Всё прекрасно

      Проснувшись, я недовольно поморщился, осознавая, какую же ужасную ошибку я совершил. Нет, не то, что я забыл перебинтовать и обработать ссадины и царапины после своей «сессии», а то, что я не снял свою любимую шапку-ушанку, так сказать, мой отличительный знак. Ну, помимо майки-алкашки и моего костюма адидас. Нет, дело даже не в том, что шапка как-то помялась, просто… теперь мне придется страдать часик-другой.       Я обматерил себя так, как никогда не крыл США и Евросоюз вместе взятые, ведь мои длинные прекрасные волосы, за которыми я ухаживал и следил, покупая всякие бальзамы, шампуни и маски (между прочим на все это мракобесие у меня уходила львиная доля моего скромного бюджета), запутались и выглядели ужасно. На меня тут же накатили усталость и плохое настроение. С обреченным вздохом я принялся расчесывать свои лохмы. Мне предстояло не только привести их в порядок, но и спрятать под ушанкой, чтобы никто не увидел их. Ну, и чтобы никто не посмел надо мной ржать.       Почему так случилось, что я как баба? Ну… это просто фетиши моего отца. Да, даже у этого потрепанного войнами и прочими радостями социализма мужчины есть свои скелеты в шкафу. Как минимум, он любил больше девочек и первого ребенка он тоже хотел девочку, но родился я. Именно, блять, поэтому мне запрещалось стричь волосы, а когда я был совсем карапузом, то меня часто наряжали в разные платьица с рюшами и прочей хренью, которую я сейчас просто не переношу. Зато сейчас Украина умиляется фотографиями в нашем семейном альбоме, говоря: «Какая милашка!» Хорошо, что она не знает, что эта самая милашка — я.       О, помню, что самым любимым наказанием моего отца было заставить меня нарядиться в костюм горничной, надеть обувь на высоченных каблуках (я до сих пор удивлен, откуда у СССР могли быть каблуки сорок пятого размера) и ходить так по дому целый день, выполняя его указы. Хорошо, что это было что-то безобидное: пропылесосить, приготовить поесть, перестирать белье. В общем, мне приходилось прислуживать ему весь день. Хорошо, что об этом никто и не догадывался, ведь тогда я не избежал бы издевок со стороны других стран, особенно недружественных к отцу. Я терпел это, а когда СССР распался, то я с удовольствием взялся управлять теперь уж своей землей.       Позже о моих наказаниях узнала Москва, когда нашла между мной и той милашкой с фотографий множество сходств. На мое удивление девушка даже и не подумала смеяться надо мной. Она теперь сократила свои траты на разные платья и прочие побрякушки, я-то ведь умею краситься, делать прически и выбирать красивую одежду, поэтому девушка часто прислушивается к моему мнению. В какой-то степени на этой почве я и сблизился с Москвой. Другие же города, которые знали об этом никогда не смели говорить об этом. Даже втихаря. Один раз мой город, Тверь, на пару с Рязанью, попробовали поржать надо мной, прибухнув для смелости, да только вот их потом Воронеж со стенки еле отскребла, жалуясь на то, почему именно она должна отвечать за этих двух дурболаев, если Тверь живет рядом с Москвой. Больше никто из них, да и в целом из моих городов не вздумал надо мной как-то потешаться. Никто потом не хотел получать трепки. Хоть бы об этом не узнали другие страны.       Еле расчесав свои волосы, я собрал их под ушанку и поплелся к лифту, чтобы потом оказаться на собрании. Почему у стран только один выходной? Я, между прочим, устаю от постоянных споров этих толерастов. Захватив папку с отчетами о тратах страны и ее городов, я удостоверился, что готов. Было ранее утро, около семи утра, а Севастополь уже бодрствовала, радостно приветствуя меня. Что она делал здесь? Это же нейтральные этажи-офисы ООН. Не придав этому особого значения, я направился в зал. Показав охране пропуск, я оказался в зале.       Конференц-зал — это очень большое пространство, посреди которого стоял такой же большой круглый стол, сделанный из натурального дерева. У каждого места был свой номер, а на своеобразной рабочей зоне стояла бутылка с водой, стаканчик, канцелярские принадлежности и микрофон. Так же всегда выдавались наушники-переводчики, а еще была табличка с названием страны и ее флагом. У меня на табличке было написано «Российская Федерация» и бело-сине-красный флажок. Моими соседями на сегодня оказались Китай и Монголия. Я решил не привлекать к себе внимание, а тихонько выспаться… если мне это только удастся. Только я положил голову на стол, так сразу почувствовал, как на меня откровенно так пялятся. Не выдержав, я резко поднял голову и сразу увидел тот объект, который меня побеспокоил — Соединенные Штаты. — Чего зыришь на меня, а? — крикнул я. — Просто смотрю на тебя. Нельзя? — с насмешкой сказал Америка, заставляя все мое нутро пылать от ярости. — Ага, нельзя. Не люблю, когда на меня педики смотрят, — США драматично всплакнул. — Г-гомофоб! — я не отреагировал, решив полистать какой-то левый новостной сайт «Всемирные новости». Не вызывает доверия, однако. Рядом что-то обсуждал Китай со своей столицей — приятным пареньком Пекином, а Монголия читала книгу. Ничего необычного. Хотя нет, все как-то слишком спокойно, а еще я не наблюдаю Москву. Все уже, наверное, собрались. А хотя, я заметил небольшую особенность… Монголия опять перепутала свое место. К ней уже подошел какой-то парень в синем жилете с эмблемой ООН и на пальцах пытался указать ей на то место, где она сидит — оно было достаточно далеко от меня, возле Индонезии и Японии. Последняя что-то подозрительно потирала руки, хихикая. И тут мне стало интересно, кто же со мной сидит. Таблички трогать не положено, но во мне такой интерес взыграл, что я решил совсем немного повернуть ее. «Сюрприз» не обрадовал меня — рядом со мной будет Польша, а если рядом она, то значит где-то недалеко будет и Украина.       Вот она, красавица пришла, вместе со своей столицей приперлась. Варшава, как истинный джентльмен пригласил свою панночку сесть на отведенный для нее стульчик, который он заботливо отодвинул. Я на это даже смотреть не захотел, поэтому отвернулся, но заметил Севастополь, которая немного взволнованно переминалась с ноги на ногу. Я понимал, что если она меня заметит, то я спугну свой город, поэтому решил наблюдать украдкой.       Девушка поправила свой венок, закусила губу и точно кого-то искала в толпе. Явно не страну. Мне даже стало интересно, поэтому я налил в свой стаканчик воды и медленно попивал прохладный напиток. Немного расстроено опустив голову, Севастополь уже хотела уходить, так ее схватил за руку какой-то парень. Я не мог понять какой это именно город, но то, что это один из городов Украины — это точно. Приобняв мой город, этот мерзкий городишко поцеловал ее в щеку. И тут я прихуел… Какого, мать вашу, хрена Киев пристает к этой малютке?! Этот подонок что-то сказал ей, а моя маленькая девочка засмеялась и обняла его. — Т-ты… Ты это тоже видишь? — та, кто ко мне обращалась, была так же, как и я, в ауте. — Вижу… Украина, какого хрена этот придурок пристал к ней? — Без понятия… Польша! — она обратилась к своей подруге. Та взглянула на нее. — Ты можешь послать к во-о-он тем ребятам… — Украина указала на обнимающуюся парочку. — …Краков, чтобы он их разогнал? — панночка кивнула ей, показывая жестами своей столице, что необходимо выполнить. — Спасибо! — хором поблагодарили мы.       Сзади нас подошел США. Украина зло посмотрела на него и поспешила удалиться к другим своим городам: Харькову и Одессе, оставив этого на меня. Он только расплылся в улыбке, как я ему тихо сказал. — Проваливай. Проваливай, пока я тебе не дал по ебальнику, — Америка залился хохотом. — Серьезно? Ха, Россия, а ты знаешь, почему твоя сестра така-а-ая злая на меня, м? — я недоверчиво посмотрел на него. — Просто мы заключили с ней один выгодный для меня договорчик, цель которого разместить в некоторых ее городах мои военные базы. Для нее, если честно, никакой выгоды нет, — я решил сделать вид, что не слушаю его. — Но она витала в иллюзиях, что этот договор — это сплошные выгодные предложения, ха-ха! Да только вот она только-только поняла, что это для неё не выгодно. Но договор-то на пятнадцать лет. Вот она и мучается, что расторгнуть не может. А вот твой договор «о передаче территориальных единиц» очень выгоден и для тебя, и для меня. Только представь, мы смо… — Нет. Нахуй иди, ясно? Я не виноват, что у Украины нет мозгов, — отрезал я. — О-о-о, какой ты у нас смелый, — США положил мне голову на плечо, поглаживая своей отвратительной рукой по голове. — О, а голове не жарко. Может все-таки снимешь ушанку? — он потянул шапку, пока я шипел. Как же он меня бесит! — Отвали от меня, мразь! — встал со стула я, пока моя шапка упала на пол, выставляя на показ мои волосы, собранные в хвост и… кошачьи ушки, такие же, как и у Японии. Она завиляла хвостом и подскочила ко мне, что-то мяукая на своем японском, пока я испепелял взглядом пиндоса. — Ты. Охуел. В. Край?! — заорал я на весь зал, пока другие страны в ахуе пялились на меня. Японию же эта ситуация никак не напрягала, она только някала да хихикала. — Как же вы все меня задрали! Что я вам сделал, что вы привязались ко мне, а?! — кричал я, пока США тихо говорил мне. — Ты, мой крикливый, не подписал договор. Подпишешь, и мы не будем тебя трогать, — очень самоуверенный тип.       Я обвел взглядом зал, видя, как к нам направлялись Беларусь и Украина в компании крепких парней — Минска и Варшавы. Белка подняла с пола шапку и вручила мне, пока Польша показывала что-то жестами своей столице, на что парень только кивал. Украина стояла в стороне. Я отпихнул от себя пиндоса, а Япония, почувствовав, что она лишняя, поспешила удалиться. Беларусь крикнула Казахстану, и тот быстро подошел к ней в компании Нур-Султана. США ехидно взглянул на меня. — Вы серьезно планируете защищать кошкомальчика? — он попытался протянуть руку к моим кошачьим ушам, но его оттянул за руку Краков. Америка щелкнул пальцами, как вокруг него появились все его штаты. Аляска глядел на меня из-под лобья, сильнее кутаясь в свою теплую куртку.       В зале все взгляды были прикованы к нам. С одной стороны, сборная солянка, а с другой — «великая сверхдержава». Япония прижала ушки к голове и произнесла тихо что-то похожее на «Няу?..» Напряжение в зале нарастало, и чтобы его снять Лондон хлопнул в ладоши и громко произнес. — Внимание! Начинается собрание, цель которого подсчитать расходы каждой из страны и выделить для каждой страны свой индивидуальный бюджет. Просьба покинуть всех, кроме столиц и стран-участниц ООН, — возле Лондона появилось несколько человек в форме Организации Объединенных наций, приглашая того за свое место. Большая часть штатов медленно покинула зал, вызывая мое облегчение. Беларусь обеспокоенно проводила меня взглядом, направляясь к своему месту: ее решил проводить Казахстан, пока его столица села за свое место. Краков посмотрел на Польшу, которая лишь сжала свое одеяние. Украина молча села за стол, что-то сказав Киеву, который кивнул и куда-то удалился. Севастополь, наверное, уже покинула зал, а вот Москвы еще не было. Решив, что она опаздывает, я начал гипнотизировать дверь взглядом. Все плохо, да? Все определенно плохо, Боже мой…       Итак, что же мне теперь делать? Определенно слушать нуднейшую речь Германии, потом картавящую Францию и, напоследок, что-то адекватное от Великобритании. Но, зато мои «фокусы с гипнозом» не прошли даром, и через минут так двадцать после начала в зал тихонько зашла Москва, извиняясь передо мной за опоздания, находу включая ноутбук, чтобы конспектировать все то, что скажут страны. Мне было очень скучно, поэтому я начал выводить круги на салфетке, которая лежала на столе. Рядом сидящий Китай, на мое удивление, дремал, пока его столица заботливо укрыл его своим пиджаком. Собрание проходило на расслабоне, так что ничего страшного в нем не было. Под конец нам огласили наш бюджет на ближайший месяц, но в цифрах я не силен, так что мой бюджет, как обычно, теперь уж знала только Москва. Глядя на США, девушка тихо сказала. — Вашингтону не сладко приходится… — она выключила ноутбук. — Мы с ним разговаривали на ланче, — она немного виновато опустила голову. — Пока мы говорили, я заметила на его руках и шее ссадины и царапины. Бьет свою же столицу, мудак, — пока Москва говорила мне все это, я, конечно же в своих мыслях, обрадовался. Теперь у меня есть компромат на своего врага. Ха-ха!