Возненавидь, трахни и влюбись.

Дазай спал всего лишь 2 часа. Его состояние было ужасным, будто по нему машина проехалась. Он всю ночь думал о поцелуе. Воспроизводил в своей памяти эти ощущения. И лишь позже он осознал, что это был его первый поцелуй, да ещё и не с девушкой, а с Фёдором, ненавистным ему человеком! Осаму поплёлся на кухню, надеясь найти там нож, чтобы как можно скорее вскрыться, но просмотрев все ящики ни одного не нашёл. — Что за бред? — произнёс он сонным голосом. — Я убрал все ножи, чтоб ты не причинил себе вреда, — послышался голос Фёдора за спиной Дазая. — А? — Б. Садись и ешь, я тебе приготовил завтрак. — Я не буду есть твою еду, — недовольно и агрессивно произнёс Дазай. — Будешь, — Фёдор запихнул Дазаю в рот ложку с содержимым его готовки. Ему ничего не остаётся кроме, как проглотить. — Отлично. Как тебе? — произносит Фёдор, наблюдая за реакцией шатена. — Вкусно. А теперь отстань от меня Бога ради. — Ты всё ещё думаешь о том поцелуе? Дазай посмотрел прямо в глаза Фёдора и покраснел. — Ой, значит я угадал. А говорил, что ненавидишь меня, может быть наоборот? — подливал масла в огонь Достоевский. Дазай был красный как помидор и молчал. — Эй, Осаму. Дост уже стоял вплотную к нему и погладил его по щеке. — Т-ты что д-делаешь? — выдавил из себя несколько слов Дазай, сгоравший от смущения. Но Федя ему ничего не ответил и поцеловал его также как и до этого. Только вот суицидник уже не сопротивлялся, а ответил на поцелуй, обнимая его за шею. Поцелуй затянулся настолько, что им обоим стало не хватать воздуха, и пришлось остановиться. Осаму тяжёло дышал, обнимая Достоевского. — Ты в универ опоздаешь, — серьёзным тоном сказал Дост, оборвав приятную тишину. — А-ага… — продолжал заикаться Дазай. Через 30 мин он уже был в универе. — Эй, скумбрия! — послышался голос Чуи, — ты неважно выглядишь. — Да, знаю. Меня вчера избили. — спокойно ответил Дазай. — Что? Кто? Какие ублюдки посмели? — вне себя от гнева спросил Накахара. — Да забей. И они оба вошли в аудиторию, как раз к началу первой пары. У Осаму никак мысли не могли весь день прийти в порядок, он думал о Достоевском, о его действиях, словах. «Я слишком зациклился на нём, вот я идиот», — подумал шатен. — Слушай, Дазай, пошли сегодня на вечеринку у Ацуши-куна! — воодушевлённо предложил Чуя. — Хех, конечно, пойду, — и тут Осаму вспомнил про беловосолого парня. Вечеринка должна была состояться в 22:00. Прямиком с университета Чуя и Дазай пошли на квартиру к Ацуши. «Хм, Накаждима Ацуши, тот парень, который помог мне с кабинетом, с виду вроде приличный», — размышлял шатен. — Вот, мы пришли, — проговорил Чуя, открывая дверь в назначенную квартиру, и сразу на входе их встретил Накаджима. — О, ребята, вы пришли, я рад! — с жизнерадостной улыбкой произнёс Ацуши-кун, — здравствуй, Дазай-сан, помнишь меня? — Да, конечно, помню, — с такой же улыбкой на лице ответил Осаму. — Хех, проходите, отдыхайте, — гостеприимно сказал Ацуши, и, видимо, ушёл в магазин за недостающими на его мероприятии продуктами. — Скумбрия, я пойду со своими пацанами поздороваюсь, а ты иди пока что, познакомься с кем-нибудь, — проговорил Чуя и скрылся в другой комнате. — Хорошо, — ответил шатен, проходя в центральную комнату квартиры. — Эй, будешь с нами в правду или действие? — произнёс какой-то парень, тронув Дазая за плечо. — Ну, давайте, — робко ответил суицидник. — Начинаем играть! — проговорил первый игрок, задавая кому-то всем известный вопрос: правда или действие? После 10-ти минут игры наконец задали вопрос Осаму: — Правда или действие? — произнесла миловидная девушка в платье. — Правда. Ответ был скорый и ясный, Дазай не хотел кого-нибудь целовать или что-то подобное, ему итак двух раз уже хватило с Федей. — У тебя когда-нибудь был секс? Девушка была миловидная, но сказала это таким пошлым тоном, что у шатена даже мурашки по коже пробежали. Воцарилось 10-ти секундное молчание. Все ждали ответа. — Ну, ты чё молчишь? — нетерпеливо сказал кто-то из толпы. Ждали даже те, кто не играл. Наконец суицидник ответил: — Н-нет… — и немножко покраснел, — ладно, я пойду, спасибо за игру, Осаму поспешно удалился, потому что понял, что над ним будут смеяться. «Мне 18 лет, какой секс? Чёртовы извращуги», — думал Дазай по дороге в общежитие.