you've always loved dandelions

ибо нет одиночества больше, чем память о чуде. Иосиф Бродский.

***

из мыслей меня вырывает стук в дверь спальни. — да ? — Луи… я не хочу спать один. — оу. я не знаю, что думать. я испытываю приятное чувство, что мне доверяют. что я могу помочь кому-то лучше себя чувствовать только своим присутствием. мне нравится, что Гарри заставляет меня чувствовать себя значимым, хоть и на одну ночь. — хорошо. ложись, — я похлопываю по месту справа от себя. — мне не помогает снотворное. мне нужен кто-то рядом. эти сны.. они от одиночества, я думаю. — знаешь, если бы от одиночества мне снились кошмары, я бы умер в универе от бессонницы. он ложится и поворачивается к стене. я всё ещё сижу на подушке и пока не ложусь. — если хочешь, я расскажу тебе что-нибудь, чтобы отвлечь от плохих мыслей. или выслушаю тебя, чтобы ты выговорился. — расскажи о себе. почему бы ты умер в универе ? я ложусь на спину, рассматриваю в темноте потолок, думая, как бы начать. — ну.. в общем, я был сиротой до 12 лет. мама умерла при родах, а отец бросил её ещё до них, наверное. они были молодые, по 17 лет. меня нé на кого было оставить, отправили в детский дом. воспитатели говорили, что я был очень смышлёным ребёнком. понимал всех, умел выслушать и поддержать. найти компромисс и всё такое. именно поэтому меня и выбрала моя приёмная семья. в 12 лет всё изменилось: у меня появились любящие родители, собака, большой дом, личные игрушки… мои подростковые годы были хорошими. правда, в 10 классе какой-то придурок из нашей команды по футболу (в которой я, кстати, потом стал капитаном) шутил над тем, что я приёмный. его тупые дружки смеялись, и я это терпеть не стал. сказал ему: «меня мои родители выбрали, а тебя твоим приходится терпеть». он, конечно, охренел. ну и разбил мне бровь и губу, лол. но не об этом. ближе к 18 я стал замечать холод между родителями. я надеялся, что это временно, но… спустя неделю после моего совершеннолетия они сказали мне, что приняли решение расстаться. у меня был выбор: жить с кем-то из них или отдельно в квартире. я не хотел разбивать им сердце, а моё уже было разбито, так что я выбрал одиночество, чтобы они были счастливы. я очень их люблю. сейчас у каждого из них есть дети, которых они не могли завести друг с другом. генная несовместимость или что-то такое. я рад за них, мы видимся время от времени, но это чувство… будто тебя заменили.. оно живёт во мне. затем ещё собака умерла.. я любил её, как сестру родную. но потом в универе мне стало лучше. я нашёл свою девушку. знаешь, как Мопассан говорил ? что когда любовь приходит, мы так сильно радуемся, потому что думаем, что пришёл конец одиночеству. но это даже не была любовь. мы три года встречались, и чувство, будто тебе нашли замену, отступило. но хорошее не вечно, да ? на одной из вечеринок я застал её в спальне с другим парнем. и вот тогда это сраное чувство вернулось в тройном размере, вдобавок к нему — одиночество. с тех пор прошло почти два года, и я больше не заводил ни собак, ни отношений. я не хочу больше чувствовать это всё. за своим разговором я забыл, что Гарри был уставшим. он, наверное, уже заснул. я поворачиваюсь на правый бок и закрываю глаза. а потом он поворачивается. я открываю глаза, и он смотрит в них. в его глазах сочувствие и понимание. он не стал радостнее, но стал спокойнее. его дыхание медленное и размеренное. а я не дышу. он близко. первые несколько секунд я испытываю удивление, но потом его мягкое и грустное спокойствие передаётся мне, и мы лежим так, друг напротив друга, не друзья и не враги, неизвестно кто друг для друга. — ты похож на него, Луи. ты сильный. он тоже таким был. «был». совсем слабая улыбка появляется на его губах, и он закрывает глаза. может, этот парень потерял больше, чем я, потеряв кого-то одного. я не знаю, что у него случилось. пока. он расскажет. а я обещаю себе, что помогу ему. мне вспоминается его смех в тот день в парке. он должен звучать.