Часть 7
11 июня 2019 г. в 20:24
Дни полетели стремительно. При этом вавэхдэ так и не смог переговорить с супругом, который игнорировал его, если рядом не было любовника, поставленного выше вавьи, а сам супруг не торопился приводить любовника или наложника на встречу. Если быть честными: сделай он так, то это собственноручно забитый гвоздь в крышку гроба! Ревис не дурак так самого себя подставлять, поэтому и приходит на встречу один. Приходит, ждет его появления, затем смотрит на него и его уход. Ритуал повторяется изо-дня в день. И будет до тех пор, пока омеге не надоест эта игра в то, кому выпало больше терпения.
Ревис, вот если честно и руку к сердцу приложить, такое противостояние только нравилось. Вавьи Сио-ын будоражил, а наличие других самцов только подстегивало в нем азарт охотника. Нет, конечно же, Ревис не открыл охоту, но был близок. Его марашат оглядывался по сторонам, порыкивал на наглецов, смеющих на его добычу глаза свои направлять, но пока дело не дошло до откровенных нападок. Парни держались чуть в стороне, поглядывали, но допустимую черту не переступали. Это спасало их от атаки альфы-марашат. Увы, вокруг младшего господина вились самцы и Ревис не мог отгородить их непроницаемой ширмой. Есть особый негласный закон, что впитывается с молоком родителя и воспитывается при получении ипостаси: даже будучи рангом отмеченным, покуситься на свободу выбора рождающего ты не имеешь права. Даже если ты вавэхдэ, даже если ты супруг рождающему, если на том нет ни твоего щита, ни принятого от твоего кота уса пары, запереть и ревновать открыто права не имеешь. И любой самец в вопросе близости будет соперником. Даже слуга. На островах, на материках, вообще на Деямерре, свой особый закон и право выбора партнера здесь всегда остается за особью. Только в вопросе охоты шаки это правило дает сбой и только потому, что этот зверь такой бескомпромиссный. И то, даже в этом вопросе, если рождающий, на кого он открывает охоту, достаточно силен дабы отказать, шаки отступит. Все остальные же, даже в ситуации как между Ревисом и Сио, будут находиться в подвешенном состоянии и не будут иметь право запретить рождающему или покрывающему самцу не смотреть на других. До принятия уса и щита пары особь может быть с кем угодно, когда угодно и такие слова, как «шлюха» и «блядь» не прилипнут — деямерриты любвеобильные по своей природе и ластиться друг к другу могут часами, мурлыкать и нежиться, а также ласкать друг друга.
Ревис, конечно же позаботился о том, чтобы рядом с Сио не кружили самые сильные воины, но всех убрать не мог — его тут же ударит еще одним ударом «бесстыжий», «вульгарный», «бесчестный». Сам же Сио, казалось наслаждался жизнью в доме вавэхдэ — еда, питье, одежды, беззаботное времяпрепровождение, ночи полные любовных утех. Казалось, что он наслаждался, но это было далеко не так. И за ним пристально следили, а когда он посетил библиотеку и пересмотрел карты острова, а также планировку дом-города, ощущение слежки только усилилось. В прошлый раз ему хватило, пересмотрев карты островов, добраться до Акрепсе, а сейчас он вполне может возжелать побег на материк. А там его искать намного сложнее. Территория суши гораздо больше и стереть следы можно намного проще.
Сам же Сио, ощутив усиление бдительности слуг и стражей, нервировал всех их все больше и больше. Специально прогуливался там, где было ближе всего к границе центр-дома, к вратам парадного входа или со стороны расположения запасных. Как итог, и закономерность, вокруг него вырос просто сумасшедший кордон охраны и следящих за ним слуг. Убегать? Сио не стремился к побегу, он просто качал вес своей наглости, натягивая нервы одного альфы. Вот и все.
Идти на уступки или навстречу к Ревису? После всего, что он сделал с Сио, когда ему доверили по сути ребенка? Ну нет, он ни за какие блага мира не пойдет на это. В нем засела черная обида и ярость, его поедает жажда мести и его марашат хочет еще больше и больнее укусить и поцарапать ненавистного альфу. Если зверь ненавидит, то только за дело, а Ревис это дело сделал. И как бы он не ублажал человека, в первую очередь нужно было заслужить доверие зверя. Если зверь спокоен, то и человека больше крутить не будет, если зверь жаждет покарать обидчика — как бы не любил человек человека его обидевшего, он отомстит все равно. И от глубины нанесенного зверю оскорбления будет зависеть время и размер наносимого в ответ удара. Для зверя нет такого слова, как «дипломатия», он знает только «действие».
Сегодня Сио пошел в сторону лекарского крыла. Его цикл уже через неделю и вавьи не собирался давать ни шанса этому уроду. Пройдя по саду, пересекши площадку, где чаще награждали, чем карали, вышел на прямую дорожку, ведущую к лекарям. Прошел по ней, взошел по плоским ступеням и пошел с проверкой по всем комнатам. Остановился он только в той части здания, где обрабатывали десятки видов трав, делали выпарки, мази и настои.
Рассмотрев все имеющиеся травы, Сио уже знал, что ему нужно. И знал, что надо для этого сделать, чтобы лекарь самолично и скачками сделал то, чего желает младший господин. Сам лекарь, старший из всех, пришел спустя пять минут после того, как вавьи осмотрелся в помещении, где работали младшие помощники лекарей, как и сами младшие лекаря.
— Вавьи Сио-ын, — склонился пожилой бета, — какая честь оказаться подле вас.
— Вавьи Сио-ын хочет поговорить с главным лекарем. — Осмотрев присутствующих, Сио дал понять, что разговор будет не для лишних ушей.
— Я главный лекарь, — бета быстро смекнул что к чему и склонив голову, повел рукой, — если вам угодно, вавьи Сио-ын.
Вавьи молча проследовал в указываемом направлении, мысленно обдумывая как правильно поставить себя перед этим человеком, чтобы никаких, совершенно никаких вопросов или подозрений, что специально все делается, не вызвать. Месть блюдо холодного вида, и чтобы оно было вкусным, надлежит продумывать каждый ложку-шаг. Просто так сгинуть — не выход; а вот, не оставив этому самцу ни единого шанса оправдаться — цель, которую так хочет добиться Сио. Сколько времени у него есть, он не знает, но самые болезненные шаги сделает. Первые из них уже сделал и итоги ждать не заставят.
Когда за лекарем дверь закрылась, Сио постоял рядом с одним из кресел, покусал губу. Нервно дернув головой, рыкнул и слуги тихими мышками быстро вышли из комнаты. Лекарь, если честно, удивился. Вавьи же постоял еще немного спиной к нему, прижал руку к животу и вдохнул, выдохнул. Достаточно громко, дабы уши старика уловили этот звук.
— Вавьи Сио-ын… через неделю будет цикл. — Тихо начал он, даже умудрился заставить дрогнуть голос. — И, — замолчал.
Лекарь замер, так как честное слово не знал, что именно хочет сказать младший господин. Да, конечно, цикл вещь важная, а молодому и сильному альфе, да еще и при ранге вавэхдэ необходимая. Да, это так, но! — вавьи не выглядит ни взволнованным от предвкушения, ни спокойным, так как это его реалия жизни. Вавьи выглядит так и веет от него так, словно он боится. Когда до лекаря дошла мысль, что вавьи может бояться начала цикла, его изумлению предела не было.
Вавьи же развернулся к лекарю лицом, покусывая губы, руку прижимая к животу. Весь его вид говорил о том, что радости от предстоящего действа он не испытывает. Было видно, что он волнуется, вот только отнюдь не от радости.
— Понимаете… — опустив глаза, перебегая взглядом по мебели и полу, заметавшись им и пытаясь подобрать слова, молодой омега не на шутку испугал лекаря.
— Вавьи, — решив помочь ему сказать, что именно так взволновало, лекарь мягко продолжил, — вас беспокоит предстоящие дни цикла?
— Да…нет. Я, — он отвел глаза в которых блеснули слезы, — понимаете, с супругом, с вавэхдэ Ревис Улиму, у нас, — рука плотнее прижалась к животу, чуть напряглись пальцы, — был всего раз, один раз. — Он закончил шепотом, — нехороший раз был.
— Вавьи, — лекарь удивленно уставился на него.
— После этого вавэхдэ не прикасался, и близко не подходил, а потом падение с лестницы и…котенок погиб.
— Вавьи, не волнуйтесь, на этот раз никто не посмеет и близко к вам приблизиться. Уж вавэхдэ уследит за этим более тщательно.
— Уследит. — По щекам прокатились слезы, нервно дернув головой, Сио дал волю обиде и той боли, что испытал его зверь в тот единственный раз с альфой. — Он сбил мой цикл, приказал опоить вызывающими возбуждение травами и покрыл через силу. — Взгляд обиженного омеги впился в старого лекаря. — А его любовник сделал так, чтобы я потерял котенка силой мне сделанного. Вы думаете, я могу принять его сейчас?! — звеня от ярости закричал Сио. — Не хочу! Не приму ни его, ни, кого-либо еще!
Лекарь был вынужден дать согласие на его невысказанную просьбу. И побыть жилеткой для слез. И стать тем, кто встанет на сторону омеги в этом вопросе. Травы, настой, растирки и прочие вещи, дабы снизить спазмы и возбуждение, а также блокировать аромат и тягу к поиску самца, он лично сделает. Ну, а весть, что вавэхдэ через силу покрыл своего супруга, а его «баловство» сделало все, чтобы котенок погиб, вскачь оплело центр-дом, и понеслась дальше по дом-городу.
Сказать, что вавэхдэ был нанесен удар? Да его репутация честного человека и рассудительного самца полетела в тартарары! Это был точечный удар, это был удар по самцу, по его гордости, по самолюбию, по репутации, по праву взять омегу в его цикл, так как он стоит первым в очереди из-за статуса «супруг». Этим приходом к лекарю, высказанным страхам и слезам, Сио пнул по ногам нерушимую фигуру монолита власти сильнейшего самца островов. Если и будут потом удары, то вот такого сокрушающего и пошатывающего репутацию и разумность альфы более не будет. Сио нанес очень серьезный удар, настолько серьезный, что не за горами тот день, когда сюда, в дом-город начнут слетаться самцы для боя на равных, дабы проверить альфу на прочность, либо надрать ему зад за такое поведение. Никто из сильных самцов, свободных и чтящих законы, данный момент не станет пропускать мимо — мол, далеко, дело не наше. Наоборот, каждый из них посчитает своим долгом надрать ему задницу за попрание законов и нанесение оскорбления зверю омеги. Что самое интересное: задави своей волей альфу или бету, и никто не дернется, если только бета не рождающий. Ревис же тронул омегу и спускать ему это с рук не будут, даже если он и вавэхдэ. Вот такие здесь законы, такие это люди и такие у них понятия.
Лекарь вошел в кабинет к вавэхдэ. Вошел, пробыл там примерно час. За дверьми ничего слышно не было. А вот внутри старый и уважаемый лекарь так просклонял альфу, что щеки у того были пунцовые, даже шея и уши. Лицо его горело от стыда. Ревиса ругал старик, который был уважаем в доме родителя альфы, и перешел с ним, когда из дома он выехал на свой остров. Будь это кто другой и Ревис рыкнул бы, но тут просто не посмел. Он уважал лекаря, любил его как наставника, поэтому молча снес все слова склонив голову чуть ли не до земли.
Лекарь высказался и вышел. Ревис же задумался. Сио боится течки. Не удивительно, если учесть как именно был у них первый раз. Увы, он исправить этого не может. Но был один ответ на вопрос о его вульгарном поведении, как рождающего: он пытается получить тепло и ласку между течками, потому как в них просто избегает ласк. С этим надлежало делать, хоть что-то.
Предстоящие планы на этот цикл придется засунуть куда подальше. Вавьи боится, а значит надлежит приблизиться к нему чуть-чуть поближе и соблазнить. Для этого необходимы ухаживания. И пусть он будет кусать Ревиса, потому как вместо ласк была боль, но разве не сможет альфа исправить его мнение?
Время по полудню, время для трапезы. Сио получил приглашение на оную в небольшом внутреннем саду, окруженном красивого строения зданиями. Приглашение он принял, так как заброшенная им удочка с наживкой, привлекла внимание самца. Что и желал рождающий. Сделать вид что идет на уступки? Да, Сио сделает вид, но не даст и шанса. Если Ревис желает поговорить в неформальной обстановке, что же, его супруг поговорит с ним в неформальной обстановке.
Для трапезы Сио выбрал серо-голубое одеяние, с халатом, имеющим скошенные концы, на голову никаких украшений кроме одного — поверх ушной раковины правого уха лег серебристо золотой веточкой и листьями конут-байс. Это было украшение свободного рождающего, который идет на встречу с самцом, у которого есть виды на него, но сам рождающий нейтрален. Еще одна тонкость, еще один удар. Больше украшений на теле не было, даже цепь вавьи была снята.
Сио вошел в сад в сопровождении одного слуги, трех воинов-дагжи и управителя. В центре сада была площадка, где натянули шелковый тент-шатер на пяти столбиках, внутри поставили круглый невысокий столик, разложили удобные пайше — подушки, вложенные в верхнюю часть стул-кресла без ножек. Удобно сложить руки на подлокотники, откинуться на спинку, но сидеть, поджав ноги или сложив их перекрестив. Даже можно полубоком поставить пайше и вытянуть ноги. Это неформальная трапеза, здесь можно сидеть как угодно, кроме ног на стол. Это недопустимо, это вульгарно и за такое, осмелившегося, просклоняют по всем углам самыми последними словами. Рядом со столом можешь хоть голым сидеть, на стол только посуда с кушаньями и пустые тарелки.
На столе были расставлены блюда, сладости, фрукты. Стояло несколько кувшинчиков для питья с градусом и без. Сам вавэхдэ был тоже здесь, стоял спиной к идущему вавьи, руки сцеплены в замок за спиной, о чем-то думающий и замерший как монолитная фигура, этакое дополнение к шатру.
Шатер, вещь необходимая для уединения. Пять открытых сторон, как портьеры на окнах перехваченные подхватами из ткани, на которой пришиты узорные металлические украшения. Сам шатер, его основание, темно-сливового цвета, насыщенного и немного лоснящегося на солнце. В каждом промежутке прохода, коих пять, висят прозрачные белые шторы, с нанесенной на них белоснежной вышивкой, которая «закрывает» собой видимость, делая ее мутной и «слизывая» резкость за своим полотном. В данный момент шторы скреплены подхватами красиво провисающие по бокам столбиков шатра и играя на контрасте белого и сливового.
Сио дошел до круга площадки, ступил на него и замер. За его спиной тут же были расцеплены подхваты, выпуская богатую вышивкой ткань, отсекая со спины сад, как бы защищая его от «улицы». Услышав шуршание ткани, альфа опомнился и повернулся. Если Сио хоть что-то понимает в жизни, то в данную минуту ему было сложно судить о том, как именно посмотрел на него вавэхдэ. Этот взгляд был странным. Что именно он содержал, увы, из-за смеси эмоций, распознать не удалось, но «безразличным» он не был.
— Вавьи Сио-ын, — вавэхдэ сделал пару шагов и чуть заметно улыбнулся, указал рукой на пайше, что стояло перед супругом, — прошу, присаживайся.
Сио не стал капризничать и прошел к столу, опустился на предлагаемое место, сложив ноги по-турецки и расправил незначительные складочки у халата. Слуги тут же распустили подхваты штор с двух сторон и теперь три секции у шатра были закрыты, как бы полукругом захватывая вавьи со спины и с боков. За спиной вавэхдэ они были еще раскрыты. В момент, когда шторы закрывались, Сио повернул голову так, чтобы конут-байс был виден, делая вид что ему интересен процесс закрытия штор. Альфа не мог не заметить украшение при первом взгляде, а теперь рассмотрел его со всеми подробностями.
Царапнуло. Ревис видел, что пальцы его не свободны, на них боевое украшение. Вкупе с конут-байс вавьи Сио-ын показал свой настрой. И этот настрой Ревису ничего хорошего не предвещает. Если альфа ошибется, то омега мгновенно поднимется на ноги и атакует. Это будет позором.
Плавно подойдя к столу, Ревис опустился на пайше, также скрестив ноги. За его спиной тоже быстро закрыли шторы. За полупрозрачным полотном угадывалось теперь две фигуры, чьи черты смазались белым шитьем и тканью. Сио и Ревис были разными. И сейчас это особенно подчеркнуло окружающими их предметами. Сио, не особо крупный, симпатичный, одетый в светлое, являл собой нечто легкое и даже утонченное, но только до тех пор, пока яростный взгляд не прибивал к полу оппонента. Ревис же был напротив — мощнее, крупнее, во всем темном, с суровым взглядом, оценивающим силу и способности собеседника к противостоянию. И, здесь и сейчас, именно альфа в невыгодном положении. Как бы не выглядел он внешне, его игнорировали напрочь, и не только глядя в лицо, но и зверем. Это било по самолюбию привыкшего к нескрываемому интересу рождающих своей персоной. Даже в парах рождающие оценивали в Ревиса самца, воина и альфу. Здесь и сейчас его не то что не оценивали, даже не интересовались. Нейтральная зона у вавьи была обнесена непроницаемой марью, как если бы зверь глубоко спал и не желал никого видеть. И то, что рядом с ним боевой альфа, дело не меняло.
Ревис мог лишь принять к сведению, но показать насколько такое отношение вавьи ему неприятно, увы, нельзя. Да что там, он возмутиться мари права не имеет! Вавьи же использовал подобный трюк, казалось, назло сидевшему перед собой самцу. Но это поправимо. Пока данный рождающий кусает за обиды самца, этот самец начнет ухаживания. Первым этапом станет этот обед.
Обслуги за этим столиком не будет: неформальная трапеза. Приглашающий обязан показать проявление своего отношения к гостю. Это особенное и традиционное наследие островитян: хозяин, что пригласил гостя, показывает насколько гость ему важен. Если за столом есть кто-то из семьи, и он наливает питье, передает кушанья, то гостя привечают как близкого друга. Если за столом нет никого кроме хозяина и гостя, и сам хозяин полностью обслуживает стол, то гость по меньшей мере рассматривается им как драгоценность, которую желают видеть своей парой или любовником. Независимо от пола человека, даже альфу альфа может так пригласить и в этом нет ничего особенного.
Если стол будет обслуживать слуга: при наличии кого-то из семьи и полным обслуживанием слугой, можно считать данное мероприятие деловым обедом; при семье с частичной обслугой, вполне можно говорить о желании пригласившего к более тесному общению и даже дружбе; если кроме пригласившего и приглашенного никого нет, и слуга обслуживает частично, то здесь надо готовиться к неприятному разговору наедине; если же слуга обслуживает стол полностью, а гость и хозяин одни, это говорит только о том, что приглашенный недостоин лицезреть семью пригласившего, не достоин вообще никак заслужить доверие. Для островитянина пригласить гостя и показать кого-либо из семьи, вкушать трапезу за одним столом, есть элемент доверия. Смешно сказать — оставшись наедине и с обслуживанием слуг, в других мирах ситуация становится интимной, а на островах Деямерры это обычно приводит к драке или настоящей войне между особями, сидящими за одним столом. Как правило, это даже оскорбление.
Сейчас Сио был приглашен к столу, слуги остались за периметром штор, а Ревис взял небольшой кувшинчик и разлил бело-розовую жидкость в две пиалы. Поставив кувшинчик на место, которое ему было отведено на разносе слева, взял первую пиалу и протянул ее в сторону гостя, тем самым приветствуя его за своим столом. Пиала была маленькая, умещающаяся в одной ладони женской средней руки, и налитое питье можно было испить за один или два глотка.
Вавьи питье принял, вот только его руки были облачены в еще одно боевое оружие — хагаса. Это уже смертоносное оружие и не украшение, хоть его и украшает гравировка. Пластина с цельнолитыми четырьмя лепестками, заточенными по краям, одевается на ладонь, закрепляясь на запястье, перехватывая его между большим и указательным пальцем, защищая ладонь сверху и давая возможность наносить удары как кастетом, только не дробящими ранами, а режущими. При силе мужской руки, да увеличенной самой природой для деямеррита, это оружие смертельно опасно, независимо от того, какая особь ее применяет. Лепестки, коих четыре, при распрямленной ладони прикрывают пальцы и при драке защищают их до самых кончиков, что позволяет использовать как щит в бою при ударах оппонента и предотвращать удары по шее или в лицо. Перехват на запястье подвижный, а пластина защищающая ладонь заходит на пластину наручни, которая не дает хагаса соскользнуть по руке и травмировать большой палец.
Когда Сио принял пиалу, лепестки хагаса хищно блеснули, глядя остро заточенными концами в сторону хозяина дома. Можно сказать, что Сио универсально давал ответ — как бы ты не воспринимал меня, я отношусь к тебе как к врагу! И это было не только в том, что он одел хагаса, а еще и в том, как он брал пиалу — направив ладонями оружие не вверх и сгибая пальцы приняв приветствие хозяина дома, а прямиком на него, он тем самым выражал знак своего отношения. Более чем понятный посыл, который, впрочем, альфой был проигнорирован. И этому поспособствовали действия самого Сио — пожаловавшись лекарю и признавшись в своих страхах. Ревис был готов к его укусам, и стремился проявить максимум воспитанности, культурности, желанию загладить свою вину.
Принявший пиалу Сио, посмотрел на вавэхдэ, который взял свою пиалу и поднял руки до уровня лица, дабы одновременно испить из пиалы — уважение гостя и хозяина дома к трапезе, а не друг к другу. За пиалой последовала обслуга — гостю положили на плоскую тарелку овощи, мясо, подлили немного острого соуса. При каждом блюде, которое должно было лечь на тарелку, Сио кивал или отрицательно покачивал головой. Согласно этому хозяин дома разложил на тарелке трапезу, которую гость с удовольствием и даже наслаждением сможет откушать. После этого было налито питье, без градуса. Как только гость был обслужен, пришел черед обслужить себя.
Они кушали молча, как и велит традиция. Медленно и аккуратно, пережёвывая тщательно, наслаждаясь обществом друг друга, молчаливым обществом. Со стороны может так и казалось, но ни Сио, ни Ревис, заблуждаться на этот счет не могли. Их звери сейчас негласно вели целую войну с осадой и атакой. Альфа подбирался к омеге, его били и кусали, он отступал, затем обходил по кругу и вновь приближался, пробовал, пытался и терпя поражение за поражением, отступал, дабы вернуться. И это была часть традиции приглашения на трапезу-уединения. Хозяин был в своем праве, а будет ли у трапезы продолжение в постели или нет, зависело только от того, кто был приглашен, и не ушел сразу, не приняв пиалу из рук пригласившего. Вовсе не прийти на такую трапезу считается бесчестным поступком, а вот согласиться ее принять или отказаться можно только одним способом — принять или не принять первую пиалу. Принял — значит хозяин дома и трапезы будет пытаться соблазнить зверем твоего зверя; не принял пиалу — можно смело встать и уйти, не произнеся ни слова. Сио пиалу принял, значит Ревис право имеет так себя вести своим зверем. И Сио не может одернуть его человеком, только отбиваться зверем.
Трапеза с завершением питья и кушанья не заканчивается. Вообще, любая трапеза на островах считается завершенной только после десяти минут покоя после того, как блюда будут откушаны. Независимо от того, кто трапезничает, это правило действует абсолютно для всех. В эти десять минут можно просто посидеть на месте, за столом где трапезничал, можно переместиться в другую комнату, либо выйти на балкон или террасу, или как сейчас сделал Ревис, медленно прогуливаясь по саду. Он пригласил и Сио присоединиться к себе. Тот не отказался.
Медленно ступая по дорожке, обходя по кругу диск с шатром, оставаясь наедине, так как слуги покинули сад, а дагжи встали у его входа, пара вавэхдэ и вавьи гармонично смотрелась на фоне зелени, цветов и украшений из камня и дерева. Темная мощная фигура альфы, и чуть уступающая ему фигура омеги в светлом.
— Вавьи Сио-ын, как твое здоровье? — как можно мягче задал вопрос Ревис.
— Вавьи Сио-ын здоров. — Кивнул головой идущий рядом с альфой человек.
— Мне сообщили, — чуть кашлянув, словно в горле запершило, — что ты обратился к лекарю.
— Вавьи Сио-ын ходил к лекарю, — подтвердил младший господин, кивнул головой, — и вам, вавэхдэ Ревис Улиму, он все в подробностях описал. Ваш вопрос немного странен. Обо всех движениях и действиях вавьи Сио-ын, вы узнаете одним из первых.
Ревис лишь качнул головой соглашаясь, так как это чистая правда. Дагжи и абокай следят за каждым шагом вавьи, докладывают вавэхдэ чуть ли не каждый час. Они прошлись по кругу, разговор не клеился — любые вопросы вавэхдэ встречали колкое замечание о его осведомленности, о его величии, о том, что идущий рядом с ним рождающий не особо рад здесь быть и не очень-то и горит желанием общаться. Когда круг почета длиной в десять минут был пройден, Сио всем своим видом показал, что категорично не желает здесь оставаться. Пришлось альфе провожать его, так как это тоже традиция — привел к себе, изволь и проводить до ворот, либо дальше, при желании гостя.
Прогулки, попытки вавэхдэ добиться хоть какого-либо снисхождения к своей персоне не приносили результата. Вавьи, как и при первой их встрече через столько лет разлуки, говорил о себе исключительно в третьем лице, спал только с выбранными для себя самцами, а дни цикла закрывал травами. Год. Так продолжалось ровно год.
Этот день наступил. К вавэхдэ пришел претендент не на территорию, на которую никто не имеет право еще два года, так как по законам новый вавэхдэ имеет три года безопасности, дабы уладить все дела в столь огромном подчиненном ему «государстве», а по личному вопросу. И тот, кто пришел, он пришел помериться силой, как боевой кот за внимание вавьи. Да-да, именно за это пришел сразиться воин. По закону, если Ревис проиграет бой, то его вавьи отойдет как приз победителю. Не обязательно вавьи станет парой или супругом, он вообще может войти в дом победителя или дом его благодетеля как брат. Но для вавэхдэ это будет таким позором, какой никогда не смыть. Ведь Ревис считается сильнейшим самцом, но он ведь не дрался со всеми самцами на островах, правильно? И гораздо сильнее самцы есть, чем он, просто у них слабый род, за ними не стоит стая, как за Ревисом и нет принадлежавшей ему территорий, он не имеет армию и в битвах если и участвует, то только как воин от какого-либо валеба. И такие самцы имеют все права прийти и потягаться с вавэхдэ за благосклонность вавьи. При этом, как бы не повернулась битва, Сио титул вавьи не потеряет, даже если его увезут отсюда согласно праву победителя.
Как только воин прибыл, вавэхдэ уведомили о желании боевого кота вступить в поединок. Про это же узнал и вавьи, за чью благосклонность будет идти битва. Когда к нему прибыл управитель и произнес слова о предстоящем бое, Сио даже заулыбался. Впервые за год своего проживания и на памяти управителя. Узнав, когда будет бой, он с ликованием велел показать все тряпки, коих тут много, вынести и показать ему. Когда слуги, подгоняемые старшими, вынесли все наряды для внешних прогулок за стенами личных покоев, Сио остановил свой выбор на серо-голубом одеянии, к нему приказал натереть до блеска хагаса.
Процесс одевания на этот раз был очень быстрым, ведь вавьи отказался от украшений на волосы, вообще от каких-либо украшений, кроме конут-байс, который лег на его правое ухо. Все части одеяния легли на тело, обувь на ноги, а оружие на руки. Волосы заплели в косу, собирая колосок от макушки, сцепляя через длину ладони специальными металлическими зажимами-заколками. Кончик косы закрутили на специальную пружинку и погрузили ее в стальной шарик. На плечи лег халат и вавьи выдвинулся в сторону площади, где будет проходить бой. Провести его без вавьи нельзя, и именно поэтому сейчас он вышагивает по пути ведущему к еще одному удару, что нанесет Сио, но не своими руками.
Он прошел по коридору, вышел на одну открытую площадку, пересек ее и прошел в здание, которое нужно пройти, после чего выйти в сад и перейдя его войти в еще одно здание и выйдя из его парадных дверей оказаться на смотровой площадке, где уже установили для него место. Пока Сио шел к месту, где будет смотреть на бой, слуги успели оповестить всех, кто был заинтересован в знании о его передвижении.
Место для вавьи выглядело как полукруглая неотделимая от ступеней площадка, на которую установили шикарного вида диван, рядом поставили столик с кушаньями, дагжи встали за границей площадки и выстроились по фигуре площадки, блокируя любое движение к Сио. За площадкой была просторная площадь. Сейчас на ней, обрамленной постройками зданий ведущих в крыло приезжих гостей, нарисовали круг из песка. Арена была готова. Что-то насыпать внутрь круга не имело смысла. Бой будет проходить в форме зверя и заботиться о чем-то кроме границы арены… ну глупо это. Сами, претендент и вавэхдэ, сидели на точно таких же площадках, на диванах, но в отличие от вавьи, рядом с ними столиков с кушаньями не было. Это была привилегия омеги, а самцы обязаны ждать его разрешения на бой.
Сио вышел из здания, величественно и важно. Прошел до дивана и плавно опустился на него. Слуги тут же налили питье, подали пиалу ему, после чего отступили, давая возможность осмотреть тех, кто расположился на других площадках. Кроме них, самого вавьи, двух его слуг и дагжи, что охраняют омегу, здесь больше нет никого. Такова традиция и защита, но не от нападения и попытки похищения омеги, а защита права на противоборство за омегу и отсечение возможного конфуза — омега способен заинтересоваться кем-либо из гостей, кто придет просто посмотреть бой. Для предотвращения подобного, зрителями могут быть только воины, которых омега знает, и больше никого.
Испив из пиалы вкусного свежего сока, Сио внимательно осмотрел претендента и покачал головой. Глянул на вавэхдэ, и головой покачал еще раз. Вздохнув, он поднял ноги на диван, давая сигнал начинать. По традиции таким образом омега или рождающий в доме вавэхдэ дает право победителю помочь встать на твердую землю и поддержать того, за кого он тут бился. Этакий сигнал для понимания — я считаю тебя достойным быть подле меня, прими и ты меня подле себя.
Оба воина, что сидели на диванах, словно тренировались, одновременно встали на ноги. Скинув с себя халат, демонстративно сняв с рук хагас из темного металла, которые наличествуют в доме вавэхдэ для вот такого церемониального боя, оба самца сняли с себя всю верхнюю одежду кроме штанов и не стали разуваться. Снять с себя хагас было особым традиционным знаком того, что бой будет идти до первой крови или потери сознания противника. Если же хагас не снимали, то биться будут насмерть. И такой бой право имеет потребовать омега, а сами самцы имеют право провести подобный бой только за статус вавэхдэ. Они, также вместе и одновременно, подошли к кругу из песка, а переступая его обернулись в своего зверя. Марашат против шаки.
Это было зрелищно! Два могучих зверя, оба в своих силах не сомневаются. Рык, грозный и заставляющий слабых ежиться, мурашками покрываться, лишь вызывал скуку у Сио, что трескал виноград, ягодку за ягодкой. Прыжки и удары лапами, те самые, что могли раздробить кости не увернись вовремя, наводили тоску на «зрителя». Укусы и бодания головой откровенно вызывали недовольное фырканье. А все почему? Ревис игрался. Он не был серьезен. Шаки силен, да, но он и в подметки не годился против марашат в открытом бою на смерть. Этого юнца просто игриво окунают мордой в воду, дабы посмотрел, что видит и почувствовал, как влага забирается в ноздри. Вот это не нравилось Сио. Он хотел такого боя, при котором Ревис выложится на полную катушку, при котором он будет на волосок. А это что? — детские игры в песочнице!
Закономерно победил альфа-марашат. Вот только когда он повернул голову, дабы посмотреть на то, как отреагировал на его победу омега, увидел лишь его спину. Что и как ощущал в данный момент победитель Сио не волновало. Через три дня начало цикла и сейчас у него настроение меняется от безразличия до жажды укусить побольнее гораздо чаще, чем обычно.
РЕвис рыкнул недовольно, когда омега скрылся в здании. Молодца им побежденного оттащили подальше. Подобное от вавьи он не ожидал. Весь азартный задор закончился, как только он увидел спину супруга. Его не просто игнорировали, его бой не посчитали достойным оценки.
Обиженный на такого рода царапки омеги, Ревис вернулся к себе, омыл тело в купели и пошел забывать горький проигрыш на ложе с наложником. Сегодня у него будет не любимец-альфа, а любимец бета. Красавец, не так давно появился вего цветнике. Податливый, как воск, гибкий, как лиана и страстный, как огонь. Ласкаться с ним было интересно. Тем более после такого позорного боя. Шаки был слаб, что бить его одним ударом, ну глупо и нечестно. Один удар Ревиса и парень просто умер бы. Вот так выбрав правильную тактику битвы со слабым самцом, он подставил себя под недовольство омеги.
Сио, как вернулся в свои покои, переоделся и вызвал одного из самцов, который составлял его сад для удовольствия. Самец, как и любой другой на его месте, обнюхал Сио всего, с ног до головы. Его запах начал чуть усиливаться, что заставляло нутро самца желать понравиться. И Сио понравилось то, как его отлюбили. Даже то, что самец позаботился о нем после бурных двух часов игр, даже это понравилось ему.
Шальная мысль посетила голову Сио, и он распорядился оставить для питья только противозачаточные. Слуги сделали все, как он хотел, поэтому к вечеру у него заметно снизился аппетит. И снижался он весь оставшийся временной отрезок до дня, когда утром его тело не было готово принять самца.
Ревис получил сигнал от управителя, что на утро начнется сладкое. Он ходил весь вечер в предвкушении. Вавьи оставил только противозачаточное, а это значит что он рассматривает возможность проведения течки с вавэхдэ. Больше-то ни с кем и нельзя. Облизывая губы, потирая руки, половину ночи он ждал, когда время переступит через черту «темнее» и взойдет в фазу «светлее».
Марашат круги нарезал, мурлыкал, потому как скоро начнет играться с котенком, который так азартно точит о его загривок коготочки.
Проснувшись и ощутив знакомое тянущее ощущение в низу живота, легкую волну возбуждения, Сио облизнулся. Его кот захотел поиграть с котом того самца, что был у него последним. Неволить своего зверя он не собирался, поэтому сев на постели, приказал прийти любовнику.
Слуги переглянулись украдкой, но не ослушались. Сио же лег на спину, так как дальше кровати он точно не уйдет. Ожидание самца было приятным, тем более, что его марашат вылизывал свою шерсть, дабы предстать во всей красе. Когти уже заточены, а глаза сверкают, пушистые усы топорщатся, ушки ловят каждый звук. Омега ждет желанного самца для игры.
Его стоп коснулись, и он открыл глаза, проверяя, кто такой смелый выискался. Увидев ожидаемого альфу, облизнул губы и улыбнувшись свел ноги плотнее вместе, но колени чуть согнул. Его начинало накрывать, еще пара минут в сознании и все, особенно когда возбуждение альфы станет более ярким и его запах сгустится, омега перестанет соображать, отдав ведущую роль над телом своему зверю.
То, как в него вошли, как его ласкали, как он порыкивал на каждый толчок, Сио не осознавал. Было очень хорошо и игра зверем возбуждала сильнее, чем простой секс. Его даже покусывали в холку, но за горло не трогали — так можно и смертельный удар получить. Сила самца, его нежности и ласки доводили Сио до крика. Сколько они предавались соитию сознание не осознавало, но вот он момент, когда узел должен был окрепнуть внутри и тут случилось нечто неприятное: с тела исчезла приятная тяжесть, к запаху что источал принятый самец примешался ненавистный компонент, а уши уловили рык и звуки борьбы.
Не понимая, что происходит, Сио медленно выплывал из состояния течки, чувствуя, как его зверь от радостного возбуждения из-за игры, гаснет и наращивает такой кокон защиты, что невольно пугает. Переход от течки к нормальному состоянию сейчас попросту невозможен — все тело готово принимать самца, не сопротивляться, и погладь его по ягодицам добьешься моментального подчинения. Он и попу приподнимет, и руками раскроет ее сильнее. Но когда зверь начинает пугаться, сознание выходит из забытья, а силы в мышцы возвращаются, и первой реакцией будет попытка сбежать от пришедшего сильного самца и сумевшего перебить того, кого рождающий подпустил к себе, кого он выбрал.
Медленно повернув голову, Сио различил две фигуры, тут же получая к ароматам еще один — запах крови. Как только он его определил, то с него слетел туман и перед глазами тут же предстала картина того, как альфа-марашат полосует когтями тело человека, молча и методично распуская его на ленточки. Мертвое тело.
Увидев это, Сио подскочил с постели и, как и задумано природой, в панике бросился наутек от страшного самца, который лишил его защиты на время игр. В этот момент мысль о самозащите своими собственными когтями не посетит, каким бы ты ни был сильным и умелым воином. Именно в этот момент, если выбранный для игр самец не справился и не смог защитить, рождающий отпор дать, как если бы был в реальном бою, просто не может. Так задумано природой — сильный самец покроет рождающего. Сам же рождающий может попытаться сбежать, что показывает его как самый сладкий приз. Чем сильнее рождающий, тем сильнее потомство. Ведь тот самец, что пришел и победил, не слаб ни физически, ни генетически.
Сио добежал до входа в ванную, но это была единственная победа, призрачная если быть точным. Его перехватили под животом мощной рукой, вдавили в открываемую дверь, захлопнув ту с треском, в холку впились зубами. Зарычав на самовольство самца, Сио дернулся, пытаясь освободиться, но не смог. Его вжали в дверь, ноги растолкали одной своей и в тело резко, даже больно вошли. Зарычав от происходящего сношения, омега в душе вавьи зарычал отчаянно и жалобно. Его опять брали силой. К нему опять ломились, наплевав на право выбора. И опять самец не остановился, продрав защиту и схватив за холку марашат-омегу, через силу стал вливать в его кокон свои силы, дабы запитать точку под будущее ложе котенка. В реальности же грубые толчки, укусы в шею, горячее дыхание и никакого возбуждения у вдавленного в дверь омеги.
Его течка схлынула, как и не было. В животе нарастала боль, потому что родительский мешок начинал твердеть. Уплотнение нарастало, руки и ноги начинали трястись, сделать что-то для прекращения власти над собой сильного самца он попросту не мог. Злые слезы скатились по щекам, губу он прокусил до крови, выпустив когти и погрузив их в дерево под лаком. Его повязали стоя. Распирающий узел не дал ничего хорошего и возбуждающего, как было бы при нормальных условиях, а причинял только боль. Он давил на мешок изнутри и любое движение самца не могло никак улучшить ситуацию, а только ухудшало. Вдобавок к этому, альфа был достаточно силен, а это отразилось и на времени поддерживания узла. Целых двадцать минут!
Когда узел спал, ничего не закончилось. Его просто повернули к себе, подхватили на руки и отнесли на кровать. Что хотел сделать альфа Сио знать не желал. Как только его тело легло на мягкую поверхность, он свернулся в клубок и взвыл. Что происходило после этого он не знал. Его накрыло темным саваном.