Коготь Орла

      Тезарн не стал дожидаться, пока Тремпер и Арикса доберутся до шлюпки, еще раз расскажут, какой он бездарь и про отчет. Который надо было подать, когда они еще только в ворота зашли. Но ведь не было ничего опасного. Стражу он, конечно, видел, но они агрессивности не проявляли. Тезарн решил, что не стоит влетать в окно, превращаться, пугать солдат и этого чудика хененского в придачу, а то еще не так поймет, и крылатое чудовище наемников стрелами утыкают как подушечку для шитья.       Казалось, все прошло благополучно, Ариксе и навигатору даже телегу с мулом выдали, довезли до бухты. Вот Тезарн и решил лететь сразу на корабль. Тем более на одного пассажира в шлюпке меньше — работа у матросов легче, а он уже понял, что работа на море тяжелая: сперва спину сорвешь, потом глаз не сомкнешь от боли.       Джеред, он же Косой, встретил его неприветливо:       — Сопля, где остальные?       Кличка пошла от Тремпера, и только за это можно было бы вырвать ему все перья в надхвостье. Но Тезарн… боялся. Поэтому терпел кличку Сопля, терпел подколки Тремпера и даже вытерпел вахты на откачке — истинную пытку для крылатого, который привык к небу над головой, а не душному влажному трюму, где приходится работать стоя босиком в вонючей воде. В которой кто-то плавает. И да, он закатил истерику, сменившись первый раз. Получил в руки ведро, приказ черпать воду из-за борта и лить на палубу. И кличку. Эту самую.       — Я — Тезарн, — напомнил он.       Боцман ухмыльнулся, показал крепкие белые зубы. Раз ему чисто мясная диета не вредит, значит все-таки ирруа, ведь любой сородич на мясе отлично себя чувствует.       — Ты — Сопля. Тезарны истерики не закатывают.       А еще Тезарны не орут на весь корабль, когда их в воде заденет мимо проплывающая по трюму роа. Дохлая. Они ее съедают и радуются — прибавка к рациону. Это он уже слышал.       — Остальные на берегу, — ответил он. — Они закончили и на телеге к бухте едут. Следуют.       — Шлак! — рявкнул Косой, отвернувшись.       Тезарн подавил вздох облегчения — боцман отвлекся, значит выволочка отменяется. Шлак, седеющий высокий ирруа, старший матрос и помощник для плотника и боцмана, лихо спустился с марса на фок-матче. Молодцевато шлепнул о палубу босыми ногами:       — Есть!       — Стой у борта, — приказал боцман. — Организуешь подъем шлюпки, как подплывут. Шлак, конечно же, ответил привычным кратким:       — Есть!       А Косой уставился на Тезарна.       — Что стоишь, Сопля, солнцекруг ждешь? Вприсядку? Марш на бак. Вахта по команде.       Тезарн покорно поплелся на бак. Делать было нечего, спорить с боцманом — бесполезно.       Арикса и Тремпер с ожидавшими их матросами вернулись тихо, без помпы. Заданий новых не оказалось, так что Косой, к удивлению всей команды, отпустил матросов отдыхать. Оставил лишь наблюдателей на марсе фок-мачты, да и те то ли в кости резались, то ли в слова.       Сам Тезарн использовал это время с пользой — свернулся на циновке и задремал. А что еще делать? Весь день летал, пора и отдохнуть. Бескрылым неизвестно, что полеты сжирают массу энергии, которую вяленым мясом не восполнить. Во-первых, мяса выдали мало, во-вторых, намного лучше — свежее и с кровью.       После заката Тезарна разбудил Вихор.       — Смотри, факелы на берегу, — сказал он.       Факелов и правда было много, да и людей, как он заметил, не меньше. Отблески металла, гомон. Чуть позже спустили шлюпки. Затем свистали всех наверх — начинать погрузку провизии.       Удивительно: плавать невесть куда, предпринимать такие меры безопасности — и все для того, чтобы закупить еду. Странно. Но основная странность началась после погрузки провизии. Шлюпки снова отошли, а когда вернулись — пришлось поднимать их на палубу с тяжелым грузом. Грузом оказались местные разумные. Рабы, как понял Тезарн.       О том, что местные считают рабство нормой, он знал — юным ирруа давали краткую информацию о состоянии дел у иных народов. Другое дело, что для него подобное было дикостью. Скажи кто ему, что Арикса занимается работорговлей, не поверил бы. Но вот оно, доказательство, выгружено на палубу, а шлюпки ушли за новой партией.       Снова испытание. Смотреть, как местные гонят своих же сородичей, закованных в цепи, как скотину, в трюм. Он не испытывал жалости. Разве что — непонимание. Как они могут, разве они не сородичи? Разве они не понимают, что свой народ и свою расу надо защищать?       Тезарн сжал зубы. Он должен был броситься на помощь, прекратить эту несправедливость, освободить их всех, вернуть радость от жизни… Но он стоял. Не двигался. Он тоже презренный? Или он уронил свою честь уже так низко, что ниже некуда? Как он мог добровольно ввязаться в такое и согласиться?       Подошла вторая шлюпка. Как полагалось, он затянул ее на палубу, как полагалось, стоял и смотрел, как местные загоняют в трюм своих же женщин. Или не своих, но женщин своей расы. Гадкое, противное чувство собственного бессилия. Хотелось отвернуться, взмыть в Небо и выть на фоне лунного диска, хотелось сбросить все условности. Не смог. Боцман и все остальные правы: он слабак и ни на что не годен. Он не смог ответить Тремперу, он не смог воспрепятствовать этому отвратительному делу. Он даже не сможет облегчить этим существам путь. Но должен ли?       Вихор словно угадал его мысли. Подошел, положил мозолистую руку на плечо:       — Первый раз всегда сложно принять. Потом — проще.       Тезарн вскинулся — первый раз? Арикса этим занимается постоянно?       — Не первый раз? — прошептал он.       Вихор пожал плечами:       — Да бывало всякое.       Из недоговоренного было понятно, что Арикса и местных попавших ей в руки не против в рабство обратить. Никаких моральных запретов, ведь они не ровня. Не разумные. Просто высокоорганизованная форма жизни. Говорящие животные, можно сожрать, как роа, можно использовать, как лошадей, а можно вот так продать, как вещь, перевезти и не ощущать ничего.       Ирруа лишь важны. А знает ли она — есть у этих существ кровь ирруа? Знает ли она точно, что нет, что никогда их потомки не ощутят ветер в крыльях и Зов Неба? Настолько ли уверена?       — Это неправильно, — сказал он. — Так быть не должно.       — Это жизнь, — ответил Вихор. — Привычный порядок.       — Не для нас, никто из ирруа не творит такого. Я так думал…       — Думал, нас не трогают? Не пытаются? Не атакуют приграничные селения? — Вихор оскалился. — Бескрылые полукровки — ценный товар. Улетели крылатые защитнички с магами — получи рабскую петлю на шею.       Суть Обычая раскрылась в новом свете. Именно поэтому ирруа обязан предпочесть смерть пленению и оттого обязан убить себя, лишь только поймет, что выбраться из плена не может. Его учили принять смерть как данность, но не объясняли основ. Не говорили, почему. И зря. Почему наставники не рассказали, что с ирруа могут сделать такое? Продать — как животных! Он не понимал, как вообще такое возможно. И презирал — ракша лоркиэ, Собирающего, Замыкающую, повелительницу Лаик и всех, кто не искал выхода и обрек на рабство. Убив себя — спасти честь. Избегнуть позора. Сохранить свободу ценой жизни. Он задавался вопросом — правильно ли это. Стоит ли оно? И кто должен ответить за это? За то, что ирруа предпочитает смерть рабству. Уж не того ли должно проклинать, кто заточил их в этом мире. Ответа не было. Боги мертвы, а сражается каждый за себя.       Тезарн отвернулся и коснулся рукояти ритуального кинжала. Как и всякий взрослый ирруа, он всегда носил его при себе. Две головы грифов в навершии рукояти, камень под цвет его глаз между ними, острое лезвие цвета темной бронзы… И да не дрогнет рука в последний миг.

***

      Погрузка и приготовления к отплытию длились до рассвета. Тезарн выполнял приказы машинально, размышляя над тем, как же спасти всех — и крылатых и бескрылых, — от такой участи.       Идей не было, так еще и обязанности он выполнял из рук вон плохо, оборвав якорный конец и утопив якорь. За это и получил смачную оплеуху от боцмана. Рука у Косого была тяжелая, и место удара ныло еще долго. Тезарн то и дело потирал его.       Парус на грот-мейстре тоже удалось поставить не с первого раза, а еще больше отплытие задержало то, что кто-то таль шкота на бизани умудрился закрепить не так. Как именно, Тезарн не расслышал, до него донеслись лишь вопли боцмана, а затем их всех отправили на помощь.       В результате всех этих неприятностей в море вышли, когда солнце было высоко. Неприятности на этом не закончились, Косой сообщил, что вахта у Тезарна сейчас, и привычно отправил его за лабуной — корабельной шваброй из хорошо разбитой ворсы. Тезарн не протестовал и не пытался спорить: прекрасно осознавал — бесполезно. К тому же скобля палубу можно было закрыть глаза на пару минут, выглядя при этом совершенно занятым. Кто будет проверять слишком часто, усердно скребет матрос настил или нет. Заданий от рулевого пока, к счастью, не предвиделось. Крылатый на марсе не был нужен, так что Тезарн размеренно скреб палубу куском песчаника, поглядывал на лабуну и периодически закрывал глаза, погружаясь в быстрый, чуткий сон.       Спустя две вахты Тезарн наконец-то заметил, что на корабле появился пассажир. К ирруа он не лез, советов не давал, но почти постоянно присутствовал на палубе и наблюдал.       От Шлака и Конопатого удалось узнать, что это достопочтенный Хаур, смотрит он за грузом, а точнее, ничего не делает, так как груз кормят и охраняют матросы. Достопочтенный лишь иногда наведывается к грузу, если те ведут себя слишком шумно.       — Они после его как зачарованные, — поделился Шлак. — Зырят в пространство и усе.       Тезарн не сомневался — Хаур оказался магом. Маги его интересовали с некоторых пор, научиться магии означало стать намного сильнее, полезнее и избавиться от обидной клички. Быть магом означало стать могущественным и спасти всех от рабства. А почему бы и не освободить всех рабов?       И вот, сменившись с вахты, Тезарн все-таки набрался смелости и подошел к Хауру. Тот как раз спустился со шканцев и с явной тоской созерцал море. Похоже, воду он не любил.       — Достопочтенный? — начал он разговор. — Можно задать вам вопрос?       Хаур повернулся. Удалось его хорошо рассмотреть, так как обычно он кутался в черный плащ с капюшоном, несмотря на жару, скрывая лицо и фигуру. По мнению ирруа, скрывать Хауру было нечего — выглядел он не слишком презентабельно: скуластое лицо с тонкими и резкими чертами, серо-зеленые глаза, бледная кожа. Уши Тезарн не рассмотрел — их закрывал капюшон и пряди черных волос. Подумал только, что-либо достопочтенный молодой совсем, либо имеет в близких родственниках ирруа или эльфов — борода не росла, усов тоже не было.       — Ты уверен, что это необходимо? — ответил Хаур. Голос у него оказался завораживающим — глубокий, мягкий баритон.       — Мне стало интересно — маг ли ты.       — Даже если маг, — Хаур изогнул бровь. — Тебе от этого какая польза?       Тезарн замялся. Не было заметно, что достопочтенный настроен обсуждать ученичество или хотя бы показать пару приемов.       — Покажешь пару приемов? — он понимал, что глупость сморозил знатную, но, а вдруг выйдет.       — Оставь меня, — кратко приказал Хаур и отвернулся. Разговор окончен.       Логично было судьбу не испытывать и больше вопросов не задавать. Пробормотав приличествующие извинения, на которые маг не отреагировал, Тезарн поспешил удалиться на бак.       Настаивать он не решился — маги же видят уровень силы адепта. Значит, его рассмотрели и сочли неподходящим для обучения. Возможно, он правильно сделал, что не подошел к Нварзиаху и не попросился в ученики — еще одного отказа и позора он бы не вынес. Или ему бы не отказали? Маги нужны на флоте, маги нужны в пехоте — маги нужны везде. Он же недоучка с даром, просто разбазаривает силы и жизненное пространство. Даже среди наемников на корабле просто младший палубный матрос не слишком нужен, а вот маг воздуха…       Пока он предавался размышлениям и переживал очередной позор, на бак заявились Конопатый с Древесником и принесли свежие новости: Хаур достал и Косого, и Тремпера, и, кажется, даже Ариксу.       — Будет сильно вякать по поводу курса и обхода патрульных — отправят на корм рыбам, — хохотнул Конопатый.       — Килевание круче будет, — заметил Древесник. — Совсем берега попутал.       — Косого вычитывал сегодня, мол, не так корм задаем, не так охраняем. Потом к кэпу пошел.       — И как она его килевать не приказала?       — Шуму много, а так ваще бесполезный.       — Килевать — и никаких проблем!       — Слышь, Дерево, уймись. Ну, кэп ему и сказала, мол, хочешь, шобы все сделано было — сделай сам.       — А он плащом махнул, зыркнул на нее. На рю его повесить и не думать. А знаешь, что Шлак сказал? Что этот — маг.       — Он и правда маг, — вмешался Тезарн.       — Та ты шо, Сопля, — Древесник скривился. — Не врешь?       — Дерево, с чего тебе сопляк врать будет? У них, магов, чуйка.       — На килевание?       — Слышь, Дерево, да уймешься ты? На друг друга, дубина.       — Я — Древесник. Меня еще хуторской староста так назвал, — матрос стукнул себя кулаком в грудь. — Так и сказал, мол, слухай сюда, Древесник, охотник ты фиговый, пахарь тоже, иди-ка ты. Ну я и пошел.        — А этот на меня сегодня зыркнул, — поделился Конопатый. — Я этим ведро с водой тащил, ну и встретил этого. А он — зырк. И меня как поземкой занесло. Страшно стало.       — Протянуть его под килем, шобы не пугал честных моряков, — отозвался Древесник.       — Дубина, он пассажир. Эт значит, что его даже боцман палкой не имеет права. И даже кэп. Короче — попали мы.       — Капитан имеет право кого угодно за борт выкинуть, — вмешался Тезарн.       — Так-то оно так, — задумчиво ответил Конопатый. — Но — не так.       — А шо, если и его продать?       — Ну ты и дубина… Ты его скрути сначала.       — А может, не надо, рабство — это, вообще-то, отвратительная штука. Оба старших матроса уставились на Тезарна с недоумением.       — Салага ты, — наконец сказал Конопатый. — Ничего не понимаешь. Не берись кэп за такие сделки — сидели бы мы сейчас на хуторах, на границе, по уши в навозе.       — Но это неправильно.       — Так хто ж спорит, малой, — Древесник пожал плечами. — Тока за это золотом платят.       — Ты что, малой, думал: вылетишь из-под мамкиного крыла — и жизнь тебе дорожку постелет да берега мясные посулит? — Конопатый расхохотался. — Так оно все думается, а потом узнается: хочешь жить — умей вертеться. Вот так и вертимся кто как может. Шо, такого тебе не рассказывали?       — Не рассказывали, — признал Тезарн.       — Ну так, малой, смотри и примечай — как оно, жить-то. Хочешь не хочешь, а хотеть надо. Ну как-то так.       Поделившись с ним мудростью, о которой их и не просили, матросы занялись более насущными делами — направились бакланить, то есть изводить кока требованиями выдать им паек сейчас. А потом можно будет и в общий час выдать еще раз. За бакланьи замашки Древесник частенько получал вахты в трюме, да и Конопатый не отставал. Но замашек не оставляли. Тезарн, с которого хватило пяти суток вахт на откачке, предпочитал гордо голодать. Возвращаться к помпам он не хотел.       В последующие несколько дней Хаур просто отворачивался, если Тезарн появлялся на палубе, и никаких разговоров не заводил. С моряками он мало общался, да и с капитаном и навигатором долгих бесед не вел. Очень обособленно держался.       Зато матросы самозабвенно о нем сплетничали — еще бы, днем и ночью почти все время торчал на палубе. Масла в огонь обсуждений подлил кок, заявив, что пассажир ест мало, не бакланит, на воду не жалуется. В ходе нового витка обсуждений Шлак подрядился сунуть в порцию пассажира кусок сырой роа и посмотреть — что делать будет. Как оказалось — ничего. Даже не заметил. После этого случая, убедившись, что чужака ничем не проймешь, матросы от него отстали.

***

      Одним вечером, примерно на восьмой день плавания вдали от берега, когда Тезарн устал до такой степени, что потерял счет времени, его вызвал Тремпер и дал задание — взлететь и провести разведку. Надо. С навигатором на корабле не спорили, это Тезарн уже усвоил, так что покорно взобрался на марс фок-мачты и превратился. Раскрыл крылья, немного неуклюже прыгнул — очень устал, — но поймал поток и взмыл.       Вокруг, до самого горизонта, простиралась вода. Ни берега, ни иных кораблей — лишь пустое море.       Волнение было слабым, так что, когда он поднялся повыше, поверхность показалась гладкой, как зеркало. Красиво. Взять бы Вихра, единственного в команде, кто к нему хорошо относился, и стрелой уйти вот так в Небо. И не видеть поджатых губ Ариксы, которая считает, что он позор семьи, не слышать подколок Тремпера и этой клички — Сопля. Избавить их всех от позора и себя — от их общества.       Спускаться не хотелось. Тезарн парил среди облаков, наслаждаясь свежим ветром и спокойствием. Он тут один — сам себе хозяин и повелитель. Небо — это покой и свобода. Оно не принуждает делать выбор — просто принимает каждого крылатого вне зависимости от того, кто он.       А по возвращении и после отчета Тремперу он поймал на себе взгляд Хаура. Тот на него глазел. Пристально. И да, Древесник и Конопатый были правы — взгляд у пассажира был неприятный. Холодный, пронзительный. Оценивающий. Словно коня выбирал на торге или — Тезарн сглотнул — раба. Пользу прикидывал и навар.       К огромному удивлению Тезарна, достопочтенный подошел к нему сам.       — Ты спрашивал про приемы и магию, — приветствия пассажир, видимо, считал совершенно ненужными. — Если ты уже сменился с этой вашей вахты, я могу тебе кое-что показать.       — Ты изменил свое мнение? — уточнил Тезарн.       — Я решил, что мы можем договориться, — достопочтенный помолчал. Затем уточнил: — Скажем так, я могу найти применение твоим талантам куда лучшее, чем болтаться на утлой скорлупке посреди враждебной стихии.       — Ты увидел, что я крылат, — отметил Тезарн.       — Твои таланты заслуживают лучшего, чем эта команда, — прошептал Хаур. — Которая тебя не ценит. Разве ты не видишь, что они завидуют тебе?       Тезарн мог ответить, что прием примитивный, рассчитан либо на наивных дураков, либо на вчерашних детей. Себя он, конечно же, не считал ни тем, ни другим. Но как точно Хаур уловил его настроение. Неужели эта расчетливая гадина с холодным взглядом еще и мысли читать умеет?       — За дурака держишь? — уточнил он. — Так заморочить мне голову не выйдет, не трать время.       Хаур кивнул. Усмехнулся.       — Хорошо, не буду. Так показать тебе пару фокусов?       Казалось, что от малой толики магии проблем не будет. Тем более, пока что никаких условий ему не поставили, так что Тезарн кивнул. Это не опасно.       Хаур протянул руку ладонью вверх. Щелкнул пальцами. Полюбовался на вспыхнувший огонек. Осторожно перебирая пальцами, разделил огонек на три части и швырнул все три за борт. Шипение. Легкие клубы пара.       Хаур прищурился, поднял с палубы кусок песчаника и сжал в руке. Спустя пару минут раскрыл кулак и продемонстрировал, как камень вспыхивает и рассыпается искрами. Щелчок пальцев — и искры исчезли, не коснувшись палубы.       — Впечатляет? И это только малая часть того, что я могу.       Тезарн не мог не отметить, что пассажир просто лучился самодовольством. Однако этот самодовольный маг не знал, на кого попал. Тезарн важно кивнул, а потом поднял правую руку, раскрыл ладонь, сконцентрировался, как его учила мать.       — Ураган! — выкрикнул он. И… ничего. Даже малейшего дуновения.       — Концентрация, — критически заметил Хаур. — У тебя хромает концентрация. Но если ты маг, а ты маг, то отчего же ты не отыщешь себе наставника?       — Я… — Тезарн замялся. Рассказать незнакомцу о ситуации с Нварзиахом, о том, что тот некромант, и учиться у него — позор? Глупо. Это личное дело и посторонних не касается. Сказать, что испугался провала и позора? Решительно нет. — Я не нашел подходящего наставника.       — Это зря, — уличать его во лжи Хаур не спешил. — Впрочем, твои облеченные властью сородичи оказались на диво скучной компанией, подходящего занятия я себе так и не нашел, так что, если ты будешь следовать моим указаниям, я могу показать тебе, как это делать правильно.       Тезарна учили не доверять посторонним, учили не принимать даров, так как часто даритель кинжал держит в рукаве, но отвращение к некромантам перевешивало и осторожность, и здравый смысл. Когда один из возможных учителей — презренный некромант, а второй — всего лишь подозрительный чужак, стоит выбрать второго.       — Я постараюсь, — ответил он.       Хаур, как ему показалось, даже обрадовался.       — Значит займемся. Начнем сейчас, — надо же, как резво. Стоит признать, чужак умен — солнце не зашло, а план уже придумал. — Закрой глаза и сосредоточься на своих ощущениях.       — Я могу сесть?       — Нет. Стой. Забудь о неудобствах. Их не существует. Сосредоточь свое внимание на средоточии своей магии.       — А где оно?       — Оно — это весь ты. Но для начала сосредоточься на чем-то простом, например, на пальцах своей левой руки.       Тезарн честно попытался сосредоточиться. Болела спина. Пятки ныли тоже. И еще он стоял на гвозде. Шляпка выдавалась и давила на свод босой ступни. Чесалась макушка. Когда он подумал про глаз, тот тоже зачесался. Пришлось отвлечься и тщательно почесать: сперва макушку, а потом и глаз. И тут зачесалась спина.       — Не выходит, — пожаловался он.       — Отринь телесное. Оставь только магию и, ради Врат Ночи, прекрати чесаться.       Тезарн попытался второй раз. Боль в спине никуда не делась, пятки тоже ныть не перестали. Однако теперь еще и макушка заныла. Изнутри. Необычное ощущение. Тезарн попытался почесать макушку снова, но как только поднял руку — ветер вырвался из ладони.       Открыв глаза, он успел заметить, как Хаур с нечеловеческой грацией увернулся от потока.       — Нет, — спокойно сказал он, созерцая, как созданный Тезарном ветер свивается в смерч. — Это делают не так. Хотя само по себе эффективно, особенно против вражеского корабля.       — Не выходит. Я все время думаю о… Ну, о многом.       — Ты думал, выйдет с первого раза? — Хаур покачал головой. — Даже богам надо учиться правильно направлять силу, что говорить о смертных. Нет. Сосредоточься снова, пока не ощутишь свой ветер целиком и полностью. Внутри тебя.       — Может, позволишь мне сесть?       — Нет. Стой и сосредоточься. Неудобная поза должна научить тебя не обращать внимания на физические неудобства.       Тезарн честно стоял и пытался сосредоточиться. Пару раз он что-то такое даже почувствовал, но слабые проблески понимания, как это надо делать, сменялись резкими выбросами магии. И хорошо, что он пока что ничего не задел.       Хаур наблюдал молча.       На следующий день после вахты, игнорируя сильную усталость и желание полежать, Тезарн вновь отыскал Хаура. Снова дал согласие на тренировку, только теперь условия изменились. Хаур заставил его сесть, положил руки ему на плечи и заговорил.       Сперва Тезарн прислушивался. Но ничего не понимал: слова, вроде, были знакомыми, а выходила какая-то тарабарщина.       — Что ты говоришь? — спросил он. — И о чем? Я слушаю, но не понимаю.       — Не слушай, — был ответ. — На поле боя вокруг тебя будет шумно. Ты должен научиться концентрироваться в неудобной позе, когда кто-то нарушил твое личное пространство и говорит тебе в ухо. Ну! Хватит болтать.       — А когда я буду читать заклинания?       — Сперва концентрация, потом остальное. Повторяю — хватит болтать. Сосредоточился!       Управление магией простым Тезарн бы не назвал. Обучение — тем более. Концентрация — это, конечно, здорово, но за три дня, не считая случайных выбросов, магию он почти не творил. Зато работал за троих и уставал тоже. Какая уж тут концентрация и магия.       Хаур, в отличие от Косого и остальных, был терпелив. Отвечал на вопросы неохотно, особенно о себе, зато про магию рассказывал много, долго и с удовольствием.       — Для поля битвы, юноша, — начал он как-то вечером. — Разумно использовать даже не концентрацию, а твои же собственные магические силы, запечатанные в материальном теле. Нет, не в тебе.       — Амулеты имеешь в виду?       — И амулеты тоже, — кивнул Хаур. — Предмет для твоих сил надо сделать самостоятельно, это первое правило. Второе — делать его надо в месте средоточия силы. Вот для того, чтобы найти такие места, тебе необходимо научиться чувствовать магические потоки.       — Это сродни концентрации?       — Да, — Хаур потер нос. — И нет одновременно. Когда ты концентрируешься, ты направляешь свой внутренний поток для заклинания или выброса.       — Для выброса…       Неудачи угнетали. Тезарн знал, что он маг средних сил, но не получилось до сих пор создать ничего более зрелищного, чем пара слабых смерчей. Неудивительно, что Хаур не стал учить его сразу. Понятно, чужаку нужны только крылья, а этими уроками он лишь завоевывает доверие и привязывает крылатого к себе. Тезарн понимал, что играет в очень опасную игру, но он не мог не попробовать — так хотелось узнать что-то о магии, раз уж она так полезна и могущественна. Может, вернувшись на Гору, он сможет учиться по книгам и свиткам, без помощи этого проклятого некроманта. Уже ради этого стоило рискнуть.       — Да, как для выброса. Но для создания артефакта ты должен ощутить место природной силы и именно там создавать свой предмет. Маги воздуха, насколько я знаю, предпочитают горы. Некоторые даже доходят до того, что строят свой город на вершине горы, на месте силы. Глупо, правда?       Ничего глупого Тезарн в этом не видел. Наоборот.       — Разумно, по-моему, — ответил он. — И далеко ходить не надо.       — Место силы защищать надо.       — А что может быть лучшей защитой, чем целый город?       — В который может прийти любой недруг и уничтожить твой предмет силы там, где он был создан? И правда, ничего такого.       Тезарн потупился.       — Так вот, — не получив ответа, продолжал Хаур. — Ты нашел место силы и создал предмет. Лучше всего прямо там, на месте. Можешь, конечно, принести кристалл, зарядить и вставить в посох, например, но это будет намного слабее. А дальше — никаких проблем с концентрацией в бою, предмет сделает все за тебя.       Неясно было только — если предметами так просто выигрывать сражения, зачем его учат концентрации? На прямой вопрос Хаур фыркнул.       — Думаешь, создать так просто? Ты ошибаешься. Создание требует концентрации и только концентрации. Конечно, еще тебе надо придумать заклинание, подобрать плетение, выразить его в форме заклинания… Но, а если украдут твой предмет, что будешь делать? Концентрация — это начало и конец, суть всего.       Больше Тезарн не спорил.       Слушал, что говорят, выполнял, по несколько часов сидел, стоял, балансировал на одной ноге, слушал тарабарщину Хаура и заставлял себя забыть про сон, еду — ради одной цели. Контроля и концентрации. Добился лишь того, что выбросы стали реже. И только. Хотя, казалось, Хаура это не слишком беспокоило.