***
Он летит на всех парах в магазин Флинта, чтобы поделиться с ним новостями. Старается не думать особо, почему именно с ним, почему, боже, ему важно, чтобы он знал, чтобы он им гордился. Он фыркает и отмахивается от этой мысли, как от назойливой мухи. Он идёт к Флинту лишь потому, что обещал после зайти к Фреду и Джорджу, и только. Когда он заходит, его встречает помощница Маркуса. На бейдже у неё написано «Люси», что облегчает задачу: ему не придётся спрашивать. Он вообще не уверен, что ему с ней будет легко завязать разговор. Он рассматривает её, стараясь при этом не слишком пялиться. Она очень хороша собой: тёмные волосы, собранные в немного растрёпанный пучок, аккуратный нос, пухлые губы. Она невысокого роста — Флинту тогда она едва-едва доставала до подбородка. Сегодня она одета в рваные джинсы и майку с эмблемой «Холлихедских гарпий». Он невольно улыбается. — Привет, — она здоровается первой. — Если тебе нужен Маркус, он ещё не пришёл. — Оу, ясно. — Он не знает, что сказать, и пауза затягивается. — Ты можешь подождать здесь. — Люси бросает взгляд в сторону небольшого пуфика в углу. — Как видишь, у нас здесь не шибко много народу, — замечает будничным тоном, но её улыбка меркнет, и Оливер понимает: её расстраивает это. — Спасибо. Я Оливер, кстати. Такой олень, нужно было сразу представиться. — И где же рога? Он смотрит на неё в недоумении пару секунд, пока наконец не доходит. Смеётся. — Ты прости, мне нужно работать. — Что ты, я не побеспокою даже. У столика возле пуфа он находит спортивные журналы — то, что надо, чтобы занять себя чем-то до прихода Флинта. Мысль о том, что он мог бы сходить пока к Уизли, откидывает.***
Маркус объявляется в начале одиннадцатого. Бросает хмурый взгляд на Люси, затем на него. Гнёт губы в слабой улыбке. — Привет. — Здравствуй. Судя по тону, он не в духе. Подходит к прилавку, сжимает руку Люси своей — у них происходит бессловесный разговор, что-то интимное, что-то такое, что Оливер не способен описать, подобрать слова вот так просто, но это царапается, скребётся о рёбра противно. — Мы сейчас подойдём, — объявляет Флинт и поднимается с Люси на второй этаж: очевидно, там есть ещё помещение, возможно, рабочий кабинет. Оливер закрывает чёртов журнал, когда ловит себя на том, что читает один и тот же абзац уже в пятый раз. Они долго что-то обсуждают, и он решает размяться. Выходит на улицу — август постепенно сдаёт свои права сентябрю, и солнце больше так сильно не жарит. Он подставляет лицо тёплым лучам, жмурится. Ощущает какой-то странный зуд под кожей от одной лишь мысли, что Флинту и Люси есть что обсуждать, что Маркус увёл её, не желая говорить при нём. Что за паранойя, пресвятая Моргана? Они работают вместе, и, конечно, его посвящать в рабочие моменты необязательно. Это логично. Ло-гич-но. Аргументы не то чтобы помогают. Он направляется в сторону магазина с волшебными животными, идёт по наитию — он не был здесь сто лет, но чутьё его не подводит. У его кузины через неделю день рождения, и она очень хотела сову, насколько он помнил по слёзным просьбам на семейных ужинах. Или хотя бы сычика, самого маленького. Чудо, а не девчонка, подумал он с улыбкой — знает, как настоять на своём.***
Он остаётся довольным покупкой. Идёт по Косому переулку, погружённый в свои мысли — не может перестать думать о том, когда получит ответ от агента команды. Он никогда не отличался терпением. Знал, что лучшее не складывается так просто, но всё равно не мог усидеть на месте, успокоиться, если чем-то загорался, если для него это дело было жизненно необходимым, нужным. Он подпрыгнул, когда его окликнули: — Вуд, ты шатаешься здесь и так и не зашёл? Этот тон. Ну конечно. — Фред, я вовсе… — Вот так играй в команде человека не один год, чтобы потом не заслужить даже обычного визита в нашу скромную творческую обитель. В своём репертуаре. Ни капельки не изменился: всё те же озорные огоньки в глазах и насмешка в голосе. — Я вообще-то… обещал зайти к Флинту, — находится с ответом и думает, что это определённо не то, что стоило говорить, потому что во взгляде Уизли мелькает что-то нехорошее. — И об этом ты тоже нам всё расскажешь, идём! — Фред буквально тащит его за локоть.***
Кажется, на «Всевозможные волшебные вредилки» никак не повлияла война. Впрочем, смех и забавы после такого служат лекарством, спасают, помогают сгладить горечь и боль, так что ничего удивительного в том, какой огромный поток покупателей проходит через их магазин, нет. Он осматривает стеллажи, яркую рекламу, новинки и уже проверенные товары. Вспоминает с усмешкой проказы ребят в школе и приходит к выводу, что они уж точно там, где должны быть. Хотя, пожалуй, профессор МакГонагалл не преминула бы отметить, что грешно растрачивать такой потенциал — некоторые зелья и приспособления, вроде перчаток и плащей, на которые наложен Протего, требуют компетентности и умений. Да уж. Мир академических достижений многое упустил. — Вижу, дела идут у вас более чем замечательно. Я рад этому. — Не жалуемся, — добродушно заявляют ребята синхронно. — Вообще, отрадно видеть, что торговля оживает, люди ищут развлечений, вспоминают о хобби, о прошлых интересах. У Маркуса в лавке было пусто и тихо. Как нетронутая земля, заразная, опасная, — так её обходили стороной. — Ребят, скажите-ка мне, а есть ли в Косом переулке кто-то ещё, кто торгует спорттоварами? Они переглядываются. Фред чешет затылок, делая при этом записи в какой-то книге. Шкрябает пером, останавливается. — Да, есть, дальше по улице. Не то чтобы успешен, но всё же предпочитают приобретать всё необходимое там, а не… — Он не заканчивает предложение, но не озвученное и так витает в воздухе. — Даже несмотря на то, что ассортимент у Флинта шире? — Да. Это из-за подозрений Министерства, — с досадой отвечает Джордж. Оливер округляет глаза. — Только не говори, что не знал. — Мы не то чтобы поддерживали связь… — мямлит он, непонятно зачем пытаясь оправдаться. Как же жалко звучит. — В общем, наверное, не я должен тебе это говорить, но Маркусу пришлось туго. Его до сих пор достают. Они приходили сегодня, кажется. Снова стали что-то проверять. Наша помощница, Аннабель, видела, как несколько волшебников в министерских мантиях покидали его магазин. Оливер чертыхается. Так вот почему Флинт был расстроен. — Давно это длится? — Оливер, мы не знаем наверняка, — мягко отмечает Фред. — Пусть лучше он сам расскажет. Если бы это было так просто — спросить. С чего Флинту с ним откровенничать? Если бы это было так просто — объяснить себе, почему вдруг он не может не переживать за него. Он тогда так грустно смотрел — словно в серых радужках застыл лёд, мутная неопределённость и какая-то тревога, что поселилась внутри, которую так просто не вытащить. В школе он был отнюдь не таким. Сколько Оливер помнит их стычки, во взгляде сверкала огнями жажда и огонь. Он будто потух. Так быть не должно. Так, мантикора его раздери, быть не должно. — Простите, мне уже пора, — обрывает он разговор. — Не теряйся так надолго, ладно? — Идёт. Он чувствует себя выжатым лимоном — едва способен передвигать руками и ногами. Слишком много информации, слишком много того, чему пока не в состоянии найти объяснения. Ему нужно поспать. Это пройдёт, ему просто нужен крепкий, спасительный сон.***
Он просыпается на следующее утро, когда солнце светит вовсю — почти полдень. Так себе утречко, конечно. Мобильник пиликает несколько раз подряд. Кто это ему так усердно строчит? > ты ушёл вчера, прости, дело не терпело отлагательств, это было невежливо с моей стороны. > это Маркус. я попросил твой номер у близнецов, скорее всего, мне не стоило… > просто хотел извиниться. нехорошо вышло Оливер улыбается. Пялится с какой-то странно довольной улыбкой на экран и перечитывает три несчастные строчки. Набирает ответ. > всё нормально. это я подумал, что буду мешать, в конце концов, это работа. то, что я бездельничаю, не значит, что должны другие. Он потягивается. > ты что-то хотел? в смысле, зачем-то же приходил > думал сказать тебе, что написал менеджеру сборной. хочу узнать, есть ли шанс > это замечательно! я очень рад Он рад. Всего парочка слов взрывается огненным шаром внутри, и хочется улыбаться бесконечно. Маркус рад за него. С ума сойти. Оливер соскакивает с кровати навстречу новому дню. Ему давно не было так хорошо.***
Вопрос вырывается сам собой. Неожиданно. — Зачем приходили работники Министерства? Маркус сникает, съёживается весь. Сжимает крепко-крепко коробок с какими-то примочками для мётел и стискивает зубы, будто пытается не дать ярости затопить его с головой. Он часто наблюдал подобное — на квиддичном поле, в раздевалке, на спаренных занятиях по трансфигурации, заклинаниям или зельеварению с одной лишь разницей: Флинт неизменно спускал демонов с привязи, не подбирал выражений и так нереально ярко сердился. Горел, пылал изнутри, и это отчего-то подпитывало его самого, давало сил и энергии грызться с ним дальше, влезать в абсолютно бесполезные — теперь он понимает это — споры и доказывать свою правоту с хрипом. Наблюдать, как в Флинте надламывается самоконтроль, как он сыплет ругательствами, искрит, коротит, как сжимает руки в кулаки и едва слышно рычит. Это приносило ему какой-то запредельный кайф, потому что он просто… Просто он сам был невыносимым засранцем с идиотским желанием покрасоваться и подействовать Флинту на нервы. Желание, которое с первой же стычки было взаимным: задеть, зацепить, доказать. И это делало их равными, должно быть. Это их объединяло, уравнивало и заставляло устраивать перепалки одну за другой. Он видел это сотни раз и посему знает: сейчас всё не так. Сейчас злость никуда не выплёскивается. Она будто разъедает его изнутри, кусает, грызёт, отдирает от него кусок за куском. — Откуда ты?.. — Это не так уж и важно. — Он пожимает плечами. Маркус кивает, признавая его правоту. Собственно, слова теперь не возьмёшь обратно, так что остаётся лишь ответить. — Они копают под меня. Давно, — бросает небрежно он, изо всех сил стараясь показаться равнодушным. Не то чтобы у него выходит. — Наведываются время от времени с «проверками», как они это называют, чтобы найти что-то у меня. Мелкий, незначительный повод. Это из-за моего отца, — продолжает с грустью. — Он был пожирателем, и его выбор так или иначе оставил свой отпечаток и на мне. На то, как меня воспринимают. — Был? — переспрашивает он. — Его убил кто-то из особо обезумевших приспешников Волдеморта. Попал под горячую руку, я полагаю. Вопиющая бестактность. Хочется провалиться сквозь землю. — Прости, Маркус. Мне очень жаль, я не… — Перестань. Откуда тебе было знать? — Всё равно не стоило вот так прямолинейно штурмовать тебя вопросами… Маркус улыбается — слегка, еле-еле. — Мы же знаем оба, Вуд: обезоруживающая прямота всегда была твоей отличительной чертой. Они попали к мадам Помфри — у Оливера было несколько ушибов и ссадин, Маркусу, к его удовольствию, досталось куда больше: разбитый нос и заплывший глаз. Кто же знал, что в приступе злости он способен ударить так сильно? Медсестра отчитывала их, как детей — в общем-то, они и были детьми, второй и третий курс, совсем мелюзга ещё. Говорила что-то о том, что драться нехорошо, квиддич и так опасный спорт, и желательно обойтись без создания лишних хлопот для неё и своих деканов. Для себя тоже — заметь их профессор Снейп, на матч их бы никто не допустил. Мадам Помфри отошла ненадолго, строго велела никуда не расходиться и не учудить ещё чего. — Болит? — спросил он, глядя на опухший нос Маркуса. — Что, переживаешь, Вудди? — Ещё чего. — Он задрал нос и процедил: — Хочу убедиться, что ты получил по заслугам, придурка кусок. — Нарываешься, — шипением, точно гремучая кобра. — Вперёд. И тогда действительно пропустишь матч, как пугала Помфри. Флинт нахмурился и сверлил его взглядом. Оливер посчитал это своей личной победой. — Ты как будто пропал куда-то. — Вспомнил первое совместное пребывание в больничном крыле. Маркус сводит брови, очевидно, вспоминая. Кладёт руку на подбородок в истинно мыслительском жесте. Взгляд проясняется. — Это когда ты, с виду мелкий хилячок, разбил мне нос? — Решил сразу дать понять тебе, с кем связался. — Кто же знал, что это будет только начало? Они зеркалят улыбки друг друга — Оливер не разберёт, кто из них улыбнулся первым, но это отзывается чем-то до одури тёплым и ностальгическим. Здорово всё-таки возвращаться в школу, пусть вот так, ненадолго. — Я не хочу показаться настойчивым или толстокожим, но… их подозрения имеют под собой основания? Маркус ничуть не злится. Мог бы вышвырнуть его, прошипеть парочку оскорблений или сделать вид, что не расслышал. Он, по сути, мог бы отреагировать как угодно, оставив право не отвечать за собой. Но он его удивляет: ведёт плечом, словно именно этого вопроса и ждал. Словно доверяет ему достаточно, чтобы выложить всё вот так запросто. — Нет. Совсем нет. — Тогда… Мысль о том, что нужно ему помочь, формируется сразу. Закручивается спиралью в мозгу, впивается пружинками плотно в черепную коробку. Он хочет помочь, потому что Флинт выглядит чертовски растерянным, разбитым, он кажется куда более одиноким, чем в их подростковые годы, и… почему он вообще пытается всё обосновать, найти причины? Он хочет помочь. Неужели этого недостаточно? Для тех, кого даже друзьями нельзя было назвать, — более чем. — Не смей, — предупреждает его Маркус, будто забравшись к нему в голову. — Нет. Я сам разберусь. Это больно — то, что он отталкивает, рычит, словно брошенный хозяином пёс, словно… совсем разучился доверять. К Моргане все эти сравнения. — Ладно. Никогда ещё «ладно» не было напрочь фальшивым.***
Флинт всегда был одиночкой. Вроде бы и окружённый людьми, товарищами по команде, однокурсниками, приятелями, что сидели с ним рядом во время завтрака или же на занятиях, он всё же держал незримую, но ощутимую дистанцию. Не то чтобы сторонился кого-то нарочно, просто… так получалось. Оливеру не сразу бросилось это в глаза. Возможно, он не особо задумывался над этим, не обращал внимания — всё же, отстранённость слизеринцев несравнима с шумом и буйством энергии львят. Осознание ошарашило внезапно. На одном из занятий Снейп велел распределиться по парам, и все тут же нашли себе партнёра для практической работы. Маркус флегматично наблюдал за тем, как их однокурсники разбиваются по двое, и стоял в стороне. Оливер не знал, что его дёрнуло, что заставило двинуться к нему, но уже через десять секунд он выпалил: — Будешь моей парой. — Он выдержал скептический взгляд и, зардевшись, добавил: — На эту практическую. Флинт, у тебя нет выбора, потому что ещё немного — и Снейп станет лютовать из-за того, что мы до сих пор не заняты делом. Маркус пожал плечами и пошёл за ним к котлу. Он оказался прав: Снейп летучею мышью шнырял меж котлов и ядовито комментировал их «жалкие потуги». — Ну и ну, какой любопытный выбор, — не упустил он случая съязвить. — Помните, что с зельями не срабатывает грубая сила и знание затасканных приёмчиков, как в излюбленном вами с мистером Вудом виде спорта, мистер Флинт. Ожидаю от вас хотя бы удовлетворительного результата. — Снейп хмыкнул, глядя на разложенные ингредиенты и то, как он нарезает какие-то полузасохшие коренья. Оливер выражал крайнюю сосредоточенность. — Конечно, профессор, — раздался ответ Флинта через мгновение. — Мы постараемся. Он не сдержал ухмылки, когда различил в нём концентрированный сарказм. Занятие обещало быть интересным. — Если тебя что-то не устраивает, Флинт, всегда можешь сообщить об этом Снейпу, — прошептал он. Это была провокация чистой воды: переигрывать что-либо было поздно, Снейпу только повод дай навешать штрафных баллов, как на Гриффиндор, так и на его факультет — в острых приступах вредности он не проявлял привычной благосклонности к Слизерину. Отмотать назад попросту невозможно, и он прекрасно отдавал себе отчёт в этом. Как и Маркус, впрочем. — Прекрати доставать меня хотя бы сейчас, — сказал он, закатывая глаза. — Как будто квиддичного поля мало. — Так, значит, там мне всё удаётся? Отрадно слышать. Его несло. Он сам рыл себе могилу, будто дразнил хищника куском сырого мяса, подначивал, лез на рожон, но остановиться было сложно. Его исправно заклинило на этом потрясающе гневно-злющем выражении лица Флинта, означавшем: «Ещё немного — и тебе крышка, Вуд». — Я прибью тебя. — Коне-е-ечно, — согласился он. — Сперва закончим работу, а потом я весь твой. Несдержанное «сука» в тишине подземелий казалось симфонией.***
Он плутает в коридорах Министерства, не понимая, как вообще его озарила подобная мысль. Можно было отправить письмо в качестве предупреждения, обсудить заранее, продумать, но логичные и последовательные планы никогда не были его сильной стороной. Сейчас он небезосновательно полагается на случай. На то, что Гарри действительно на работе, а не на задании где-нибудь. В него врезается кто-то. Налетает с разбегу, как если бы торопился куда-то. Он рассматривает незнакомца. Незнакомку, точнее. И не верит своим глазам. Вот уж и правда удача. — Гермиона! — восклицает он, тут же тянется её обнять. Она смеётся, не возражает против объятий. — Оливер! Ты здесь какими судьбами? — Я… мне нужен Гарри, если честно. — Как раз к нему направляюсь, идём со мной. Оливер чешет затылок, смущаясь. — А это удобно? Я имею в виду, не хотелось бы добавлять тебе хлопот. — Более чем. Идём-идём, смелее. С Грейнджер спокойно. Она наделяет уверенностью всё, к чему прикасается. Так было и в школе, он помнит. Если бы не она, Гарри с Роном пришлось бы туго, на самом деле. — Ну вот, мы на месте. Я предупреждала о встрече, думаю, проблем не будет. В небольшом кабинете они находят Гарри. Он корпит над какими-то бумажками — надо же, работа аврора сопряжена не только с опасными миссиями, заумными заклинаниями и умением оставаться хладнокровным и незаметным. Порой всё в жизни принимает обыденный вид. Гарри улыбается, когда видит их обоих. Оливер мнётся у порога и в конечном итоге бурчит: — Я подожду, пока Гермиона… в общем, не буду мешать. Он пытается взять себя в руки. Успокоиться. Он уже пришёл сюда. Именно для того, чтобы узнать от Гарри как можно больше. Он ослушался Маркуса и отступать уже поздно. Если уж он вляпывался, то по полной. Грейнджер выходит ровно через двадцать минут — он всё это гипнотизировал мобильник, на экране которого по-прежнему светится «нет связи». Он подскакивает, когда она касается его плеча. — Было здорово увидеться. До встречи. — Пока, Гермиона. Он заходит в кабинет к Гарри, осознавая: пойдёт до конца. Поможет, даже если Флинт никогда не заикнётся о помощи.***
Дома он обкладывается всеми выпусками газет, которые умудрился достать, связавшись с редакцией. Слёзно молил, давил на жалость, настаивал на том, что ему очень-очень нужно. В конечном итоге он вышел с толстой связкой «Ежедневного пророка», оставив приличную сумму в конторе. Но его это не то чтобы беспокоило. Куда важнее разобраться в происходящем. Перси всегда подшучивал над ним и заявлял, что с его легкомысленностью и зацикленностью на квиддиче вся жизнь проходит мимо него. Не так уж далеко ушёл от истины. Гарри упомянул, что отец Маркуса, Кеннет Флинт, был одним из наиболее преданных приспешников Волдеморта, тем, кто верил в его возрождение столь рьяно, что мог бы составить конкуренцию Лестрейндж, и, несмотря на то, что он не мелькал ни в каких громких делах, держался в тени, его влияние было велико. Министерство вцепилось в его дело как образцово-показательный процесс по очищению волшебного мира. Маркуса задело по касательной. Поттер усмехнулся и как-то слишком понимающе пробормотал: «Отчего-то пожиратели слишком любили превращать это в семейное дело». Оливер не мог с ним не согласиться — он, конечно, жил отстранённо от гущи событий, но фамилия «Малфой» всё ещё гремела в ушах, до того тщательно им перемывали косточки. «Торговцы Косого переулка выражают крайнее неудовольствие постоянным вмешательством министерских сотрудников в их работу. И без того озабоченные восстановлением бизнеса, они не очень охотно идут на контакт и стиснув зубы позволяют проводить проверки». Насколько же Маркусу пришлось несладко. Мерлин… Он и не думал, что жизнь после Хогвартса превратилась для него в настоящее выживание. Оливеру вдруг вспомнилось, как Маркус с абсолютно пофигистичным выражением лица вернулся в Хогвартс на его седьмом курсе — тогда, когда его уже быть не должно. Он завалил экзамены, никак не реагировал на насмешки и ядовитые комментарии. Теперь всё складывается в единую картинку: взгляды, которыми провожал его Дамблдор — как если бы ему было известно куда больше, чем кажется со стороны, единодушное согласие среди преподавателей и старательное игнорирование ими этого нетипичного для школы обстоятельства — молчал даже Снейп, не упускавший случая поглумиться над недалёкими студентами. Каким же слепым нужно было быть, чтобы не замечать? Моргана, какой же он идиот. На Хэллоуин на седьмом курсе наблюдалось небывалое оживление: все стремились поразить костюмами на балу, превзойти других в оригинальности. Оливер наблюдал за этим со скептицизмом — что сказать, он никогда не был любителем вечеринок. Он не стал напрягаться, надел обычную мантию, праздничного настроения не было и в помине. Флинт сидел в стороне. Что-то привлекло его внимание тут же. Он понял это, когда подорвался с места, чтобы разглядеть. Дым. Маркус курил, не придавая значения тому, что Большой зал — не лучшее место для подобного занятия. Оливер просто завис. Пялился на него. Какое-то наваждение. Он понял: даже если сейчас их поймает Снейп и выволочет за шкирку, он будет продолжать смотреть. — Какие люди… Пришёл поглумиться? — раздался ехидный вопрос, и он вернул его на землю. Выдернул из этого полукоматозного состояния. Отрезвил. — Над чем я должен глумиться? — ответил вопросом на вопросом. Скрестил руки на груди, посмотрел на него сверху вниз, абсурдно чувствуя, что превосходство здесь всё же у Маркуса. Так странно. — Нет, ты поясни мне, а то я что-то не в курсе. В его глазах загорелось что-то опасное. Зародилось маленькой искоркой, расползлось до краёв серых радужек — они так похожи на пасмурное небо, осеннее, затянутое тучами. Что за сравнения, во имя Годрика? — Вуд, — прошипел с раздражением, — мы с тобой не друзья. И это почему-то укололо. Это полоснуло по грудине, оставив незаживающую рану. Вдруг всё стало очевидным донельзя. Они не друзья, не приятели даже, а он шёл к Флинту… зачем, кстати? Он просто шёл. Повиновался инстинкту, совершенно не задумываясь о последствиях, о том, как будет объяснять. Они не друзья, чтобы он предлагал молчаливую поддержку, простое присутствие, тишину — ту самую, от которой не ломит в висках, приятную, успокаивающую, ненавязчивую. Он чувствовал это наверняка — поддержка Флинту была чертовски необходима. Поддержка, предлагать которую нелепо. Уж точно не ему. — Знаю, я просто… Знаю… — прошептал разбито, потеряно, и Маркус, явно собиравшийся сострить на эту тему, осёкся. Сделал ещё затяжку и предложил, пожав плечами: — Садись тогда, чего стоишь? Оливер замешкался, но всё же присел на ступеньку: за этой аркой никому и в голову не пришло бы их искать. По крайней мере, не сейчас, когда МакГонагалл со старостами следила за разбушевавшимися учениками, добавлявшими им поводов для волнений своими проказами. — Давно ты начал курить? — опять вопрос, вылетевший раньше, чем он приказал себе заткнуться. Он не мог себя контролировать, и это бесило. Почему-то держать себя в руках становилось всё труднее и труднее. Мерлин, это же Флинт. Тот, с которым у него вечные счёты. У них друг от друга — переломанные носы, сбитые костяшки в кровь и бесконечные пререкания на поле и вне его. Но теперь он вёл себя не так, как обычно. Он проявлял участие, словно ему не всё равно, словно он переживал. — Недавно, — тихо ответил Маркус, потушив сигарету. — Вредная привычка, знаю, но она помогает справляться с… — Он вздрогнул, будто вспомнив, с кем разговаривает. С кем собирается откровенничать. — Неважно, это всё неважно… Скажи мне лучше, что ты делаешь здесь? Почему не отжигаешь где-то там в компании красотки? Я видел, как ты заходил с милой девчушкой с Рейвенкло. Что-то заставило насторожиться. То ли интонация, с которой были произнесены последние слова, то ли… сам факт, что он заметил, в чьей компании Оливер проводил вечер. Что бы это значило? — Она оказалась слишком настойчива, — со смешком отметил он. Всё равно говорить об этом безопаснее, чем озвучивать истинную причину. «Я пялился на тебя, пока ты курил». Тупость какая. — Боишься напористых, Вудди? И они вернулись в начало. Они вернулись в привычное русло, к чему-то родному и знакомому для них. — О Мерлин, просто заткнись. Вдруг стало спокойно. Та самая тишина, которая ему представлялась невозможной. Потому что они — это беспрерывные перепалки, это стычки на ровном месте, искры злости и ярости, это желание доказать. Куда всё это пропало? Куда, драный книззл, это всё исчезло? Оливер трёт глаза — пора заканчивать на сегодня. Он решает не убирать газеты. Какой смысл, если завтра к ним вернётся? Гасит свет и идёт в спальню. Проваливается в сон моментально. Это был долгий день.***
Следующее утро начинается с хорошей новости: сова приносит ему письмо. Завтра его ждут в Хэмпшире на сборах. Начинается период долгого и придирчивого отбора кандидатов в сборную. В письме упоминается адрес, перечисляются наиболее комфортные способы перемещения, делается акцент на пунктуальности, подчёркивается острая необходимость рекомендаций из «Паддлмир Юнайтед» и других команд, в которых он успел засветиться, а ещё, разумеется, наличие своей метлы — таким образом он сможет показать себя лучше. У него есть только этот день, чтобы закончить дела. Тогда нужно скорее приниматься за работу. Гарри обещал попробовать надавить на министерских псов, разъяснить им бесполезность подобных проверок, может, нажать, где это потребуется. Мысль о том, что он должен помочь Маркусу во что бы то ни стало, заела, засела у него плотно в мозгу, и, зная себя, он не сдастся так просто. Его осеняет идея. Он достаёт свитки пергамента. Он не сдастся. Пойдёт до конца, даже если Флинт ему запретил. Потому что даже если он не признается никогда, помощь ему необходима как воздух. И даже если это будет стоить ему расположения Маркуса, он не отступит.