Глава 13.
Следующие несколько дней на площади Гриммо наблюдали, как Гарри подвергся такому множеству вещей, что казалось, его разум вот-вот взорвётся. От крадущегося домового эльфа Кикимера, кричащего портрета миссис Блэк, непосильной работы по уборке дома до летних сплетен — это было похоже на подготовку к экзамену в последнюю минуту. Рон и Гермиона рассказали ему обо всём, что им удалось подслушать на собраниях ордена с помощью удлинителей ушей, и поведали ему всё, что они знали о членах Ордена, познакомив его с метаморфомагом, мелкими мошенниками вроде Флетчера, который, по-видимому, шпионил за Гарри всё лето (негодование возобновилось), и осведомили о предательстве Перси Уизли. Он старался вести себя как можно более нормально, но понимал, что терпит неудачу. Остальные часто заговаривали с ним, побуждая к разговору, но у него просто не хватало сил притвориться, что он занят. Он продолжал молчать, дальше занимаясь своей работой и лишь отвечая на вопросы короткими предложениями. Хуже всего было во время еды, когда члены Ордена постоянно приходили и уходили. Сириус и Римус, в частности, пытались поговорить с ним, но Гарри избегал их вопросов столько, сколько мог. Он всё ещё злился на всех, но вместо взрывного, неистового гнева, который он испытывал всё лето, теперь его охватил более тихий, более горький гнев. Ему не хотелось кричать на них, но и разговаривать тоже. Он не знал точно, чего хочет. Профессор МакГонагалл, странно одетая для глаз Гарри в магловское платье, заскочила однажды вечером, чтобы сообщить ему, что слушание назначено на три часа дня. Гнев теперь сменился холодным ужасом, и все его свободные минуты были посвящены смеси страха и слепой паники. Он совершенно не обращал внимания на попытки других ободрить его, но видел секундные переглядывания взрослых, как видел и то, как часто они бросали на него взгляды. Единственное пристанище, которое у него было, — это несколько минут тишины, когда он мог побыть один и поговорить с Ламией. Она оставалась в его кармане столько, сколько могла — Гарри боялся, что миссис Уизли найдёт её, когда придёт в их с Роном комнату с корзиной для белья. К сожалению, это означало, что она часто чувствовала себя некомфортно и громко шипела, заставляя людей с недоумением озираться несколько раз в день. Он тайком кормил её со стола, почти сам ничего не съедая, несмотря на то, что миссис Уизли накладывала в его тарелку огромную порцию еды каждый раз. Он видел беспокойство на её лице и чувствовал себя плохо, но не мог заставить себя есть. Как будто целая стая извивающихся змей была у него в животе. — Ты уверен, что ничего не будешь есть, дорогой? — спросила она однажды утром, заламывая руки. — Я в порядке, спасибо, — ответил он, немедленно вынимая руки из кармана, где кормил Ламию. — Я перекусил небольшим тостом. Миссис Уизли посмотрела на его тарелку с недоеденным тостом и нахмурилась. — Правда, Гарри, дорогой. Ты должен попробовать съесть больше. Особенно после того, что ты ел всё лето… — Я в порядке, — повторил Гарри. Она кивнула и вернулась к своему завтраку, но выражение беспокойства на её лице никуда не исчезло. — Ты хорошо спал, Гарри? — внезапно спросил Сириус, тоже озабоченно глядя на него. — Да, хорошо. — Уверен? Не мучают кошмары? — Нет. — Рон сказал, что тебе они снились. Гарри резко поднял голову и взглянул на покрасневшего Рона рядом с ним. — Извини, приятель, но мы все беспокоимся. Каждую ночь ты мечешься… что-то говоришь. Гарри почувствовал, как его щёки вспыхнули, точно зная, о чём он говорил. Каждую ночь он возвращался к тому коридору, каждую ночь он был на кладбище, сражаясь за свою жизнь, беспомощный против зла в темноте с мерцающими алыми глазами. — Всё нормально, — пробормотал он. «Лжец», — прошипела Ламия, но он проигнорировал её. Люди за столом глядели на него с сомнением, но Гарри отказывался смотреть на них, желая, чтобы они просто перестали. Как он вообще мог разобраться в своих мыслях и чувствах, если никто не оставлял его в покое? Ему хотелось, чтобы они все просто оставили его. Затем разговор перешёл к делам Ордена, и Гарри внимательно слушал. Он знал, что они всё ещё отказываются что-то ему говорить. Что-то, что Рон и Гермиона не смогли подслушать с помощью удлинителей ушей. — …Тонкс говорит, что Скримджер задавал вопросы, — сказал Люпин, продолжая есть. — Но Кингсли всё же умудряется отделываться от него. — Сколько времени Кингсли занимается моими поисками? — спросил Сириус. — Сколько ещё он сможет тянуть? — Ну, они разыскивают тебя больше двух лет, так что вряд ли могут винить его — он терпит неудачу, как и все остальные. — Лично я думаю, что он воспринимает это как личное оскорбление, — предположил мистер Уизли, попивая чай. — Скримджер намерен стать главой офиса Мракоборцев, который ищет Сириуса Блэка. Он должен соответствовать Грозному Глазу. — Да, но это не мешает Грозному Глазу постоянно заглядывать туда, чтобы спросить о прогрессе, — сказал Люпин, закатывая глаза. — Ему нравится думать, что это место развалилось на части с тех пор, как его вынудили уйти на пенсию. Я думал, что кто-то вроде него будет более осторожен. — Грозный Глаз? — не мог не спросить Гарри. — Какое он имеет к этому отношение? — Он тоже в Ордене, — ответил Люпин, улыбаясь Гарри, проявляющему интерес. — Он был среди тех, кто искал тебя. Не знаю, был ли он больше раздражён или впечатлён тем, что тебе удалось уйти от него! Ты скоро встретишься с ним. Гарри ничего не ответил. Странно было думать о встрече с человеком, которого, как он думал, знал девять месяцев. — Они все придут сегодня утром на собрание, не так ли? — спросил мистер Уизли. — После всего, что мы должны были… — он замолчал, глядя на Гарри. Гарри раздражённо откинулся на спинку стула. Если они собирались говорить о них, то могли хотя бы сделать это менее очевидным. Миссис Уизли взяла инициативу на себя. — Хорошо, Рон, Гарри, Гермиона, Джинни, Фред, Джордж, вам нужно заняться порядком в спальнях наверху, — сказала она, вставая, чтобы убрать со стола. — Чем скорее начнёте, тем раньше… — …мы будем сидеть за кухонной дверью и притворяться маленькими детьми? — спросил Фред. — Да ладно, мам, мы уже взрослые, мы должны присутствовать на собраниях. — Я не собираюсь с тобой спорить, — заявила она, уперев руки в бока. — Пошевеливайтесь, все вы. Все они неохотно покинули комнату и поднялись по лестнице на то место уборки, где они остановились вчера. С первого этажа они услышали, как несколько раз открылась входная дверь — члены Ордена собирались. Гарри прислушался, надеясь уловить обрывки разговора, прежде чем они скроются на кухне, но они говорили приглушёнными голосами. Он почувствовал зуд во всём теле. Ему нужно было быть там, внизу, ему нужно было знать, что происходит. Как только стало очевидным, что прибыли все члены, Фред и Джордж вытащили из карманов верёвки телесного цвета и скрылись из виду вниз по лестнице, но через несколько минут вернулись разочарованными. — Бесполезно, — сообщили они. — Она наложила на дверь чары недосягаемости. — Я же говорила, — напомнила Гермиона, протирая стенной шкаф. — Это бессмысленно. Если это важно, они дадут нам знать. — Я бы не был так уверен, — мрачно бросил Гарри, откладывая свою щётку. Все сразу же повернулись, с тревогой глядя на него. — Гарри, — начала Гермиона, — ты же знаешь, что никто от тебя ничего не скрывал лишь потому, что так захотел. — Ага, приятель, — подтвердил Рон, — они держали нас всех в неведении. — Но вы всё же были здесь, — ответил Гарри, наконец-то высказав своё разочарование. — Вместе. Пока я был один и… Внезапно его осенила мысль, и он почувствовал, как в кармане шевельнулся обличитель. Он не был один. Он внезапно встал, и все встревоженно вскочили на ноги вместе с ним. — Куда ты идёшь? — спросила Джинни. — Никуда, просто мне нужно немного свежего воздуха, это моющая жидкость вызывает у меня головную боль, — быстро пробормотал он, и, прежде чем они успели его остановить, сбежал вниз по лестнице. Ворвавшись в свою спальню и заперев за собой дверь, он вытащил Ламию из кармана, и она расположилась у него на руке. «Мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение», — заявил Гарри. «Всё что угодно, — произнесла она, вытягивая свой длинный хвост. — Ненавижу весь день торчать в твоём кармане». «Мне нужно, чтобы ты шпионила для меня. Я знаю, ты думаешь, что это ниже твоего достоинства, — продолжил он, видя, как она раздражённо высунула язык, — но это важно. Мне нужно, чтобы ты подслушала, что происходит на собрании». «Но как? Я думала, что дверь магически запечатана?» Он улыбнулся. «Да ладно, ты хочешь сказать, что такая умная змея, как ты, не сможет найти ни одного крошечного отверстия, чтобы пролезть в комнату?» Она на мгновение замолчала, а затем важно вытянулась. «Я тебя не подведу». «Хорошо, — произнёс он, осторожно опуская её на пол. — Будь осторожна». Он услышал её насмешливое шипение, а затем наблюдал, как она скользнула прочь из поля зрения через небольшую щель в оштукатуренной стене. Он открыл дверь спальни и вернулся наверх, где его с тревогой ждали остальные. — Я в порядке, — заверил он, прежде чем они успели задать ему какие-либо вопросы. Он снова взялся за щётку. — Так что же нам теперь делать?~***~
Сириус не мог не поглядывать на потолок слишком часто, как будто у него был глаз, как у Грозного Глаза, и он мог наблюдать отсюда за Гарри. Присутствие Гарри на Площади Гриммо было единственной мыслью, которая занимала его голову все лето, но теперь, когда он был здесь, Сириус всё ещё не был удовлетворён. Гарри по-прежнему злился на них всех, угрюмый и замкнутый, и Сириус понятия не имел, как ему помочь. «Плохой из меня крёстный отец». Последний член Ордена занял своё место, и Кингсли, действующий как фактический лидер в отсутствие Дамблдора, встал. Снегг, сидевший в тёмном углу, поймал его взгляд, и Сириус нахмурился. Его поведение в период исчезновения Гарри было свежо в его памяти. Они уже не раз чуть не подрались. Кингсли некоторое время говорил о смене караула и слушал отчёты о слежках, но Сириус почти не слушал. В конце концов, всё это его не касалось. Он был заперт в этом доме и не имел шанса выйти в обозримом будущем. Ему очень хотелось выбраться отсюда, хотя бы для того, чтобы немного постоять на страже. А почему бы и нет? В конце концов, у него был бы плащ-невидимка. — И есть ли у нас новая информация о Малфоях? — спросил Кингсли. — Люциус в последнее время крутится вокруг Фаджа, — сообщила Тонкс, сморщив нос. — У меня мурашки по коже, когда я его вижу. Скользкий мерзавец. — Он хорошо устроился, — согласился Артур. — Мерлин знает, о чём они говорят, но ничего хорошего это не предвещает. — Опасность, — бросил Грозный Глаз, его голубой глаз вращался так быстро, что было тошно смотреть. — Кто сказал, что он не наложил на него проклятье Империус? — Дамблдор так не думает, — вставил Римус. — Он считает, что Фадж ведёт себя нормально. — Это похоже на Малфоя, — сказал Сириус. — Зачем открыто действовать? Если есть возможность дёргать за ниточки, не поднимая палочку, то почему бы и нет? Такой влиятельный человек, как Люциус, не должен прибегать к проклятиям. — Я видела его на днях в Отделе Тайн, — призналась Эммелина Вэнс. — Ходил и вынюхивал что-то. — Думаешь, он точно знает, что там? — спросил Кингсли, нахмурившись. — Сам-Знаешь-Кто должен знать, — напомнила Тонкс. — Зачем ещё посылать Люциуса? — Но он не сможет получить это, не так ли? — спросил Дедалус Дингл, выронив шляпу. — Вот почему мы стоим на страже, — сказал Кингсли. — Из того, что я знаю, никто, кроме Гарри или Волан-де-Морта, не сможет забрать пророчество с полки, но это не значит, что они не попытаются. Сириус заёрзал на стуле. — Тогда почему бы нам просто не взять его? — спросил он, не обращая внимания, как остальные закатили глаза, когда он снова поднял этот вопрос. — Я серьёзно. Используем Гарри для этого. Тогда мы будем точно знать, что Волан-де-Морт не получит его в свои руки. Кроме того, мы будем знать, о чём говорится в пророчестве. — Дамблдор говорит… — Чёрт с ним, с Дамблдором! — воскликнул Сириус, хлопнув по столу. — Если это так важно, почему его здесь нет! На днях Гарри был прав. Дамблдор избегает его, намеренно оставляя в стороне. Он заслуживает участия в этом. В конце концов, это его касается. — Дамблдор знает, что в пророчестве, — заявил Кингсли, его голос звучал негромко, но мощно в тишине комнаты. — Он решил, что на данном этапе это слишком для Гарри. Крайне важно, чтобы оно оставалось в безопасности в Министерстве. — В безопасности? В Министерстве? — Сириус фыркнул. — Как ты думаешь, сколько это продлится? Гарри не так уж и слаб, как вы все думаете. Он заслуживает знать, что в этом пророчестве. Он в первую очередь заслуживает знать, почему Волан-де-Морт пытался убить его в детстве, почему он сирота. В наступившей тишине люди неловко переминались с ноги на ногу. Сириус коротко рассмеялся. — Мы все знаем, в чём дело, не так ли? Даже если Дамблдор не даст нам знать наверняка. Гарри заслуживает знать. — Сириус, — обратился Римус тем раздражающе-умиротворяющим тоном, который он так часто использовал в школе. — Гарри ещё только пятнадцать. Как думаешь, он справится с тем, что в этом пророчестве? — Да, думаю, справится! — Ну, Дамблдор так не считает. И он знает, что в нём, единственный человек, который знает. Он единственный, кто может принять такое решение. Он, очевидно, думает, что так будет лучше. — Но ведь он не единственный, кто слышал пророчество, не так ли? — спросил Сириус, глядя на тёмную фигуру в углу. — Кто-то должен был разболтать и дать сперва Волан-де-Морту знать, что было в пророчестве. Губы Снегга скривились. — Я не слышал полного пророчества, Блэк, позволь мне напомнить. Если бы я знал, Тёмный Лорд не был бы так заинтересован в нём. — Но ты слышал достаточно, чтобы заставить его пойти за Гарри, — прорычал Сириус. — Так расскажи нам. О чём там говорилось? Снегг только усмехнулся. — Я ничего тебе не скажу, Блэк. Дамблдор дал очень чёткие инструкции. Сириус хотел ударить скользкого мерзавца по лицу, но Римус, возможно, почувствовав это, положил руку на плечо Сириуса. — Всё, что нам нужно знать, Сириус, — начал спокойно Римус, — это то, что знание содержания пророчества будет очень опасно в руках Волан-де-Морта. Оно должно быть скрыто от него, даже если это означает, что мы никогда не услышим его сами. Гарри услышит его, когда придёт время. — И когда же оно придёт? — нетерпеливо спросил Сириус. — Не в ближайшее время, — ответил Кингсли, вздыхая. — Ты же знаешь, что говорит Дамблдор. Связь между разумом Гарри и Волан-де-Мортом стала сильнее с момента его возвращения. Шрам Гарри причиняет ему боль, его кошмары, вероятно, не вполне обычные. Есть вероятность, что Волан-де-Морт может узнать об этой связи и попытаться использовать её. Если это произойдёт, Гарри сам может стать опасным оружием. Если Волан-де-Морт узнает о пророчестве из его разума или даже попытается завладеть им… — Но ведь этого не случится, правда? — спросила Молли. Она оглядела комнату, её лицо было бледным. — Дамблдор не уверен, верно? — Уверен достаточно, чтобы беспокоиться, — лениво ответил Снегг. — Тёмный Лорд очень опытный легилимент. Он мог взять под свой контроль любой разум, который хотел, в том числе Поттера, даже на большом расстоянии. Если имеются какие-либо признаки этого, он должен немедленно начать изучать окклюменцию. — Тогда почему бы не начать прямо сейчас? — спросил Сириус. — Почему бы Дамблдору не обучить его сейчас, прежде чем Волан-де-Морт попытается взять под свой контроль? — Учитывая всё происходящее, ты действительно думаешь, что у кого-то есть время? — устало вопросил Римус. — Слушание уже почти на носу. Дамблдор использует всё своё влияние, не такое, как раньше, и Гарри это беспокоит. — Какие последние новости об этом? — поинтересовалась Тонкс. Кингсли вздохнул и полистал какие-то бумажки на столе. — Дамблдор очень обеспокоен, — серьёзно заявил он. — Доказать самооборону без свидетелей будет исключительно сложно. Никто из его семьи не будет свидетельствовать, что неудивительно, но вероятно, и к лучшему. Они могут легко сделать всё только хуже. — А как насчёт той женщины-сквиба? — Миссис Фигг согласилась дать показания, но может сказать только то, что знает. Она может сказать на слушании, что у Гарри были плохие отношения со своей семьёй в течение многих лет, но она никогда не была лично свидетелем какого-либо насилия, физического или иного. — Как насчёт шрамов у него на спине? — Опять же, недоказуемо, — сказал Кингсли. — Фред, Джордж и Рон видели Гарри запертым в его спальне на Тисовой улице, — припомнил Билл. — Это доказательство? — Ты действительно хочешь сообщить Министерству, что три несовершеннолетних подростка на нелегальной машине прилетели к дому маглов? — устало поинтересовался Артур. — Дамблдор работает над получением других свидетельских показаний, — продолжил Кингсли. — Люди, которые знали Гарри ещё до Хогвартса, соседи, учителя, одноклассники, но все они, конечно, маглы, — он снова вздохнул. — Изучение палочки Гарри докажет, что он никогда не применял воспламеняющие чары на своего дядю специально. Мы должны надеяться, что довода Дамблдора о случайной магии посредством крайнего эмоционально давления в угрожающей ситуации будет достаточно, чтобы оправдать его. — И избавить его от опеки Дурслей? — Насчёт этого я ничего не могу сказать. Я, конечно, надеюсь на это, но всё ещё остаётся вопрос о том, кому будет передана опека, даже если Дамблдор согласится на это. По закону он всё ещё имеет право голоса в том, где живёт Гарри. — С чего это? — уже не в первый раз проворчал Сириус. — Кто Гарри для него? Его ученик. У Джеймса и Лили было много друзей, кроме меня и Римуса. Он мог легко быть отдан одному из них. По-прежнему может. Некоторые из них всё ещё в Ордене. — Лично я, — сказал Грозный Глаз, привлекая к себе всеобщее внимание, — считаю, что парню лучше стать самостоятельным. Он доказал, что может сам о себе позаботиться. У него есть деньги, ресурсы, не говоря уже о твёрдости характера. Он единственный, кто выжил. — Ему пятнадцать! — И? — пожал плечами Грозный Глаз. — Насколько я понимаю магловские законы, ему всё равно разрешат жить одному, когда ему исполнится шестнадцать. Что плохого в том, чтобы позволить ему попробовать на год раньше? Уверен, Дамблдор может провернуть какую-нибудь юридическую абракадабру и устроить это. — Влияние Дамблдора на Министерство уменьшается с каждым днём, — мрачно напомнил Кингсли. — Будет чудом, если участники заседания прислушаются к нему. — Значит, он просто должен вернуться к этим чёртовым маглам? — Он не вернётся, — твёрдо заявила Молли, уперев руки в бока. — Мне всё равно, кто что скажет на этом слушании. Они могут быть его законными опекунами, но теперь он часть нашей семьи. Он всё равно проводит с нами больше времени. Мы просто заберём его после семестра следующим летом на Кингс-Кросс и ничего не скажем. Они не будут скучать по нему. — Но Гарри нужно то защитное заклинание, — напомнил Римус. Его лицо вытянулось, и он выглядел недовольным собой из-за того, что собирался сказать. — Подумайте о том Пожирателе Смерти на рынке, который почти добрался до него. Пусть он вернётся туда, на короткое время, по крайней мере. Попросите Рона или кого-то другого остаться с ним, чтобы убедиться… — …что его дядя не попытается убить его? — спросил Сириус, сверкая глазами. — Не только Гарри нужно остерегаться. Если его дядя попытается что-нибудь сделать, он снова попадёт в больницу. Как бы он этого не заслуживал, это навлечёт на Гарри новые неприятности, и я не позволю этому подонку продолжать разрушать его жизнь. — Это ещё одна вещь, о которой беспокоится Дамблдор, — признался Кингсли, нахмурившись. — Гарри более или менее избегал использования случайной магии с тех пор, как начал учиться в Хогвартсе, как и все дети, когда они изучают методы контроля. Помимо того… хм, инцидента с его тётей пару лет назад, это первый раз. Это случилось дважды одними и теми же методами, но с разными людьми. — У него был стресс, — вмешалась Тонкс, и Сириус молча был благодарен ей за защиту. — Я его не виню. Он был напуган. — Тем не менее, — продолжил Кингсли, — Дамблдор обеспокоен тем, что события на кладбище могли иметь более серьёзные последствия, чем мы можем себе представить. Он эмоционально нестабилен, и этот последний месяц изоляции, возможно, только ухудшил ситуацию. Мы должны внимательно присматривать за ним. — Легче сказать, чем сделать, — с трудом произнёс Сириус, глядя на свои руки. — Он такой замкнутый и угрюмый. Я его таким никогда не видел. — Честно говоря, Блэк, — вмешался Снегг, скривив верхнюю губу. — Ты едва знаком с ним. Я провёл с ним гораздо больше времени, чем ты, и поведение Поттера в моих глазах не изменилось. Я всегда знал, что с ним трудно. Сириус вскочил на ноги и уставился на Снегга. — Хочешь сказать, я не знаю своего крестника? — воскликнул он. — Думаешь, что пара часов в неделю в подземелье над вонючим котлом означает, что ты знаешь его лучше, чем я? Я знаю его лучше, чем кто-либо! — Поправка, — заявил Снегг, тоже поднимаясь на ноги, — ты знал его отца лучше, чем кто-либо. Помимо нескольких раздражающих наследственных черт, в первую очередь высокомерия, они совершенно разные. То, что просто отскочило бы от отца, липнет к сыну. У Поттера есть раздражающая тенденция брать всё на себя, вероятно, из-за неуместного желания снискать славу или симпатию. Но даже большая голова Поттера не сможет справиться со всем, что он пережил. Он снова оказался в обществе Тёмного Лорда и едва избежал смерти. Такие вещи оставляют след. — Ага, и мы все знаем, какую метку оставляет Волан-де-Морт, не так ли? — усмехнулся Сириус, многозначительно глядя на Снегга, который затем судорожно сжал своё левое предплечье. — Хватит! — крикнул Римус, тоже поднимаясь на ноги, как будто Сириус и Снегг собирались потянуться за своими палочками. — Это ничего не решит. — Он перевёл взгляд с одного на другого, и Сириус почувствовал укол вины за то напряжение, которое проявлялось на его лбу. — Гарри нужно, чтобы мы все сотрудничали, а не вцеплялись друг другу в глотки. А теперь сядьте, оба. Они неохотно подчинились, хотя Сириус всё ещё бросал на Снегга мрачные взгляды через всю комнату. Ему было всё равно, что скажет Дамблдор, он лучше знал. Снегг определённо не принимал интересы Гарри близко к сердцу. Разговор постепенно перешёл на другие проблемы Ордена, и Сириус снова потерял интерес к разговору. Вместо этого он думал о том, как должен помочь Гарри. До сих пор он пытался заговорить с ним, но, будучи таким же неуклюжим в словах, как Тонкс в ходьбе, он далеко не продвинулся. Он просто не знал, как с ним разговаривать. Возможно, Снегг был прав, и он не знал Гарри так хорошо, как думал. Он вздрогнул. Ситуация, должно быть, действительно затуманила его разум, если он вдруг начал верить, что Снег мог быть на правильном пути… Именно тогда Сириус заметил, что Грозный Глаз замер, откинувшись на спинку стула, его здоровый глаз смотрел на говорящего Кингсли, синий — на точку на потолке. Его покрытое шрамами лицо слегка нахмурилось, и он задумался. Сириус посмотрел вверх, но не увидел ничего, кроме деревянного потолка. Чувствуя себя глупо, он отвёл взгляд и снова сосредоточился на Грозном Глазе. Только вот на что он смотрел? На Гарри? Будет ли в жизни Сириус хоть один момент, когда он не будет беспокоиться о Гарри?~***~
Гарри неподвижно лежал на кровати, как и в течение последних нескольких часов. Он смотрел прямо в потолок, не обращая внимания на тихое дыхание Рона и пустого портрета. Он даже больше не боялся перепутать сны с реальностью. Он знал, что сегодня ему не уснуть. Ламия свернулась калачиком у него на груди, и её вес вдруг показался тяжелее, чем когда-либо, холод её кожи просочился сквозь рубашку, будто соприкасаясь с его кожей, чтобы заморозить его сердце там, где оно пыталось биться. Она наблюдала за ним. Наконец, он моргнул и сел, взяв Ламию в руки и проведя пальцами по её спине. Он заметил, что они дрожат. Она тоже заметила. «Мне не следовало сообщать тебе, что услышала?» Гарри сглотнул и судорожно вздохнул. «Нет, я рад, что ты это сделала, — ответил он не совсем искренне. — По крайней мере, теперь я знаю, что они мне не говорят». Она склонила голову набок. «Это была не совсем приятная новость». Он чуть не рассмеялся. «Нет, самое худшее, что можно представить. У меня это не умещается в голове, — пробормотал он. — Пророчество обо мне? Кто его сделал? Почему?» Он вспомнил свой третий год, когда увидел, как профессор Трелони внезапно изменилась и заговорила резким голосом о вещах, которые в конце концов сбылись. Это было пророчество, настоящее. И кто-то сделал одно такое о нём? Он хотел встать и пройтись, но знал, что это разбудит Рона, поэтому довольствовался тем, что вытягивал нитки из соседней подушки. Он полагал, что ему следует испытывать жгучее зудящее любопытство, чтобы узнать, что было в этом пророчестве, но, как ни странно, ему просто хотелось бежать в противоположном направлении. Глубоко в животе поселилось холодное тревожное чувство. В этом пророчестве не могло быть ничего хорошего. И ещё… часть его хотела услышать его. В нём были ответы на то, что он искал всю свою жизнь. Он отбросил в сторону подушку и закрыл голову руками. Дамблдор думал, что он недостаточно взрослый для того, что было в пророчестве. Он боролся с сильным желанием рассмеяться. Он уже сталкивался со смертью раньше, насколько плохим могло быть это пророчество? Он весь похолодел. Значит ли это, что это пророчество было хуже, чем встретить смерть? Пытаясь отогнать от себя другие столь же неприятные мысли, он вспомнил, о чём ещё шла речь. Новости о суде, однако, только ухудшили его самочувствие, тем более что даже Орден не был настроен оптимистично. Известие о том, что миссис Уизли защищает его, воодушевила его, пусть даже немного. Но худшей частью всего этого было известие о том, как возвращение Волан-де-Морта повлияло на него. Его охватил ужас от мысли, что Волан-де-Морт сможет управлять им, проникнуть в его разум, завладеть им… он вздрогнул и провёл пальцами по основанию черепа, гадая, каково было бы, если бы оттуда вылезло лицо. И потеря контроля над его магией… может ли всё это быть связано? Он застонал и откинулся на подушки. Его шрам потихоньку горел, и горел уже несколько часов. Значит ли это, что Волан-де-Морт пытался повлиять на него прямо сейчас? Был ли он одержим? Неужели даже сейчас он хвастался сверхсекретным убежищем Ордена Феникса? Ламия скользнула к нему и взглянула в глаза. «Тёмный Мастер никогда не будет иметь над тобой власти, — сказала она, словно прочитав его мысли. — Зло не может долго существовать там, где есть добро. Ты победишь его. Я позабочусь об этом». Гарри улыбнулся, несмотря на тяжёлое чувство в сердце, на холодное отчаяние, что переполняло его. «Спасибо, Ламия, — пробормотал он. — Я это ценю». Но даже слова утешения Ламии не могли прогнать кошмары. Вскоре он снова очутился в длинном безликом коридоре. Его шрам болезненно покалывал, но он не мог проснуться. Эмоции, которые не были его собственными, затуманили его разум. Ожидание, отчаяние, разочарование у закрытой двери. Потом сон сменился, и он снова оказался на кладбище. Красные глаза смотрели из темноты. Призрачная боль охватила его конечности, когда он корчился на земле, а фигуры вокруг него смеялись. Затем его смех, высокий и леденящий душу. Лицо Седрика, его матери, его отца — всё слилось в одно, он протянул руку, чтобы коснуться их, но они оставались вне досягаемости. Затем перед ним возникло лицо Волан-де-Морта, зубы обнажились в ужасной усмешке, глаза опасно сверкнули. «Почему ты боишься меня, Гарри? — спросило лицо, смеясь. — В конце концов, мы единое целое». Затем, к ужасу Гарри, лицо перед ним постепенно изменилось, и он снова смотрел на своё собственное лицо, хотя и не узнал его. Зелёные глаза сменились красными. Лицо рассмеялось и заговорило голосом Гарри, ужасно изменившимся. «Вместе мы добьёмся всего». — НЕТ! Гарри снова лежал в постели, обливаясь потом и дрожа всем телом. Краем глаза он видел, как Рон пытается выпутаться из собственных простыней. Ламия, отдыхавшая рядом с ним, поспешно скользнула под одеяло. — Ты в порядке, приятель? — спросил Рон, наконец, освободившись и с беспокойством глядя на него. — Да, я в порядке, — сказал Гарри. — Спи дальше. Рон помешкал, прежде чем лечь обратно. Отсутствие его храпа сигнализировало Гарри, что он не собирался снова засыпать в ближайшее время, и поэтому Гарри не мог говорить с Ламией. Она, однако, обернулась вокруг его запястья — обычно такое неприятное, сейчас движение было желанным для его разгорячённой кожи. «Спи, человек, — тихо прошипела она, чтобы не услышал Рон. — Не бойся темноты ночи. Ты сильнее её». Он откинул голову на подушку, продолжая глубоко дышать. Больше всего на свете ему хотелось верить ей.Глава 14.
На следующее утро после своего тревожного сна Гарри старался избегать всех, зная, что Рон кому-нибудь расскажет; он не хотел привлекать к себе внимание. За завтраком он появлялся лишь мельком, хватал кусочек тоста и снова исчезал, в основном оставаясь в спальне или разглядывая семейный гобелен Блэков в гостиной. Несмотря на свою тёмную историю, гобелен был странно успокаивающим. Чтение десятков имён и перечисление дат их рождения и смерти действовало почти терапевтически, и он обнаружил, что запоминал большую их часть. Он нашёл одного или двух Поттеров среди имён всех остальных чистокровных, за которых вышли замуж дочери семьи Блэков, и задумался об истории своей собственной семьи. Он ничего не знал о своих дедушке и бабушке по отцовской линии, даже их имён. Он задался вопросом, насколько он и Сириус были близкими родственниками. Самого Сириуса в генеалогическом древе не было, хотя Гарри долго и тщетно искал его. Единственное заключение, к которому он пришёл, было то, что большие следы ожогов, расположенные по всему гобелену, остались вместо Блэков, от которых отреклись их семьи, и предположил, что Сириус был одним из них. Ему было грустно думать об этом, когда он смотрел на нижние ступени гобелена, где были гордо вышиты такие имена, как Беллатриса Лестрейндж и Драко Малфой. Сириус был частью испорченного и почти злого рода, но он так отличался от них. Они бросили его, и он никогда не оглядывался назад. Это было так похоже на его собственную ситуацию, что он задался вопросом, как Сириус мог молчать и позволить Дамблдору сделать то же самое с ним. Сириус понимал, каково это, и, хотя Гарри знал, что Сириус не был доволен ситуацией, он не приложил больше усилий, чтобы предотвратить это. Гарри осознавал, что это было эгоистично, но он не мог не чувствовать негодование. По крайней мере, Сириус всё ещё настаивал, чтобы он услышал пророчество. Он должен быть благодарен за это. Резкий стук в окно вырвал его из задумчивости. Он вскочил на ноги и увидел невзрачную сову, сидящую на подоконнике с зажатым в клюве письмом. Он помедлил, раздумывая, следует ли ему взять письмо, но любопытство пересилило. Он открыл окно и взял письмо. Сова тут же улетела, как только Гарри открыл его. К своему удивлению, он увидел, что письмо написано не на пергаменте пером, а магловской ручкой и на бумаге, сложенной в конверт. Он просунул под клапан палец и разорвал. Письмо было коротким. Гарри, Я рада, что ты в безопасности с другими. Прости, что не сказала тебе, кем я была все эти годы. Дурсли никогда бы не позволили тебе приходить ко мне, если бы знали, что тебе понравилось моё общество. Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе. Моя сестра Айседора позвонила мне на днях. Вайолет хотела поговорить с тобой, но она не может позволить совам летать туда-сюда весь день со Сьюзи рядом, а магловская почта не будет работать там, где ты сейчас, поэтому я написала её номер, если ты сможешь добраться до магловского телефона. Она очень хочет тебя услышать. Удачи тебе во всём, Арабелла Фигг. Гарри дважды перечитал его, и настроение у него слегка улучшилось. Сейчас ему больше всего хотелось поговорить с Вайолет. Несмотря на то, что они провели вместе всего несколько дней, он обнаружил, что скучает по ней. Он был многим обязан ей и Сьюзи, и они заслуживали знать, что с ним всё в порядке. Он точно знал, что никогда не найдёт магловский телефон в таком доме, но помнил, что видел его на улице. Он выглянул в окно, гадая, разрешат ли ему выйти. Он решил сделать это в любом случае; в конце концов, это было всего в нескольких футах, и он по-прежнему был бы в поле зрения входной двери. Он положил письмо в карман, в котором на этот раз не было Ламии; она грелась у окна на чердаке. Он спустился в холл, ненадолго задержавшись в своей спальне, чтобы забрать то, что осталось от его магловских денег, крадясь так тихо, как только мог. Он слышал гул голосов из кухни, но никто не видел, как он медленно повернул ручку входной двери и выскользнул на летний воздух. Он вздохнул с облегчением, почувствовав солнце на своём лице после нескольких дней, проведённых взаперти в этом грязном здании. Он быстро спустился по ступенькам и подошёл к телефонной будке на тротуаре. Он вошёл внутрь, сморщив нос от запаха, сунул в автомат пару монет и набрал номер из письма миссис Фигг. Он нетерпеливо ждал, вертя шнур в пальцах, гадая, заметят ли его. Затем, когда он собирался сдаться, ему ответила женщина. — Вайолет? «Гарри! — услышал он её восклицание. — Ты в порядке? Что случилось с этим старпёром?» — Я в порядке, — ответил Гарри, улыбаясь, несмотря на беспокойно проведённую ночь. — Я вернулся с друзьями в безопасное место. «Они хорошо к тебе относятся?» — Да, — медленно произнёс Гарри, но на другом конце провода послышался вздох Вайолет. «Ты говоришь мне правду, парень?» — Да, — более твёрдо произнёс он. — Они хорошо ко мне относятся. Они извинились и всё такое. Они пытаются наверстать всё, что произошло. «Тогда в чём проблема?» Гарри прислонился к стеклу телефонной будки и вздохнул. — Не знаю, — сказал он более или менее честно. — У меня в голове такой беспорядок. Я всё время злюсь и очень сбит с толку. Я не знаю, что происходит. К его удивлению, она усмехнулась. «Это значит быть подростком, парень. Это тяжело для всех. Особенно для тебя». — Полагаю, что так, — улыбаясь, согласился Гарри. — На самом деле, я не должен жаловаться. Это не их вина. Этой мой собственный разум создаёт проблему. «Ах, я поняла. Но если там к тебе хорошо относятся люди, которые заботятся о тебе… что ж, это лучшее место, где ты сможешь смириться со всем этим. Я имею в виду, это сработало у Сьюзи. Она пыталась сделать всё сама, и всё полетело к чертям. Поговори с ними, Гарри, и не закрывайся от них». — Я постараюсь, — пообещал он, игнорируя свои собственные мелкие опасения по поводу их секретов и понимая, что она была права. — Как поживает Сьюзи? «У неё всё отлично! — с энтузиазмом сообщила она. — Она гостит у соседа, можешь поверить? Она будет злиться, поскольку скучала по тебе. Это ещё не совсем выход из дома, но уже выход из квартиры, и это первый шаг, верно?» — Да, — подтвердил Гарри, улыбаясь. «Как Ламия?» — С ней всё хорошо, но она скучает. «Значит, остальные о ней не знают?» — Нет, они этого не поймут. Змеиный язык — это не совсем то, что они понимают. «Кто знает. Покажи её им. Это поможет им понять». Гарри услышал, как раздались сигналы в трубке, и стал рыться в кармане в поиске мелочи, но нашёл только медяки. — Мне нужно идти, — с сожалением сообщил он. — У меня нет больше денег. «Не волнуйся об этом, парень, я просто рада слышать твой голос. И кстати, моя тётя рассказала мне о твоём суде. С тобой всё будет хорошо, я это знаю. Верь в себя». — Спасибо, Ви, — поблагодарил он, как раз когда связь оборвалась. Он повесил трубку, на его лице появилась слабая улыбка. Он нуждался в этом больше, чем думал. Всё ещё пребывая в приподнятом настроении, он открыл дверь телефонной будки и поднялся по ступенькам к двери с номером двенадцать. Он проскользнул в дверь и повернулся, чтобы закрыть её. Едва он взялся за руку, как услышал позади себя какое-то движение. Сириус стоял там, глядя на руку Гарри, его лицо было смертельно бледным. — Ты опять убегаешь? — выпалил он, широко раскрыв глаза. — Это не так! — крикнул Гарри, но Сириус побежал вперёд и оттащил его от двери дальше по коридору, пока они не прошли мимо картины миссис Блэк. Сириус схватил его за руку так крепко, что было почти больно. — Почему, Гарри? — мрачно спросил он. — Я думал, что всё налаживается? — Так и есть, — поспешно ответил Гарри, огорчённый болью, которую он увидел на лице Сириуса. — Я не собирался уходить. Вообще-то я возвращался. Я просто воспользовался телефоном снаружи. Сириус остановился как вкопанный, смущение сменилось беспокойством. — Телефоном? Гарри кивнул и показал ему письмо миссис Фигг. Он прочитал его, хмурясь. — Ты звонил той женщине-маглу, с которой жил? — медленно спросил Сириус, отрываясь от письма. — Ты… ты ведь не… — Я просто звонил ей, — заявил Гарри, пытаясь успокоить его. — Она лишь хотела знать, что со мной всё в порядке. Сириус кивнул. Он посмотрел на письмо. Он стал менее бледным, но по-прежнему казался взволнованным, как будто отчаянно пытался что-то обуздать. — Эта женщина, — начал он, явно стараясь вести себя непринуждённо, — ты можешь с ней говорить? — Конечно. — Нет, я имею в виду… ты можешь говорить с ней о том, о чём не хочешь говорить со мной? Гарри всё понял и вдруг почувствовал себя неловко. — Кое о чём, — признался он, избегая зрительного с ним контакта. — Ви и Сьюзи… они всё понимают. — Что они понимают? — спросил Сириус, и Гарри услышал нотку отчаяния в его голосе. — Скажи мне. Гарри не хотел отвечать ему, не хотел, чтобы Сириус обиделся, что Гарри доверился кому-то, кроме него, но он ждал ответа с напряжённым выражением лица. — Это… это сложно… — он вздохнул, пытаясь подобрать слова. — Они понимают. Они уже прошли через это раньше. Сьюзи… она смотрела, как умирают близкие ей люди, и чувствовала, что это её вина. Вайолет помогла ей пройти через это, и она помогла мне… всё ещё помогает мне. — С ними легче разговаривать, потому что они чужие? Гарри покачал головой, всё ещё не понимая, что он имеет в виду. — Я не так уж много говорил с ними о Седрике, — сказал он, чувствуя боль в груди при упоминании имени Седрика. — На самом деле, мы почти ни о чём не говорили. И это было то, что заставило меня чувствовать себя лучше. Они поняли и не настаивали ни на чём другом. Я чувствовал себя лучше рядом с ними, потому что они просто… нормальные. Я не был таким особенным, пострадавшим ребёнком, я был таким же, как они. Он глубоко вздохнул, понимая, что это было самое большее, что он произнёс с момента прибытия. Сириус наблюдал за ним с печальным выражением на лице. — Думаешь, я не понимаю, Гарри? — спросил он, его голос был едва громче шёпота. — Я видел смерть. Я чувствовал себя виноватым. В ту ночь, когда умерли твои родители… я почувствовал, как всё, что у меня было в этом мире, ускользает от меня. И именно я был ответственен за это. Я, который заставил их сменить хранителя тайны. Я позволил чувству вины разъедать меня на протяжении двенадцати лет в Азкабане. Единственное, что помогло мне пережить — это была мысль о тебе. Пожалуйста, не будь таким, как я. Позволь мне помочь тебе. — Ты помогаешь мне, — честно признался Гарри, чувствуя себя немного взволнованным. — Просто находясь здесь. Я… я просто пока не могу с тобой поговорить. Каждый раз, когда я пытаюсь, я чувствую, что… я… — он не смог закончить фразу. — Мне нужно разобраться с этим по-своему. Пойми это, пожалуйста. Предупреждение Вайолет вспомнилось и кольнуло, но, несмотря на это, он не передумал. Он не мог говорить с Сириусом, пока нет. Со всем остальным, что происходило, судом, угрозой отчисления, пророчеством… Сириус был слишком вовлечён во всё это в данный момент. Ему нужен был объективный слушатель. Кто-то, кому он мог бы излить свои чувства, не беспокоясь о том, что всё сказанное им будет доложено Ордену. Сириус долго смотрел на него, а затем кивнул. — Я этого не понимаю, — тихо заявил он, — но буду уважать. Только, пожалуйста, не жди, пока станет слишком поздно. Гарри кивнул и прошёл мимо него, чтобы подняться по лестнице. Его трясло, и он почувствовал, как в груди нарастает напряжение. Он знал, что ему нужно немедленно отправиться к Ламии и рассказать ей то, что он ещё не мог сказать Сириусу. Как и Вайолет, Ламия была объективна, она была полностью изолирована от всего остального, что беспокоило его. Она была тем, в ком он нуждался в этот момент. И всё же все эти мысли не помогали ему не чувствовать себя виноватым, когда он поднялся по лестнице и увидел Сириуса, по-прежнему стоящего в одиночестве в тёмном холле.