парку, который был уставлен достижениями человечества. Идя по небольшой аллее, я не мог не обратить внимание на небольшие павильончики, которыми точно заведовали турецкие городишки, ибо невозможно не учуять запаха халвы и нуги, не заметить разноцветный рахат-лукум, который был аккуратно разложен на узорчатых подносах. Вокруг столпилось много городов, в основном это были города Индии и Пакистана, только парочка городов США я смог различить за цветными балдахинами. Я улыбнулся и уже немного бодрее пошел обратно, домой, но моей беззаботной прогулки помешал не самый приятный тип. Не успев сделать шага в сторону, мы столкнулись лбами и он, видимо не выдержав, упал на землю. Я только потер лоб, осматривая, кому же так не посчастливилось. — Куда прешь, придурок?! — прикрикнул на меня… Аляска? С чего бы ему быть в этом парке? Для Северной Америки же, вроде, есть отдельный сквер или типа того. Все же, я не решился игнорировать Аляску — мне не хотелось еще больших проблем, потому что тот злосчастный договор «о передаче территориальных единиц» был в подвешенном состоянии. Набрав побольше воздуха, я решил не посылать его нахуй — приберегу свой «конек» для штатов. — Хотя бы иногда иногда смотри по сторонам, а то придется продать… нет, точнее отдать даром все твои территории, — да этот гаденыш знает, что это — моя больная мозоль. И все же, даже после этого заявления я решил проигнорировать все его подъебки. — Ты первый в меня влетел, — я отряхнул джинсы и пошел дальше. Настроение мое значительно испортилось. Мудак. «Почему именно Аляска?!» — думал я, пиная камушек.       Меня потрясли за плечо. Ставлю бутылку водки, что это Москва. — Здравствуйте, сэр! Давно не видели Вас! — би-и-инго! Я услышал не только мелодичный голосок Москвы, но и голос Санкт-Петербурга, который отдавал хрипотцой. Он что, опять курил? — Ага, привет, ребят, — я улыбнулся. — А что вы тут делаете? — я наклонил голову, видя, как засмущался Питер, а Москва немного натянуто заулыбалась, отвечая за мямлящего друга. — А-а-а, да мы так, в кино решили сходить… — я ухмыльнулся. — Одни? — Да, к-конечно же мы пойдем од… — С Парижем и Лондоном! — слишком громко пробормотал Питер и тут же его лицо покрыл румянец, а сам он смущенно закрыл лицо руками, мямля то, какой же он бездарность. Я залился хохотом. Какой же этот романтик забавный! Но, все-таки я подавил приступ смеха и выдавил из себя серьезное «ясно, удачи вам». Москва хихикнула, что-то прошептав на ухо Санкт-Петербургу, вогнав его в еще большее смущение.       Решив не мешать ребятам, я умчался домой. Еще на лестничной клетке я учуял запах чего-то вкусненького, поэтому сделал для себя вывод: либо кашеварить Беларусь, либо сегодня будет кормить меня Беларусь. Я несколько раз моргнул и глубоко вдохнул воздух. Надеюсь, сегодня мы будем с ней наедине.       Я не успел и порог переступить, как на меня налетела эта дамочка со звериными воплями. — Где ты був*?! — она силком затащила меня в дом, стягивая с меня ветровку и, пока я снимал второй ботинок, потопала на кухню. Я уже захотел с отчаянным воплем скатиться по стенке: мы дома не одни. С каких таких пор к нам пришел Казахстан? А, точно, он же с нами живет.       Как только я вошел на кухню, мне приветливо помахал лучезарный парень, а Беларусь повторила свой вопрос, только уже целиком и полностью произнесла его по-русский. — Где ты был? — По парку гулял. Белка, какое твое дело? — я закатил глаза, заваривая «Доширак». Казахстан молча пил чай. Дамочка только зло проследила за тем, как я наливаю кипяток. — Ты мог бы и мне сказать. Знаешь ли, мы волнуемся за тебя, Рос… — я хлопнул по столу, что аж мой братец поперхнулся. — А смысл?!  — Ты мой брат! И ты, и Казахстан — мои братья! — она попыталась меня обнять. — В конце концов, мы все еще родня, бра… — Я дома! — Господи. Этот голос. Меня в дрожь от него бросает. Меня наполнила ярость, а Беларусь, словно напуганная зверюшка отшатнулась и быстро спряталась за Казахстаном, тихонько ойкнув. Он напрягся, сжимая чайную ложечку в руках. Ну, в любом случае, ну него помимо этого «орудия смерти» всегда за спиной сабля, так что если и нужно кому-то дать по щам, то Казахстан с этим легко справится.       На кухню зашла Украина, пристально покосившись на меня, скрестив руки на груди. — В кои-то веки пришел домой, Россия? — она презрительно посмотрела на меня, но в голосе не было слышно усмешки или желания подколоть. — Ты в парке забыл свой ранец. — Украина, на мое удивление, не швырнула его мне в ноги, а аккуратно сжала его, относя ко мне в комнату. Через пару минут я услышал ее голос. — Уберись в своем свинарнике! Тут неможливо перебувати!** — я оттолкнул Беларусь и пошёл в комнату. Ага, бегу и тапочки теряю, чтоб навести порядок. Ведь мне приказала моя госпожа-сводная-сестра. Тьфу на нее… — Бесит, — только и прошипел я, провожая Украину. Она обеспокоенно взглянула сначала на мое лицо, а потом на руки и потянулась к бинтам, но тут же отдернула руку, видя мой взгляд. Она заглянула мне в глаза, сдерживая слезы. Я не понимаю логику этой курицы: то она ржет надо мной, то плачет. Украина резко взяла меня за запястье и прижала его к своему лицу. Молча. Ни я, ни она не набрались мужества, чтобы что-то сказать. Девушка поцеловала меня в ладонь. Мурашки. Я внимательно всматривался в ее лицо, а чуть-чуть позже она дала себе пощечину моей рукой. И правильно. Украина сначала сделала шаг назад, а потом и вовсе растворилась. Странная баба…       Я закрыл свою комнату на ключ и посмотрел в окно. Подошёл к своему столу и достал лезвие, покрутил его в ладони, которую недавно поцеловала Украина. Мне непонятен ее жест, но мне кажется, что она что-то заподозрила, раз так сильно пялилась на мои бинты. Она в последнее время была бледной, да и с длинным рукавом стала носить рубашки. Ха-ха, черт, это не мое дело. Я еще раз повертел лезвие. Немного провел им по голой руке: я засучил рукав своего свитера. Я увлекся процессом, что даже начал напевать свою любимую песенку. — Один порез, второй и третий, кто не умер — молодец, — так уж повелось, что эта мелодия становится моей «любимой», когда делал себе такие вот раны. Это не всегда больно, но моральное удовлетворение после небольших таких «сессий» у меня есть. Не думаю, что хоть кто-то из членов моей семьи одобрит то, что я режусь, тем более, селфхарм — штука такая хуевая, что, будь моя воля, то я бы пошел тягать железо, а не сидеть здесь как ванилка.       Особую прелесть я нахожу в том, как течет кровь по рукам. Этого приходится ждать долго, иногда приходится надавливать на руку, но меня так возбуждает и будоражит мысль о том, что это — кровь, которую можно почувствовать, слизать ее и ощутить весь спектр вкуса, который она может подарить…       Я не помню, но вроде я перебинтовал руку. Жгут надо накладывать туго и с усердием, иначе кровь вытечет. Вдохнул и завалился спать. Сон же — это лучшее лекарство, да?..