На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьёвы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, тёмно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он упёрся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался луною под собою, он думал о чём-то своём, летя рядом с Воландом. — Почему он так изменился? — спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда. — Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, — ответил Воланд, поворачивая к Маргарите своё лицо с тихо горящим глазом, — его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого пошутить немного дольше и больше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл! М. А. Булгаков, Мастер и Маргарита, тот вариант текста, который известен больше прочих Поэт увидел отчётливо, как с Коровьева свалилась его шапчонка и пенсне, и когда он поравнялся с остановившимся Коровьевым, то разглядел, что вместо фальшивого регента перед ним в голом свете луны сидел фиолетовый рыцарь с печальным и белым лицом; золотые шпоры ясно блестели на каблуках его сапог, и тихо звякали золотые поводья. Рыцарь глазами, которые казались незрячими, созерцал ночное живое светило. М. А. Булгаков, Мастер и Маргарита, 1934 Тут мастер увидел преображение. Скакавший рядом с ним Коровьев сорвал с носа пенсне и бросил его в лунное море. С головы слетела его кепка, исчез гнусный пиджачишко, дрянные брючонки. Луна лила бешеный свет, и теперь он заиграл на золотых застёжках кафтана, на рукояти, на звёздах шпор. Не было никакого Коровьева, невдалеке от мастера скакал, колол звёздами бока коня рыцарь в фиолетовом. Всё в нём было печально, и Мастеру показалось даже, что перо с берета свешивается грустно. Ни одной черты Коровьева нельзя было отыскать в лице летящего всадника. Глаза его хмуро смотрели на луну, углы губ стянуло книзу. И, главное, ни одного слова не произносил говоривший, не слышались более назойливые шуточки бывшего регента. Тьма вдруг налетела на луну, жаркое фырканье ударило в затылок мастеру. Это Воланд поравнялся с мастером и концом плаща резнул его по лицу. — Он неудачно однажды пошутил, — шепнул Воланд, — и вот, осужден был на то, что при посещениях земли шутит, хотя ему и не так уж хочется этого. Впрочем, надеется на прощение. Я буду ходатайствовать. М. А. Булгаков, Мастер и Маргарита, 1936 Тот, кто был Коровьевым-Фаготом, самозваным переводчиком таинственного и не нуждающегося в переводах иностранца, теперь не был бы узнан никем из тех, с кем, на беду их, он встречался в Москве. На левой руке у Маргариты скакал, звеня золотой цепью, тёмный рыцарь с мрачным лицом. Он упёрся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он думал о чём-то, летя за своим повелителем, он, вовсе не склонный к шуткам, в своём настоящем виде, он — ангел бездны, тёмный Абадонна. М. А. Булгаков, Мастер и Маргарита, 1938
— Казнят, поймите вы! Зерно, Гуд из глины, монарший гнев. Ясно вам или нет?! Леди улыбнулась как-то испуганно. Жалко. И снова предложила выпивки да с закусоном, и опять заговорила о прошлом, которого не было. Путала имена и звания. Милорд Гизборн предупреждал, и всё же… Одно дело, когда знаешь, чего примерно ждать, и совсем другое, когда это знание на тебя глядит, лыбится, а сообразить не может, чего ж визитер приперся! — А? Конечно. Знаете, Дэвид полюбил меня, но его отец был бы против нашего брака, и мы обвенчались тайно, а потом мой возлюбленный муж унаследовал от папеньки Хантингтон. И женился. Еще потом. А сюда, в Гизборн, вернулся из похода в Святую землю муж, которого я не любила. Так распорядилась судьба, молодой человек. Вы останетесь на ужин? Друзья Гая — мои друзья. Как вы думаете, он тоже получит Хантингтон от своего отца? Я ведь уже рассказывала, он сын моего супруга, ну, того, любимки? Хендрик покивал. Осталось дождаться, пока эта несчастная уснет, и добыть бабла, но уже без ее согласия. Время заканчивалось. Короли долго ждать не любят, знамо дело. На то они и короли.***
— Он! Заберите его душу, он сильнее нагрешил! Гизборн — тот, кто вам нужен! Бывший зам, которого бывший шериф ноттингемский так щедро и громко, с визгливыми нюансами в голосе и плевками слюной предлагал отправить мучиться в ад вместо себя, в общем, бывший заместитель Роберта де Рено, которого звали Гаем Гизборном, не слышал воплей своего доброго экс-начальства. Почему? А дело в том, что сэра Гая (да, он был тем самым рыцарем, к матери которого едва успел приехать верный Хендрик, но это так, в скобках) отчего-то вдруг сморил крепкий сон. И пустяк, что с комфортом расположиться было затруднительно: все-таки яма для нарушителей в Ноттингеме была тесновата и пахла не местными аль заморскими притираниями и всякими прочими средствами для ароматизации воды в бадьях для купания. Но что вонь, что — теснота! Можно подумать, раньше он такой антисанитарии не встречал. Забавно, э? Вот и сэр рыцарь улыбнулся во сне. Вероятно, ему грезилось нечто хорошее. Или смешное. Или и то, и это враз. — В самом деле, милейший? — черт знает как заявившийся в яму посетитель в черном наряде и с перекошенной (дрался он некогда с кем, что ли) физиономией будто бы заинтересованно, хоть и криво улыбнулся бывшему шерифу. Собака посетителя, подстриженная кем-то (вероятно, подо льва, в бытность свою в Лондоне бывший шериф видел этого заморского хищника в королевском зверинце), подпрыгнула и слизнула с хозяйской щеки каплю слюны де Рено. — Спасибо, друг мой, и на будущее запомни: некоторые личности ядовиты. А вы говорите, сэр Роберт, я вас по-прежнему слушаю. Очень внимательно. Де Рено покосился на спящего зама. Бывшего. Поглядел на толпу оборванцев, спущенных до выяснения сюда же, в яму. Кто, куда, зачем… И эти дрыхли. Самый ветхий даже во сне бережно прижимал к сердцу крысака, своего питомца. Может, имело смысл предложить взятку посетителю в черных то ли мехах прекрасной выделки, то ли шерсти высшего качества? Ну, взятку покрупнее, чем Гизборн с его душой? А, плевать! — Он много убивал. Лгал, крал, лжествидете!.. Невысокий субъект в зеленой одежонке с подозрительно торчащим изо рта клыком возник будто из воздуха рядом с жутковатым визитером да так и завис. В воздухе. Почтительно шепча что-то на ухо этому, в черном. — Как обычно, Азаил. Ступай же, — клыкастый испарился. Роберт де Рено постарался, очень-очень постарался не вспоминать, кому хотел принести когда-то в жертву Марион Лифорд один из местных баронов. Посетитель в черном погладил своего пса. Одарил Роберта де Рено еще более заинтересованной улыбкой, и тот поежился. — Дорогой мой, разумеется, но вы, да-да, именно вы приказывали своему заместителю делать если не всё, так многое из перечисленного. И другие тоже поступали так, с позволения сказать. У меня все ходы записаны, будьте покойны. Хотя… Найдется что-нибудь еще на его совести? Такое, чем ему не велели бы заняться вы или другие люди? Припомните, уж постарайтесь… Бывшего шерифа осенило. — Знаю! Бабы! Он вечно таскался по бабам. Замужние, нет ли — всё едино этому грешнику! И я ничего подобного не приказывал! Никто не приказывал. Это он сам! Сам! Из полутьмы арестантской ямы соткался ком шерсти. Кот? Вроде тех, диких, из лесу… Но крупнее. И шервудские коты не ходили на задних лапах. И не умели зависать в воздухе! Собака посетителя демонстративно повернулась к этому жуткому зверю спиной. Медленно. Кот меж тем подкрутил словно вылепленные из чистого золота усы и зашептал что-то на ухо посетителю, как делал это до него клыкастый в зеленом. — Сколько-сколько? В самом деле? — кот зашептал повторно, кивая со всевозможной энергичностью через слово. Чудовищный тип в черном присвистнул, едва ли не уважительно глянув на Гизборна. Кот растаял. Черт побери, как и не было его!.. Собака развернулась обратно единым движением, до невероятности плавным, и хозяин снова ее погладил, улыбаясь бывшему шерифу чуть менее радушно, чем делал это только что. — Милорд де Рено, как же вы забыли упомянуть, что ваш заместитель не прогнал ни одну из тех женщин, когда та, другая ли приходила к нему, говоря, что он станет отцом? Ведь это правда, он не был жесток к тем женщинам и проявлял щедрость в меру своих финансовых возможностей. А вот вы свою банщицу Урфриду однажды взяли да и уволили. Не помните? Фрида. Она потом еще перебивалась случайными заработками, а на суде плакала и говорила, что ей нечем было кормить ребенка, которого подарили ей вы. Бедняжка наделала долгов, затолкала младенцу в рот платок и… Что ж вы побледнели, уважаемый? Роберт де Рено (бывший шериф славного Ноттингемшира и не только, о чем впоследствии не уставал повторять дотошный переписчик воспоминаний шерифа другого, именем Хендрик, ну, того шерифа, который из Брабанта, после Гизборна руководил), короче, этот едва живой от страха экс-шериф вдруг почувствовал, что язык у него прилип к нёбу, а сердце рухнуло в желудок и затрепыхалось там пойманной бабочкой вроде тех, каким он крылышки отрывал в детстве, злой мальчишка. Ну, или как-то так. А кто б на его месте ощущал себя радостнее? Особенно в тот момент, когда рядом с его посетителем при кривой роже завис очередной некто и пропал. Кажется, это был уже совавшийся в яму клыкастый в зеленом. Только на этот раз он прилетал не с пустыми руками, а притащил заплесневелый (может, лишь снаружи) кувшин и один из любимых одежных комплектов де Рено. В фиолетовых тонах. И кувшин с плесенью был завернут в шерифские шмотки!.. Визитер, одетый в черное, забрал все, что принес тип с клыком, перед тем как тот исчез, и кивнул своему псу. Зверюга издала рык, которому позавидовал бы самый настоящий лев, а потом обернулась палкой с набалдашником в виде собачьей головы, так похожей на ее собственную. Хозяин пса одарил Роберта де Рено совсем уж ледяной улыбкой. Протянул ему шмотье. — Набрось это себе на плечи и голову… — бывший шериф торопливо послушался, кутаясь в свой лучший наряд и мысленно рыдая над сохранностью берета, перемазанного разводами ни разу не благородной плесени. — Молодец. А теперь пей фалернское. И гляди веселее. Улыбайся, я сказал. Шире. Вот так, отлично. Мне как раз нужен кто-то с чувством юмора, кто шутил бы чаще меня. А то и вместо. Кто-то вроде саранчи, кто выжимал из других все соки, и ради чего… Кажется, тебе нравилась охота с ловчими птицами и наряды из прекрасных тканей нравились… Еще ты почитывал книги о тьме и свете в дорогих переплетах, о содержимом которых отпускал забавные, как тебе казалось, шутки. А чужие ценности из не самых дешевых металлов ты охотно присваивал. Не отрицай, не нужно. Пей, Роберт. У тебя еще будет время подумать над своим поведением. И у твоего заместителя оно будет, и у многих других… Не отвлекайся. Пей вино.***
— Откуда?.. Хендрик совсем не это хотел спросить. Он вообще ничего и не думал спрашивать! Он только-только вернулся, и спёртого… нет, одолженного у давно утратившей связь с реальной жизнюхой леди Гизборн почти хватило бы, ну, с той мелочью, которую насовали ему в руки крестьянки да горожанки по пути, как узнали, что с сэром Гаем беда, и тем более хватить могло… Тридцать серебряных монет, по виду не самых новых, зато без худых краев, глухо звякнули об другие. Те, что он привез. Так бабла выходило больше, король теперь уж точно не тронет сэра Гая! Нестарый, высокий незнакомец кашлянул. Важный, с где-то даже торжественным лицом без единого изъяна, одетый не прям дорого, но очень так добротно… Купец, видать. Глаза этого типа (один черный, другой — во дела, зеленый) глядели на Хендрика в меру спокойно. Вежливо? Народ на улице справа, слева, да везде притих. Или нет, а Хендрику так показалось?.. И воздух будто бы стал немного гуще. Плотнее. — Есть сведения, что шериф скончался, а у претендента на его должность возникли небольшие… трудности. Но он ведь, между прочим, не только вашего покойного отца друг, за него просил и один… дальний родственник милорда Гизборна. Тоже военный. Из Рима, мастер Хендрик. Ну, я и поспособствовал… чтоб передать, внести посильный вклад, то есть. Точно купец. — Какие выгоды охота получить в Ноттингеме за услугу? Незнакомец махнул одной левой. Правой-то опирался на палку с каким хитрым навершием. В форме собачьей морды, что ли… — Что вы, это от чистого сердца, мастер Хендрик. Желаю успехов. Извините, дела. Отчего-то мучительно захотелось моргнуть. Ну, Хендрик и моргнул. А незнакомец как сквозь землю провалился. Вроде только был здесь — и нет его. И какая-то тень-кривляка в дурацких лохмотьях с фиолетовым отливом хихикнула рядом да тоже пропала. Что за черт?