Баста — Сансара
Прошел один год.
Погода в Москве этим летом приятно радовала: можно было спокойно выйти на улицу, не боясь быть политым внезапно начавшимся дождем, а также не было запредельной жары, когда пот течет ручьем, и обжечься можно даже об воздух. Находиться на улице было слишком комфортно, чтобы оставаться дома, поэтому вся ребятня и молодежь торчала на свежем воздухе, откровенно наслаждаясь лучами летнего, но не испепеляющего солнца. — Ты прикинь только, как я ахуел, когда она пришла с подругой. Я тут к ней, значит, с цветами и чуть ли не во фраке — не, ну разоделся реально как клоун, долбоеб, — а она с кикиморой этой, а та еще и лыбу такую плотоядную давит… — активно жестикулируя руками, вещает невысокий, в сравнении со своим товарищем, парень, прерываясь, когда его приятеля подбивает футбольным мячом. — Слышь, мелкотня, осторожнее играйте! — гаркает Антон, в пол-оборота обернувшись в сторону юных футболистов, и уже собирается вернуться к теме, спросив друга, что же было дальше, как вдруг врезается в кого-то, забыв, что в столице такое активное движение, что хоть на тротуарах светофоры ставь и разметку для пешеходов черти, и отшатывается на шаг назад, услышав грохот чего-то упавшего. Взгляд инстинктивно опускается вниз, обнаруживая под ногами чужой выроненный, но уцелевший телефон. — Извините, я просто… — Шастун садится на корточки, чтобы поднять устройство и подать его хозяину, как вдруг до него доносится голос сверху: — А смотреть, куда прешься, не пробовал? Чужой телефон выпадает обратно. Благо, что парень успевает перехватить его второй рукой, прежде чем тот упадет повторно и все-таки разобьется. Антон медленно выпрямляется в полный рост, вцепившись взглядом в голубые глаза напротив, до дрожи знакомые глаза, те самые глаза. Арсений смотрит ничуть не лучше, тоже походя на барана. И похуям, что вокруг активное движение, и каждую секунду есть риск быть снова сшибленным, и похуям, что со стороны они выглядят пиздец странно. Решившись переехать с женой в столицу, Арсений почему-то вовсе не подумал, что Антон, оставленный им здесь год назад, мог не захотеть возвращаться в родной город, прикупить квартирку и к тому же однажды встретиться ему на улице. Из всех миллионов Вселенная выбрала именно Антона и столкнула его с Арсением. Второй раз в жизни. А первый, как известно, ни к чему хорошему не привел. Но стоит Шастуну подняться на ноги и сделать шаг по направлению к сгрудившимся у входа участникам шоу, как вдруг мрачная высокая фигура отделяется от остальной массы и вихрем проносится мимо, сильно задев не успевшего увернуться парня плечом. — Эй, полегче! — возмущенно восклицает Антон, чуть пошатнувшись от столкновения, и оборачивается вслед хаму, не удосужившемуся даже извиниться. Арсений пытается прервать себя, поставить какую-то блокировку на нежелательные мысли, однако воспоминания, запрятанные некогда в пыльный сундук, беспощадно срывают замки и шумящим потоком врываются в черепную коробку, наполняя ее до отказа. Тогда, год назад, мужчина почему-то считал, что никогда не сможет простить себе измену Саше. А сейчас понимает: до сих пор себя ненавидит за то, что тогда его оставил. И оставаясь наедине с собой и своими мыслями, до сих пор иногда видит его пустые, потерявшие жизнь и смысл глаза, смотрящие на него неверяще и обезнадежено в том аэропорту. А сейчас — вот они, так близко, и смотрят глубже, чем просто в душу. Но Арсений имеет лишь пару секунд, чтобы наглядеться, напитаться этим взглядом, потому что сейчас они — простые прохожие, имеющие такое болезненное общее воспоминание, историю, о которой знают только двое. Потому что однажды Арсений сделал выбор никогда не вернуться. А теперь, так или иначе, будучи вновь сведенным с Антоном, ненавидит себя прошлого за этот поступок сильнее, чем вообще когда-либо кого-то ненавидел. Старается просто вытолкнуть из головы память о том разговоре на повышенных тонах в аэропорту, о том единственном разе, когда он действительно безбожно лгал Антону и до хруста стискивал зубы, чтобы не потерять самообладание и не обнять в ответ, когда парень отчаянно пытался его удержать. Арс представить не может, как Антона пополам ломало, когда он уехал, и скольких сил ему стоило заново собрать себя и вернуться в жизнь, откуда он попросту выпал. И даже не хочет этого представлять, потому что прекрасно знает: не вынесет такой картины. Потому что прямо сейчас чувствует, как внутри все рушится, и по глазам видит: у Шаста тоже. Прямо как тогда, год назад. Антон так никогда и не узнает, что стать слабостью Арсения ему правда все-таки удалось. Только вот просчитался он слегка, когда, проанализировав отношение Попова к его возлюбленной, для себя сделал вывод, что девушка исполняет роль его уязвимого места, и поставил себе цель добиться того же. И он добился, вот только не разглядел истины: Александра слабостью Арсения не была никогда. Она была его силой. Она была той, что восстанавливала в нем запас энергии, если мужчина уже собирался отчаяться и опустить руки; той, ради которой он по головам готов был пойти и охотно делал это; была его сильным местом, ударив в которое, противник, может, и затронул бы чувства мужчины, но непременно получил сдачи. Была, пока в жизни Арсения не появился долговязый паренек с несуразной фигурой и самыми, просто самыми красивыми глазами цвета весны, молодости и жизни, но никак не блядского болота, простить которое Попов себе тоже до сих пор так и не смог. Антон стал тем самым слабым местом, той самой больной темой, затрагивать которую Арс не рисковал даже у себя в голове. Как бы глупо это ни прозвучало, Арсений понял одну непреложную истину: порой и слабость бьет силу, как бумага — камень. Сила — козырный туз, способный побить любую другую карту, в то время как слабость — внезапно налетевший ураганный ветер, который этого туза у тебя из рук вырвет и унесет в неизвестном направлении. Сила склонна к созиданию, она укрепляет и стабилизирует, но неожиданно подкосившая ноги слабость способна убить как по щелчку, в момент, в одно касание. Вот и в их случае законы природы и физики были посланы на три буквы, потому что слабость оказалась сильнее силы. Потому что единственное произнесенное лишь однажды «я уже так слаб тобою» оказалось сильнее тысяч «я тебя люблю». Пусть Арсений и выбрал спасение — Саши или себя — неясно, — глубоко в груди все равно живет и всегда будет жить его маленькая, но неимоверно сильная слабость. Он приходит в себя, лишь когда Антон наконец моргает, сначала один раз, а потом еще и еще, быстро хлопая ресницами и возвращаясь в сознание. Шастун протягивает Арсению обратно его выпавший телефон, и его губ касается почти незаметная улыбка, когда мужчина поднимает руку, чтобы взять мобильный, и Антон замечает на запястье плотную красную нить. Где-то под браслетами Шаста, коими увешаны все руки, до сих пор повязана такая же. При передачи телефона происходит нечаянное соприкосновение пальцами, и это порождает короткое замыкание, импульс тока по телам обоих. Посреди шумной московской улицы стоят два ангела, сверкая дырами в груди, и держат в руках сердца друг друга, украв их однажды и никогда не планируя возвращать обратно. — Спасибо, — тихо говорит Арсений, а в душе шепчет: «Я до сих пор так чертовски слаб тобою». — Не за что, — отвечает Антон, мысленно произнося: «Я тоже люблю тебя, Арс». Только сейчас он замечает позади мужчины озадаченную рыжеволосую девушку с веснушками на щеках и носу. Здоровую девушку. Сильную девушку. Шаст возвращает взгляд на Попова, тяжело сглатывает ком и отворачивается. И оба уходят своей дорогой, потому что у каждого она разная. — Шаст, это че за мужик? И хули вы так пялились друг на друга? — А я ебу? Просто какой-то мужик, — фыркает Антон и напоминает приятелю, что тот так и не дорассказал свою историю. А сам и не слушает, когда тот снова начинает вещать, потому что думает о своей истории. Александра вглядывается в прошедшего мимо парня, но из-за подкосившейся памяти так и не может вспомнить, почему его лицо кажется таким знакомым. — Кто это был, Арс? Ты его знаешь? — Никто, Саш. Никто. Слишком сильно в груди горит, чтобы ответить честно, что да, знает. Потому что расходятся без криков и эмоций, не как в прошлый раз, но теперь уже точно навсегда. Потому что не все истории заканчиваются хорошо.