Сатана

Шестиэтажный дом на Ладожской производил не совсем приятное впечатление: ободранная краска на входной двери, под окнами мусор, тёмные панели казались почти чёрными. Во дворе сидели несколько подростков. Один из парней нервно играл на гитаре, остальные слушали, затаив дыхание. Францев скользнул в первый подъезд и поднялся на четвёртый этаж. Дверь в квартиру Тусанова была новой, железной, ещё блестящей и никем не осквернённой. — Добрый вечер. Вы к кому? — поинтересовался высокий мужчина, открывший Игорю. — Здравствуйте. Я могу увидеть Николая Тусанова? — Францев показал удостоверение и заметил озабоченность, появившуюся на лице мужчины. — Это я. П-проходите. В коридоре было приятно: обои «под дерево», уютный электрический свет, длинный шкаф с книгами. Дверь в одну из комнат приоткрылась и оттуда выглянула девушка лет шестнадцати. Изогнув бровь, она с интересом наблюдала за тем, как Тусанов и Францев проходят на кухню. — Пап, а кто это? — Это… по делу. Вероника, не мешай, — явно нервничая, мужчина махнул ей рукой и закрыл дверь на кухню. Он обладал мягким голосом и явно не любил его повышать. Довольно открытое лицо, высокий лоб, правильные черты лица, голубые глаза и маленькая бородавка на левой щеке — он располагал к себе. Игорь сразу отметил, что этот человек, скорее всего, без труда налаживает контакты, но кажется людям чересчур мягким, поскольку всячески избегает конфликтов. — Думаю, вы понимаете, зачем я пришёл? — проведя ладонями по деревянной поверхности обеденного стола, негромко произнёс психиатр. — Это насчёт Волгиной, да? — Совершенно верно. Вы ведь помогали в расследовании, писали об этом серийнике статью… — Да. Кофе, чай? — рассеянно улыбнулся журналист. — Нет, спасибо. Значит, вы видели, как Полина садилась в автомобиль? — Да… — тяжело вздохнув, Тусанов опустился на стул напротив Францева. — Я стоял у окна, пил кофе… — Возле этого окна? — Да, оно выходит во двор. Стоял, пил кофе и вдруг заметил, что из подъезда вышла Полина. Остановилась возле тёмно-зелёных «Жигулей», о чём-то поговорила с водителем, а потом обошла авто, и села на переднее пассажирское… — А у её родителей машины не было… — Именно. Конечно, я и подумать не мог, что она села к насильнику и убийце. Может, родственник какой-то, мало ли. Он ведь стоял прямо возле подъезда… — Что странно. Быть может, она села в машину вовсе не к убийце. Зачем бы он так рисковал… — задумчиво проговорил психиатр. — Если он сумасшедший, то удивляться ничему не приходится. — Насколько я помню, никто не запомнил номера автомобиля. — Точно. — И через две недели машину обнаружили в Северной Двине. Без каких-либо останков и улик, — продолжил Игорь, вспоминая материалы дела. — А ещё через восемь дней отыскали труп Полины, — кивнул Тусанов. — Что вы сами думаете обо всём этом? Вы участвовали в поисковых операциях, насколько я знаю. Видели ли что-то необычное, странное? — Я думаю, что это самый кровавый маньяк в истории человечества. И для меня является большим феноменом то, что его до сих пор не поймали. Каким-то невиданным образом ему удаётся скрываться с места преступления. Да, я участвовал в поисковых мероприятиях, но все люди вокруг меня казались мне искренне заинтересованными, я не видел ничего необычного… — Тусанов потёр подбородок и посмотрел в окно. Через несколько секунд он изменился в лице: — Хотя, был один момент, который, скажем так, выделялся из общей картины. — Какой момент? — Когда мы искали Полину, где-то на шестой день, появился какой-то тип. Он стоял поодаль, фотографировал поисковые работы, но так и не приближался. Мне показалось это странным, потому что пресса себя не прятала, я знал всех корреспондентов, которые работали рядом. Если же это был просто фотограф-любитель, то не очень понимаю, зачем ему понадобились фотографии поисковых работ. Они нигде не публиковались — я лично отслеживал всю периодику. — Хм… Вы говорили об этом милиции? — Нет, тогда мне не показалось это чем-то важным, а вот сейчас вы спросили и я вспомнил. — Вы запомнили этого человека? — Нет. Он стоял поодаль, лица было не разглядеть. Он был худой, рост примерно метр семьдесят пять… джинсы и синяя куртка с белой молнией, на голове жёлтая вязаная шапка… — Спасибо за информацию. Я буду рад сотрудничеству. Если вы что-то узнаете или вспомните — позвоните мне, хорошо? — с этими словами Францев протянул журналисту визитку. — Да, конечно, — быстро закивав, Николай взял карточку и улыбнулся. Игорь немного прошёлся по сонным улочкам. Жара отступала. На северный город потихоньку опускалась хрустальная ночь. Мужчина заметил, что с приходом темноты люди в этом встревоженном старались не выходить из дома. Францев дошёл до большого, уже закрытого универмага, поймал такси и поехал в гостиницу. На рассвете в его номер настойчиво постучали. Отворив дверь, психиатр увидел взволнованное лицо Сидорова: — Задержан некто Скобцев. Он утверждает, что это он наш серийный убийца. — Едем! Второпях одевшись, Францев поспешно вышел из номера. Александр уже ждал его в автомобиле. Они доехали до отделения за десять минут, дороги были почти пусты. Оперативник Тагилов, увидев удостоверение Сидорова, провёл обоих мужчин в небольшое помещение, в котором не было ничего, кроме стола, двух стульев и лампы. Ольховский, только что разговаривающий со Скобцевым, повернул голову и с прищуром посмотрел на вошедших. Францев даже не удостоил его взглядом, глядя в упор на того, что назвал себя «тем самым душегубом». Худой, высокий, вытянутое лицо, короткие каштаново-рыжие волосы, очки с большими прямоугольными стёклами, угрюмое выражение лица, добротный коричневый пиджак, жёлтая рубашка — с виду просто помятый интеллигент… — Позволите нам пообщаться с гражданином Скобцевым с глазу на глаз? — сухо спросил Сидоров. — Есть выбор? — хмыкнув, отозвался Ольховский. Невольно задержавшись взглядом на фингале, «украшающем» скулу психиатра, следователь поспешил выйти, словно его очень смущал собственный поступок. — Буду ждать снаружи, — шепнул Александр и вышел. — Добрый вечер, — улыбнулся Францев и сел на стул, на котором только что сидел Ольховский. — Вы, стало быть, и есть тот самый неуловимый серийный убийца? — Выходит, что так, — склонив голову набок, мужчина равнодушно посмотрел на психиатра. — Как вас зовут? — Скобцев… Вячеслав. — Сколько вам лет? — Францев достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку. Открыл чистый лист и начал делать пометки. — Тридцать девять. — Вячеслав, почему вы решили сдаться? Вы ведь так хорошо работали. Вы были неуловимым. — Устал убивать. Францев внимательно рассмотрел лицо Скобцева, залитое блеклым светом настольной лампы. Побоев не было заметно. Выходит, «добрые люди» не избивали его в камере, увидев в нём козла отпущения и «навешав эпизоды». Конечно, неизвестно, что под слоями одежды, но психиатр думал, что дело не в насилии. — Помните своё первое убийство? — мягко спросил Францев, словно речь шла о первой любви. — Восьмидесятый год. — Что сподвигло вас на убийство? Зачем вы это сделали? — Я хотел крови. Мне хотелось, чтобы она стонала подо мной и извивалась, чтобы ей было больно… — Расскажите мне о своей семье, — оборвал его Францев. — О семье? — на мгновение в светло-коричневых глазах Скобцева мелькнуло удивление. — Я не женат и никогда не был. Мать давно умерла. Отец живёт в Астрахани, уже лет десять как. — У вас есть хронические заболевания? — Нет. Странные у вас вопросы, товарищ следователь… — поправив очки, пробормотал Вячеслав. — Я не следователь. Скобцев быстро заморгал, но ничего не ответил. Тем временем Францев вырвал из своего блокнота листок и положил его вместе с ручкой напротив Вячеслава. — Нарисуйте мне то, что вы сейчас чувствуете… Спустя сорок минут Игорь вышел из кабинета, сразу же кивая дежурным оперативникам, мол, разговор окончен, можете уводить. Сидоров внимательно наблюдал за психиатром, ожидая его вердикта, но Францев настоял на том, чтобы обсудить всё в кабинете Ольховского. И вот они сидели втроём, Игорь не смотрел на следователя, но обращался к нему: — Этот человек оговорил сам себя. — Зачем ему это? Кого-то покрывает? — оживился Ольховский. — Скорее всего, он психически болен. Подозреваю шизофрению на ранней стадии. Чтобы сказать точно, я должен увидеть результаты его анализов и понаблюдать за ним ещё немного. Организуйте сбор мочи и крови. — А кала-то не надо? — хохотнул следователь. — У нас тут не клиника, товарищ доктор. — Не клиника? А я-то думал, — цокнув языком, Францев скучающе закатил глаза. — Если вы поведёте его на места, где были найдены трупы, он начнёт «плавать». Он не убийца. — А если он совершал эти нападения, когда был в другой стадии своего заболевания? Поэтому и не вспомнит, как убивал и где бросал тела? — Это невозможно. Отпустите Скобцева и не тратьте на него время. Но сперва организуйте анализы, — произнеся это, Францев встал и вышел из кабинета. Они с Сидоровым вернулись в гостиницу. Утро выдалось пасмурным, тёмные тучи низко висели над городом. Игорь ощущал себя измотанным, поэтому сразу же скрылся в своём номере и лёг спать, прежде успев попросить Александра собрать досье на Скобцева. Он проснулся спустя несколько часов от телефонного звонка. Нащупав аппарат, психиатр поднял трубку и приложил её к уху: — Алло? — Товарищ Францев? Это Потапов. — Да-да… — Оказывается, расписание занятий изменилось. Сегодня сможете подъехать? — Диктуйте адрес. Францев уже выходил из гостиницы, когда его догнал Сидоров. — Скобцева отпустили, оставив под наблюдением. Он уже дома. — Нужно будет съездить к нему, а что анализы? — Будут готовы не раньше вторника. — Что ж, долго, но… — Игорь задумчиво почесал макушку. На машине он сделает всё гораздо быстрее, сейчас прогуливаться по Архангельску не было времени. — Сможете меня отвезти? — Конечно! Спрашиваете… По дороге Сидоров рассказал психиатру всё, что успел нарыть на Скобцева. Преподаватель математики в университете, на учёте в психдиспансере не состоит, живёт один уже больше года, не судим и никогда не привлекался. В общем, обычная биография обычного советского человека. Заседания психологического клуба «Врата в сознание» проходили в двухэтажном здании на Горького, построенном ещё до революции. Никаких табличек и вывесок. Потапов просил Францева оставить машину поодаль, поэтому Игорю пришлось пройти пару кварталов, прежде, чем он увидел Павла. Тот стоял, неотрывно глядя куда-то в сторону, на проезжую часть. Руки в карманах потёртых джинс, голова боязливо втянута в плечи. — Здравствуйте, — произнёс психиатр, останавливаясь рядом с мужчиной. — Здравствуйте, — чуть ли не вздрогнув от неожиданности, Потапов внимательно посмотрел в лицо Францева. — Вот это здание. Скажите, что услышали о семинарах от одного из адептов, сильнее пытать не будут, но обязательно осмотрят карманы, поэтому никаких удостоверений личности, диктофонов… И паспорт оставьте, в конце встречи соберут паспортные данные всех присутствующих. — Да, я так и думал, поэтому оставил всё это в автомобиле, — улыбнулся Игорь. — Спасибо за помощь. — Мне вас подождать? — Да нет, не нужно. До свидания, — приподняв ладонь вверх, Францев направился в сторону двухэтажного деревянного дома. Открыв тяжёлую дверь, вошёл внутрь. Закрытый гардероб, пальма в огромном горшке, жёсткие скамейки возле стен, а за столом, словно вахтёрша, тучная женщина в чёрном костюме. Услышав, что открывается дверь, она уставилась на вошедшего. Сразу откуда-то выскользнул тощенький парень в форме дружинника. — Здравствуйте, я на семинар, — чуть ли не ласково улыбнувшись, елейно проговорил Францев. — Добрый день. А вы откуда узнали о нас? — голос у администратора был властный и очень громкий. — От одного из адептов. Он очень рекомендовал… — Что ж, Виталик, осмотри товарища. Это необходимая процедура, вы уж не обессудьте. — Да-да, я понимаю… Парень ощупал психиатра так, словно являлся профессиональным опером. А, может, так и было? У такой организации точно должна быть «крыша»… — Ваш паспорт? — строго спросила дама, когда осмотр был окончен. — О, а это необходимо? Сергей мне ничего не сказал… Я оставил его дома, — рассеянно пробормотал Францев. — В следующий раз тогда, — помолчав, вынесла вердикт женщина. — Проходите. Игорь уже поднимался по лестнице на второй этаж, когда услышал, что входная дверь хлопнула, и в здание вошли несколько человек. На втором этаже психиатра встретила бледная девушка в чёрном брючном костюме. На бейдже, приколотом к широкому воротнику пиджака Францев прочёл её имя: «Елизавета». — Добро пожаловать! Семинар начнётся через несколько минут, прошу вас, — нежно улыбнулась девушка и мягко сжала локоть Игоря, свободной рукой указывая на открытые двери в актовый зал. «Хороший психологический приём», — мысленно похвалил её Францев. Кивнув, поспешил пройти в зал, заполненный людьми на две третьих. Люди нетерпеливо ёрзали в красных креслах, в предвкушении глядя на сцену. «Как в театре», — подумал Игорь. Он очень любил театр и сейчас, сидя в последнем ряду, испытал почти что нестерпимое желание посетить какой-нибудь спектакль. «Вот вернусь домой и обязательно схожу», — успокоил он сам себя и откинулся на спинку кресла. В зал вошли трое пожилых женщин. Одна не стала подбирать место и, как и Игорь, заняла первое попавшееся, прямо рядом с ним. От неё пахло дешёвыми духами и корвалолом. Елизавета и ещё одна девушка, тоже облачённая в чёрный костюм, вошли в зал и заперли дверь. Оставшись стоять по обе от неё стороны, словно суровые стражники, они бесстрастно уставились на сцену в тот самый момент, когда на неё вышел пожилой мужчина с аккуратной седой бородой. Несмотря на возраст, он шёл лёгкой походкой гимназиста. Он был облачён в чёрные брюки и водолазку, на плечи была накинута серебристая мантия. Гул в зале тут же унялся. — Приветствую вас в нашем клубе! Я рад каждому. Мы рады каждому. Откройте свои сердца для того, чтобы я смог одарить их нежностью и любовью, — голос мужчины обладал гипнотическими нотками, звучал интригующе и, благодаря микрофону, несколько искажённо. — Каждый из вас, должно быть, занимается поиском себя, смысла жизни, своего собственного пути. Именно поэтому путь привёл вас сюда, в место, где нет места злости, ненависти, обидам. Мы все — одна большая семья, мы чтим и уважаем друг друга, и никогда не порицаем. Это наши основные правила. Что бы вы ни сотворили — это не убавит нашу любовь к вам. Я люблю каждого из вас! Францев, с трудом сдерживая ироничную улыбку, с интересом смотрел на представительного мужчину, который явно обладал даром оратора. Типичный питерский интеллигент… Не хватает только томика Блока подмышкой. — Меня зовут Флоренсий. Я — ваш духовный наставник, если вы, конечно, останетесь в нашем пристанище странников. Вы можете поведать мне свои горести и радости, я пропущу их через своё сердце, — на последнем слове мужчина слегка поклонился и зал взорвался аплодисментами. Францев обвёл взглядом людей, находящихся поблизости. Много молодёжи, совсем ещё «зелёной»… Психиатр невольно покачал головой. Тем временем на сцене появилась невысокая молодая женщина с ярко-рыжими волосами. Поправив своё карэ, она приняла от наставника микрофон и, широко улыбаясь, посмотрела в зал. — Меня зовут Алёна. Я рада приветствовать вас на нашем сегодняшнем семинаре! Мне бы хотелось поведать вам свою историю… — женщина подошла к краю сцены, Францев заметил, что на её лице будто бы находилась какая-то неестественная маска. Слишком широкая улыбка, слишком фанатично блестящие глаза… — А вы здесь впервые, да? — шёпотом спросила старушка, от которой всё ещё пахло корвалолом. — Да. Как вы догадались? — тоже шёпотом ответил психиатр. — Я не видела вас здесь раньше… Лидия Петровна, очень приятно… — Владислав. Взаимно, — шепнул Францев и снова устремил взгляд на сцену. — Моя мать не уделяла мне внимания, всегда была занята собой. Мой отец ушёл, когда мне исполнилось пять. Это было тяжёлое время: мать постоянно приводила мужчин, много пила. В школе мне было трудно. Я очень сильно заикалась, одноклассники издевались надо мной, высмеивали и избивали. Я понимала, что впереди меня не ждёт ровным счётом ничего… Я плохо училась, поскольку просто не могла усвоить материал, поэтому не могла рассчитывать, что поступлю в университет. В возрасте пятнадцати лет, по наставлению тётки, я пришла в церковь. Я была верующей почти десять лет. Строго соблюдала посты, много молилась, вела исключительно правильный образ жизни. После школы я поступила в техникум, взялась за книги, стала интересоваться различными науками. После техникума пошла работать на часовой завод, работа мне нравилась, я думала, что в моей жизни всё хорошо, но… однажды случилось ужасное, — рыжеволосая перевела дух и продолжила: — Как-то ночью к нам в квартиру проникли воры. Они зарезали мать, ранили меня, вынесли стереосистему, деньги, медали деда. Для меня это был ужасный шок, после этого я поняла, что нет разницы, веришь ты в Бога или нет. Богу на нас плевать, иначе бы этого не случилось со мной, свято верящей в его могущество. Я бросила работу, начала прикладываться к бутылке, потому что мне было очень тяжело, я была разочарована в том, чему посвятила десять лет своей жизни. Вскоре я уже не могла контролировать количество выпитого, спала на вокзалах, в подъездах, денег у меня не было, у меня забрали квартиру. В одни из таких серых дней я познакомилась с Флоренсием. Он сел рядом, положил ладонь на мои волосы и сказал, что всё будет хорошо… Его рука была такая тёплая… От неё исходила настоящая сила очищения… Он позвал меня с собой, я пошла, и вот уже десять лет, как нахожусь рядом. Я счастлива, я нашла семью, нашла людей, которые мне очень дороги, которым дорога я… Я бросила пить, выучила языки, научилась готовить, нашла дело своей жизни. Я счастлива! Я — счастье! Алёна замолчала и зал снова взорвался аплодисментами. Флоренсий, ласково улыбаясь, принял микрофон: — Спасибо, дорогая! Братья и сёстры, таких историй в нашей семье очень много. Вы обязательно услышите и другие. А теперь мне хотелось бы познакомиться с теми, кто пришёл к нам впервые. Встаньте, дорогие! — Не робейте, вставайте! — шепнула Лидия Петровна и подмигнула Игорю. Тот нехотя поднялся, как и ещё шесть человек, сидящих в разных концах зала. Вскоре все они стояли на сцене и несколько десятков глаз пепелили их заинтересованными взглядами. Францев представился Владиславом, больше у него ничего не спрашивали. Вышла широко улыбающаяся женщина в длинном чёрном платье. В руках она держала поднос, на котором, в стеклянной тарелке, лежали шесть крупных шоколадных печенек. — Внутри для каждого из вас записка, а в ней задание. Обязательно выполните его к нашему следующему собранию. И добро пожаловать! — ликующе проговорил Флоренсий. — Добро пожаловать! Добро пожаловать! — кричали из зала. Францев не хотел есть подозрительное угощение, но он находился под пристальными взглядами, почему пришлось. В середине печенья действительно нашёлся небольшой листочек. «Перечислите пять своих заветных желаний. Мы сделаем всё, чтобы они сбылись». Женщина, не переставая широко улыбаться, забрала у каждого их задания и скрылась за кулисами. Флоренсий попросил новичков вернуться в зал и объявил перерыв. Не успел Игорь выйти из зала, как перед ним возникла Лидия Петровна. Видимо, считая себя обязанной стать куратором для новенького, она почти по-матерински произнесла: — Задание выполните обязательно! Флор — гуру. Он сможет выполнить их. — Даже если я мечтаю, например, остаться один во всей Вселенной? — сдержав иронию, спросил психиатр. — Мог бы, но зачем вам это? Это противоречит законам природы… — изумилась старушка. — Да, конечно. — А кто вам посоветовал наш клуб? — Сусанна. Лидия Петровна ахнула и закрыла рот рукой. — Что такое? — насторожился Игорь.  — Так она ведь… мертва, — прошептала старушка. — Ну да. Когда ещё была жила, очень советовала вас, звала с собой, но я был в другом городе, не мог… — Ох, какое горе! Впрочем, она шла против нашего законодательства, её покарал Дьявол, — с видом профессора философии заявила старушка, тут же забыв о страхе. — В каком смысле «против законодательства»? — Ну… Она отказалась купаться в одной воде с сёстрами, а это обязательный обряд посвящения. Отказалась от интимной близости с наставником… — задумчиво отозвалась Лидия Петровна. — С Флоренсием? — Да, с ним. Он сам решает, кому необходимо очиститься путём сношения. Она отказалась. Публично! Представляете, срам какой? — Да уж… К Лидии Петровне подошла какая-то дама, напоминающая колобка в красном сарафане. Воспользовавшись этим, Францев скользнул к лестнице и спустился на первый этаж. Он уже выходил из здания, как вдруг кто-то крепко сжал его локоть: — Вы куда? Это была администраторша, которая недавно встречала его в этом чудном месте. — Покурить, — улыбнулся Игорь. — Быстрее, через три минуты вторая часть. Быть обязательно, — явно успокоившись, ответила дама и зашагала к своему столу. Выйдя из здания, Игорь воровато огляделся и быстрым шагом двинулся в ту сторону, где не так давно оставил автомобиль. Сидоров читал газету «Советский спорт», жуя жвачку и слушая радио. — Ну, как прошло? — спросил он, убирая чтиво, как только психиатр опустился на соседнее сидение. — Нужно поговорить с Флоренсием, главарём этой секты, — задумчиво ответил Игорь, откидываясь на спинку. — Хорошо, я могу это устроить. — Допросите его самостоятельно, хорошо? Если у него есть алиби, мне нет смысла вступать с ним диалог… — Конечно. Теперь куда? — К Скобцеву. В воздухе пахло намечающимся дождём. Поднявшийся ветер приносил с Северной Двины аромат озера и пихты. Игорь приоткрыл окно, откровенно наслаждаясь порывами прохладного воздуха, бьющему по лицу. Как же хорошо, когда нет жары! Скобцев проживал в старенькой однокомнатной квартире на улице Ленина. Сидоров настоял на том, чтобы сопровождать психиатра, отодвинув в сторону ткань пиджака и демонстрируя пистолет. Игорь не считал Скобцева буйным, но спорить не стал. Вячеслав открыл им дверь, не меняясь в лице: тот же отрешённый и уставший вид, мешки под глазами. — Разрешите осмотреть ваши личные вещи? — спросил Францев. — Смотрите, что хотите. Когда меня арестуют? Это ведь я, я убил их всех… — почти простонал Скобцев. — Когда мы найдём улики, подтверждающие ваши слова, — отозвался Сидоров. Игорь прошёл в небольшую комнатушку. Бардак, запах грязи и старых книг. Францев невольно поморщился и стал изучать содержимое ящиков шкафа и письменного стола. Александр делал то же самое. На глаза попался старый фотоальбом. Игорь открыл его, начал листать… И тут всё встало на свои места: на одном из снимков Скобцев стоял рядом с Тамарой Назаренко и обнимал её. Эта женщина была одной из жертв неуловимого убийцы, Францев помнил это из материалов дела. Психиатр полистал альбом и понял, что Вячеслава и Тамару связывал роман. Видимо, трагедия, которая случилась с дамой сердца, спровоцировала обострение заболевания, которое до этого могло протекать в скрытой форме. Внимание психиатра так же привлекла другая фотография: Скобцев сидел рядом с… Кутузовой. Оба едва заметно улыбались. Как тесен мир… Францев развернулся к Вячеславу, который наблюдал за ними, стоя в дверном проёме. — Что вас связывает с гражданкой Кутузовой? — Это моя двоюродная сестра. — Надо же… А с Тамарой Назаренко? — А что? — вздрогнув, тихо спросил Скобцев. — Вы ведь любили её… — психиатр нарочно понизил голос. — Вы не могли бы её убить… Рука бы не поднялась… — Но я убил! — голос Вячеслава дрожал, как лист на ветру. — Это невозможно. Вы так думаете, вы вините себя, но вы не убивали её. — Это ложь… — прошептал Скобцев и, сделав несколько шагов, мешком рухнул на диван. — Не пытайтесь меня обелить… — Из-за вашего самооговора настоящий убийца никогда не будет найден… — Это я! — Разве вы её убили? — Да… Я не хотел, так получилось… — Вы — убийца. А ведь она вам верила, любила. Вы предали её, — мягкий голос Францева вдруг стал злым, обвиняющим. Сидоров во все глаза смотрел на своего коллегу. — Я… Я… — на лице Скобцева отразился ужас. Он сорвал с себя очки. — Убийца! Изнасиловали её, а потом вырезали ей печень! Это худшее предательство, какое только может быть! — Господи, нет! — Вячеслав разрыдался. — Как же вы могли это сотворить! Чудовище! — Это не я! Я не убивал… — сквозь рыдания промямлил Скобцев. — Что? Я не слышу! — заорал психиатр, надвигаясь на несчастного. — Не… убивал… — Громче! Я не слышу! — Я не убивал её! — завопил Скобцев и разразился новыми рыданиями. Уткнувшись лицом в обивку дивана, он с трудом вымолвил: — Мы расстались три года назад. Она нашла другого, была беременна, а я её любил. Я бы никогда её не убил. Францев выдохнул и горделиво взглянул на шокированного Сидорова: — Что и требовалось доказать. Игорь принял решение отправить Скобцева в больницу, где бы он оставался под наблюдением специалистов. Дождавшись бригаду, он вместе с Сидоровым поехал к Кутузовым. Теперь Францев понимал, почему Вячеслав не проходил ни по одному делу: они с Тамарой расстались задолго до её убийства, он узнал об этом, психика не выдержала… Дверь психиатру открыла Анфиса. На ней был чёрный атласный халат с красными маками. Нервно проведя пальцами по щеке, она взволнованно произнесла: — Что-то случилось? — Мы можем поговорить? Женщина отошла в сторону, пропуская Францева. Они прошли в гостиную. Балконная дверь была открыта, в комнату заливался освежающий аромат будущего дождя. — Насколько вы близки со своим братом Вячеславом? — спросил Игорь, усаживаясь в кресло. — Со Славкой? Поздравляем друг друга по праздникам и не более, — быстро убирая белые волосы в хвост, напряжённо ответила Анфиса. — Он пришёл в отделение и признался, что является тем самым серийным убийцей… — Что? — женщина замерла, но тут же опустила руки и покачала головой: — Он сошёл с ума… Да он и мухи не обидит. — Вы знали о его отношениях с Тамарой Назаренко? — Нет, я не настолько тесно с ним общаюсь. Мы дружили, когда наши матери жили в соседних квартирах, а потом общение разладилось. Ещё в юности. — Боюсь, ваш брат болен. Шизофрения, вероятно. Точный диагноз пока не поставлен. — Господи… — пробормотала Кутузова, сцепляя пальцы в замок. — Час от часу не легче. — Он в первой городской, в психиатрическом отделении. Навестите его. — Да, надо бы… Он ведь не убийца… — Конечно, нет. Анфиса, а где ваши родители? — склонив голову набок, едва заметно улыбнулся Францев. — Они живут в Северодвинске, мы часто созваниваемся. — А где сейчас ваш супруг? — На работе, наверное, — пожала плечами Анфиса. — Может быть, хотите чаю или кофе? — Стакан воды, если можно. Кивнув, Кутузова встала и вышла из комнаты. Раздался телефонный звонок, женщина подняла трубку. Игорь не мог разобрать, что говорила Анфиса, потому что она ушла с телефоном на кухню и закрыла за собой дверь. Воспользовавшись этим, Францев встал, подошёл к раскрытой сумочке, стоящей на журнальном столике, и начал изучать её содержимое. На глаза попалась записная книжка. Внутри лежал свёрнутый пополам листок. Размашистым почерком, отличающимся от того, каким записаны телефоны и адреса в записной книжке, кто-то написал: «Не обижайся на меня. Это была правда!». Францев поспешно сунул записку обратно в книжку, продолжая шмон. Косметичка, расчёска, зеркальце, платок, билетики… Игорь с интересом рассмотрел их: все они были получены женщиной при поездках на трамвае №14. Послышался грохот и звон ключей. Францев быстро вернул билеты в сумку и сел в кресло. Через несколько секунд в гостиную вошёл Кутузов. — Добрый день. Это снова вы… — едва заметно ухмыльнулся он. — Добрый день. Да. — Как продвигается расследование? — Потихоньку. Кивнув, Кутузов снова скрылся в коридоре. Анфиса вышла из кухни, поставила телефон на столик и вернулась к психиатру, не удостоив мужа ни единым словом. Протянув Игорю стакан с водой, она опустилась в кресло. — Что ж, я сказал всё, за чем приходил, — произнёс Францев, сделав глоток воды. — До встречи. Анфиса проводила мужчину до дверей. Её муж, изогнув бровь, наблюдал за ними: — А что случилось-то? — Слава попал в больницу. Шизофрения, — нехотя ответила Кутузова. — Оу… — присвистнул мужчина и покачал головой, прищурившись так, что его лицо приобрело зловещее выражение. Францев и Сидоров вернулись в «Север». Оба устали, но ощущали некоторый азарт. — Не желаете поужинать? — спросил Александр, зевая в кулак. — Готов съесть слона, — признался мужчина, вдруг ощутив ужасный голод. Они съели по порции борща. На второе Сидоров заказал макароны с гуляшом, а Игорь — пюре с жареной курицей. Заев всё это безе и выпив по две чашки кофе, они распрощались. Психиатр проходил мимо стойки администратора, когда к нему обратилась стоящая за ней сотрудница: — Простите, товарищ Францев? — Да… — Вам оставили письмо, — улыбнувшись, администратор протянула ему белый конверт. — Кто? — искренне удивился психиатр, забирая его. — Какая-то женщина… Францев спрятал конверт во внутренний карман пиджака и направился в свой номер. Цветы в напольных вазах, удобные красные пуфики и кресла, оранжевый свет торшеров, бликами отражающийся в зеркалах… Игорь подумал о Зигфриде и ему остро захотелось его увидеть. «Когда он вернётся? Надеюсь, что скоро».