Однажды в Берлине

Эмма с Дафной получили на руки серые паспорта. В них значилось Хорст Геббельс у Эммы и Вильгельм Геббельс у Дафны. Рафи решили переименовать в Отто. Хорсту было девятнадцать Вильгельму только-только исполнилось восемнадцать. По легенде, чтобы ничего не заподозрили, их мать умерла при родах Отто. Отец погиб под Варшавой, где Хорст получил контузию и вынужден был вернуться на родину. Для убедительности Эмма слегка ещё и немного прихрамывала, будто осколок угодил ей кроме всего ещё и в бедро. У троицы появилась маленькая двухкомнатная квартирка на самой окраине Мюнхена: небольшая гостиная, совсем маленькая спальня и крохотная кухня. Квартира была чуть больше той, что была у Регины в Берлине, но всё равно, это было здорово. Вот с работой вышло сложнее. Вильгельм смог устроиться на типографию всего за 40 рейхсмарок в месяц. Но «Пираты Эдельвейса» это считали удачей, так как в ночные смены девушка могла печатать антиправительственные листовки. Эмма была против, так как это было очень опасно, но Дафна согласилась. Эмме же с её увечьем удалось устроиться лишь продавцом газет. Это была ирония судьбы, ведь она познакомилась с Региной именно когда та, под видом паренька продавала на улицах Берлина газеты. Было это всего несколько месяцев назад, но казалось, будто прошла целая вечность. А Рафи-Отто мог несколько часов провести один. Выпускать мальчика одного на улицы Мюнхена тем же продавцом было опасно, хотя некоторые дети помогали родителям таким образом. Но Эмма знала, что она в самом скором времени покинет Мюнхен и отправится в Кельбра. Главное, чтобы Регина её дождалась. В один из дней, распродав все газеты, она пошла в ломбард, где сдала все свои золотые украшения. Был выходной и к ним в гости пришли Гензель и Гретель. На столе стояла бутылка шнапса, пиво, тушёная капуста и неизменные баварские сардельки. Гензель разлил алкоголь по рюмкам и подняв свою, обвёл всех взглядом, чуть дольше задержавшись на Эмме и улыбнулся. - Хочу выпить за то, что в наших рядах появились новые товарищи: Эмма, Дафна и, я надеюсь, что Рафи тоже в скором времени к нам присоединится. Мы – те, кто противостоит режиму фюрера, мы – «Пираты Эдельвейса». Гретель достала из сумочки два значка с цветком эдельвейса и положив на стол, придвинула их девушкам. - Теперь вы с нами, - улыбнулась она. Дафна с радостью прицепила свой значок на платье, Шван же, взяв в руки металлический цветок, начала вертеть его в руках, не решаясь нацепить его на рубашку. Даже дома блондинка теперь предпочитала ходить в мужской одежде. Не в форме, конечно, на днях она сходила вместе с Гретой и Дафной в магазин, где они прикупили одежду. Будучи дома, Дафна предпочитала ходить в платье и даже немного наносила макияж, но блондинка всегда оставалась в образе Хорста Геббельса. Лишь ночью, ложась в постель с девушкой, она снова становилась Эммой. - Ну что же ты? – нетерпеливо воскликнул Гензель. – Давай! - Не знаю, ребят, - Эмма положила значок на стол. – Я не уверена, что смогу стать частью вас. Да, я по мере возможности помогу в вашем деле… - она знала, что это была ложь, но она не хотела их расстраивать, - Но… - Эмма! – парень стукнул ладонью по столу. – Кто, как не ты должна быть в наших первых рядах? Ты, кто, чьи родители погибли от рук нацистов? Кто собственноручно, не испугавшись, спустила курок и убила двух мерзавцев, один из которых мучил ни в чём неповинных людей. Да они оба занимались этим. Эмма! - Гензель, - Гретель положила свою ладонь поверх ладони брата. – Дай Эмме самой решить, что ей нужно. Она сама должна принять это решение. Не дави на неё. Парнишка выпил шнапс и поставил рюмку на стол. Он попытался взять себя в руки, понимая, что таким поведением никогда не сможет добиться девушки. - Да, ты права. Эмма, ты меня прости. Блондинка выдавила улыбку и кивнула. Он взята значок и положила в нагрудный карман рубашки. - Я вам многим обязана. Мы, - Шван посмотрела на Дафну и Рафи, который тоже сидел за столом и которому налили стакан «Фанты», - обязаны вам. Я понимаю, чем рисковал Гензель. Он же мог просто оставить нас нам, на растерзание полиции. Поэтому… Дайте мне время подумать, друзья. И спасибо ещё раз, - блондинка выпила рюмку, а за ней и Дафна с Гретель. В газетах так и не появилось никакой информации о гибели коменданта «Дахау». Шван подозревала, что виной были снимки, которые она оставила на столе в гостиной. Вряд ли было выгодно выносить на всеобщее обозрение то, что начальник концлагеря оказался педерастом и гостем «Эльдорадо». Но в газетах промелькнула новость о том, что Келлер фон Гинсбург был уволен с поста по состоянию здоровья и его место занял Александер Пиорковски, который до этого занимал пост начальника охраны. (прим. На самом деле был комендантом лагеря в 1940-1942) Увидев эту заметку, Эмма на мгновение подумала о Кларе. Та очень любила своего сына и, если ей рассказали всю правду, которую замолчали от общественности, то для неё это должно было быть большим ударом. Брат с сестрой ушли уже поздно, Рафи в это время уже спал. Дафна убирала со стола, а Эмма пошла проводить гостей. - Давай завтра сходим погуляем? – предложил Гензель, когда они уже вышли на улицу. Эмма достала портсигар и вытащив сигарету, прикурила. Выпустив дым, она посмотрела на Хауффмана. - У Даф завтра ночная смена. - Так мы можем прогуляться… втроём? – парень посмотрел на сестру и тоже полез за своими сигаретами. - Ну да, - Гретель кивнула. - Не хочу оставлять Рафи одного. Если только мы возьмём его с собой. Честно говоря, Гензель даже не хотел брать с собой сестру для этой прогулки, а перспектива взять ещё и мальчика его совсем расстроила. Но он ничего не мог возразить. Пока. Он не хотел верить в то, что видели его глаза и на что намекал Кантор. Эмма фон Гинсбург не могла быть лесбиянкой. Поэтому он будет её добиваться. - Ладно, - он пожал плечом. – Давай мы зайдём за тобой, скажем, часа в два. Эмма выпустила дым и кивнула головой. - Хорошо. - Что ты делаешь? – спросила Гретель, когда Эмма вошла в подъезд. – Ты совсем забыл о Марике? Парень фыркнул. - Она мне надоела. - Марика предана нашему делу, в отличие от неё. И вы поклялись быть вместе. Вы же собирались завести семью, когда ты вернёшься из «Дахау». Парень затянулся и убыстрив шаг, махнул рукой, давая понять, что разговор окончен. Гретель догнала брата, но побоялась продолжить, так как их могли услышать. Эмма вошла на кухню и докуривая сигарету, наблюдала за девушкой. Ей нравилась эта брюнетка и она знала, что нравилась ей. Они могли бы создать что-то подобии семьи. Могли бы. Но она не могла обещать это Дафне Циперович. Её сердце было занято. Регина услышала тихий стук в дверь и впустила Рут в дом. Эта девушка с глубокими зеленоватыми глазами приходила к ним с Генри каждый вечер. Они не только сдружились с ней. Регина позволяла себе с Рути то, что позволяла только с Эммой. - Привет, - улыбнулась Мильц и позволила брюнетке чмокнуть себя в губы, пока не было Генри. В руках у Лошак был пакет со свежими продуктами. Регина не осмеливалась покинуть дом, но вот девушка сама вдруг предложила ей сходить на рынок и купить овощей. Через час они уже уплетали жареную картошку с курицей. Генри сидел довольный: он давно так вкусно не ужинал. Он не знал, что это был прощальный ужин и что рано утром Регина Мильц решила покинуть Кельбра. От Эммы не было вестей, а долго здесь было задерживаться опасно. Их могли обнаружить и серый Kennkarte мог и не спасти. Позже, когда Генри был отправлен спать, Регина принесла водку, что они пили в прошлый раз и рюмки. Рути видела, что Мильц хочет с ней поговорить и ей отчего-то стало не по себе. Девушка разлила по чуть-чуть и пододвинула одну стопку Рут. - Утром мы уходим, - тихо произнесла Мильц. – Я не могу рисковать. Лошак взяла рюмку и нахмурилась. Она понимала, что рано или поздно, если Эмма не объявится, это произойдёт. Она выпила и посмотрела на девушку. Мильц тоже выпила водку и грустно улыбнулась. - Думаю, что с Эммой мы больше никогда не увидимся, - вздохнула брюнетка. Она встала и протянув руку, потянула Лошак в спальню. Дафна чувствовала, что Эмма наблюдает за ней. Боль от потери Сары немного стала отступать, заменяя место какому-то новому, зарождающемуся чувству в её груди. И девушка не знала, радоваться этому или нет. Сможет ли она растопить сердце блондинки, ведь она понимала, что оно не принадлежит ей. Она знала о Регине Мильц. И знала, что было между девушками. Но Мильц исчезла из жизни Эммы и у Даф была маленькая, но всё-таки, надежда. Девушка домыла последнюю рюмку и поставив её в сушку, обернулась. Она улыбалась. Она провела рукой по значку и подошла к блондинке. - Мы свободны, Эмма, - она взяла Шван за руки и посмотрела прямо в серо-зелёные глаза. – Ты понимаешь, что это значит? - Что? – мягкая улыбка тронула губы блондинки. - Что мы можем быть вместе и никто нас не осудит. Для всех посторонних – мы братья. Но за дверью нашей квартиры мы можем создать уют. Мы можем быть парой. Дафна потянулась к губам Эммы и сегодня та не хотела отворачиваться от девушки. Она позволила ей себя поцеловать. Но она не скажет ей «да». Они не будут семьёй, не будут парой. Она побудет немного в Мюнхене. Она уже почти пришла в себя. Ещё всего пара дней. Не больше. Она не может медлить. Она поедет в Кельбра. А сегодня она подарит Дафне ночь. Последнюю ночь. Эмма осознавала, что сделает больно своим уходом, но иначе было нельзя. Она очень нежно поцеловала рубцы на небольшой груди Дафны, оставленные мерзавцами и услышала едва слышный голос: - Эмма, я тебя люблю. Блондинка сглотнула, с трудом сдерживая слёзы. Она не могла тем же ответить ей и от этого становилось очень больно.