Вихрь. Они друг друга ненавидели./12 рассказ из серии/

Утро, когда Ревис проснулся, встретило его нерадостно. Он принял водные процедуры, облачился в спальные одежды и начал трапезу, как к нему прибыл управитель, который был призван. — Вавэхдэ, — склонился управитель и на его лице была заметна бледность. — Да? — Ревис отправил в рот ложку с мясом, начав пережевывать. — Прошу простить, но в приказ вавьи я права вмешаться не имею… — Ну? — поторопил его владыка. — Понимаете, по раннему утру, — управитель сглотнул, понимая как отразятся эти слова и его самого могут хорошенечко огреть, все же закончил фразу, — вавьи Сио-ын ощутил приход цикла. Ревис замер. Раннее утро, это где-то часа два назад, ну может полтора. Ульфа послал отчет-дымку «говори» и управитель сглотнул. — Вавьи Сио-ын позвал к себе одного из самцов своего цветника. Ревис от неожиданности выплюнул пищу изо-рта. Ошарашенно уставившись на управителя, он округлил глаза, а затем его накрыло яростью. От момента этого, перед управителем, и до вида сжавшегося в комочек и бьющегося в судороге вавьи — все было забелено белой яростью. Когда Ревис ощутил полнейший отток сил, как при всплеске, он с силой альфы-марашат вцепился в его кокон и набросил сеть-якорь. Ложе, кокон и нейтральная зона были в глубочайших трещинах, кот лежал на боку, из его пасти шла пена. Перепугавшись до рыка-вызова, Ревис стянул максимально сеть, ожидая, когда прибежит лекарь. Сколько времени он сидел рядом с затихшим бессознательным Сио, для сознания Ревиса трудно определить. Он смотрел на мертвенно бледное лицо, на поломанные когти, прокушенную до крови губу и не мог поверить: это все сделал с ним Ревис. Лекарь прискакал быстро, хоть вавэхдэ и не знает этого. Прискакал и застал устрашающую картину: альфа своими руками вред нанес своему омеге. Страшнее этого может быть только смерть малыша на руках. Встрепенувшись, лекарь аккуратно залез на кровать, осмотрел что творится с энергетическим коконом, зверем и насколько сильно сдерживает попытку распада альфа, после чего вызвал десяток таури, которые замурлыкали поддерживающую силы песню. Два лекаря-блокатора начали свое дело: плавно заблокировать доступ омеге к его силам. Борьба за жизнь вавьи шла две недели. Все это время Ревис находился в трансе, удерживая супруга в сетях. Его тело перешло с питания физического на энергетическое. Он даже не спал. Его марашат ткал нити, что держали кокон, не давая ему разлететься вдребезги. Лекаря менялись между собой через час-два, выдавая все свои силы. Абокай, двое из пяти, Вехель и Камаль, питали тело Ревиса энергией, дабы он банально не умер от голода. Заставить его покушать невозможно. Он сосредоточен только на одной цели: удержать. Если вавьи умрет, Ревис уйдет следом. Это не потому, что любовь у него глубокая, а потому что он альфа и в его лапах, когтях и зубах тот, кого он обязан не щадя живота, защищать. Если умрет вавьи, вавэхдэ жить не сможет. Поэтому абокай питали его тело, дабы он смог делать свое дело. Лекаря и таури аккуратно оплетали кокон, зверя и его нейтральную зону лечебными нитями, блокирующими распад. Все это время вавьи Сио-ы был без сознания, как и его зверь. Его белое лицо, темные круги под глазами, растрескавшиеся губы и постоянная температура за тридцать девять, создавали впечатление, что он одной ногой на тропе Богов. Оно так и было, только упертый альфа не допустит того, чтобы и вторая нога туда встала. Когда лекаря смогли взять под контроль все потоки, перенаправить их правильно и распределить силу хода, Ревис уже ничего не соображал. Как только почувствовал, что распада не будет, очень аккуратно отпустил сеть, но не снял ее и провалился в беспамятство. Абокай и лекаря тут же напитали-осмотрели, после чего перенесли в спальню, для отдыха. Первые проблески сознания проявились поздно ночью. Он почувствовал, что лежит на спине, ему удобно, нигде и ничего не болит. Как и любой представитель кошачьего народа, он нырнул к себе, к зверю, дабы поздороваться. И замер у белоснежного непроницаемого купола своего кокона, видя десятки сдерживающих нитей, остатки «шрамов» от раскола. Похолодев от увиденного, вернулся в реальность и заметался по постели, пытаясь с нее слезть. Паника и страх обуяли его сознание. Он слетел с кровати, присутствующих рядом слуг испугался настолько, что стал кричать и вырываться. Его пытались усмирить несколько десятков рук, но он не успокаивался, и они едва его сдерживали. Помог только прибежавший доктор, который послал в голову импульс тотального успокоения и Сио потерял сознание. В дверях стоял Ревис, с болью и огромной виной глядя на метания супруга. Когда увидел, что маленького усыпили, подошел к ложе и присев на край, замурлыкал. Его не стали прогонять, дабы отдыхал. Это бесполезно. Ревис подерет всех окружающих его кошаков, но останется и допоет свою песню. Никто не мешал, а песня альфы-марашат также полезна, как и боевого таури, чьи голоса по праву считаются самыми лечебными. Допев, Ревис погладил по голове спящего Сио. Наклонился и поцеловал в висок. Он не справился с ревностью, не принял то, что этот омега не принадлежит ему и является свободным, навредил. Да, они супруги, но альфу не приняли таковым. Это дает рождающему право выбора. Конечно, в цикл он был бы обязан провести время с супругом, принял ли его или нет, но что делать, если зверь захотел? Тем более, что Сио доказывает каждый день, свою независимость и свободу. Ревис вышел из покоев вавьи, ушел к себе и провалился в тревожный сон. Сио же спал глубоким сном. И проспал до следующего дня. Ясный и солнечный, ласкающий кожу, был встречен безразличием. Вокруг ложе суетились слуги, мир жил и процветал, а вновь униженный и обиженный альфой омега словно замер и был инертен. Он закрыл глаза, затем открыл их и осмотрел людей. Заметил изменение их численности и новые лица, коих не знал. А еще тут был доктор. И доктор увидел, что младший господин проснулся. — Вавьи Сио-ын, как вы себя чувствуете? — спросил он, подойдя к ложе, враз заставляя слуг замереть и отхлынуть из спальни. — Предатель. — Проговорил Сио и закрыл глаза. Доктор хотел еще что-то сказать, но увидев оголившиеся клыки, коими ему давали понять, что думают по этому поводу, сразу же отрезвили и заставили передумать произносить в присутствии хозяина покоев хоть слово. Доктор отошел от ложа, затем и вовсе покинул спальню. Сио повернулся на бок, свернулся в калачик и выпустив когти на руке осмотрел их. Усмехнувшись, он плавно сел, осмотрелся на предмет присутствия кого-либо, никого не увидел и приставил ко второй руке когти, погрузив их в кожу, разрезал до кости. Было больно, но он не собирался убивать себя. О нет! Сио будет жить и будет мстить. Долго и упорно. Если до этой течки он ждал, что Ревис прикажет его убить тихонечко за удары, которые унижали и принижали его как воина и вавэхдэ вообще, то сейчас умирать вавьи не собирается. Встряхнув рукой, по которой весело стекала рубиновая кровь, встал на ноги и заорал во все горло: — Нэкш! Двери распахнулись и внутрь влетел слуга. Причем «нэкш», это не имя, так в центр-доме называли старших слуг в покоях. И этот слуга влетел в спальню, склонил голову в ожидании приказаний. — Вавьи Сио-ын поранился. Сделай с этим что-нибудь. — Подняв руку, показав располосованное запястье, смотрел отсутствующим безразличным взглядом, словно не ему сейчас очень-очень больно. С округляющимися от ужаса глазами, слуга заголосил, призывая помощь и вот уже комната заполнилась людьми, забегали-запрыгали все, кто вообще понимал, что такое рана на теле вавьи. Сио испытывал боль. Не только в руке, которую сам себе разрезал, но и в душе. Конечно, он не был ребенком и не был наивным. Прекрасно понимал, что с течкой дразнил альфу, но не мог и помыслить, что тот решится, после стольких ударов от вавьи, прийти и взять его силой, убив того, кого омега выбрал на игры. Тем более, что понести от выбранного самца Сио не смог бы ни при каких обстоятельствах и этому помогали б настои, что он выпил. То, что его попытаются соблазнить, что будут обихаживать и упрашивать, да даже приказывать — это все Сио ожидал. Но то, что Ревис встал на те же самые грабли, на которых уже стоял, Сио и представить не мог. Никак не ожидал. Сейчас его руку забинтовали, а прибежавшие пять таури-певцов начали мурлыкать излечивающую раны песню. Боль ушла моментально, но черное желание мести укрепилось настолько, что его можно было потрогать руками. После того, как таури закончили петь, младшего господина накормили, причесали, переодели. Подойдя к глади и осмотрев себя, усмехнулся недоброй улыбочкой. — Вавьи Сио-ын желает прогуляться. Слуги, что прислуживали ему и слуги, что ходили с ним по центр-дому, мгновенно разделились и за спиной младшего господина образовалась небольшая команда тех, кто выполнит любое его желание. Они вышли из покоев, игнорируя дагжи. Если ранее он стрелял глазами, осматривая их и нюхая, то сейчас мимо воинов прошла статная пустая кукла. Ни эмоций, ни любопытства рождающего, ничего от него не устремилось в сторону альф, что стерегли покои. Воины, не поворачивая голов, проследили за ним взглядом и переглянулись, когда младший господин скрылся из виду. Сио вышел в большой внутренний сад. Его расчет был на то, что если вавэхдэ в доме, то он обязательно или слугу своего пошлет, подглядеть, или сам припрется. Второе предпочтительнее. То, что он хочет сделать, и как он хочет отомстить, не предполагает постороннего действия суфлера. Ревис все видеть своими глазами должен. Вавэхдэ от болезни очнулся как от толчка. Эти две недели борьбы за жизнь вавьи Сио-ын выпили из него все соки. А когда он увидел своими глазами истерику супруга, то сдал и захворал. Его поразила банальная простуда. Пока Сио спал, пока его выхаживали, миновало еще восемь дней. Все это время Ревис лежал в постели, не способный встать. Высокая температура, лихорадка, из-за колоссального оттока силы, дабы спасти супруга, его тело было истощено. Сильно. Лекаря прыгали между покоями, потому как правящая пара была почти на грани. Но они справились. Вавьи стало гораздо легче, да и вавэхдэ поборол болезнь. Ревис мог встать с постели за день до того, как вавьи очнулся и смог встать на ноги. Его тело было напитано энергией, поэтому встать и пройтись он мог спокойно, словно не он еще пару дней назад был умирающим лебедем. Вавэхдэ же, хоть и встал, но слабость оставалась с ним. Быстро уставал, хотелось спать и голова совершенно не работала. В двери личных покоев постучались, слуги впустили прибывшего. Это был абокай Вехель. Он прошел, склонил голову. — Что такое? — Ревис сидел в кресле и пережидал приступ слабости. Все же заболеть простудой на фоне истощения энергетического канала, достаточно серьезное и с последствиями событие. — Вавьи Сио-ын очнулся, вышел из покоев, дабы прогуляться. — Где? — встрепенулся враз оживающий на глазах Ревис. — В саду, первом от парадного входа. Альфа быстро встал на ноги, поднявшись чисто на эмоциях и направился на улицу. Увидеть своими глазами, как котенок прогуливается, что на его лице нету ни следа от болезни — первоочередная задача спасающего его самца, хоть сам и был причиной этого ужаса. Гуляя по саду, меланхолично скользил взглядом по кустам и заметил тень. Сорвавшийся по ветру аромат сказал кто обладатель этой тени и Сио начал действовать. Прошел еще пару шагов и замер на месте. Побледнеть или задрожать проблемы не составило — одно лишь воспоминание о том, что было в эту течку и тело само остолбенело. Умение, одно единственное умение, которому обучали в Доме, когда его готовили к «быть проданным в замужество», оно получило волю: веяние актера Действа. Да-да, будущих младших супругов обучали таланту веять в пространство чувства. Это делалось для того, чтобы возбуждать супруга, дарить ему успокоение или показывать, что его присутствие возбуждает. И сейчас этот развитый талант играл на руку Сио — он посылал в пространство страх. Для его плана мести надо было узнать: что сделает Ревис, если поймет, насколько сильно навредил не только физически, но и морально? И для этого притвориться нужно было фактически самым настоящим образом. Флюиды страха прошили рядом стоявших слуг, тут же замерших дагжи, его сопровождающих, и долетели до тени, которая была за колонной, поддерживающей крышу открытого павильона для приятного проведения времени в тенечке. Страх ударил по всем рецепторам окружающих, а Сио попятился назад, таращась в сторону тени. Свой страх он уже не контролировал, он был настоящим. И отступал до тех пор, пока не наткнулся спиной на замершего слугу. Дальше была красивая сцена того, как вавьи громко пискнул, мяукая в конце, отшатнулся и запутавшись в своих собственных ногах, идеально упал на землю. Разыграть истерику труда не составило, особенно после того, как его тела коснулся тот, ради кого весь спектакль и разыгрывался. Сио попытался удрать от него, закричал, начал вырываться, оголив когти и зубы, даже хвост вывел, пытаясь отбиться. Его сначала пытались привести в чувство, но, когда он начал выть и выгибаться, попытались обездвижить. Итогом стало то, что Сио начал по-настоящему задыхаться от спазмов. Испугавшись еще больше, он забился в судорогах и его накрыло темнотой. Ревис, который хотел лишь посмотреть на прогуливающегося супруга, такой его реакции на себя, если и ожидал, то не столь бурной. В большей степени он ждал его атаки. Но была не атака, а дикий, животный страх. Вжимая в себя тело потерявшего сознание супруга, Ревис перенес его ноги через свои, прижал еще крепче и мягко замурлыкал, баюкая и успокаивая. Хоть и был Сио без сознания, но ведь его обоняние не выключилось от этого, да и слух тоже. И пел до тех пор, пока не услышал тихий стон приходящего в себя вавьи. Сознание пришло медленно, осторожно. Он почувствовал, что сидит на чем-то ногами, задницей на земле, а его крепко прижимают к теплому телу и покачиваю, мурлыкают. Это было в первый раз, когда вавьи услышал пение своего супруга. Да, его к груди прижимал Ревис, сидя на земле, положив ноги на свои бедра и мурлыкал успокаивающую песню. Кто еще был рядом Сио не знал, но одни они точно не были. Для заключительного аккорда мстящий омега дал волю своему страху и обиде, которые смешавшись с успокоительным тембром голоса альфы вылившись в полноценные рыдания. Не зазорно? — нисколько не зазорно реветь после того, что он пережил из-за этого самца! Пение усилилось, руки прижали к себе крепче, а потом его начало все это успокаивать, и он начал плавать в дреме. В какой-то момент ощутил, как парит над землей, причем повисая на двух теплых перекладинах, прижимаясь лицом к пахнущему теплу альфы. А потом ему показалось, что его уложили на кровать, но не оставили, все мурлыкая и мурлыкая. И конечно совсем мистикой попахивает ощущение теплого касания к губам, несмелое и едва ощутимое. Ревис, после того как увидел своими глазами, что распад более маленькому омеге не грозит, быстро пошел на поправку. Конечно приступ паники его выбивал из колеи, да до такой степени, что спать не мог, но все же это было лучше, чем мертвенно-бледное лицо супруга. Ревис еще раз попытался приблизиться к нему на прогулке, но тут же получил приступ. Вновь успокоив его, смог несколько дней прятать свое присутствие, но омега словно искал его и всегда шел прогуливаясь именно в его сторону. Несколько дней Ревису удавалось уйти, а тут не смог. Просто не успел. У Сио случился не просто приступ паники, у него остановилось сердце! Ревис собственноручно делал массаж и искусственное дыхание. Делал до тех пор, пока не подоспел лекарь со своими лекарствами и умениями. Сидя на заднице, альфа внутри сворачивался в клубок. Из-за него в таком состоянии омега, его омега, которого он был обязан холить и лелеять. А вместо этого приступы паники, истерика на фоне животного страха и в заключение остановка сердца. Страшно. Это очень страшно осознавать, что все это по твоей вине, по вине твоей несдержанности. Сио откачали. Смогли вернуть его телу жизнь. Вот только Ревис зарекся искать с ним встречи сейчас. Нужно было немного времени. Да и самому разобрать ту кашу, что заварил. После того, как он очнулся, немного оклемался, начали приходить сообщения с островов, что балуются альфы. Занявшись этим вопросом, он ненадолго отдалился от нервно вздрагивающего супруга. Приступы паники Сио разыгрывал настолько хорошо, что на прогулках в саду отныне Ревис не появляется. Он вообще, после третьего раза с судорогами и остановкой дыхания, причем пришлось вмешиваться уже доктору, отказался от попыток встретиться. Сио понял это после того, как прогуливался в саду уже в четвертый раз, а Ревиса нигде не наблюдалось. Даже остывшего запаха, который омега-марашат прекрасно мог найти где угодно и сказать на каком он от него расстоянии. Первый пункт плана пришел в исполнение и был начат очень и очень красочно, порой самого Сио пугая. Ревис думает, что своей выходкой в день цикла и насильно взятым вавьи, сломал его. Первый шаг, который заставил самца не искать встречи и «дать время немного успокоиться и прийти в себя» прошел более чем ярко и плодотворно. А как это все ударило по репутации самца! Аж диву даешься! О том, что идет волнение среди альф, которые просто так терпеть подобного обращения с омегой не намерены, Сио краем ушка слышал. И точто слышал, грело душу и сердце. Хоть он и закрывается ширмой мести, которая помогает преодолевать панический страх, Ревиса Сио боится по-настоящему. И приступы панической атаки у него настоящие. Другое дело, что он чуть подталкивает себя к истерике, а когда эмоции накладываются на воспоминания, пляшут все. Он же, после таких всплесков ловит ушком обрывки фраз и составляет свою картину мира. Ревиса, хоть и побаиваются, но уже два раза приезжали пободаться. Да, вавэхдэ приезжали бить. Конечно же, как сильнейший кот, он свое звание удержал, но факт-то неоспоримый: авторитет вавэхдэ пошатнулся. Происходит как раз то, чего так добивается Сио — вавэхдэ перестанет быть незыблемым, нерушимым и монолитным. Следующий кирпичик будет к дню, когда у него должна будет начаться течка. Сио ее страшился, действительно и никакой наигранности. О том, что вновь придется ее пережить в этом доме, все нутро скручивалось в тугой жгут. Но все же, благодаря жажде мести он еще был здесь, жил и ждал. Вавэхдэ вновь провел бой, дабы показать всем и каждому: сила в лапах сильнейшего кота никуда не делась и ни у кого не была заимствована. Хотите ответы получить на ходящие слух? В силенках подрастите! Как альфа, вавэхдэ был мощным воином, а если еще и защищается, то вообще непробиваемым. С шаки боевого строения и силы большой, он, конечно же, вспотеет, но не проиграет. Этот альфа без категории, у него усиленный хвост и острее шип. Камень режет как масло, что уж тут о костях говорить. А ведь последнего решившегося пободаться и не остановившегося, когда по мусалам нахлестали, Ревис просто убил. Дернул хвостом, опустил его на хребет и перебил позвонки, разрезал плоть, выбивая о брусчатку площади боев искры огненные выбил. По островам понеслась весть: лютый вавэхдэ не изменился. Все, кому дорога шкура, не лезть в его отношения с омегой. К тому же, возжелай омега его смерти, и на зов собрались бы все альфы в округе. Но он ведь не зовет, значит его все устраивает. Ревис на эти слухи лишь зубами поскрипел, но не стал ничего предпринимать. Ему предстояло не просто помириться с супругом, а перестать вызывать паническую истерику. Это было более важно, чем какие-то слухи. Конечно, они подпортят его репутацию, но разве ж так это важно? С момента первого завоевания острова, а затем и всего огромного массива, он имел к имени приставку «лютый», что оправдывало его поведение и резкость. Так что менять в своем образе, при отношении со сбежавшим в свое время супругом? Наоборот, и с полнейшего разрешения вавэхдэ, по островам понеслась весть: вавэхдэ был лютым с самого начала, потому и сбежал от него супруг. Этой вести хватило, дабы присмиреть всем было начавшим головы поднимать. Почувствовав, что время цикла приближается, причем ощутил тянущее чувство внизу живота, которое иногда приходило в те дни, когда он пил траву для подавления, Сио внутренне заулыбался. Если самец своим одним лишь запахом вызывает такие яркие приступы паники, то как должен будет себя ощущать омега, сломанный и дважды напуганный в свою течку? Особенно, когда она вот-вот должна начаться? Правильно — страх и паника, отчаяние и слезы. Первыми позывами, причем настоящими, не наигранными, действительно было желание просто убежать. Оставаться на месте стоило многих усилий. Ему нужна публика, нужно громко и красочно заявить вавэхдэ: смотри, что ты сотворил с вавьи! И для того чтобы все получилось, надо было показать все это тем, кто донесет не только вавэхдэ, но и дальше растрезвонит. Накрутив себя, заметавшись по комнате, чувствуя, что цикл начинается и день-два времени в запасе у него нет, Сио сглотнул, прикрыл глаза, пытаясь не сбежать без свидетелей. А ведь было очень трудно не сорваться в бег сию секунду. Вон там, за окном, стена и на ней каменная кладка. Быстро по ней, перебирая руками с когтями, пригнуться и перебежать открытое пространство, через пару домов будет стена. Обхватив себя руками, Сио знал, как и куда следует бежать, дабы самым коротким путем оказаться у стены центр-дома, а оттуда и по самой короткой дороге до стены дом-города. Дальше свобода и… Уши уловили движение за дверью, заставив нервно облизнуть губы. Надо только дождаться того, кто войдет в эти двери и дать волю панике. Вот просто подождать, совсем немного и все получится. Совсем чуть-чуть и можно перестать держать себя в руках. Ничего зазорного в страхе из-за поступка альфы для рождающего нет. Наоборот, это естественная реакция, после такого. И Сио накручивал себя, заставлял тело реагировать соответственно. Когда же в двери вошел слуга, омега предстал перед ним встревоженным, нервным и беспокойным. А через пару минут младший господин уже слезно умолял слугу помочь ему сбежать. То, что Сио желал этого здесь и сейчас — чистая правда. И он действительно боялся прихода течки. Рядом с Ревисом у него не было ни одного раза, тем более с ним, чтобы Сио не пытались сломать и подчинить. Каким бы храбрым или мстительным он ни был, страх перед циклом у него был. Это отрицать было бы крайне сложно. То, как он искренне умолял слугу, как градом лились его слезы, как он дрожал при этом, не могло не заставить поверить в истинность происходящего с ним из-за альфы. Слуга, который сам перепугался, невольно попытался шарахнуться в сторону от просьбы о побеге, чем тут же в спальне младшего господина шум подняло на октаву выше. Конечно же на шум прибыли другие слуги, а потом и лекарь. Когда до переполошенных людей дошло по какой причине все это с ним творится, старик послал импульс в его голову, моментально усыпляя. Лекарь покачал головой, после чего велел стеречь младшего господина, под окнами выставить больше стражей и глаз не спускать ни с него, ни с его покоев. Сам же ушел, готовить снадобье. Когда лекарь и его помощники вернулись, Сио было откровенно плохо. Его крутило и ломало пришедшей течкой и болями. Тело хотело самца, мешок был твердым как камень, а сам Сио не ушел в марь забытья — сломанная течка в самой паршивой вариации. Увидев, в каком состоянии младший господин, лекарь велел раздеть его, причем до гола. Когда слуги это выполнили, лекарь дал обезболивающую настойку, которую Сио едва смог проглотить — его бил озноб до такой степени, что стучали зубы. После этого лекарь позвал несколько дагжи в залу перед спальней, и объяснил то, что надлежало сделать. Воины, услышав объяснения лекаря, ошарашенно округлили глаза. Некоторые даже с жалостью посмотрели на дверь, что за собой скрывала мучившегося от болезненной «сломанной» течки молодого омегу. Подобная вещь негативно сказывается на звере и он не подпускает к себе самцов. Вообще. Если такое будет, рождающий заболеет, а там и до бесплодия недалеко. Дагжи, вооруженные специальными лентами, быстро вошли в спальню и, пока Сио едва унюхал их и замер, осознавая на инстинктах, что ему делать, крайне быстро продели в специальные петли его кисти и стопы, а сами ленты привязали к столбикам кровати. Когда же Сио ощутил, что его обездвижили, он взвыл, утробно, жалобно и горько. «Сломанная течка» — самый опасный посттравматический синдром рождающего после того, как ему сбили течку или самца им принятого для проведения течки убили, самого же взяли силой. В этот момент тело готово к соитию, оно хочет, оно возбуждено, но родительский мешок встает камнем принося просто ужасающую боль и, конечно же, страх сковывает сознание. В таком состоянии, если не поставить укол транквилизатора до того, как родовой канал начнет усиленно выделять смазку, рождающий способен навредить себе так, что, если выживет, останется калекой. На островах же, в этом времени, уколы были вещью странной и неизвестной. И что такое химический транквилизатор они знать не знали. Поэтому Сио привязали за руки и ноги, его будут опаивать ослабляющими отварами, обезболивающим, питательными бульонами. Между тем, как он сможет осмысленно делать глотки, его будут сдерживать, делать массаж живота и пениса, дабы он кончал. Когда же выдохнувшись он будет ненадолго засыпать, его будут обтирать настоем из успокоительных трав, а в анус вводить специальную тающую свечу из отвара трав, настоя одного гриба, который снимает спазмы возбуждения, и скрепленные между собой тугоплавкой желейной вываркой из водорослей, производить едва ощутимый массаж — при «таянии» свечи происходит легкая вибрация. О том, какие мучения проходит Сио, Ревис узнал почти сразу. Он пришел к покоям, вошел и замер на пороге. Увидеть итоги своей несдержанности… это было горько и очень-очень стыдно. Не так хотел альфа входить в эти покои. Совсем не так. Котенок не просто мучился, он бился в агонии. Его крики встали в ушах болезненным и мучительным тембром, а вид тела, выгибающегося от спазмов боли и возбуждения, заставил навернуться слезам. Это все дело рук Ревиса. Его ревности и жажде обладания тем, что считает своим. Не сумев остаться дольше, потому как нутро скрутило спазмами, вавэхдэ покинул спальню супруга. Ушел к себе. Ни спать, ни есть, ни вообще что бы то ни было делать он не мог. Когда наступала ночь, он шел к котенку и выпроваживая всех, долго мурлыкал. Как оказалось, именно пение успокаивало тело, готовое вновь сорваться в болезненных спазмах возбуждения. Когда же Сио засыпал под самое утро, Ревис уходил к себе, проваливался в беспокойный и нервный сон, который ему не приносил отдыха. За дни идущей течки, которые сократились с полноценных пяти дней, что говорило о силе рождающего, до трех, что говорило о нарушении, Ревис осунулся, похудел и под глазами у него залегли темные тени. Днем, пока трудились лекаря и певцы-таури, он носа туда не казал. Если ночью, усыпляя его, Ревис еще мог хоть как-то остановить свои муки совести, но вот днем у него рвало крышу и выдержать мучения супруга при свете дня он уже просто не мог. Сио было плохо, а вот Ревису на фоне мук совести было в три раза хуже. Телесные раны болят не так долго, как душевные, а если еще и знаешь что виноват… Трое суток продолжались его мучения. Ему было то жарко, то холодно, то больно, то он стонал от массажа. Каждое пробуждение было как фейерверк. Пару раз он слышал ночью рядом с собой пение Ревиса. Днем альфа приходить не осмеливался. Ночью же приходил, выставив всех и мурлыкал для Сио. Для чего он это делал, Сио на сто процентов уверен не был, но как рождающий мог сказать: чувствует вину, вот и пытается снизить ее хоть так. Другие мысли были менее гуманны по отношению к нему, к виновнику его бед. Когда третьи сутки миновали, а Сио уснул крепким сном, доктор проверил его анус и отметил, что тот стал плотнее, что смазки не так много. С рук и ног ленты не стали убирать еще несколько часов. Мало ли, может и повторно начаться. Случаи бывало, это как с внезапной течкой — раз и началось. Не началось. Лекарь, в очередной раз проверил и кивнул «снимайте». Ленты убрали, самого господина подняли, дабы сменить простыни. Лекарь, глядя на то, как спавшего и обессиленного, с темными кругами под глазами, младшего господина держат на руках, только головой покачивал. То, что было до сего дня, можно было назвать «шалость», а сейчас Ревис не просто палку перегнул, он ее сломал. Приступы паники, откровенный страх и вот теперь это — сломанная течка. — Глупый мальчишка. — Покачал головой старый лекарь и вздохнул. Перед ним был молодой и сильный омега, но сломанный своим альфой. Причем дважды. Как будет теперь развиваться их супружеская жизнь остается только догадываться. Но то, что омега доверять альфе не будет, так это с первого слова понятно. Простыни быстро сменили, господина в этот момент уже уложили на кушетку и аккуратно обтерли влажными полотенцами, переодели в специальные спальные штанишки и рубаху, после чего переложили на ложе. Устроив поудобнее, укрыв и даже подоткнув простыни под бока, слуги покинули спальню. Остался только один, дабы бдеть и ждать пробуждения младшего господина. Лекарь вышел из покоев вавьи и направил стопы к вавэхдэ. Ревис выдержал все: крик, ругань, таскание за ухо, подзатыльники и даже энергетический кнут для его марашат. Старый и очень уважаемый Ревисом лекарь имел полное право воспитывать вавэхдэ. Никто не мог уйти целым и невредимым, если поднимал руку на этого альфу, а вот лекарю было позволено. И старик знал эту особенность и некое раболепие перед своей персоной, чем и воспользовался. Нравоучения и побои — малое из того, что лекарь хотел сделать с этим сопляком! Вавэхдэ, когда лекарь ушел, встал у окна, слизнув кровь с разбитой губы и уставился в даль. Как исправить то, что натворил, увы, самец просто не знает. Вот просто не знает, как в такой вот ситуации выкрутиться. На поле боя, в здании совета, да даже как правильно наложников утихомирить — Ревс знает прекрасно. Но вот как вернуть расположение супруга, после всего сотворенного, увы, не представляет. Ошибка. Он допустил ее. Не до конца осознал, что Сио-ын не просто его вавьи, но и свободный омега. Он до того рокового момента думал о нем никак иначе, чем о просто капризничавшем молодом котике, который обижен на альфу. Конечно же обида сильная, но и Ревис пострадал. Пусть чуть меньше, но ведь это его ребенок умер, а не проходимца с моря. Поведение скотины это не умаляет, но ведь ребенок был от него, и альфа, не признаваясь ни себе, ни другим, хотел его. Вернее, не сам Ревис, а его зверь. И согласно этому желанию и сам Ревис постепенно захотел. Но у него отняли, забрали, не дали увидеть и услышать. Конечно, чувство потери испытывает не столь остро, но и безучастным не остается. Ревис жалел о том, что не сразу принял положение вещей. Сио не шутил. Он действительно не принимал его, потому как все происходящее в их первом совместном времени проживания, ничего хорошего не было. И сейчас… это было так стыдно, так нехорошо, что слов подобрать не находится. Вздохнув, прикрыв глаза и покачав головой, вавэхдэ даже не знал, что надлежало сделать, дабы чувство стыда притупить. Стоит только вспомнить как мучился вавьи, так комок в горле образуется и слова улетучиваются из головы. Кому скажи, не поверят — лютый вавэхдэ Ревис Улиму страшится посмотреть в глаза вавьи Сио-ын! Этот бесстрашный котяра, который играючи подгреб под себя самую большую часть островов, перебил хребет зверю бекше Цацер-Луну, заставил отца и родителя бекше не вмешиваться и быть в отдалении сторонними наблюдателями, низложивший во власти старого вавэхдэ, просто напросто не способен посмотреть в глаза супругу и сказать: прости меня. Как маленький нашкодивший мальчишка, он не может произнести эти слова. Ему очень стыдно, его гложет чувство вины и зверь неуверенно выглядывает из-за дымки. Ему ведь тоже чувство вины и стыда знакомо. Это корысть и жажда наживы вещи несовместимые со зверем, а вот другие чувства, они реальны и бьют его не меньше, чем человека. Сио, после того знаменательного события, прожил в полнейшей тишине и покое еще две недели. Он кушал, гулял, молчал и…ни разу не вызвал к себе усладу. То, что омега не звал к себе на ночь кого-то из сада удовольствий, сначала воспринималось нормально, но, когда управитель заикнулся о том, что его могли бы порадовать умелые руки, чуть был не подран гневным молодым господином, заставив лекаря тревогу забить. Вавьи не просто не хотел, он замер. Когда лекарь узнал симптомы, то ошарашенно осмотрел вавьи и увидел белоснежный кокон там, где должен гулять зверь. Узнав это, сглотнув, поскакал к вавэхдэ. Сио же злорадно заулыбался. Что такое болезнь «замирание», знает каждый деямеррит, а Сио ее мог сфальсифицировать просто потому, что его зверь закрылся. Нет, он не «замер», он просто плотно закрылся. Если бы болезнь была действительно настоящей, то марашат в его теле спал бы беспробудным сном, но это было далеко не так. Поиграть в больного из-за альфы было очень свежей идеей, которая вавэхдэ приведет к тому, что даже если он и попытается отмыться, то его имя прочно будет отождествляться со словом «застой». Ревис, когда узнал, что в итоге его действий произошло, с лица сошел. У него и руки затряслись, и ноги подкосились. Благо сидел на кресле, а не стоял, иначе сверзился бы с высоты своего роста. Когда ушел лекарь, альфа прижал сжатые кулаки к лицу, замер глядя в одну точку. «Застой», паршивая болезнь. Зверь засыпает. Он может проснуться, но только при исключительных обстоятельствах. Данная болезнь не отсекает человека от его энергетического канала и щитами он способен пользоваться, практически одинаково, как со зверем, так и без него. Вот только течки у болеющего этой болезнью рождающего не будет. Как и детей. Он даже трансформироваться на короткое время способен. Есть еще одна очень нехорошая болезнь для зверя — кома. Если зверь впадает в кому, то человек напрочь лишается энергоканала, что делает его хрустальным. Эту болезнь так и называют «хрусталь», потому как любая атака щитом бьет по ложе и кокону, беззащитным в этот момент. Хрустальные не могут использовать свои силы, защищаться, не могут встать в пару, принять чей-то щит, соответственно течки у него тоже нету, что за собой ведет за ручку бесплодие. И что самое страшное, это практически полное отсутствие лекарства против Хрусталя. А что еще страшно, так это переход от застоя в хрусталь. Ревис задышал чаще. Если застой был на фоне слишком большой траты сил, либо зверь защищал человека ментально, то вывести его из этого состояние вполне можно и даже легко. Если же застой случился вот как с Сио, — сильные эмоциональные и физические терзания, а еще и в течку, — переход в Хрусталь равен семидесяти процентам! Очень и очень опасное состояние. Застонав, осознавая всю глубину своей вины, он подскочил на ноги, заметался по кабинету. Необходимо было как можно быстрее вывести из состояния застоя Сио-ын. Просто необходимо это сделать. Но как? Ревис мог бы легко вернуть его, но вот незадача — болеет Сио-ын из-за него. Прижав пальцы к вискам, кружа на месте, он пытался понять, как именно выводить малыша из этого состояния. Вина тут альфы, и маленький омега не подпустит его к себе, не позволит помочь. Оно и понятно — до панического ужаса Ревис доводит малыша. Как ему помочь? Как?!